Химера убойного отдела

Глава 1. Дело о бойкой старушке, день первый

– Твою ж мать… Как ты умудрился?! – у меня просто не было слов, одни буквы, и все матерные. – Тебе было поручено следить за хромой старушкой! И ты ее упустил?

Если бы взгляд мог убивать, то от несчастного придурка остался бы лишь пепел. Но, к сожалению, максимум, что я могла с ним сделать, – лишить премии. А так как ошивается он здесь не ради денег, то мое наказание просвистит мимо Эдика с песнями и плясками веселых какаду.

– Хочешь, я его побью? – с сочувствием поинтересовался Алекс. – И тебе будет приятно, и мне в удовольствие.

Зеленые глаза из-под светлой до белизны кудрявой челки уставились на меня с надеждой. Вылитый котик из детского мультфильма, даже голос томно-мурлыкающий, как и положено порядочному оборотню из семейства кошачьих.

Вот Алекс прекрасно умеет следить за подозреваемыми. А Эдик – избалованный маменькин сыночек, позор семьи, попавший в отдел не по призванию, как остальные, а по жесткому настоянию отца. Причем ни сам «мамин котеночек», ни его новые коллеги, особенно начальство, то есть я, от этого не в восторге.

– Он же даже сдачи тебе дать не сможет, – отмахнулась я от заманчивого предложения Алекса. – Побежит маме жаловаться…

– Маме жаловаться я не побегу! – обиженно процедил Эдик. – Я три года карате занимался…

– Ага-ага, – покивала я. – Лучше бы ты по сторонам смотреть учился. Упустить бабку!

– Да она рванула пулей, – возмущенно выдал этот слепой крот. – Шла себе спокойно по тротуару и вдруг схватила клюку под мышку и помчалась, словно за ней свора собак гонится.

– Угу… а ты, без клюки, догнать ее не смог, верно? – ехидно поинтересовалась Изильда.

Обычно она в наши перепалки не влезает, но тут и ее, похоже, задело за живое.

– Конечно. Там же толпа народа, все под ноги лезут… Она-то их клюкой, а я…

– А ты должен был вытащить значок и орать: «Пропустите, полиция!» – Вот на кошачьей мяте не гадай, значка у нашей блатной нагрузки при себе не было. Или был, но где-то в заднице, как обычно.

– Да плевать там все хотели… – лениво огрызнувшись, Эдик вспомнил, что он обиженный и оскорбленный, и отвернулся к окну.

– Кстати, а что вокруг происходило, когда бабка рванула? Кто-то мимо нее прошел? Проехал? Из окна выглянул? – Я покрутила в руках отчет о выполненном, вернее, невыполненном задании. Три абзаца, из которых следовало, что во всем виновата бабка и граждане нашего города, мешающие следователю Эдуарду Ройшену вести преследование. Сам же гаденыш ни в чем не виноват.

– Я же за бабкой следил! – с искренним возмущением выпалил придурок.

Работничек, на мою голову! За что мне это счастье в отделе? За какие грехи?!

– Аэробус мимо проезжал, – с явным напрягом вспомнил Эдик. – Я даже подумал, что она на остановку помчалась, но потом передумал. Он без номеров был, желто-красный.

Я озабоченно нахмурилась и переглянулась с резко посерьезневшим Алексом.

Веселенькие желто-красные аэробусы принадлежали храму обезьян. И по нашей кошачьей территории они катались настолько редко, что наше блатное наказание, далекое от реальной жизни, приняло его за обычный общественный транспорт.

Оборотни старались жить более-менее отдельно, почти так же, как наши совсем одичавшие предки. Мартышки здраво опасались нас, а мы недолюбливали их.

И у меня не было никаких разумных предположений о том, что делал в нашем городе аэробус из храма. И непонятно, зачем старая больная женщина рванула за ним вслед.

– Совпадение? – задумчиво вопросила я у мироздания. Ответа не последовало.

Только Изильда выжидающе посмотрела на меня, а потом, с осуждающим укором, на Эдика.

– Надо проверить. – Я встала из-за стола и подождала, пока Алекс допишет что-то в ноутбуке и захлопнет его. – Будь на связи, – попросила я Изи, тоже собравшуюся отправиться с нами. – Может понадобиться переговорить с начальством или выяснить что-нибудь через служебную сеть.

Девушка, вздохнув, едва заметно надула губы. Алекс тут же на них отвлекся, облизнув при этом свои. Пришлось незаметно ущипнуть его за задницу.

– В рабочее время думай только о работе! – прошептала я на ухо этому зеленоглазому ловеласу.

– Ладно, с чего начнем?

Оборачиваться в центре города имели право лишь те, у кого вторая ипостась не превышала разрешенные законом размеры. Например, Эдик вполне мог обернуться и спокойно преследовать старушку. Конечно, серебристый голубоглазый вислоухий кот привлек бы к себе ненужное внимание, но зато задание бы не провалил, придурок!

А вот Алексу пришлось терпеть в аэромобиле минут десять и только потом выпрыгнуть из него, приземляясь на четыре лапы. Серебристо-снежный барс глубоко вдохнул свежий воздух и замер, ожидая команды.

Вычислить, где остановился желто-красный аэробус, оказалось совсем не трудно, пусть мы и не знали его номера. Не так уж часто по городу проезжают такие яркие цветастые машины. Конечно, пришлось задействовать дорожников, но зато всего десять минут – и мы у цели.

Это был еще не пригород, но уже и не центр. Малоэтажные домики, аккуратные чистые дворики, площадки для детей в человеческой ипостаси и большой парк для любителей порезвиться в облике животных. Милота, в общем.

Аэробус был припаркован у последнего, четвертого, подъезда трехэтажного дома. В машине был лишь водитель, пожилой мужчина. У меня далеко не всегда получалось определять вид, когда оборотень находится в человеческой ипостаси, но этот точно был обезьяной.

Странно…

Алекс направился в дом, а я постучалась в дверь аэробуса, приложив к стеклу свое удостоверение. Водитель заметно напрягся, но впустил меня внутрь.

Правда, проку от наших переговоров не оказалось.

– Ничего не знаю. Начальство велело сюда привезти, я и привез. Законом не запрещено!

Законом, естественно, запрещено не было. Но противоречило здравому смыслу и логике.

Если это тайное посещение, проще было приехать на обычной машине. А если официальное, то что здесь забыли обезьяньи храмовники?

От нехорошего предчувствия внутри засвербело, так что я даже вздрогнула, когда зазвонил мобильный.

– Марта, давай скорее сюда. Второй этаж, третья квартира. Быстро.

Голос Алекса звучал непривычно взволнованно, так что я, обернувшись, в несколько прыжков достигла цели. Дверь в квартиру была распахнута, и в нос мне ударил сладковато-пряный аромат крови. Смертью еще не пахло, так что все произошло совсем недавно, буквально только что.

Первой, кого я увидела, была та самая старушка, за которой не уследил Эдик. Она подозревалась в мелких магазинных кражах, несколько раз задерживалась и отпускалась, обычно из жалости. Бабушка вела себя как сорока, хотя по документам являлась львицей. Она тырила мелкие блестящие побрякушки, причем самые дешевые, как будто выбирала. И развлекалась так по всему городу, от ювелирного к ювелирному.

Уж не помню, кто первый заметил странную закономерность, по-моему Изильда, но буквально через пару недель некоторые из этих ювелирных обчистили уже по-крупному. Охотой за тройкой грабителей-везунчиков занимался соседний отдел, а мы просто поддерживали их, как могли. Пока во время расследования очередного ограбления ребята не нашли труп сыночка одного из высокопоставленных чинуш. А это уже наша проблема. Мы убойный отдел, специально для работы с такими вот «клиентами». И первым делом я вспомнила про бабку…

Сейчас она сидела на полу, облокотившись о стену, прямо как живая, вот только грудь у нее была аккуратно вспорота длинным когтем. Очень длинным толстым когтем. Не кошачьим…

Дальше по коридору валялось еще три тела. Обезьяны. Храмовники в белых костюмах и с чалмами на головах. Этих убили из пистолета с глушителем, всех троих почти одновременно.

Алекс ждал меня в комнате, уже обернувшись человеком.

– Мы по уши в дерьме, – сообщил он, словно я сама не догадалась после прогулки по квартире.

Но когда я заметила прикованного к батарее парня, то поняла, что все увиденное ранее – кончик хвоста. А вот теперь мы добрались до его начала. То есть, грубо говоря, мы в заднице.

Глава 2. Лишний пассажир

Ненавижу расследовать похищения! Хорошо, что тут сразу нашлась хотя бы жертва и не надо сидеть и нервничать, зная, что малейшая ошибка приведет к смерти похищенного.

Парень был без сознания, но я сразу ощутила видовое притяжение. Он был лев, только какой-то странный.

Мы с Алексом быстро провернули уже отработанную схему. Я созвонилась с начальством, отчиталась и перечислила, кто нам может потребоваться. Скорая, эксперты по традиционному оружию и профи по ранам, нанесенным оборотнями. А потом помчалась оказывать поддержку по захвату водителя.

Но, выпрыгнув из подъезда, увидела, что Алекс прекрасно справился без меня. Вроде бы искренне растерянный и напуганный, обезьян, в сопровождении моего напарника, выходил из аэробуса. Так что, развернувшись, я направилась обратно, негромко порыкивая, чтобы отвести душу. Заодно отпугнула своим видом слишком любопытного соседа, высунувшегося посмотреть, что тут происходит.

Опросом свидетелей будет заниматься районный отдел полиции, а мы – читать отчеты и делать выводы. Ну и потом уже решать, кого захотим посетить сами, а кого вызвать и допросить у нас.

Большая часть нашей работы – умственная. Появиться в начале заварушки, свалить всю рутину на обычных полицейских, разобраться во всем и снять сливки, раскрыв дело.

Слежку за старушкой можно было тоже доверить полиции, но я решила, что Эдику не помешает набраться опыта. Что ж, и мне, похоже, опыт не помешает. Больше никогда ничего не поручу этому придурку! Даже ящики с уликами таскать… Вдруг рассыпет по дороге?!

Нет, от Эдика надо было избавляться, заменив на нормального следователя с хорошим потенциалом. В конце концов, объясню его отцу, что в убойном опасно, стреляют, однако. Вдруг поможет?

Я вернулась в комнату и присела на корточки рядом с парнем, так пока и валяющимся без сознания. Сняла с него наручники и проверила пульс по запястью, потом положила пальцы к шее…

Странный лев, очень странный. Бабулька тоже была львицей, с сорочьими замашками. А вот к какому месту тут храмовники-обезьяны? Кстати, грабителей, обчищающих магазины следом за старушкой, тоже было трое… И их зверей никто не мог определить, они опрыскивались специальным средством, уничтожающим запахи. Тут трое – и там трое. Совпадение?

Но тут парень широко распахнул глаза, и я тихо ойкнула…

Страсть, волнение, боль, затуманенность сознания от сотрясения или наркотиков часто могли вызывать легкий частичный оборот. Я бы не удивилась когтям на пальцах или изменению формы ушей. Меня бы не смутил вертикальный зрачок, проявляющийся у всех оборотней кошачьего семейства, независимо от размеров их звериной ипостаси. Потому что парень явно еще не совсем пришел в себя.

Но я как загипнотизированная уставилась на ярко-желтую круглую радужку с тонкой черной окантовкой. Птичий глаз. Птичий, чтоб мне мышью подавиться!

Смесок? Межвидовые браки были нормой, а вот межродовые… Нет, законом они не запрещались, но детей от таких браков старались растить дома. Да и потом счастливой их жизнь назвать было бы трудно. В народе их звали выродками страсти, уродами, мутантами, отбросами… А официально их называли химерами.

Лев и птица. Надеюсь, что кто-то из ястребиных, а не индюк или какаду! У гибридов львов и орлов есть даже собственное название – грифоны.

– Кто ты…

– Что я здесь делаю?! – парень опередил меня со своим вопросом на доли секунды. А потом принялся изучать меня, наморщив лоб, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное. – Ты… львица?

– Меня зовут Марта Хеймсен. Я из государственного бюро расследования, ФБР. Отдел по расследованию убийств. Расскажите мне последнее, что вы помните.

Притихший у меня за спиной Алекс лишь ехидно хмыкнул, но промолчал. Все знали, что общение с потерпевшими я ненавидела даже больше разговора со свидетелями. Моя бы воля, вообще бы не выезжала из офиса.

Но обследовать место преступления я предпочитала самостоятельно, чтобы точно ничего не упустить. И поэтому иногда меня поджидали вот такие вот внезапные сюрпризы типа подобной беседы.

– Я… – Тут парень заметил трупы храмовников, резко подскочил, пошатнулся и чуть не упал обратно на пол. Пришлось придержать его, ухватив рукой за плечо.

– Они… мертвы? – В его голосе прозвучали нотки удовлетворенного злорадства, так что, естественно, я насторожилась.

Но удивился он абсолютно искренне. Правда, я его и не подозревала. Трудно за пять-десять минут успеть перестрелять троих мужчин из пистолета, потом пристегнуться к батарее и вырубиться.

– Да, убиты, – сообщила я с серьезным лицом очевидную истину. В конце концов, парень пережил стресс, так что вправе вести себя немного странно.

– Это они привезли меня сюда. – В глазах, плавно меняющих цвет с ослепляюще-янтарного на серовато-желтый, сверкнула ненависть. Но потом, еще раз внимательно оглядевшись, парень заволновался. Однако объяснять ничего не стал, тряхнул головой, опять покачнулся и присел на подоконник.

– Я – орлогриф, – сообщил он, в упор глядя на меня. Наверное, чтобы проверить реакцию.

Точно! У грифонов есть разделение на подвиды. Орлогрифы и львогрифы. Все зависит от головы. У орлогрифов она орлиная. Но грудь, крылья и передние лапы у всех грифонов обычно птичьи, а хвост, задние лапы и вся задняя часть тела львиные. Независимо от подвида. Правда, иногда бывает наоборот: передняя часть туловища звериная, а задняя – орлиная.

Птичья голова на львином теле… отвратительное уродство! Но я попыталась вести себя как профессионал и даже не вздрогнула. Вроде бы не вздрогнула.

– Меня зовут Брендон Греймсен.

А вот теперь я вздрогнула. Потому что Греймсены – это моя родня по материнской линии. И ни о каких порочащих связях, да еще и с приплодом в виде половозрелой химеры лет двадцати – двадцати пяти, я слыхом не слыхивала. Конечно, может быть, это кто-то из совсем дальних родственников? Мало ли Греймсенов по всему миру?! Фелиния – не единственная страна, в которой живут кошкообразные оборотни. Опять же, мигрантов никто не отменял…

У нас здесь кого только не встретишь: и псовые, и птичьи, и обезьяны себе маленький городок отвоевали в пригороде. Храм вот возвели и грифонов в аэробусах катают… Твари!

Внезапно во мне проснулось что-то типа родственного инстинкта. В конце концов, этот парень был наполовину львом, а обезьяны – шумными вороватыми бестолочами.

Поэтому, нарушая все свои принципы, я оставила Брендона в комнате и направилась на кухню. Там уже шел вовсю допрос водителя обезьяньего аэробуса.

И развивался он по схеме: «Ничего не видел, ничего не слышал, никому ничего не скажу».

– Сколько пассажиров было в вашем аэробусе? – предварительно переглянувшись с полицейским, сурово поинтересовалась я у скрытного обезьяна. И ведь так естественно прикидывается ничего не знающим туповатым исполнителем!

– Трое. – Мужчина уверенно начал перечислять имена, но тут в дверях кухни появился Брендон, и обезьян возмущенно рыкнул: – А ты что здесь делаешь, урод?!

Мы все на секунду застыли, так резко с храмовника слиняла маска туповатого водилы. Но я тут же пришла в себя и повторила:

– Так сколько пассажиров было в аэробусе?!

Глава 3. Бунт собственности

– Пассажиров было трое, – огрызнулся мужчина, глядя при этом на Брендона так, словно надеялся его испепелить. – Химера – собственность храма. Груз.

– Ага, – я покосилась на этот самый груз, излучающий мстительное удовольствие, – а когда у нас в стране узаконили рабство?

– Он не раб, а собственность. Как кентавры, – презрительно буркнул обезьян. – Животное.

– Ага, – кивнула я и теперь уже переглянулась с полицейским. Тот состроил большие глаза и пожал плечами. Я вот тоже никогда раньше не слышала, что кентавры и грифоны – животные. – Русалок вы, случаем, у себя в храме не разводите?

Вообще-то я была уверена, что пошутила. Но в этот момент я в упор смотрела на допрашиваемого и заметила, как дернулась жилка у него под глазом. Полицейский тоже это увидел, потому что лицо у него стало суровым, а взгляд – жестким.

Кошки любых размеров не любят ограничения свободы. Да и обезьян мы все недолюбливаем.

– Весело тут у вас, – пошутил стоящий за моей спиной Алекс. – А так все невинно начиналось.

– Да уж. – Я вышла из кухни, потянув за собой храмовую собственность. – Рассказывай, как тебя угораздило сравняться с животным.

В итоге, соединив сведения, полученные в результате допроса водителя и разговора с Брендоном, мы выяснили довольно интересную вещь.

Прямо у нас под носом, в столичном пригороде, предприимчивые обезьянки организовали так называемый приют для детей-химер. Они подбирали их на улицах или выкупали у родителей. Редкие экземпляры не гнушались и похищать, правда, храмовник это отрицал, но я больше верила Брендону.

Главное, водитель упорно отказывался признавать, что их приют незаконен. По верованию обезьян, химеры уже не являлись неприкосновенными творениями божественной природы, а были порождением греха. И следовательно, их надо было или уничтожить, или взять под опеку, как животных. Так что они в своем храме делали доброе дело, заботясь о несчастных. Тот факт, что многие из химер уже считаются отдельным узаконенным видом, способным самостоятельно размножаться, то есть признанным природой, мужчину не смущало.

– Нам нужен ордер! Срочно, пока они там не запаниковали и не перебили всю свою «собственность». – После таких новостей было довольно трудно спокойно объяснять начальству, что нам надо ворваться в храм как можно скорее. Причем с документом, дающим право сунуть свой нос во все потайные места, показавшиеся нам подозрительными.

Да, я не в восторге от химер. И возможно, если бы мы познакомились с Брендоном в школе, я бы оказалась одной из тех, кто травил его… Возможно. В детстве я была еще той стервой!

Но детская травля – это одно, а превращение разумных оборотней в бесправный скот – совсем иное.

– Что значит «мало улик»?! Какой представитель? Хорошо, присылайте вашего представителя, там действительно могут быть несовершеннолетние. Главное – быстрее!

Выдохнув после разговора с начальником, я попросила полицейского доставить задержанного к нам в бюро, а сама, вместе с Алексом и Брендоном, отправилась к машине. Представитель Центра профилактики безнадзорности среди несовершеннолетних должен был ждать нас уже там, вместе с Изильдой.

Автопилот пришлось вырубить сразу, потому что я собиралась мчаться с сиреной, максимально игнорируя правила. Поэтому мы долетели до храма буквально за десять минут, молчаливые, напряженные и взвинченные до предела.

Даже представлять не хочу, что сейчас чувствует Брендон. На мой вполне логичный вопрос, почему, мышь ему поперек глотки, он не сбежал из этого храма, а маялся в нем до двадцати с лишним лет, парень лишь буркнул, что я все пойму сама. Объяснять долго.

Правда, во взгляде у него при этом четко светился другой ответ, типа «тебе не дано». И это при том, что я тут пытаюсь спасти и его, и остальных жертв борцов с плодами греховной страсти.

Вместо Изильды неподалеку от храма нас поджидал Эдик.

– Вот, – протянул он мне дрожащей рукой бумагу с печатью прокурора. Ордер на обыск. – Отец велел мне присмотреть, чтобы политических проблем не возникло. Все-таки храм, да еще другого рода, пресса может из этого мощный скандал сделать.

– Скандал я сама смогу сделать. Мощнейший, – пообещала я, едва заметно кивнув хрупкой пожилой даме, вышедшей из машины вместе с Эдиком.

– Ты, главное, не слопай половину служителей, – хмыкнул Алекс, быстро шагая рядом со мной к храму. – А то у тебя взгляд уж очень хищный.

– Да, время обедать, – с усмешкой мурлыкнула я и оскалилась, имитируя дружелюбную улыбку выбежавшему нам навстречу храмовнику. – А мы к вам. Полюбоваться на ваши конюшни с кентаврами и бассейны с русалками. Сразу покажете или в «горячо-холодно» поиграем?

Мужчина нахмурился и завертел головой в поисках поддержки, но тут наткнулся взглядом на прячущегося за нашими спинами Брендона. Я специально велела ему прикидываться тенью до последнего, чтобы быть контрольным укусом в шею. И ведь сработало!

Обезьян побелел под цвет своей одежды, сообразив, что выиграем мы довольно быстро. И побежал, шустро так, подхватив полы своей хламиды, словно мы за ним гнались.

Вот только гоняться за всеми служителями храма мы не собирались, это не наша забота. Мы – убойный отдел и обыск проводим из-за трех трупов, а всякая незаконная рабовладельческая деятельность совсем не наша юрисдикция. Вот если сейчас найдем несовершеннолетних, права которых ущемляют, тогда дама из Центра активируется. И группа захвата загорает под весенним солнышком неподалеку, чтобы сразу выскочить и всех тут повязать.

А мы? Мы просто так, мимо проходили.

Правда, проходить мимо я собиралась шумно, с душой, открывая двери с ноги. Алекс с Эдиком рванули к русалкам, а мы с Брендоном – в конюшни.

Лошадей в храме было много, конюшен тоже. Целых три. Но кентавров держали в четвертой, которую я в одиночку ни за что не нашла бы. Она была отгорожена от третьей свалкой сена, и, не знай, где потайная дверь, можно было бы поверить, что дальше так сено и валяется. А на самом деле там пряталось четыре стойла с кентаврами. Три мальчика и одна девочка. Все, как на подбор, несовершеннолетние.

– А взрослых нет? – уточнила я у Брендона, пока дама из Центра охала и ахала над «бедными малютками», а группа захвата, ворвавшись через ворота, быстро оцепляла все здания.

Бегающих вокруг храмовников я старательно не замечала с самого начала нашей экскурсии. Игнорировала попытки кого-то из главных по храму обратить на себя внимание и помешать нам прогуливаться там, где хочется. И толкающихся вокруг конюхов, мрачно обещающих нам небесные кары и природные катаклизмы, тоже воспринимала как фон, агрессивный немного и нерегулируемый по громкости.

После того как мы добрались до кентавров и на территорию храма ворвалась толпа полицейских, всем стало резко не до нас.

– Взрослых держат в другом месте. – Брендон, не скрываясь, наслаждался зрелищем массового погрома. Любовался, стараясь ничего не пропустить, даже не глядя в мою сторону. – Нас мало. Только те, кто задолжал храму и подписал их документы. Остальных якобы выпускают, но я предпочел остаться. – Парень наконец-то повернулся ко мне. Его глаза снова были птичьими, вот только мне, львице, стало неуютно от этого взгляда. – Мне кажется, они отпускают сразу в новую жизнь, минуя эту. Зато после подписания документов можно получить среднее образование. Высшего, правда, химерам не положено…

Глава 4. Когтистый подопечный

Изъять у храма несовершеннолетних химер удалось без проблем. Центр забрал их всех, более тридцати оборотней. И кентавров, и русалок, и еще много других ребят, находящихся в человеческой ипостаси, поэтому их вид, вернее смесь видов, осталась для меня загадкой.

А вот со взрослыми возникла юридическая трудность. Как раз из-за документов. Долговые расписки были на такие суммы, что у всех организаций, попытавшихся прославиться как спасители и сделать себе на этом рекламу, при виде ноликов на конце начиналась паника. Но мы не теряли надежду. Ведь шли только первые сутки акции «химеры по штуке в одни юридические руки», и что будет через неделю – неизвестно.

Брендона мы после разгрома храма гордо привезли в офис, оформив как «проходящего по делу о массовом убийстве». До окончания рабочего дня он просидел у нас в отделе, на диванчике. Его даже осмотрел врач, прямо у нас, эдак ненавязчиво.

Стол Изильды располагался так, что ей самой волей-неволей пришлось наблюдать за осмотром, а я заметила врача, только когда он произнес:

– Можете одеваться, молодой человек. Вы в полном порядке.

Вот тут я оторвалась от документов и с интересом изучила нашего спасенного, а потом снова уткнулась в бумаги.

Брендон был обычным симпатичным парнем, повыше меня ростом, худощавым и мускулистым. Я, едва его увидев, поняла, что он очень сильный, причем не из-за частого посещения тренажерного зала. Руки у него были жилистые, и мышцы не раскачанные, но четко проступающие под кожей, как на рисунке в анатомическом атласе.

Ну и теперь я оценила, что у него имелся впалый живот с заметными кубиками пресса. И… хм… Ну, в конце концов, кошка я или кто? Так что на грудь я тоже полюбовалась, пока Брендон рубашку застегивал.

Ничего особо выдающегося. Главное – не волосатая, а то у многих парней с этим большие проблемы, которые они пытаются выдать за достоинство. Кстати, и достоинство у них обычно тоже прячется в зарослях, чтобы было не найти, пока не воспрянет.