Прометей железный век
– Тар, – прозвучало из толпы дикарей, и они мгновенно расступились, пропуская вперед невысокого пожилого мужчину с кучей мелких костей на руках. Подойдя к вождю, он костью очертил круг на земле и с завыванием бросил в этот круг кости. Трижды повторив этот ритуал, шаман, а это без сомнения был он, увлек в сторону вождя. Тот покорно последовал за шаманом, даже немного уменьшившись в размерах.
Не знаю, о чем шла речь, но предчувствия у меня были нехорошие. Вспомнив свое эффектное появление у селения Гара, вытащил пистолет и сменил два дробовых патрона на сигнальные. При необходимости устрою огненное шоу, пусть Уна убедятся, что Великий Дух Макс Са Дарб – повелитель огня.
Диалог между вождем и шаманом закончился, на площадке перед хижиной вождя, пожалуй, собралось все племя: стояла практически мертвая тишина. Лар обеспокоенно взглянул на меня, сжимая копье так, что побелели костяшки пальцев.
– Лар, не дрейф, русские не сдаются, – подбодрил я парня, и хотя он не понял смысла моих слов, заметно успокоился.
Шаман закончил диалог и толкнул вождя в грудь, выкрикивая:
– Заа, заа.
– Он сказал убить, – перевел мне Лар, схватывая лук и накладывая стрелу.
Вождь остановился в трех метрах от меня и сказал несколько слов. Убедившись, что Лар начал переводить, добавил еще несколько фраз.
Короче, меня обвинили, что я ложный дух, и вызвали на поединок до смерти. Переведя, Лар обратился ко мне:
– Макс Са, я буду с ним драться.
Нет, Лар, ни у тебя, ни у меня нет шансов против такого громилы, который взял дубинку толщиной с руку человека и под два метра в длину, и поигрывал ею в ожидании поединка. Теперь тишины не было: шум стоял, как на стамбульском базаре в субботу: дикари спорили, кричали, топали ногами, требуя зрелищ. Хорошо хоть хлеба у меня не просили.
Я отдал свой лук Лару и, взяв копье в левую руку, сделал шаг навстречу вождю племени Уна. Тот мгновенно преобразился, немного согнувшись и ухватившись обеими руками за дубину.
Отвлекая его внимание, нарочито медленно поднял левую руку с копьем. Проследив за его взглядом, правой выхватил пистолет из кобуры и выстрелил сигнальным патроном в грудь с расстояния около трех метров.
Ошеломленные Уна застыли на несколько секунд и попадали вниз, все, кроме одного: вождь стоял на ногах, а из его груди било пламя, примерно в полметра, сыпля искрами. Простояв около десяти секунд, он опрокинулся навзничь, продолжая искрить словно бенгальский огонь. Судорожно дернулись ноги, и через мгновение он затих: воздух наполнился запахом жареного мяса и паленых волос.
Я подошел к шаману, лежавшему в пяти метрах от трупа вождя, и ткнул его кончиком копья, заставив вскрикнуть.
– Вставай, ублюдок!
Шаман прекрасно понял русский язык и, вскочив на ноги, плюхнулся на колени, приложив свои проклятые шаманские губы к моим стопам.
– Все встаньте! Лар, скажи им, чтобы встали и слушали меня!
Охотник перевел: первыми встали дети, за ними женщины и лишь потом осмелели мужчины.
– Я Великий Дух Макс Са Дарб, прилетевший к вам с неба, живущий на небесных огнях, что светят ночью, говорю: теперь я – ваш вождь, а вы – мое племя, и вы пойдете со мной к Большой Воде, которую нельзя пить. Вы будете делать то, что я вам скажу. Любого, кто не послушается, я уничтожу огнем, потому что я – само светило, что согревает вас днем. А теперь готовьтесь, завтра утром мы уходим к Большой Воде!
Лар перевел, недоумение, страх, растерянность были написаны на лицах дикарей. На их глазах свершилось чудо, Великий Дух сделал Большой Шум, и Огонь сожрал вождя Тара, которого они считали непобедимым.
– Лар, скажи им, что любого, кто попытается бежать, я уничтожу. И пусть занимаются своими делами, утром мы возвращаемся. Шамана приведи в хижину вождя, мне надо поговорить с ним.
Я прошел к хижине, Уна расступались передо мной, склонив головы, некоторые повторно падали на колени. В хижине было довольно прохладно и темно, и я не сразу заметил двух молодых женщин, которые возились с грудными детьми. Лар притащил шамана, челюсть которого выбивала степ.
– Как тебя зовут старик?
Выслушав Лара, тот ответил:
– Хер.
Я расхохотался. Лар и Хер смотрели на меня с удивлением. «Хер, Хер», – повторял я сквозь слезы от смеха, не в силах успокоиться. Нет, мне определенно нравится эта Вселенная, она охренительно точно дает имена здешним людям. Успокоившись, я обратился к Херу, с трудом подавив новый приступ смеха.
– Значит так, Хер ты собачий, – и снова приступ смеха прервал мои слова. Смеялся так сильно и долго, что заболели мышцы пресса. Нет, с этим надо что-то делать, или убить Хера к херам собачьим, или переименовать.
– Короче, я даю тебе новое имя, отныне ты будешь зваться Пес! Но, по сути, ты останешься Хером, как тебя ни назови. Ты жить хочешь? – задал я ему прямой вопрос.
Жить Хер хотел, хотел так сильно, что слюну пустил и обмочился от страха: в хижине завоняло ацетоном. Хер, херовы твои дела, у тебя, судя по запаху, сахарный диабет, вряд ли ты долго протянешь.
– Так вот, Хер или Пес, ты будешь шаманить, как я тебе скажу, и будешь говорить людям, что я тебе скажу говорить. Если ты одно слово добавишь от себя – я сожгу тебя. Ты меня понял?
Хер внимательно выслушал Лара и затараторил в ответ.
– Он отдает свою жизнь Великому Духу Макс Са и готов выполнять любые указания.
– Вот и отлично, Лар, а теперь мы выйдем, он соберет народ и скажет, что гадал, пусть даже погадает на костях, что все Духи велели идти к Большой Воде и подчиняться мне без единого звука.
Охотник перевел, и Хер закивал, прикладывая руку к груди.
Мы вышли наружу, и Хер неожиданно звучным голосом стал созывать народ. Когда племя собралось, он снова начертил на земле круг и трижды кинул туда кости. Затем бросился на землю, приложив ухо к земле, добежал до ручья и окунул голову в воду. Последним действием были прыжки с широко открытым ртом.
Тяжело дыша, Хер начал говорить: стояла мертвая тишина, и его слова долетали до всех. По лицу Лара я видел, что свою часть уговора Хер выполняет отлично. Закончив говорить, Хер снова бухнулся на колени передо мной и, подняв мою ногу, поставил ее себе на голову. Меня внутренне передернуло, но и я свою роль отыграл на пять с плюсом, грозно обводя взглядом толпу новых сородичей. Они прятали глаза, гнулись и даже дрожали. Великий Макс Са Дарб получил свежие силы в свое племя, теперь пора заняться обустройством порядка.
Солнце уже садилось за горизонт, когда две женщины в хижине бывшего вождя поставили передо мной еду: жаренное на огне мясо и какую-то бурду, цвет которой при свете небольшого костра в хижине трудно было разглядеть. Лара я оставил с собой, мало ли, найдется в племени мститель. Но, судя по всему, смерть вождя всех устраивала. Видимо, покойный был крут на расправу.
Мне удалось увидеть редкую церемонию похорон: в стороне от поселения каменными опорами выкопали неглубокую яму. В эту яму набок уложили мертвого, подогнули ему колени так, что они касались подбородка. «Поза эмбриона», – промелькнуло в голове. Затем покойного обсыпали смесью из растолченных листьев красного цвета. Сверху положили его каменное рубило, накрыли тело плоскими камнями. После плоских камней пошли в ход обычные камни, и вскоре небольшой бугорок из камней обозначил могилу покойного вождя.
Увидев, что я к бурде не притронулся, одна из молодых женщин (как оказалось, у вождя были две постоянные жены и он брал любую по своему желанию), знаками показала мне, что это вкусно. Она сложенными пальцами имитировала, что берет эту бурду и кладет себе в рот, запрокидывая голову. Затем делала глотательное движение, причмокивая от удовольствия.
Заинтригованный таким ее поступком, я набрал пальцами непонятную массу и отправил в рот. Немного пожевав, к своему удивлению, почувствовал вкус алкоголя. Алкоголя, Карл!
– Лар, принеси сюда огонь!
Охотник послушно выдернул горящий сук из костра и поднес мне. Подняв топорную глиняную миску, я всматривался в желеобразную массу, пока на глаза не попалось зернышко, маленькое зернышко. Выхватив горящую палку из рук Лара, я максимально приблизил ее к миске: без сомнения, в миске было зернышко и, без сомнения, по форме это было зерно злаковой культуры.
Глава 3. Ячмень
Я столько сил потратил, разыскивая растительную пищу, которую можно окультурить и выращивать, чтобы не зависеть от собирательства и охоты. А все это время буквально за горной цепью жило племя, которое злаковые употребляло в пищу. Мой поход в соседнее племя оказался невероятно успешным: убил вождя, получил ручного шамана с невероятно пристойным именем Хер и нашел злаковые. Что это? Просо, ячмень или пшеница?
Я склонялся к варианту, что это ячмень: уж больно привкус был похож на слабенькое просроченное пиво.
– Где вы это берете? Где?
Женщина испуганно отпрянула от меня и забилась в угол, скуля от страха. Похоже, покойный держал ее в ежовых рукавицах. Она, кажется, даже разговаривать боится.
– Лар, скажи ей, что не надо бояться, я ей ничего не сделаю. Просто пусть скажет, где они берут такую еду, где она растет?
Охотник подсел к испуганной женщине, забившейся в угол хижины, и вполголоса выпытывал у нее информацию. Минут через пять, Лар вернулся ко мне.
– Они называют это «сот», сот растет прямо из земли, но его собирают, когда очень жарко, до того, как небо начинает плакать. Растет сот в долине, что один день ходьбы от деревни. Сейчас время, когда собирают сот, они собирали два дня. Через две руки дней сот падает на землю и его трудно собирать.
– Понятно. Лар, мы завтра не идем домой. Все будут собирать сот, это хорошая еда. Я научу вас ее готовить. Позови ко мне Хера, хер его возьми со своим именем.
Охотник выскользнул наружу. Дикарка же, убедившись, что наказание ей не грозит, осмелела. Она крутилась по хижине, ее небольшая набедренная повязка не могла скрыть мощных ягодиц, а грудь вообще была оголена. Но сейчас мне было не до нее, вопрос даже был не в верности Нел, просто мои мысли были заняты ячменем.
Расчистить от пней участок, на котором мы срубили деревья, распахать его и посадить. Может, в год удастся и два урожая снимать. Если сделать жернова, будет мука, а, значит, лепешки и со временем – хлеб. При мысли о хлебе потекли слюнки, заставив судорожно сжаться желудок.
Лар и, следом за ним, Хер вошли в хижину: первый вошел как человек, второй вполз как пес, только хвоста не было, чтобы вилять.
– Лар, скажи ему, что завтра все должны собирать сот. Мы уйдем, когда соберем весь сот, и не раньше. И чем быстрее соберем, тем лучше будет для него.
Охотник перевел мои слова, и шаман быстро закивал, изображая глубочайшую песью преданность, словно оправдывая свое второе имя Пес, что я ему дал. Отпустив шамана, заставил женщину из хижины (вторая куда-то исчезла с детьми) хорошенько вытрусить все шкуры. Пришлось прибегнуть к помощи Лара, чтобы аборигенка поняла.
Получив немного очищенные шкуры, лег и постарался уснуть. Лар расположился у входа, чтобы сторожить и контролировать обстановку. Женщина предприняла вторую попытку: сбросив набедренный кусок шкуры, поблескивая кожей при свете небольшого костра, стала подползать на четвереньках, прогнув спину. Против своего желания почувствовал, как вздрогнул, наливаясь кровью, один орган моего тела. Но усилием воли прогнал нарастающее возбуждение. Женщине хватило взгляда, чтобы скукожиться и забиться в дальний угол.
Проснулся я очень рано, небо только начинало алеть на востоке, но половина племени уже была на ногах, во главе с вездесущим Хером. «Каламбур получился», – усмехнулся про себя. Лар тоже был на ногах, а вот искусительница-сирена с бычьими ляжками все еще спала. Лар, увидев такой непорядок, пинком под мощный оголенный зад разбудил хозяйку, которая сразу засуетилась, готовя еду.
Через полчаса мы выступили почти всем племенем: люди несли с собой миски, шкуры, даже кору деревьев, содранную большими кусками.
«Один день ходьбы», о котором говорила женщина, на самом деле оказался лишь двумя часами. Может, я просто подгонял их, стремясь быстрее дойти – сами дикари неторопливы, да и куда им торопиться? На работу не надо, в садик детей не отведешь, в пробки попасть тоже нет боязни, да и ипотека над ними не висит. Так и живут сегодняшним днем, есть еда – жрут от пуза. Нет еды – пальцы сосут и просят шамана покамлать, чтобы животные сами пришли на убой.
Ячменное поле, как я его окрестил, оказалось довольно большим. Только рос ячмень редкими пучками, порой на расстоянии нескольких метров до другого пучка. Опустившись на колени, я трогал колосья руками, радуясь как ребенок.
Работали все: и мужчины, и женщины, боясь разогнуться под моим взглядом. Через несколько часов неустанной работы ресурс поля исчерпался. На мой взгляд, мы собрали больше трехсот килограммов злака. Теперь все это предстояло донести до селения, а потом и через перевал, до Плажа.
Возвращались осторожно, шаман всех предупредил, что сот нужен Великому Духу для пополнения небесной силы и всякого уронившего ждет небесный огонь. Небесным огнем Уна называли молнию, именно с ней у них была ассоциация при моем выстреле в вождя. Следовало надежно упаковать весь ячмень, чтобы при двухдневном переходе не терять его. Наверное, придется реквизировать все шкуры и сделать из них подобие мешков. Весь ячмень приказал складировать у хижины покойного Тара и принести шкуры, чтобы свернуть их в мешки.
Женщины Уна умели плести веревки, хотя, на мой взгляд, веревки Гара были прочнее. До самых сумерек продолжалась работа, никто не посмел отлынивать. Шкуры сворачивались в кулек, низ плотно обвязывался веревкой из травы. Потом засыпали ячмень, оставляя сантиметров двадцать до верха. Верх шкуры собирался гармошкой и туго связывался веревкой.
Когда мы закончили, я насчитал двадцать один самодельный мешок разной формы и вместимости. Мои первоначальные расчеты оказались немного завышены, трехсот килограммов точно не наберется, максимум около двухсот.
Я отпустил уставших людей, объявив, что с утра мы уходим к Большой Воде. Вторая ночь прошла без попыток соблазнения. Женщина, ее звали Сал, оказалась умнее и решила, что вождь сам решит, когда и как. Она скромно устроилась в уголке, но утром оказалась рядом и лежала, закинув ногу на мои. Теперь я знаю, откуда эта тяга у женщин, ночью частично залезать на мужчину во время сна. Это инстинктивное желание быть защищенной и согретой.
Когда я вышел, все племя уже ожидало. Рассортировал их по половому признаку, пересчитал. У меня было весомое прибавление в племени Русов: двадцать шесть мужчин, тридцать две женщины, пятеро из них с грудными младенцами на руках. И два десятка детей, возрастом примерно от трех до десяти лет в моем земном эквиваленте.
– Лар, ты знаешь дорогу на Плаж, поэтому ты идешь первым. С тобой идут три руки мужчин, потом женщины и дети. Я и оставшиеся мужчины идем последними. Остановимся там, где Гуц дрался с Рохами. Если будет опасность, враг или животные, ничего не делаешь, говоришь мне. Пусть Хер идет рядом с тобой, но смотри за ним внимательно. А теперь пусть шкуры с сотом возьмут женщины без детей и мужчины без оружия.
В племени было несколько человек, точнее трое, которых назвать воинами было трудно. Двое хромали, а у одного сломанная левая рука срослась с образованием ложного сустава. Эти трое не бойцы в случае нападения. С другой стороны, близко вроде нет чужих племен, а звери вряд ли решатся напасть на такую толпу людей.
Наш многолюдный табор двинулся в путь. Чем хороши древние люди, так это молчанием. Даже дети не плакали, практически мы шли в молчании. Громче всех топал я, никак не привыкну ходить бесшумно. Уна шли молча, никто не перекрикивался, не рассказывал анекдоты и не ржал над тупыми шутками. К месту сражения медведя с львицами мы подошли после обеда.
Лар остановил движение нашей колонны, и люди моментально занялись делом: дети таскали хворост, женщины вытаскивали из свертков шкур куски вяленого мяса, поили детей водой, что несли в глиняных сосудах и в высушенных плодах, похожих на небольшие тыквы.
Я прошелся по поляне, падальщики хорошо потрудились за эти двое суток: от медведя остались только кости, трупы львиц были объедены лишь местами. Взгляд упал на кусты, в которых лакомился медведь, прежде чем на него напали львицы. Сорвав несколько мелких красных ягод, оправил их в рот. Они были кислые на вкус, но вполне съедобные. Размером ягоды были с семечки подсолнуха, и до малины Земли двадцать первого века им было далеко. Но это был природный витамин С, а значит, его нельзя было оставлять здесь.
Куст был мощный, пришлось поискать более молодые, чтобы раскопать, не травмируя корни. Чуть в стороне нашлась группа из трех относительно небольших кустов. Используя мачете как лопату, подрыл землю вокруг и выкопал все три куста при помощи Лара и еще одного охотника Уна, который старался помочь и лез под мачете. Кусты удалось откопать вместе с землей. Корни с оставшейся на них землей завернул в шкуру, предварительно смочив, и поручил нести охотнику, который в желании помочь лез мне под руки.
– Лар, скажи ему, что корни надо поливать водой и беречь эти кусты. И посмотри, если все поели и отдохнули, нам надо идти, чтобы переночевать, спустившись с перевала.
Охотник кивнул и ушел выполнять поручение, дикарь Уна бережно держал кусты в руках, словно младенца
– Как тебя зовут? – спросил я своего новоявленного Пятницу, следовавшего за мной по пятам. Ряд простых фраз на языке Гара я знал, а племена были родственные и друг друга они понимали хорошо.
– Ара, – ответил мой «Пятница», бережно держа в руках драгоценный груз.
– Хорошо, иди, – махнул рукой, отпуская пращура армян в параллельной Вселенной. Лар, обойдя племя, вернулся ко мне:
– Макс Са, все поели и готовы идти.
– Тогда давайте двигаться. Лар, веди племя на перевал.
Охотник убежал, по дороге криками поднимая засидевшихся людей. Молча и безропотно поднимались Уна, напоминая мне сцену из фильма про черных, вывозимых европейцами с континента в качестве рабов. Такая же обреченность была написана на лицах дикарей, когда, схватив свои шкуры и нехитрый скарб, они вновь потянулись за Ларом.
Я шел последним, отставая метров на десять: все еще не доверял новоявленным сородичам, ожидая от них пакости. Как оказалось – напрасно: мужчины Уна, шедшие в конце колонны, боялись даже смотреть в мою сторону. Только этот прохиндей Ара все время пытался оказаться поблизости, демонстративно попадаясь мне на глаза.
Что ж, по крайней мере, суть человеческой натуры была одинакова в обеих Вселенных, у меня даже созрела мысль со временем сделать этого армянина, тьфу, Ара, своим начальником контрразведки по выявлению недовольства в племени. Почему рушились великие династии? Потому что не была налажена работа по своевременному выявлению заговорщиков и претендентов на престол. Я такой ошибки не допущу.
К месту нашей ночевки на перевале по дороге в племя Уна мы подошли еще засветло, солнце только клонилось к закату. Подозвав Лара, дал указание идти дальше: если успеем спуститься с горной гряды, завтра останется всего полдня пути. К подножию горной гряды мы спустились уже в темноте. Пришлось зажигать самодельные факелы, чтобы не оступиться на камнях во время спуска.
Расположились на ночь, в этих местах могли водиться хищники, подножия гор – любимое место охоты многих кошек. Распорядился, чтобы по трое воинов дежурили, сменяя друг друга. Не знаю, как Лар справился с этим заданием, но я вырубился, едва коснулся земли. Утром, когда я проснулся, все племя было на ногах и, успев позавтракать, ждало моего пробуждения. Рядом со мной сидел Ара, на земле лежали кусты малины, а мой охранник сжимал в руках каменный топор.
Увидев, что я проснулся, Ара улыбнулся, показывая великолепные белые зубы, и рукой аккуратно похлопал по кустам малины: дескать, все под контролем, шеф.
«Определенно, этому парню очень нужна эта работа», – я усмехнулся, и дикарь, расценив мою усмешку как одобрение, чуть не растекся по земле от радости. Не став задерживать движение, кусок сушеного мяса можно пожевать и на ходу, дал команду Лару начать движение. В полдень мы будем в лагере. А там моя беременная женушка постарается накормить меня до отвала.
На сердце стало тепло и приятно, вспомнив про Нел. До сих пор ни в племени Гара, ни в племени Уна я не встретил девушки или женщины, которая могла бы соперничать с Нел по красоте и стройности. В обоих племенах женщины были похожи на коней-тяжеловозов, а моя Луома смотрелась арабским тонконогим скакуном.
Места становились знакомыми по мере приближения к Плажу: мы прошли поляну, где однажды видели огромного медведя, благодаря которому научились получать древесный уголь.
Одна из женщин в колонне была беременной и, судя по огромному животу, на последнем сроке. Она шла в центре колонны, нам оставалось идти около часа, когда в колонне послышались женские возгласы и часть женщин остановилась. Быстро дойдя до них, я понял в чем дело: у женщины отошли воды, и она была в родах.
Лар также приблизился с головы колонны, увидев заминку.
– Лар, командуй людям, что мы остановимся и подождем, пока родится ребенок. Только потом продолжим путь.
Охотник прокричал мои слова, и люди устало опустились на землю. Возле роженицы суетились две женщины, их голоса были встревоженными.
– Лар, что случилось, почему такой шум?
Пока охотник выяснял у женщин, с чем связана такая их тревога, появился Хер. Вслушавшись в голоса женщин, он отрицательно покачал головой и затараторил, привлекая мое внимание.
Вернувшийся Лар, перевел его слова и тревоги женщин:
– Они говорят, что она умрет. А шаман говорит, что женщина проклята духами, ее ребенок ее убьет, и они оба отправятся к духам.
– Лар, что за херню ты несешь? При словах «херня» шаман дернулся, посчитав, что я его зову. Жестом показал ему, чтобы расслабился.
– Я не знаю, Макс Са, иногда женщины умирают, когда приходит новая жизнь.
Охотник смущенно переминался с ноги на ногу, уязвленный тем, что не мог дать мне всей информации.
– Лар, позови сюда одну из женщин, – велел я охотнику.
Минуту спустя передо мной, потупив глаза, стояла немолодая женщина. Ее некогда крупная грудь сморщилась и обвисла, крупные соски смотрели немного вверх, словно тянулись к солнцу.
– Лар, спроси у нее, что за проблема у этой женщины, почему она должна умереть?
Охотник перевел мой вопрос. Женщина помедлила секунду и начала говорить, часто прерываемая охотником. Когда их диалог закончился, охотник повернулся ко мне:
– Она говорит, что женщина неправильная. Она первый раз дает жизнь, но не сможет, потому что она проклята духами.
«Да еперный театр, задолбали вы со своими проклятиями», – я встал и направился к роженице, которая полулежала на земле, опираясь на локти.
Когда подошел, женщины испуганно расступились, сама роженица побледнела, несмотря на смуглую кожу, и даже перестала стонать.
Ее огромный живот был неправильной формы, напоминая формой грушу, расположенную поперек. А в надлобковой области выпячивания не было совсем. Я осторожно притронулся к животу, стал пальпировать, пытаясь нащупать головку плода. Нащупал ее в правой подвздошной области и все встало на свои места: никаким проклятием здесь не пахло, это было поперечное положение плода. С учетом излившихся околоплодных вод возможности поворота плода не было никакой. Женщина была обречена, как и плод, если только не сделать кесарево.
«Ты врач, ты давал клятву Гиппократа», – нудел мой внутренний голос.
«Я в каменном веке, я никогда не делал кесарево», – возражал инстинкт самосохранения.
«Ты дашь ей умереть? А если бы это была Нел и твой ребенок»? – не унимался мой внутренний маркер человечности.
«Она умрет во время операции, даже если выживет, умрет в послеоперационном периоде», – не сдавался инстинкт.
«Ты хотел править, правление – это не привилегия, это и забота о подданных, возьми себя в руки, сукин сын, и спаси женщину и ребенка. И уважение к тебе будет основано не только на страхе», – привел убийственный аргумент внутренний голос.
– Отстань, попробую сделать все, что смогу, – вслух отмахнулся я, вызвав немалое удивление у дикарей. И только Хер воспринял это как должное – не иначе как Великий Дух Макс Са разговаривает с Великими Духами.
– Лар, срубите несколько молодых деревцев.
Мое указание выполнили за несколько минут. Связав деревца, сделал временные носилки, накрыл их шкурой. Дал указание Лару положить туда роженицу и отобрать четверых рослых мужчин.
Когда все было готово, обратился к охотнику:
– Сейчас мы побежим, у нас мало времени. Лар, ты пойдешь последним, смотри, чтобы никто не отстал и не потерялся. Передай мои слова племени, мы уже близко от Плажа.
Охотник перевел мои слова, возражений не последовало. Я, через Лара, проинструктировал четверых носильщиков, чего от них хочу: плавного бега. Чтобы роженица не выпала из носилок.