Вкус жизни

– Тебе не понять. Ты у нас как будто не отличалась склонностью к сантиментам, но попробуй пришпорить свое чахлое воображение. Ведь случалось же и тебе обнаружить их в себе, скажем, когда сама обожала, – тихо ответила Лера.

В глазах Киры замелькали искорки беспокойства.

– Язва с претензией на житейскую мудрость. Твоя ирония не ко двору. Что тебе не живется спокойно, поклонница риска? Притягивает дерзость, карнавальный антураж. У тебя чрезвычайно живой нрав. Вставить фитиля? – свистящим шепотом произнесла она.

– Я много раз бита, мне не страшно. Мне претит твоя щепетильность, твои застывшие каноны. Человек тем и отличается от животного, что умеет смеяться, шутить и иронизировать, – хмуро ответила Инна.

– И думать, – спокойно добавила Кира.

– Какой аргумент! Вообразила, что огорошила и взяла меня в оборот? Надеешься услышать: сюда я больше не ходок? Оставлю тебя в искреннем недоумении.

– Перестрелку первым заканчивает не тот, у кого кончились патроны, а тот, кто разумнее, – назидательно заметила Кира.

Жанна во все глаза смотрит на сокурсниц, и лицо ее выражает что-то среднее между любопытством и удивлением.

– Лера, а ты смогла бы уехать на Запад? – спросила Аня.

Инна состроила на лице мину искреннего дружелюбия и уставилась на Леру в надежде узнать что-либо ужасно экстравагантное или, по меньшей мере, чрезвычайно современное, но услышала привычное:

– Разве можно эмигрировать от себя? Что я там забыла? Предпочитаю есть ржаной хлеб на родине, а не пшеничные пироги из чужих рук.

– В гробу и в белых тапочках я видела эту заграницу. И продукты, и одежду я принципиально покупаю свои, российские, – раздался сердитый голос Лили.

– А я бы не против… – произнесла Галя.

– Ты другого поля ягода? Что ж не свалила? – прервала ее Инна. – Так тебя там и ждали. Гляди, уже объятья раскрыли.

– Ну, это уже перебор. По туристической путевке, – закончила фразу Галя.

– Девчонки, а помните, как Яков Борисович впервые попал в Финляндию? Лена, ты наверняка об этом не слышала. В составе делегации были одни чиновники, а его взяли как крупного специалиста по прикладным компьютерным программам. Тогда эта наука у нас была еще в зачаточном состоянии. Он приехал назад ошарашенный, растерянный и все повторял: «Это же коммунизм! Это же настоящий коммунизм!» Похоже, вид сотен сортов мясных изделий в витринах их магазинов потряс его больше, чем любые достопримечательности этой страны, – улыбнулась Лиля.

– Мне тогда сразу пришла в голову мысль о том, что там полные полки колбасы, потому что ее не покупают. Наши люди вмиг бы все смели с прилавков, – рассмеялась Инна, и, отсмеявшись, добавила:

– Разными категориями мы с ними мыслили. Нам с нашей совковой философией их было не понять.

– С Яковом Борисовичем там маленькая история произошла. В гостинице ему дали изношенную простыню, и ночью он нечаянно порвал ее, зацепившись за дыру пальцем ноги. И вот сидит он на кровати растерянный, испуганный и подсчитывает, сколько с него сдерут за простыню и кому в его семье из-за этого непредвиденного случая он не сможет привезти подарок. В таком несчастном виде и нашел его инженер-финн.

Услышав печальный рассказ советского коллеги, он одним рывком разорвал простыню пополам и с обидой в голосе сказал: «Как же вы, русские, не цените и не уважаете себя! Вы позволяете вселять вас по три человека в номер, где положено жить одному, вы не требуете полного сервиса в обслуживании!» Он не понимал, что гости из Союза не привыкли к комфорту. Не знал он и того, что они буквально голодают, чтобы, сэкономив на еде, купить детям что-то особенное, «заморское», то, которое для них, финнов, обыденно и каждодневно. Бедный Яков Борисович даже побелел от ужаса при виде клочков простыни. А финн заставил коридорного не только принести совершенно новое постельное белье, но еще и извиниться перед гостем.

А еще Яков Борисович поведал, что извечное русское пьянство – выдумка, не имеющая под собой основы. На дармовщину все крепко пьют – и шведы, и немцы, и финны. Насмотрелся на презентациях. Не хуже русских надираются. Рассказывал и о том, что с удовольствием чувствовал себя за границей самым знающим специалистом-теоретиком, и это при том, что уровень компьютерной техники у нас тогда был много ниже. А финны удивились тому, что, имея такую высокую квалификацию, их русский коллега кроме двухкомнатной квартиры на четверых к сорока годам ничего не приобрел, и водили показывать свои огромные коттеджи и яхты.