Птица счастья

Руководство государственное и Минин решили спросить мнения и пожелания самих мальчиков и предоставили им возможность сделать самостоятельный выбор, на который у ребят оставалось несколько дней. Поскольку уже через месяц собирался крупный форум международный, с гостями высокопоставленными, где миру планировали открыть проект «Возрождение» и его результат – одного из братьев в присутствии президента страны великой и большей части его свиты. И к этому событию нужно было готовиться.

– А они вообще имели право так делать? – пробубнил Сережа. Братья сидели в комнате друг напротив друга.

– И, выходит, родители не могли иметь детей?

– Ну, это сейчас такое в порядке вещей… и выходит, что так…

– Ну-ка, повернись боком.

Вася встал лицом к стене.

– Не, ну художники – те еще мастера. Вот я на твою рожу смотрю и не нахожу сходства никакого. – Взгляд Сережи блуждал от профиля брата к монитору, где была открыта страничка поисковика с многочисленными портретами поэта.

– Ты на свою рожу посмотри – может, найдешь…

Вася достал сигарету и подошел к открытой форточке.

– Ну, ты совсем охренел, что ли, – отмахиваясь от дыма, возмутился Сережа.

– Знаешь что?.. Да я возьму и кучу здесь навалю – и пусть кто-нибудь мне хоть что-то скажет. Я этого, конечно, не стану делать, но представь рожу этого Минина… Говномину ему… Ха-ха…

– Ты дебил, конечно.

– Я не дебил, дорогой брат, я гений во плоти, как и ты, – он выкинул сигарету в окно и сплюнул следом.

– Ты представь себе, один из нас через месяц будет стоять рядом с президентом. Сударь, нас ждет мир, – Вася вскочил на диван, павлином выгнул грудь, задрал голову, взъерошил кудри, декламировал:

«В пустыне чахлой и скупой,

На почве, зноем раскаленной,

Анчар как грозный часовой

Стоит – один во всей вселенной».

– Еще и клоун, – заключил Сережа.

– А может, почитаем твои занудные стишки? Где твой дневник? Я знаю, что ты его здесь прячешь!

Вася попытался вскрыть ящик письменного стола.

– Ты же понимаешь, что это должен быть ты? –перебил Сережа брата.

Он не ощущал в себе достаточной уверенности и не обладал обаянием Васи. Он был тихим, как подмосковные пруды. Его не манила слава. Василий бросил попытки найти дневник и сел рядом с братом.

– Если ты хочешь – я уступлю. Мне все равно. – Вася сел рядом с братом и пристально посмотрел из-под косматой челки.

Талантливый и открытый сердцем, Вася мог непринужденно отказываться от того, что ему шло в руки. Он был добр и независтлив от природы, и жизнь не заставила его усомниться в легкости бытия. Учеба давалась ему малыми усилиями, общение с людьми вызывало интерес и не обременяло. Он привык к хорошим вещам, поэтому делился или расставался с ними в порыве и тут же обзаводился новыми благодаря матери, которая не отказывала.

– Нет уж, я не готов светить своими прыщами на всю страну, – пробубнил Сережа.

Они сидели рядом и улыбались.

– Ну хочешь, я буду модным блогером и не про пьянки и бритье мошонок стану рассказывать, а про то, что будет важным и полезным.

– Ага, и попутно рекламировать средства для укладки волос и против угрей.

– Да даже если так, хочешь, я буду котиков спасать.

– Ну прекрати издеваться… Ты, главное, с говноминами завязывай, это криповая шутка.

– Без сопливых разберусь.

Прежде чем огласить свое решение Минину, братья решили прогуляться и прокатиться на скейтах, а вечер обещали провести с мамой.

День выдался теплым и ветреным. Они мчались на досках по набережной парка центрального, пытаясь удрать от охраны. Одновременно с предназначением им открыли тайну их вечных теней – телохранителей. Вот и сейчас пара крепких угловатых мужчин ехала поодаль на арендованных туристических велосипедах по дорожкам размеченным.

– Мужики, вам еще бы ленточки на руль повязать, в корзинки фруктиков положить и за ручки взяться, будете идеальной парой! Не скрывайте своих чувств! В каждой истории должна быть пара геев – вы будете нашей!

Охрана пыхтела, потела, но приказа «не вмешиваться» не нарушала. Тем было острее, что один из охранников действительно имел слабость к представителям своего пола, но бережно хранил свой секрет.

Васе нравилась вседозволенность, и он не собирался останавливаться. Братья снимали по одному предмету защиты, которые их обязали надеть, и кидали в сопровождение – первыми полетели шлемы, за ними налокотники и далее по списку. Сережа смеялся в голос. Многие находчивые прохожие в этот день разжились дорогой экипировкой, а некоторые умудрялись еще продать вторую вещь из пары тому, кто уже успел схватить первую.

Во время передышки они взяли по мороженому и устроились поближе к воде. Веяло прохладой от темной и неспокойной реки, растревоженной навигацией.

– Ты вспоминаешь об отце? – взгляд Василия проваливался в черноту вод.

– Иногда.

– Мы же не очень с ним ладили?

– Ну да.

– Но он бы мог подсказать что…

– В какой пропорции спирт с водой разбавлять?

– Да ну тебя… Я про всех этих мужиков, которые на похоронах были. Минин-то один из них.

– И?

– Как мне себя с ними вести?

– Да нормально себя веди, и все. Ты же не дебил. Не бойся.

– Я не боюсь.

– Ну вот и не пыли. Мы с тобой как ожившие мамонты или динозавры. Это нас должны бояться.

– Пусть лучше уважают. Они меня создали, я такой, какой есть.

– Говорят, что уважение еще заслужить надо.

– Это старперы так говорят. Но отца точно уважали.

– Вот и держись достойно.

***

Василия готовили к мероприятию весь июль. Для начала он поступил в главный университет гуманитарный на факультет мировой политики в общем порядке, но под покровительством чиновничьего аппарата Минина. Внешним видом Александрова занялись стилисты и на основе всех возможных художественных свидетельств создали ему осовремененный вариант бакенбард и прически оригинала. Многих, кто готовил Александрова, одолевало смятение. Это был не трепет перед величием, а недоверие к фальши. Живая биологическая оболочка мальчика шла вразрез с масштабом общепринятого гения поэта.

Ночь перед мероприятием Василий провел в гостинице на территории центра инновационного, где великие умы страны необъятной корпели над своими разработками и перекладывали бумаги бюрократические и ценные. Там же ему провели очередной медосмотр. Обследование не выявило у Василия каких-либо аномалий, кроме небольшого расстройства сна, легко поправимого таблетками.

Выпивая снотворную пилюлю на ночь, он вспомнил свою одноклассницу Катерину, которая, после развода родителей, сидела на антидепрессантах с девятого класса. По выходным отец, работавший на стройке, давал ей порулить экскаватором для освобождения от стресса, и она крушила, что могла. И Вася предвкушал, что его игрушки будут куда крупнее обыкновенной строительной техники.

В день важности особой на территории центра инновационного, в здании величественном из стекла и бетона, Васю трясло мелкой дрожью. Утренняя трапеза была скромна, волосы уложены, сопровождающие помогли одеться и направили к конференц-залу. Предварительно перед выступлением предстояло познакомиться с создателями – спонсорами проекта, представителями свиты президентской и даже собственным биологическим праправнуком, прилетевшим по такому поводу с женой –троюродной кузиной – из страны заморской.

Василий вошел в просторную приемную, наполненную людьми, и проследовал к Минину, который стоял напротив и приглашал его жестом к себе. Торжеством сияла зала. В ушах молодецких гудело. Василий чувствовал, как десятки взглядов обратились к нему и жадно изучали мельчайшие детали его существа. Тогда и приветствовали его гости: волной поднялись аплодисменты среди собравшихся и разлились по всему залу. И Васе нравилось внимание, он чувствовал себя желанным и значимым и словно восходил на трон царский, будто свет высший благословил его, принял и возвысил. Он подошел к Льву Константиновичу, ответил на его рукопожатие, выдохнул и раскрылся в искренней юношеской улыбке после того, как Минин по-отцовски похлопал его по плечу. Через мгновение сквозь несмолкающие овации на всю приемную прозвучало объявление:

– Встречайте, Президент Государства нашего.

Не прекращая возбужденных от явления клона разговоров и шепота вожделения, публика роскошью своей обратилась в сторону дверей в противоположном конце зала в ожидании правителя.

***

Вася распластался на кровати и блуждал взглядом по побелке над головой. Взгляд его годами цеплялся за трещину в углу у плинтуса. Василий обычно изучал ее в редкие моменты бездействия и размышлений. Потолок безучастно отражал свет проезжающих мимо автомобилей, а для юноши мир за окном переменился навсегда, и эта трещина на потолке напоминала Василию, что он по-прежнему находится в материнском доме. И радовало его, что это ненадолго –после совершеннолетия ему обещали предоставить квартиру просторную в личное пользование. Теперь он чувствовал себя «неприкасаемым», славой омытым, и длиться это должно было вечно, и он не хотел больше видеть эту трещину, это несовершенство на потолке и вспоминал крепкое рукопожатие президента.

За прошедший после мероприятия месяц у него появился новый знакомый – сын Минина. Он учился в том же университете гуманитарном, куда Василий поступил, только на год старше, и обещал помочь юному однокашнику освоиться в учебе осенью. Звали его Петр. Он представлял из себя худосочную копию отца. И ростом был повыше. Минина-старшего бесспорно боялся и противился его деспотии, чем располагал Василия к себе. Но Вася ощущал навязчивое стремление Петра подружиться с ним.

Накануне «камингаута» Василию завели официальные страницы в соцсетях. Теперь на иконках смартфона сияли тысячи не просмотренных уведомлений. Вся страна великая, да что там страна, миллионы людей шара земного подписались на него за одну ночь после выхода новостей о конференции и продолжали подписываться сейчас. Его соцсети вели специально обученные люди, он иногда добавлял что-то от себя, но под надзором цензуры недремлющей. Самым популярным среди молодежи стал стиль юноши. Ему подражали до исступления все подростки. А потом уже затихшая мода на растительность на мужском лице «крутанула» новый виток, когда Васины бакенбарды отросли, приобрели благородную густоту и объем, и стали новым трендом. Став самым значимым инфюэнсером, в кулуарах светских приемов своих подписчиков он называл снисходительно «работягами», а в прямых эфирах – армией.

Василий был допущен к встрече с главой церкви, а перед этим запланировано принял православие. Реакция духовенства была ожидаемо благожелательной, но ходили слухи о смуте в отдельных храмах и монастырях, где посчитали клонирование дьявольским промыслом. Крещение Василия являлось делом государственной важности, и готовились к нему всем миром. Самые ревностные религиозные фанатики рисовали кресты на дверях подъезда семьи Александровых, чтобы нечисть не вышла в мир. Другие в народе причисляли Марию Петровну в ряд святых матерей, ей писали и звонили в надежде на то, что разговор этот поможет зачать отчаявшимся и потратившим целые состояния на искусственное оплодотворение. Биография Марии Петровны и интервью с ней обошли все бесплатные государственные газеты и телеканалы, остальные издания печатали сомнительные статьи про прошлое Васиного отца в Федеральной службе безопасности.

Все гадали, где же будет происходить историческое крещение. Разрослись сетью однодневные конторы, ставки принимающие. Главными кандидатами народного голосования были храм, где венчался Пушкин, и его главный конкурент – центральный Храм страны. Место держали в тайне до последнего дня, чтобы не вышло давки – вечной спутницы всех запланированных с участием Васи мероприятий.

Василий не задумывался никогда над вопросом, верит он в Бога или нет, да и в семье у них не было принято соблюдать обряды, держать посты и проводить ритуалы. Теперь он научился уверенно креститься, отдавать поклоны и посещал православные просветительские курсы в частном порядке для получения базовых духовных знаний. Ему были понятны и откликались в его душе многие догматы, чем он делился в соцсетях. Как следствие, после появления на шее Василия витого серебряного крестика количество принявших православие среди поклонников Александрова и количество подписчиков среди верующих граждан возросло в разы.

В родной школе Василия с нетерпением ждали в статусе почетного гостя на Первый звонок. Все учителя нервничали, в особенности преподавательница по литературе и русскому языку. Эта высоконравственная женщина, которая держала дома шумомер для борьбы с нерадивыми квартиросъемщиками в подъезде, ощущала свое превосходство над остальными педагогами и близость к чуду «Возрождения». Наравне с директором школы она ожидала особого отношения к своей персоне. Ведь благодаря ее стараниям Александров фактически сам узнал свои же произведения, и теперь простая столичная учительница могла погреться в лучах чужой славы.

«Помню, когда я познакомилась с Васечкой в пятом классе, мы сразу сблизились. Мое профессиональное чутье всегда подсказывало мне, что он особенный мальчик. Он писал глубокие сочинения, и ему легко давалось заучивать стихи», – это часть интервью, попавшего в трансляцию центрального телеканала. В «параллельном мире» социальных сетей ходила полная версия ролика, в котором один из учеников возникал в кадре на фоне педагога, изображая интимное сближение с ней.

Вася включил «ютьюбчик», чтобы не думать, и в очередной раз наткнулся на этот глупый ролик. И он его порадовал, ведь не хотелось ему сейчас думать. Смотреть ему было проще.

А между тем, как он увидел в рекомендуемых ему видеозаписях, в стране страсти накалялись. Опальная оппозиция единственного антиправительственного активиста, его антикоррупционный комитет, как и все левое крыло, ринулась своими мятежными умами в ограниченные к доступу архивы документов по проекту «Возрождение». Рыли денно и нощно, но безрезультатно. Итоговая статья и отчет по расследованию констатировали глубину заговора на уровне правительства, теневого аппарата при непременном содействии инопланетян. Все, кроме последнего, было правдой, но грани разумного в информационных баталиях уже пару лет никто не соблюдал, поэтому для привлечения внимания любителей мистики и передач про экстрасенсов, коих было предостаточно, штабом активистов было решено приплести инопланетян.

Бодрое женское лицо блогерши с гипнотической убедительностью продолжало повествовать новости прошедшего дня: «Сегодня в первом чтении был принят закон „Об ограничении создания генетических копий граждан“. Данный закон разработан для разумного использования достижений генной инженерии. После рождения Василия Сергеевича Александрова возник ряд организаций, призывающих граждан пикетировать правительство с призывом создания клонов Ленина и Сталина на смену существующим представителям власти. Подобный призыв – прямое нарушение уголовного кодекса статьи 212 главы 24 пункта первого, в котором к преступлению относят подготовку лица для организации массовых беспорядков или участия в них».

– Давайте клонировать президента. Еще лет сто, – буркнул Вася. Не досматривая ролик, перешел на игровые стримы. Василий утомился. Все новости были очень токсичными.

Он давно не видел брата, и ему не с кем было поделиться. Вася приезжал к Сереже на море, где тот проводил лето, дабы не попадаться на глаза журналистам после выхода Васи в свет. Там братья провели вместе веселую и беспечную неделю. Потом Сережа отчего-то захандрил, а вскоре и вовсе взял и попросился в армию, несмотря на то, что ему было семнадцать лет. Минин-старший обрадовался этому стремлению и разрешил, за что Мария Петровна и Вася еще больше невзлюбили чиновника. А Минин на год мог забыть о существовании второго клона и не переживать, что его где-то узнают, ведь солдаты были все на одно лицо.

И теперь Васе приходилось довольствоваться обществом одного Минина-младшего. Тот неловко скрашивал Васино одиночество, не вызывал ни доверия, ни желания затеять совместно какое-либо бессмысленное, но насыщенное событиями действо.

На кухне звенели друг о друга блюдца и кружки. Шум сменился мягкими шагами по коридору. Мама тихонько приоткрыла дверь в комнату:

– Ужинать пойдешь?

Вася закрыл глаза, притворившись спящим. Женщина тихо прошла к экрану, выключила его и вернулась на кухню пить вечерний чай в одиночестве. После отъезда Сережи Мария Петровна обрушила всю свою любовь на оставшегося из двоих сыновей, что утомляло Васю. И он стал избегать ее. Где-то совсем глубоко в душе, прикрывшись раздражением, затаился стыд за собственное малодушие. Но все равно он лучше будет лежать в тишине, чем пойдет сейчас на кухню заполнять распирающую стены пустоту.

***

– Мам… я ушла, – хлопнула входная дверь. Девица Кристина в ожидании лифта просмотрела свеженькое в сети мировой и приготовилась сделать селфи.

– Свет, смартфон мой, расскажи, инста-правду покажи, кто в подписках всех успешней и умнее, и прилежней?

Лифтолук не всегда попадал на ее страничку в инстаграм, но был обязательной частью оценки выбранного на день образа. Честолюбие девушки проявлялось во всем ее существе. Сегодняшний снимок был хорош, но не дотягивал до предыдущих – лучше не публиковать ничего, чем что-то не лучшее.

Кристина поступила в главный Гуманитарный университет страны сама, остальное же ей было дано состоятельным отцом. Она была из тех счастливых людей, кто не сомневается в своих решениях и следует им. Для нее четко поставленные цели становились лишь небольшим шагом в общем течении жизни, а не размытыми обещаниями про «завтра».

– Так, Минин, ты мне обещал встречу с ним, забыл, что ли? Покрестили уже, вся страна видела и рыдала. Фото с Патриархом выложил: и к руке приложился, и благословлен. Все мемы на эту тему уже даже прошли! А у меня еще не было разговора! Ты меня просил не писать гадости, но сам же напрашиваешься! Как тебе заголовок: «Золотой Пушкин, ой, Александров, который за месяц появился в институте три раза!!!». Если мы не учимся вместе, это не значит, что я не знаю о его посещаемости. Я журналистка, Минин, мне выпускаться через год. Это великолепный материал, и я с тебя не слезу! Петюня, встречу организуй, личную, в течение недели. Мне нужен красный диплом.

Кристина повесила трубку. Разговор был окончен за рулем на полпути к университету. Осень стояла на удивление теплая и позволяла кататься с открытым люком по разряженной к очередному празднику столице.

Василий находился под Кристининым наблюдением уже давно – ее билет в большую журналистику в непосредственной близости к власти. Перспективы, перспективы, перспективы… На секунду они промелькнули перед глазами юной карьеристки. Увлеченная этими мыслями, она захотела въехать в свое светлое будущее прямо сейчас и непроизвольно поддавила на газ, мягко подперев впереди стоящую машину – внушительных размеров кроссовер. Мечты разбежались, сознание вернулось, а самоуверенная особа вжалась в руль с мыслью: «Может быть, не заметил?!» Дверь со стороны водителя пострадавшей стороны открылась и развеяла все надежды. Она вдохнула и с достоинством королевы вышла из машины на своих высоких, но очень устойчивых каблуках.

– День добрый!

– Да уж, да уж, – ответил мужчина с налитыми яблочками на щеках.

– Вызываем или сами оформимся? – спросила Кристина.

Пострадавший многозначительно молчал и, деловито осматривая едва заметную царапину, думал: «Устроить показательную порку малолетке, собрать пробку в центре, подпортить день еще паре сотен человек или отпустить?» Она никоим образом не хамила, вела себя сдержанно, но и не страшилась его очевидной власти над ней – сегодня как минимум. Он был сыт, обласкан любовницей поутру и не нашел в своем довольном коренастом и пузатеньком теле импульса, чтобы злиться. Он постоял еще с полминуты. Даже не посмотрев на Кристину, махнул рукой и уехал. Удовлетворенная скорым разрешением ситуации вернулась за руль, выдохнула, улыбнулась, включила музыку и покатила дальше по своим делам.

Петюня Минин был беззаветно влюблен в Кристину. Она это чувствовала и пользовалась вполне откровенно, не подавая ему надежды на взаимность, держала на коротком поводке как человека полезного. Они познакомились, когда Кристина писала статью, сравнивающую жизнь студентов разных факультетов. Студент факультета международной политики, отличная успеваемость, отец – высокопоставленный чиновник, а теперь приближенный к самому известному человеку всей страны и мира Василию Александрову. Подобный набор характеристик не оставлял Пете шансов не быть схваченным Кристиной. Но исключительно для деловых целей. А он надеялся на возможные привилегии в будущем и помогал ей всегда.

Вечером того же дня Петя встречался с отцом за ужином.

– Помнишь, я рассказывал тебе про девушку с журфака?

– Та рыженькая?

– Она рыженькая?

– Ну, мне кажется, да.

– Ну, рыженькая так рыженькая. Которая с огромными глазами.

– Так что там за дело, про какие бы ты глаза ни говорил, – хмыкнул Минин-старший. Петя, казалось, не заметил шутки над его зазнобой. Официантка подала сочные упругие стейки.

– Как ты смотришь на то, чтобы о Васе рассказали из среды студентов? Аудитория большая, активно на него реагирующая. А он в институте же практически не появляется. А так напишут красивую историю.

– Ну, если красивую, с нашей цензурой однозначно – да. Ну, и после личной встречи автора с нашими специалистами для проверки надежности.

– Так, и какие теперь действия?

– Теперь жуй свой стейк. Потом запиши у Ирины ее ко мне на встречу. Если одобрю, будешь вести эту статью.

– Спасибо.

– Ну, и ты с этой своей рыжей построже. Не обнадеживай.

– Да понял я, понял.

– И вообще концентрируйся на учебе, а не на девках.

– Началось…

– И не хами, Петр. Э… девушка, чай нам с чабрецом, – обратился он к официантке.

После беседы со службой безопасности и перед долгожданным интервью Кристине предстояла встреча с Мининым-старшим. У девушки был заготовлен список вопросов и тем для обсуждения с Александровым. Она надела свой лучший выходной костюм, сделала легкий мейк и даже не стала завтракать от волнения – обошлась крепким сладким черным чаем.

Встреча состоялась на улице центральной в здании, ставшем объектом культурного наследия из-за содержания в его стенах в заключении выдающихся деятелей науки и культуры в веке прошедшем. Она прикоснулась к дверям резным с трепетом и волнением от встречи предстоящей. Девушка вошла внутрь, и повели ее коридоры с кабинетами бесчисленными к Минину на прием.

– Проходите! – призвал бархатистый голос секретарши. Она была из дев редких кровей, что достигают определенной зрелости и застывают в своей внешности, потому никакой возможности определить, двадцать ей лет, тридцать или сорок, не представлялось.

– Здравствуйте, я Кристи…

– Здравствуйте, Кристина Евгеньевна. Ожидайте здесь. Вас скоро примут.

Крутились стаей вороной в ее голове заготовленные фразы и вступительные слова. Прошло более получаса. Сорок минут. Ей не предлагали ни чая, ни кофе, и настрой ее начинал сбиваться. В животе урчало.

Дверь распахнулась. Вошел Минин и, не глядя по сторонам, направился прямо в свой кабинет, разговаривая по телефону. Кристина встала.

– И проконтролируйте сборища стихийные у аэропорта. Мы одним днем летим. Пожмет руку королеве, попьют чайку и обратно. Никаких вечеринок с конопатыми принцами. Только по делу.

– Рано, – осадила Кристину секретарша.

Прошло еще пятнадцать минут. Чиновник вышел из кабинета.

– Ирина, я уехал, вернусь завтра. А это кто?

– К вам записана, от Петра.

– А… эта…

– Кристина Орлова, – как можно увереннее выдавила из себя девушка и шагнула навстречу.

– Орлова… – Минин на секунду задумался. – Ну как, полет нормальный?

– Да, потихоньку, – смутилась девушка. Я приготовила вопросы, – полезла она в сумочку.

– Рыжая все-таки, – продолжал разглядывать протеже сына Лев Константинович. – Ты, девочка, страну свою любишь?

– Я журналист.

– Это хорошо. Вот и спрашиваю, страну любишь?

Кристина понимала, что разговоры разговаривать времени нет.

– Да.

– Так вот, поскольку мы вроде как люди не совсем чужие, говорю тебе напрямую, статью пиши. Если наше с тобой понимание образа Александрова не совпадет, наши специалисты тебе помогут оформить все в нужном виде. Все вопросы к Ирине. Она тебе назначит встречу еще одну. Полиграф там и еще по мелочи… – Поняла?

– Да.

– Вот и славно. Петр тебе поможет. Обращайся к нему с любым вопросом в любой момент. Я ему передам.

– Спасибо.

Минин вышел из кабинета.

– Вы присаживайтесь, Кристина Евгеньевна, – пригласила Ирина, – сегодня все доделаем с вами.

В этот момент Кристина еще не поняла, что успешно прошла двойное собеседование как журналист и как пассия сына. А Минин позвонил Петру, сказал, что птицу его видел, взлет разрешает, но советует быть осторожным.