Переспи со мной

Майкл Форстен, приезжавший лично проконтролировать модернизацию лаборатории, был всегда очень категоричен и суров. Он был уверен, что с теми, кто занимается непосредственно стройкой и модернизацией, можно разговаривать только матом, на повышенных тонах и как с людьми третьего сорта. Иначе – никакого толка от них не будет.

Майкл понимал, что этот проект – дело всей его жизни. Здесь нельзя было «накосячить». Здесь все должно быть идеально.

Идея была стара как мир – найти способ управления массами. И этот способ – программирование поведения. Это позволит прекращать или развязывать волнения, войны и бунты в любой момент, в любом месте и в любое время. Не нужно раскачивать народ и проводить многолетнюю пропаганду. Просто «включил кнопку», и вот огромная толпа марионеток пляшет под твою дудку. Причем Форстен хотел изобрести не просто что-то, что вызывает агрессию или, наоборот, притупляет ее. Нет, ему нужно было многофункциональное средство, с помощью которого можно было управлять всем спектром эмоций, иметь возможность играть людьми, как в компьютерных играх. Правда же – мечта?!

Он работал над этим уже пару лет. Открытие его команды – чертовых злых гениев – позволило Форстену ощутить себя владыкой мира. Ради реализации своего проекта он готов был на все.

Вы когда-нибудь смотрели в небо, стоя под падающими снежинками? Это невероятное состояние. Ты стоишь, недвижим, а там – огромная необъятная высь бездонного серого свода и эти медленно падающие частички неба. Когда смотришь на них снизу вверх, не видя больше ничего вокруг, вдруг осознаешь, какая ты мизерная частичка этом огромном мире. Мегги, стоя у подъезда своего дома, закинув голову, вглядывалась в небо. Снежинки падали на лицо и тут же таяли, оставляя мелкую россыпь бриллиантов на бледной коже. Улыбнувшись, Мегги решительно спустилась со ступенек. Обычно в это время она уже бегает, но сегодня день особенный. Твердо решив внутри себя, что ей нужно отправиться в уединение на остров, она все же решила разобраться с не дающим покоя вопросом этого проекта, в котором они со Стивом участвовали.

Конечно же, это не ее дело, и не совать бы ей туда свой нос совсем. Но это съедающее изнутри чувство справедливости тянуло Мегги на подвиги.

В мыслях о мире и о злодеях Мегги пришла к пирсу. Было как раз время ее пробежки. Как и всегда, пирс был практически пуст. На одной лавочке сидела пожилая пара, кормящая птиц, а на краю пирса стоял молодой человек. Ветер трепал его немного волнистые черные волосы. В замерзших руках – сигарета. Ох, запах дыма этих сигарет Мегги очень хорошо знала.

Каждую субботу, именно в это время, он там. Стоял, курил и смотрел вдаль. Она наблюдала за ним уже полгода. Первый раз, несколько месяцев назад, во время пробежки, она остановилась передохнуть в этом самом месте.

Отдышавшись, Мегги подняла голову и увидела его. Молодой человек смотрел вдаль, улыбаясь, курил сигарету и был поглощен своими мыслями. Мегги наблюдала за ним с полминуты, боясь, что он заметит ее взгляд. Чем-то он сразу ее задел. Было в нем нечто такое, чего не встретишь в современных молодых мужчинах. Мегги сразу решила, что он – такой же чокнутый интроверт, как и она, весь в себе. В следующую субботу она нарочно прибежала на пирс к этому же времени и опять встретила его. Ровно в 7.30 утра он стоял на пирсе. Курил одни и те же сигареты. Смотрел вдаль. Иногда – улыбался, иногда лицо выражало такую загрузку, что, казалось, все беды мира были в этой голове.

За эти полгода Мегги прибегала раньше, убегала позже и успела выяснить, что он работает в госпитале, неподалеку от пирса. Но никогда она не решалась подойти. Он был как вожделенная кукла в витрине большого магазина – ты подходишь к ней, любуешься, рассматриваешь, метаешь о ней, представляешь, как она – твоя и как хорошо было бы с ней, и… уходишь.

Мегги замедлила шаг и остановилась рядом со скамейкой, на которой сидела пожилая пара. Они были ужасно милые. Седовласая старушка, с аккуратно уложенным каре, в красном берете и старом, но опрятном пальто, держала своего супруга под руку. По бледному лицу на покачивающейся голове было видно, что он уже серьезно болен. Но глаза его были такие добрые, такие любящие и счастливые. Он с улыбкой посматривал на супругу, подавая ей куски хлеба для птиц. Улыбнувшись им и опустив голову, Мегги закрыла глаза и глубоко вдохнула. Это был момент, когда терять абсолютно нечего, как она считала. Мегги уже присмотрела билеты на остров, продумала, как она будет обсуждать удаленную работу, и прибежала сюда попрощаться с ним. Последний раз взглянуть на парня, с которым точно никогда не познакомишься. Это было как прощание с мечтой о «нормальной» жизни вообще. Полгода она прибегала сюда, но так и не смогла подойти к нему, потому что понятия не имела, как можно самой с кем-то познакомиться. Как маленький щенок, который хочет общаться, но боится, Мегги терзалась своей нерешительностью. Но недавние новости оборвали и это – такое тихое, ненавязчивое желание стать ему близкой…

Мегги усмехнулась, открыла глаза и подняла голову, чтобы в последний раз посмотреть на него.

– Вам нехорошо?

От шока глаза Мегги сделались круглыми и испуганными. Он стоял прямо перед ней, впиваясь в ее лицо прищуренным взглядом темных, почти черных глаз. Мегги от удивления приоткрыла рот, но не смогла ничего выдавить из себя, только покачав головой.

– Это случайность или мания преследования? Я вижу вас здесь каждую субботу, наблюдаю за вами. Э-э, с вами точно все в порядке? Выглядите, как будто нет…

– Дддааа… нормально… нет, не нормально. Очень кружится голова. Очень…

Мегги почувствовала, что земля уходит из-под ног. К такому повороту она точно не была готова. Она попыталась попятиться назад, но ноги не слушались.

– Так, стоп, стоп, не падать! Я врач, работаю в госпитале. Пойдем, посмотрим, что с вами.

Парень аккуратно взял Мегги за локоть и потянул в сторону госпиталя. Мегги почему-то даже не попыталась сопротивляться. Всю дорогу до госпиталя и кабинета доктора она шла как в тумане, не веря в происходящее.

Измерив давление, доктор снял с Мегги манжету и присел напротив.

– Все хорошо, давление в норме. Возможно, внутричерепное скакнуло. Можем сделать реоэнцефалографию. Хм… Что вас так напугало?

– Вы… простите… я… не знаю, как сказать… Все хорошо, на самом деле. Я, видимо, устала. На работе был сложный проект, наверное, накопилась усталость…

Мегги старалась не смотреть на доктора, пряча глаза и переминая манжеты куртки.

– О, сложные проекты – это всегда очень интересно, – доктор сделал паузу и внимательно посмотрел на Мегги. Поймав, наконец, ее взгляд и задержавшись на нем несколько секунд, он неожиданно предложил. – Может… по кофе вечером? Вы были бы не против? Я, кстати, Том.

Том сам немного был ошарашен от своей смелости и улыбался в этот момент, как глупый подросток.

– Я… не-не-не против… – Мегги впервые жизни от удивления даже начала заикаться, от этого чувствовала себя совсем неловко, еще и на стуле начала ерзать. Сделав над собой усилие, спокойно сев и посмотрев в глаза Тома, она добавила. – Можно и по кофе.

Том улыбнулся. Так по-юношески, искренне, оголив ровные белоснежные зубы. Такая улыбка очень заразительна, и Мегги, улыбаясь в ответ, не верила сама себе. Стоило ей принять решение попрощаться с ним, как вот он – сидит, улыбается и приглашает ее на свидание!

В G20 тем временем работа подходила к концу. Помещения были готовы. Ячейки на одного, на несколько человек и совсем большие обшиты свинцом. В каждой комнате-ячейке – пуленепробиваемое стекло, отдельный коридор и вшитые в стены системы датчиков.

Мистер Форстен с видом победителя, скрестив на груди руки, наблюдал за процессом. Рядом – темнокожая женщина лет 45, в белом халате и с планшетом в руках. Лицо серьезное, не выдающее никаких эмоций, кроме сосредоточения. Черные волосы до плеч вытянуты в идеально прямые. Очки в дорогой черной оправе делали и без того суровое лицо еще более жестким.

– Сэр… мне сказали, что все юридические формальности с испытуемыми улажены, с ними подписаны договоры. Но я бы хотела убедиться…

Форстену явно не понравилось это, резко и нервно обернувшись к ней, он отрезал:

– Дорис, вот скажи. Ты, будучи в здравом уме, согласилась бы участвовать в непонятных опытах, которые не дают гарантии сохранности твоего психологического здоровья, за любые обещанные деньги?

– Нет, сэр.

– Ну, тогда и не задавайся этими глупыми вопросами. Эти люди – мясо. Им все равно не жить. И отсюда они очень вряд ли уйдут жить нормальной жизнью. И вообще – вряд ли уйдут. И ставить опыты над ними будешь ты! И ты как ученый закрываешь глаза на свое человеколюбие и вообще на какие-либо вопросы справедливости и делаешь свою работу. Потому что для тебя – это результат деятельности твоего проекта. И ты готова идти к этому результату по трупам! Так же, Дорис?

– Да, сэр…

Дорис нахмурилась. Конечно, она понимала: все, что говорит Форстен – истина. И, проходя подготовку в ФБР, она это отлично усвоила. Ее, конечно же, учили бессердечию, жестокости, четкому следованию протоколу и так далее. Вздохнув, она громким четким голосом добавила:

– Извините, сэр, я все понимаю. Работаем по плану.

– Вот и умница. Подготовь мне скрипты первой волны тестирования, я пока пойду покурить.

Майкл поднялся на лифте и вышел. Шумно сделав первую затяжку и прищуривая глаза от летящего в них сигаретного дыма, он наблюдал, как на территорию заезжают военные автобусы с людьми. Через малюсенькие окна он все же разглядел несколько лиц испуганных женщин, отрешенных и смирившихся с любой судьбой мужчин. Замерев на пару секунд с сигаретой в губах, Форстен проводил взглядом автобусы, заезжающие в грузовые лифты. Это они, его испытуемые. Люди из «социальных объектов».

«Да, это пищевая цепочка, и вы все – самое слабое звено в ней. К тому же, многих из вас я наверняка избавлю от страданий невыносимой жизни, а государство – от трат на вас». Майкл криво улыбнулся и закурил еще одну сигарету.

Вернувшись домой после госпиталя, Мегги была не в себе. «Какого черта я согласилась на кофе, когда вообще хотела попрощаться навсегда! Какого черта я это делаю, ведь это не может закончиться хорошо и вообще не может никак продолжаться? Только сердце себе рву!»

Мегги шагала по комнате взад-вперед. Не ходить, не ходить! Ведь это ловушка! Как мне потом из нее себя вытаскивать? Боже, но у него такой взгляд… Разочек? Сходить и понять, что это не мужчина твоей мечты? Или просто сходить на свое первое и последнее свидание в жизни? Мегги села на кровать и посмотрела на отражение в напольном зеркале. Ей стало жалко себя. Она уговаривает себя сходить на первое свидание в своей жизни. Хотя ей – уже двадцать шесть. И за двадцать шесть лет у нее не было нерешительных подростковых встреч, романтических поцелуев с первой любовью, милых сообщений, улыбок, от которых трепещет сердце, и этих пресловутых бабочек в животе. «Пойду… Я точно буду жалеть, если не схожу…»

Мегги сидела в кафе в неизменных кожаных брюках, грубых ботинках и легкой клетчатой рубашке. Она смущалась и нервничала, ведь это было ее первое настоящее свидание! Учитывая, что Мегги твердо решила не очаровываться и не пускаться в омут с головой, то и особой девчачьей подготовки к вечеру не было. Она осталась собой – в своем неизменном внешнем виде и практически без косметики.

– Ну, расскажи, что это за такой проект, после которого люди ни с того ни с сего почти падают в обморок, – Том сделал глоток кофе и улыбнулся своей очаровательной белозубой улыбкой.

Всегда, когда он улыбался, Мегги задерживала взгляд на его улыбке. Она понимала, что вообще это не очень прилично для девушки, но ничего не могла с этим сделать.

– Мммм… это что-то, что влияет на наш мозг… но больше я сказать не могу, прости… Да и не знаю особенно, я очень, очень маленький винтик в этой машине, – Мегги постаралась с милой улыбкой увильнуть от ответа, но в то же время не наврать, так как это у нее вообще никогда не выходило.

– О, я нейрохирург, и мне было бы очень интересно узнать о твоем проекте, который каким-то загадочным образом влияет на мозг! – при этих словах Том покрутил руками, как гадалки над магическим шаром.

– Нет-нет, прости, я правда ничего не могу сказать об этом. У меня… соглашение о неразглашении, прости…

– Ничего, все нормально, буду думать, что ты агент секретных служб, – он опять улыбнулся, – расскажи тогда о своем детстве. Ты отсюда?

Мегги стала мрачнее тучи. «Да что же это такое! Что ни вопрос – хоть убегай домой!»

– Извини, мне срочно нужно отойти… я скоро.

Мегги вскочила со своего места и быстрым шагом направилась в туалет. Там, включив холодную воду и умывшись, она посмотрела на свое отражение.

«Ну что я скажу ему? Что я вообще могу сказать? Что я – психопат-убийца, который скрывается от своего прошлого и полжизни проводит у психотерапевта? Боже… Зачем все это нужно? Это глупо… я ни в чем не могу ему признаться. Только в том, что бегаю по субботам и езжу на мотоцикле. Отлично, Мегги!»

Мегги вернулась к столику в потерянном состоянии, не зная, как это все прекратить.

– Знаешь, а давай не будем о работе и о семье. Это же скучно, правда! Расскажи о своем любимом месте в городе.

Мегги с облегчением улыбнулась, вот же какой догадливый парень!

– Это так банально, но я люблю бродить по берегу. И мое любимое место ты прекрасно знаешь, мы там встретились, – Мегги смущенно улыбнулась. – Последние полгода только в этом месте мне было хорошо и спокойно.

– Да, мне тоже оно по душе. Обычно привожу там в порядок мозги после дежурной ночи. Та-а-ак, что там у нас еще из банальных нейтральных вопросов. А! У тебя есть животные?

– Нет! Но я бы очень хотела! Знаешь, я всегда с таким восхищением смотрю на людей, у которых много собак. Так хочу их всех потискать, но никак не соберусь завести, все думаю, а что, если я уеду, а если то, а если другое – как они без меня? – Мегги, наконец, хоть немного расслабилась и вдруг почувствовала, что рядом с Томом ей спокойно и хорошо. Он как будто видел ее настроение и уводил разговор в то русло, где Мегги чувствовала себя в безопасности.