Народная история России. От Первой мировой до установления советской власти

О вреде Распутина, его бесконечных интригах, пьянстве, бесстыдных оргиях и протекциях „своих“ людей царю говорили Великие князья, представители церкви, военные, общественные деятели и политики всех мастей.734 735 Однако все их попытки натолкнулись на полное неприятие царского двора.736

„Возжигатель дворцовых лампад“, дававший многочисленные рекомендации относительно назначений в правительство и Государственный Совет и „лечивший“ гипнозом больного гемофилией царевича, парализовал самодержавную власть.737 Распутин представлялся миллионам жителей империи как зловещий кукловод.738

Летописец революции отметил о Распутине, что область влияния этого человека была громадна.739 Это поистине было так. Квартиру „старца“ днём и ночью осаждали просители: сенаторы, генералы, чиновники, епископы, архимандриты и тайные советники.740

По словам поэта А. А. Блока, жизнь Распутина протекала в исключительной атмосфере истерического поклонения и непроходящей ненависти. На него молились, его искали уничтожить: „Недюжинность распутного мужика, убитого в спину на Юсуповской 'вечеринке с граммофоном', сказалась, пожалуй, более всего в том, что пуля, его прикончившая, попала в самое сердце царствующей династии.“741

Распутинщина вязала всех круговой порукой. Она была столь сильна лишь потому, что „верхи“ не нашли в себе мужества организованно сопротивляться её пагубному влиянию.742 Несмотря на убийство Распутина в декабре 1916 года, непоправимый вред монархии был нанесён.743

По мнению современников, осуждение царской семьи принимало всё более и более грандиозные размеры.744 Критика правительства ширилась за счёт неослабевающегося политического гнёта. Военный диктат шёл рука об руку с подавлением свободомыслия в стране. Охранное отделение следило за инакомыслящими и рабочими. Оно инфильтрировало их круги и имело свою агентуру во всех оппозиционных партиях империи.745

Наряду с перлюстрацией писем царская цензура из года в год запрещала газеты, брошюры, журналы, книги и памфлеты революционных партий, агитирующих за прекращение кровопролития. Многочисленные газеты выходили с „белыми пятнами“ цензуры.746

На улицах пестрели плакаты: „Остерегайтесь – молчите; польза родины этого требует. Помните, что враг повсюду вас подслушивает.“747 Протестующих арестовывали, ссылали и отправляли на каторгу. В 1915 году царский режим не постеснялся сослать в Сибирь даже пятерых антивоенно настроенных депутатов IV Думы от социально-демократической рабочей фракции.748

Пацифисты и „пораженцы” подвергались уничтожающей травле со стороны правых партий, монархистов и официальной печати. В декабре 1916 года полиция по приказу А. Д. Протопопова учинила разгон съездов Союзов земств и городов. Были запрещены даже съезды кооперативов, занимающихся продовольственным снабжением.749

Сторонники продолжения войны до победного конца продолжали делать хвастливые заявления о разгроме прусских милитаристов. Но все их потрясания кулаками уже никого не впечатляли. Когда военный, экономический и политический кризис усилился, царский режим стал малодушно искать виновных в собственном правительстве. Министров в нём стали менять одного за другим.750

За один 1916 год целый ряд председателей Совета министров был сменён. Одновременно с этим произошла смена четырёх министров внутренних дел. Правительство также сменило трёх министров иностранных дел. На фоне этого хаоса перестановок были уволены три военных министра: А. А. Поливанов, Д. С. Шуваев, и М. А. Беляев. После этого были сменены и три министра юстиции: А. А. Хвостов, А. А. Макаров и Н. А. Добровольский.751

Наблюдая за этими бесконечными перестановками, прокурор судебной палаты С. В. Завадский отметил, что сами эти смены едва ли могли быть так часты, если бы на очереди стояло осуществление хоть небольшой программы. Завадский заключил, что чем чаще менялись министры, тем хуже шло даже повседневное дело, тем меньше с ними считались, тем труднее становился выбор достойного или по крайней мере удовлетворительного.752 Контрпродуктивность перестановок была очевидна для всех. Профессор М. П. Чубинский записал в дневнике января 1917 года, что назначение премьер-министром князя Голицына, министром юстиции ленивого и ничем не выдающегося Н. А. Добровольского и целый ряд новых правых назначений в Государственный Совет имел вид явного вызова общественному мнению.753

Адвокат Н. П. Карабчевский по праву заметил, что о каком-либо правительственном курсе в это время смешно было не только говорить, но даже помышлять. По мнению Карабчевского, с каждым новым назначением власть всё распылялась и распылялась, превращаясь в нечто абсолютно мифическое: „Бедный царь ездил в Ставку и обратно, сжимал в своих объятьях неразлучного с ним любимого сына и – увы! – не чувствовал и не сознавал, что под его ногами уже звучит зловещая пустота.“754

При этой каледоскопической смене курса Николай II снова и снова призывал народ объединиться. Несмотря на вред хозяйству, промышленности и экономике страны в ходе войны, царь делал всё, чтобы выставить себя патриотом. Патриотами себя выставляли и фабриканты, получавшие от правительства авансы с субсидиями и делавшие на войне колоссальный капитал.755

Однако всё это были лишь пустые слова. На деле пропасть между общественностью и монархией расширялась. Николай II проявил себя как слабый, бесхарактерный, неспособный к действию человек.756 757 Самодержец был посредственностью, лицом весьма ограниченных умственных и духовных способностей.758

Очевидцы констатировали фаталистическую покорность судьбе императора и его почти рабское подчинение жене.759 Современники также отмечали, что у Николая была присущая ему в корне „наплевательская“ точка зрения на всё вообще и на Российскую империю в частности.760 По словам князя С. М. Волконского государь являл собой пустое место.761

Поэт А. А. Блок красноречиво заметил, что Николай II, упрямый, но безвольный, нервный, но притупившийся ко всему, изверившийся в людях, задерганный и осторожный на словах, был уже „сам себе не хозяин“.762 Другие характеристики самодержца были не лучше. Распутин говорил, что у Николая „чего-то не хватает внутри“. А по утверждению эсера В. М. Чернова, „казалось, это не человек, а его плохая копия.“763

У прогрессивных современников абсолютистский режим и сам Николай II вызывал ненависть, презрение и стыд.764 В глазах писательницы Нины Берберовой, император 23 года вёл страну от позора к позору.765 И сколько бы его властная супруга не повторяла „будь властелином, и все преклонятся перед тобой!“, „будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом – сокруши их всех“, царь продолжал безвольно плыть по течению.766 767

В салонах, магазинах и кафе люди открыто высказывались в пользу дворцового переворота и смену власти.768 Одновременно с этим к 1917 году авторитет Госдумы резко повысился.769 Чем реакционней было правительство, тем либеральнее становился думский Прогрессивный блок.770

Осмелевшие депутаты открыто выступали против полицейского режима монархии.771 По выражению мемуариста Н. А. Бородина, Госдума, в которой произносились обличительные речи против правительства и придворных интриг и мерзостей, стала истинным граммофоном хода внутренних событий.772

Как отметил меньшевик Б. О. Богданов, знаменитые речи об измене царицы, о предательствах во время войны, читаемые повсеместно, как бы подвели революцию к Думе. Богданов вспоминал, что речи оппозиционных депутатов, особенно социалистов, огромными тиражами печатались в типографиях и развозились по фабрикам, заводам, различным предприятиям и университетам.773

Жизнь в стране становилась всё более невыносимой. Причём не только для простого люда, но и для более обеспеченных слоёв. В результате инфляции домовладельцы повышали цены за комнаты и углы.774 Из-за наплыва беженцев квартирный вопрос обострился.775

По воспоминанию современников, революцией бредили все, даже люди обеспеченные, даже те, кто считали себя консерваторами.776 Как отметил журналист В. А. Поссе, война приблизила революцию не только хозяйственной разрухой и тяжёлыми условиями жизни, но и обострением критического отношения к старому государству и его заправилам.777

Живые силы страны стали не просто общественностью, но „революционной общественностью“.778 Кризис в стране усугублялся с каждым днём. Историк журналистики М. К. Лемке вспоминал, что Россия попала в безвыходное положение, в котором уже не было возможности предвидеть конец. Очевидец продолжил: „Мы летим на всех парах к какому-то страшному краю, к тому ужасному концу, который никому не ясен, но неизбежен.“779

Зимой 1916–1917 года продовольствия и муки к городам нельзя было подвести из-за отсутствия вагонов и паралича на железных дорогах.780 Сотни тысяч пудов мяса из Сибири гнили из-за развала транспорта.781

В перегруженном Владивостокском порту высились целые горы хлопка, китайских бобов, снарядов и оружия. Учитывая провозоспособность Сибирской магистрали, всего этого груза было не перевезти и за десять лет. Несмотря на это грузы продолжали бездумно заказывать и складировать дальше.782

В регионах наблюдался дефицит сахара, соли, мыла, муки и других продуктов.783 В Петрограде нехватка хлеба и керосина стала ощущаться всеми слоями. Очереди, или „хвосты“, как их называли, были повсюду. За хлебом в столице приходилось стоять по 3–4 часа, за молоком 5–6, а за сапогами – по суткам.784

По словам профессора М. П. Чубинского, в столице ждали таких забастовок, что запасали даже воду и свечи. Он записал в своём дневнике середины февраля 1917-го, что пока особых эксцессов не было. На Васильевском острове было совсем тихо, но меры чисто полицейского характера были приняты, с патрулями и пулеметами включительно.785

Между тем, в феврале 1917 года председатель Госдумы решил написать записку императору. По убеждениям крупный помещик М. В. Родзянко был умеренно правым консерватором, то есть человеком, которого никак нельзя было заподозрить в революционных убеждениях.786 Тем не менее картина, которую политик рисовал царю, была устрашающей.

Родзянко писал, что положение России было катастрофическим и вместе с тем глубоко трагическим: „Её армия не разбита; она снабжена предметами вооружения более, чем когда бы то ни было раньше, но позади армии, в тылу, идет такой развал, который грозит сделать бесцельными все жертвы, всю пролитую кровь, весь беспримерный героизм и – даже более – решительно склонить чашу военных весов на сторону наших врагов. Со всех концов России приходят вести одна другой безотраднее, одна другой горше.“787

Далее председатель Госдумы привёл записку Московского городского головы о том, что положение Москвы в продовольственном отношении было критическим.788 По утверждению Родзянко, положение Петрограда было не лучше. О провинции, на которую, по словам Родзянко, внимание власти обращено в меньшей степени, и говорить было нечего.789 Записка Родзянко была поистине внушительным документом. Этот документ на массе примеров доказывал исключительно тяжёлое состояние экономики, промышленности, железнодорожных перевозок, дефицита топлива и связи проблем тыла с ухудшением ситуации в городах России. В заключение председатель Госдумы предложил императору комплекс конструктивных мер, которые могли бы улучшить положение в стране. Родзянко уверял царя в том, что „бьет двенадцатый час“ и призывал к действию.790

Однако, как и следовало ожидать, Николай II не внял призывам председателя Госдумы. Император апатично пустил события на самотёк. Ещё в конце 1916 года царь, занимавший пост Главнокомандующего, неожиданно покинул Ставку в самый ответственный момент планирования.791

Позже, 22 февраля (7 марта) 1917 года Николай II так же демонстративно дистанцировался от насущных проблем тыла страны.792 Он попросту уехал из Царского Села в Ставку, в Могилёв.793 Самодержавное правительство оказалось в полной изоляции. Госдума, Земский и Городской союзы, земства, города, кооперативы и население его больше не поддерживали.794

По оценке сенатора С. В. Завадского, правительство страдало тем пороком, что ни на кого не опиралось. По словам современника, правительство не удовлетворяло ни крестьян, ни рабочих, ни торгово-промышленные круги, ни чиновничество, ни общественных деятелей, ни землевладельцев; не удовлетворяло оно ни фронт, ни тыл, ни левых, ни правых; не удовлетворяло, по-видимому, и самого царя.795

Слабость императора, его безграничную некомпетентность и равнодушие к судьбе страны стало невозможно больше отрицать. Мистический ореол власти был наконец разрушен.796 Мировая война обнажила многовековую ложь, произвол и эксплуатацию народа самодержавием. Ситуация в империи достигла точки кипения. Царская монархия, сама того не ведая, доживала свои последние дни.