Истории о золоте и огне. Сказки и сказания

От ракров

Древняя сказка не знает морали. Она не притча и не басня, чтобы обрезать свои же живые побеги.

Сказка не знает оправданий и объяснений. Она лишь говорит, что выросло из брошенного зерна.

Сказка не знает намерений, надежд и ожиданий. Она лишь говорит, по какой дороге отправился путник.

Сказка не знает хэппи-энда. Она лишь говорит о смерти и изменении.

Сказка не знает оценки. Она лишь говорит, что будет, если послушаться советов ворона, воспользоваться топором, который рубит что угодно или сбежать из клетки, не сбросив оленью шкуру.

Мы не толкуем свои сказки. Мы их рассказываем.

Танцующий Шедни

По ту сторону ночи, в стране гнуров и гырков, жил мальчик по имени Шедни. Однажды он пришёл к своим дядьям и старшим братьям, так сказал:

– Я уж вырос! Назовите меня мужчиной, дайте коня и оружие – я отправлюсь своей дорогой.

Тогда дядья и старшие братья принесли железную иглу, схватили Шедни и выкололи ему глаз. После чего сказали:

– Теперь мы можем называть тебя мужчиной.

Дали ему коня и иглу. Отправился Шедни прочь. Голова его болела не переставая, он не останавливался на отдых и сон много дней. Конь его пал наконец, тогда Шедни дальше пешком пошёл.

Услышал однажды вечером вдали карканье воронов. Пошёл туда, выбрался на костяное поле. Видит – по полю одноглазый старик идёт. Спрятался тогда в кустах Шедни, стал смотреть, что будет дальше. Шёл старик по полю, шёл, затем остановился и на землю пальцем показал. Тут же крылья захлопали, из-за вершин деревьев крылатые женщины в железной одежде показались, к старику слетели. Подхватился тогда Шедни, прочь побежал. Долго бежал, выбрался наконец к ракрскому поселению.

Подбежал к ракрам, показал железную иглу и так сказал:

– Смотрите, что у меня есть! Если этой иглой глаз выколоть, то потом женщины сами прилетать будут. Давайте я вам тоже глаза выколю!

– Не надо нам глаза выкалывать, – сказали ракры.

Тогда Шедни ушёл за околицу, на берег речки, стал танцевать там. Танцевал-танцевал, наконец любопытная молодая рикра к нему приблизилась, стала в такт притопывать. Кружил вокруг неё Шедни, кружил, совсем близко подступил – ткнул в неё иглой. Упала раненая рикра.

– Я помогу тебе, – сказал тогда Шедни. Взял её на руки, в лес потащил. Закричала рикра, звать стала. Выскочили жители поселения на улицу, догнали Шедни, рикру у него отобрали. Самого его в болото ближнее бросили.

Выбрался ночью Шедни из болота, к другому посёлку пошёл. Стал в темноте между домов танцевать, по заборам постукивать. На него собаки лаять стали. Вышел наконец из ближнего дома хозяин, спрашивает:

– Что ты шумишь, спать мешаешь?

– Тебя выманиваю, – ответил Шедни. Подскочил в танце к вышедшему, ткнул его иглой и рассмеялся.

Позвал тогда раненый соседей на помощь. Выскочили ракры из домов, схватили Шедни. Повели его к болотам, старший из ракров так позвал:

– Есть ли здесь те, для кого этот танцор свой, кто примет его к себе?

Не ответили ему из болот.

Тогда повели ракры Шедни в другую сторону, в пустыню. Там старший из ракров снова позвал:

– Есть ли здесь те, для кого этот танцор свой, кто примет его к себе?

Не ответили ему из пустыни.

Тогда повели ракры Шедни к скалам с глубокими пещерами. В третий раз старший из ракров позвал:

– Есть ли здесь те, для кого этот танцор свой, кто примет его к себе?

Ответили из пещер:

– Мы узнаём его, он наш, пусть спускается!

Упёрся тогда Шедни, закричал:

– Я не хочу в глубокие пещеры! Я к людям хочу!

Застучали-загудели тогда из-под земли барабаны – танцуй, спускайся! Тут ракры бросили Шедни в подземные ходы, и больше не было о нём ни слуху, ни духу.

Лысая шкура

По ту сторону ночи, за лесом и холмами, стоял один посёлок. Однажды Хет принёс к нему мор, передохла вся скотина. Собрались жители посёлка, говорить стали:

– Что нам делать? Голодать будем, не на что нам теперь даже у дальних соседей скотину купить.

Тогда одна женщина взяла своего сына, мальчика со шрамами на щеках, и отправилась в холмы. Девять дней её не было. Вернулась без ребёнка, привела оленя с золотыми рогами. Сказала:

– Я пожертвовала сына Хозяйке Подземья, она мне оленя дала. Где топнет копытом этот олень – там самородок золота остаётся.

Тут олень топнул ногой, и на земле появился кусок золота.

Поставили жители селения железную клетку возле самого дома той женщины, завели туда оленя, сказали:

– Вот твой дворец, лучший из лучших. Ты будешь здесь жить. А если почаще ногой топать будешь, то и яства тебе будем приносить самые царские!

Стал олень биться в клетке, бодать её рогами. Не сломал клетку, только рога погнул, отвалились они наконец у него. Люди сказали:

– Зачем ты себе рога сломал, глупый! У тебя же теперь голова болеть и будет. А нам придётся тебе новые рога делать. Ты лучше ногой топай – копыта не отвалятся.

Сделали ему новые рога из мягкого дерева, слюдой покрасили, к голове привязали. Стал олень ногой тогда топать. Как топнет – золото появляется.

Собрали люди золото. Накупили скота, зерна, вещей всяких у соседей. Сеять-растить не стали: зачем с полями-скотиной возиться, когда золото каждый день под окном появляется? А женщина, приведшая оленя, большой пучпык над дверью повесила, и все её уважать стали.

Приносили оленю еду: корзины с кыпликами, какими не жалко. Говорили:

– Вот твоя еда, лучшая из лучших!

Стал олень кыплики есть. Похудел, шерсть выпадать у него стала; шкура чесалась, пытался он её о клетку тереть. Сказали люди:

– Зачем ты себе всю шерсть о стены обдираешь, глупый? Нам придётся тебе новую шерсть теперь делать, Лысая Шкура!

И они покрыли оленя ковром, чтобы спрятать его бока. Стал тогда Лысая Шкура бешено копытом бить, золото из земли выколачивать. Так бил, что сломал себе наконец ногу.

Видят люди – нет больше с оленя проку. Тогда вывели они его из клетки и прочь в лес выгнали. Поковылял он в сторону Подземья – встретил старую рикру по дороге.

– Хочешь, я тебя вылечу, и тебе незачем будет идти в Подземье? – спросила рикра.

Олень только прочь шарахнулся.

– Если хочешь идти в Подземье – иди, – сказала рикра. – Согласишься хотя бы на шею вот это надеть?

Показала Лысой Шкуре шнурок с каменной звёздочкой. Дался олень; надела на него шнурок рикра и своей дорогой пошла. А Лысая Шкура доковылял на трёх ногах ко входу в Подземье, затрубил. Вышла ему навстречу хозяйка Подземья, вынесла на подносе два плода:

– Выбирай, какой из них съесть. Один вылечит твоё тело, тогда я заберу тебя к себе в Подземье. Второй отравит и убьёт тебя, тогда я заберу твои рога и шкуру, прибью их на стену.

Обнюхал Лысая шкура плоды: один пах горько, другой сладко. Схватил он зубами горький плод, съел его. Тут же яд побежал по его телу, упал он мёртвым. Взяла хозяйка Подземья ковёр, которым олень был покрыт, взяла деревянные рог, с ними в свои владения ушла.

А мёртвый олень превратился в мальчика со шрамами на щеках. Загорелась на шее у него каменная звёздочка. Пришла на свет старая рикра, плеснула ребёнку на лицо воды. Открыл тот глаза, рикра его спросила:

– Теперь ты достаточно умер?

– Да, я достаточно умер.

С этими словами он встал и медленно-медленно захромал по тёмной дороге, прочь от селения и Подземья, в совсем другие края.

Мирг и раненая птица

По ту сторону ночи жил ткач по имени Мирг. Делал он ковры о диком шиповнике, о горных соснах, о гривистых морских конях. Однажды проснулся он, видит – испорчена кем-то его работа, содраны со станка нити, по всему дому разбросаны.

Заново натянул он нити, соткал за день новый узор. Лёг вечером, будто спать. Как ночь пришла, впорхнула в его комнату серо-золотая птица с железными когтями, с кривыми крыльями. К станку метнулась, стала сотканное когтями рвать. Вскочил Мирг, к птице бросился – та от него прочь шарахнулась, вон из дома. Погнался за ней. Долетела птица до большой пещеры и внутри спряталась.

Дошёл Мирг до пещеры, внутрь ступил – ход за ним закрылся. Видит он: кости на полу лежат грудой, станок ткацкий стоит с работой неоконченной. Озеро в узоре виднеется, деревья в озере отражаются; небо над озером есть, земли у озера нет.

– Помоги мне, – сказала тогда ткачу птица. – Это озеро Сиор, к которому мне не добраться, не долететь: много туда лёту, а крылья мои изломаны. Доделай мне этот ковёр!

Видит Мирг: не натянет птица нити своими лапами, не управится с челноком когтями. Сел тогда за станок, птица – ему на руку. Стал ткать шиповник на берегу. Воскликнула птица:

– Нет такого шиповника на озере Сиор!

Так вцепилась ему в руку, что совсем разодрала когтями. Не мог Мирг ни работать дальше, ни даже отмахнуться от птицы. Лёг он у стены пещеры на холодный пол, а птица села рядом и стала плакать. Долго плакала. Наконец, увидела, что рука у ткача заживать стала, тогда сказала:

– Сделай мне настоящие берега озера Сиор!

– Я их сделаю, – сказал Мирг, – но не надо больше калечить мне руки.

Птица пообещала. Тогда сел ткач за работу, птица – ему на руку. Стал он делать сосны на берегу озера. Забеспокоилась птица, наконец воскликнула:

– Нет таких сосен на озере Сиор!

Так судорожно вцепилась ему в руку, что в мясо разорвала её когтями. Снова лёг ткач на пол у стены пещеры, а птица села рядом и стала плакать. Долго плакала. Наконец, увидела, что рука у ткача заживать стала, тогда сказала:

– Сделай мне настоящие берега озера Сиор! Я не буду больше рвать тебе руки, я же обещала!

Но ткач схватил птицу и сильно ударил головой о камень. Затем разжёг костёр и бросил в огонь эту птицу с серо-золотыми перьями. Только сжёг – открылась скала, смог он наружу выйти.

Домой вернулся, руку лечил. Снова за станок свой сел, видит – не двигается как раньше рука, не выздоровела, узор не выходит. Позвал он тогда сына:

– Иди сюда, помоги мне сделать эту работу!

Сел мальчик за станок, Мирг рядом встал. Смотрит – не управляется ребёнок с челноком, криво идёт нить. Схватил он его тогда за руку:

– Стой, ты не то делаешь!

– Мне больно! – воскликнул мальчик.

Холодно стало ткачу, как в каменной сырой пещере. Отпустил руку сына, сказал:

– Тогда иди, не надо мне помогать. Я сам доделаю.

Стал Мирг сам работать: медленно-медленно ткал сосны горного склона.

Шли дни и ночи; однажды утром увидел он, что вновь вся работа его испорчена, содраны со станка нити, по всему дому разбросаны.

Вышел тогда из дома, отправился к пещере. Увидел сидящую перед ней серо-золотую птицу, спросил:

– Я сжёг тебя, я оставил твой пепел в пещере. Отчего я снова вижу тебя здесь?

– Некуда мне идти, не на чем мне подняться в Синие Страны – не держат меня крылья. Я не отступлюсь, пока ты не сделаешь мой ковёр таким, каким он должен быть!

Тогда Мирг схватил птицу, затолкал в мешок и понёс с собой. Через холмы пошёл, через болота, через леса – добрался до самого настоящего озера Сиор, где кружили серо-золотые птицы. Там он вынул птицу из мешка. Увидела птица, где она, и бешено забилась, пытаясь вырваться. Взял тогда ткач цепь, надел птице на лапу, прибил цепь к большому прочному камню. Рвалась птица, пыталась спрятаться обратно в мешок, руки Мирга когтями хватала. Удержала её цепь, убрал ткач мешок подальше.

Слетелись тогда остальные птицы со всего озера, окружили прикованную птицу, стали говорить:

– Смотрите! Смотрите, кто к нам вернулся!

Тогда птица на цепи замерла, закрыла глаза и совсем перестала шевелиться.

А Мирг отправился в обратный путь – шагать через леса, болота, холмы, долечивать руку, продолжать тканый узор о горных соснах.

Ослик с бурого берега

По ту сторону ночи, за зелёными холмами, за ледяной рекой, за бурым берегом лежит пустыня. Грифы над пустыней кружат, старые кости в песке белеют, скорпионы под камнями прячутся.

Раз шли через эту пустыню погорельцы. Сжигало их солнце, жалили их скорпионы, порченая вода их убивала. Год они шли, из семи дюжин только три дюжины в живых остались. К концу года выбрались на край пустыни, видят: река течёт, бурая трава на её берегу поднимается, мыши-птицы в кустах прячутся.

– Это прекрасная земля, – сказали они. – Мы поставимся здесь.

Сделали себе новые дома, распахали землю для полей, жить стали. Пролетал над бурым берегом Эиль – разожгли для него костры, затрубили для него в трубы. Сбросил Эиль дождь, от которого выросли на полях круглобокие тыквы. Собрали их люди, изжарили и съели, только одну оставили у очага. Раздулась тыква за ночь, к утру треснула – вышел из неё маленький ослик.

Нашёлся ослику хозяин, приставил к работе: грузы таскать. Вот шёл однажды ослик с поклажей по берегу реки, присмотрелся, видит – зелёная и сочная трава на другом берегу. Сказал он тогда хозяину:

– Смотри, на том берегу такая сочная и высокая трава! Давай туда переберёмся.

– Это тебе отсюда так кажется, – ответил хозяин. – А через реку нам не перебраться: ледяная она.

Ступил ослик ногой в реку: холодна как текучий лёд была вода. Убрал ногу, дальше груз понёс.

В другой раз ослик нёс по берегу поклажу, присмотрелся, видит: выгнутые радужные мосты сверкают на том берегу. Сказал он тогда хозяину:

– Смотри, как красиво на том берегу! Сделай мост, у тебя ведь есть руки – тогда мы сможем через воду перебраться.

– Эта радуга убежит от тебя, если за ней погонишься, – ответил тот. – Лучше неси свой тюк домой, там я тебе дам поесть и отдохнуть.

В третий раз потом ослик нёс по берегу поклажу. Присмотрелся, видит: множество зверей на том берегу собралось. Входят они в ледяную воду, пьют её и не замерзают. Громко крикнул ослик:

– Как вы там оказались? Как не замерзаете в ледяной воде?

Тогда подняла голову старая дикая туриха, протрубила ему в ответ:

– Мы жуём побеги искрии, и они нас греют. Мы не боимся холодной воды!

Стал тогда ослик плакать: на буром берегу не росло искрии, нечем было ему согреться. Громко плакал. Тогда хозяин стал бить его, пока ослик не замолчал.

Донёс ослик тюки, оставили его во дворе. Подошёл он тогда к летнему очагу во дворе, стал тихонько жаловаться на холодную воду. Ответил ему очаг:

– Возьми мой уголь, в нём достаточно тепла, чтобы ты мог добраться до другого берега.

Схватил тогда ослик уголь в зубы, кинулся к реке, вбежал в воду и поплыл. Закричали ему вслед хозяева:

– Ты что же – бросаешь нас ради зелёной травы? Бросаешь работу своей жизни ради ускользающего моста?

Но ослик доплыл до другого берега и там перестал их слышать. На берегу встретил он туриху и незнакомых зверей. Ещё нашёл побеги искрии: стал есть их и греться.

Год там бродил. Однажды пил из реки воду, увидел: на буром берегу другие ослики поклажу носят, овцы траву щиплют, собаки за ними присматривают. Спросил тогда зверей с зелёного берега:

– Откуда все они там взялись?

Ответила старая туриха:

– Эиль посылает дожди на оба берега, рождаются и там растения и звери.

– Я пойду, приведу их сюда – ведь у нас гораздо лучше! – воскликнул тогда ослик.

– Не ходи, – сказала ему туриха. – Если повезёт – без хвоста вернёшься, если не повезёт – там останешься.

Но ослик бросился в реку, переплыл её и подбежал к незнакомым осликам:

– Пойдёмте со мной, за реку! Там очень хорошо!

– Хорошо будет нам, когда мы доделаем свою работу и нас покормят, – ответили ослики. – А ты, бродяга, останешься мокрым и голодным – так тебе и надо!

Вздохнул ослик и пошёл прочь к реке. Тогда увидел его хозяин и закричал:

– Куда помчался! Ты всё ещё должен нам за свой побег, мы из-за твоей дури работника потеряли!

Свистнул он собак, погнались за осликом собаки, ухватили его за ноги, за хвост. Рванулся ослик в воду: от ледяной воды разжали зубы собаки, кроме одной, которая так вцепилась в ослиный хвост, что совсем его отгрызла. Выбрался ослик на зелёный берег покусанный, никто с бурого берега не последовал за ним. А хвост у ослика больше никогда не отрос, так он без него и жил дальше.

Леший из Больших Коряг

По ту сторону ночи, в стране арофов, жили три соседа. Раз отправились к Большим Корягам за дровами. Пришли, нож в землю у берлоги лешего воткнули, стали дерево валить. Упало дерево, придавило одного из арофов ветками.

– Ты живой? – спросили его соседи.

– Живой, – ответил лесоруб.

– Так вылезай из-под веток.

Не вылез. Двое остальных разрубили тогда дерево на дрова, сняли ветки с товарища.

– Вставай, – говорят. – Домой пойдём.

Не встал. Тогда двое соседей положили его на повозку вместе с дровами и так до дома довезли. Шапка арофа в лесу на порубке осталась лежать. Дома соседи его на кровать сложили, ушли.

Долго ароф из дома не выходил. Вышел наконец, видит – изгородь возле дома обвалилась, чурбаны для растопки лежат неколотые. Взял топор, стал для изгороди новые колья точить, в землю их вбивать. Колья в землю не входили. Перекладину начал ставить – всю изгородь до конца обвалил. Чурбаки колоть взялся – не раскалывались чурбаки, только топор с топорища слетел, курёнка в дворе убил.

Мимо сосед проходил, говорит:

– Что ты изгородь так расколотил? Давай помогу, поправлю её тебе.

– Ступай прочь, не в изгороди дело – ответил ароф.

– Да ты сам не справишься, у тебя рука крива, – с этими словами вошёл сосед во двор и стал колья заново ставить. Схватил тогда ароф топорище, с ним за соседом погнался. Не догнал, убежал сосед.

Шёл мимо прохожий ракр. Спросил арофа:

– Как у тебя жизнь течёт, всё ли ладно?

– Не всё, – сказал ароф. – Соседи у меня тупые и вредные с тех пор, как от Больших Коряг вернулись. И топор совсем негодный стал, с топорища слетел. Нужен мне топор.

– Соседей я тебе не поправлю, а топор новый могу продать за монету с перчаткой.

Купил у него ароф новый топор за монету с перчаткой. Пошёл потом в лес за своей потерянной шапкой. Идёт, чует – тяжело идти, тропинка корни под ноги подпихивает. Посох себе подобрал, с ним поковылял дальше. Огляделся, видит – не туда забрёл, далеко до Больших Коряг оттуда. Еле к дому выбрался. Другой сосед его у калитки встретил, говорит:

– Куда ты со своими кривыми ногами в лес ходишь! В другой раз вообще к дому не выберешься!

Замахнулся ароф на соседа своим посохом. Убежал сосед.

Снова шёл мимо прохожий ракр. Спросил арофа:

– Как у тебя жизнь течёт, всё ли ладно?

– Не всё, – сказал ароф. – Леший с Больших Коряг меня по лесу водит, мотает, а шапку свою я в лесу потерял. Нужна мне шапка.

– С лешим я тебя не подружу, – сказал ракр. – А шапку новую принести могу, за монету с перчаткой.

Купил у него ароф шапку. Стал дальше жить, как умел. Однажды ночью деревянная лапа до рассвета стучалась ему в дверь. Утром посмотрел ароф – почти не осталось монет в кубышке, только на донце. Взял он тогда свой посох, к ракру в гости пошёл.

– Опять у меня не всё ладно, – говорит. – Работа не спорится, монеты кончаются, соседи травят, леший водит, по ночам в дверь деревянной лапой стучит. Мог бы ты мне в этом помочь?

– Нет, – ответил ракр. – Это разве что лекари из Пещер-под-Корнями. Они умеют сделать так, чтобы и деревянная рука твоя гнулась, и деревянная нога ходила.

– Зачем мне лекари? Не болят у меня больше ни рука, ни нога с тех пор, как после Больших Коряг срослись.

– В деревяшки они у тебя срослись, вот и не болят больше. А хватать-ходить как тебе надо – не могут.

Тогда отправился ароф к лекарям в Пещеры-Под-Корнями. Луну его не было. Как вернулся, снова топор его слушаться начал, и леший ни по тропинкам не водил, ни домой не стучался.

Почти настоящий лебедь

По ту сторону ночи жил один гнур по имени Ойрм. Была у него в хозяйстве утка. Вылупились у неё однажды утята – среди них один большой и серый, гадкий с виду. Как увидел его Ойрм, сказал:

– Какой гадкий утёнок! Я могу вырастить из тебя настоящего лебедя!

Ойрм принёс белой и красной краски, раскрасил птенцу пух и клюв. Получился почти настоящий лебедь. Стали его другие птенцы клевать, прятался он от них по всему двору. Видит Ойрм – повыщипали утёнку крашеный пух, сидит он за поленницей, шею согнул, голову втягивает.

– Лебеди не так держат голову, – сказал Ойрм. – Сейчас я тебе это исправлю.

Привязал к шее птенца прочную кривую ветку. Тот не мог больше согнуть шею, ходил с поднятой. Клевать корм не мог, стал Ойрм его с рук кормить.

– Хоть ты сам есть и не можешь, я готов с тобой возиться. Сделаю из тебя настоящего лебедя.

Птенец рос между тем. Зажил выщипанный другими птенцами пух, слезла белая краска, перья стали подрастать. Смотрит Ойрм – опять птенец недостаточно белый.

– Неудачные перья у тебя получились. Давай я их уберу, и ты попробуешь ещё разок.

Тщательно ощипал утёнка, полностью убрал все серые перья. Тогда утёнок перестал плавать и есть, забился в угол, сидел-дрожал.

Понёс его Ойрм к колдуну. Говорит:

– Я из него лебедя ращу, а у него всё не получается. Что бы с ним такого ещё сделать?

Посмотрел колдун на птенца, говорит:

– Отнеси его вечером на Костяную Пустошь, там оставь.

– Как же я на Костяную Пустошь пойду? Там ходит красноглазый пёс, он перегрызёт мне руки и ноги. Там ходит кукла с каменным ножом – она вырежет мне печень. Там ходит женщина с железными когтями – она вырвет мне сердце.

– Как знаешь, – ответил колдун. – Но лучше бы тебе отнести туда птенца до того, как он умрёт.

Тогда Ойрм положил утёнка в мешок и понёс к Костяной Пустоши. Добрался к вечеру, встретили его там красноглазый пёс, кукла с каменным ножом и женщина с железными когтями. Сказал им Ойрм:

– Не трогайте меня, я вам утёнка принёс. Он настоящим лебедем станет!

Те остановились. Вытащил Ойрм утёнка из мешка, видит – тот совсем умер. Бросил тушку на землю. Как упала тушка, пропала: появился на том месте огромный чёрный лебедь.

Окружили Ойрма обитатели пустоши. Бросился красноглазый пёс, погрыз ему ноги и руки. Выщипал лебедь кожу с лица, вырезала кукла каменным ножом печень, вырвала женщина железными когтями ему горло. Осталось тело Ойрма лежать на пустоши, и собрались вокруг него утром вороны, не лебеди.

Дзит из ледяного леса

По ту сторону ночи, в стране трёглей жил человек по имени Дзит. Был у него дом с тёплым очагом. Ещё был у него глиняный горшочек, каждый день варивший ему самую вкусную пищу.

Однажды в зимнюю ночь пришла к дому Дзита клыкастая старуха с топором и сказала:

– Отдай мне горшочек, он будет жить теперь в моём очаге.

– Он у меня один такой, – ответил Дзит. – Что ты можешь мне дать взамен?

– Я дам тебе этот топор, который рубит всё, что угодно.

– Не хочу, – сказал Дзит. – Горшочек мне нужнее.

Тогда старуха стала рубить топором его дом, разнесла дом на брёвнышки, брёвнышки – на щепочки. Развалила она и очаг, и все вещи в доме, и всю посуду.

– Видишь, какой хороший топор, – сказала старуха. – Возьми лучше его, отдай горшочек.

– Это теперь очень плохой горшочек, – сказал Дзит и показал на черепки.

Тогда старуха бросила свой топор и ушла. Долго стоял Дзит над руинами своего дома в морозном лесу. Начал плакать, но слёзы превращались в льдинки ещё внутри него. Совсем замёрз, всё тело его стало ледяным. Тогда подобрал топор и пошёл прочь. Морозными глазами смотрел на него зимний лес.

Шёл по лесу, шёл, выбрел к дому ракров. Постучался, попросился войти. Впустили его. В доме ракров очаг горит, едой пахнет, все вещи тёплые.

Сел Дзит в доме, стал греться – никак не становилось ему достаточно тепло. Тогда подошёл к очагу поближе, совсем рядом встать. Оттолкнул от огня хозяйку.