Ты узнаешь, что счастье есть. Современный любовный роман

Юлю выписали через несколько дней. Она выглядела усталой, повязки с лица сняли и остались только тонкие ленточки пластыря. Она не подходила к зеркалу больше месяца. Маргарита Семеновна уговаривала дочь, просила успокоиться, обещала, что всё заживёт и будет как раньше. Но когда Юля первый раз посмотрела на себя, в доме начался кошмар. То, что увидела в зеркале, Юле показалось настолько чудовищным, что первое, что она хотела сделать, это выбросится в окно. Затем была неудачная попытка вскрыть вены. Конечно в ход пускались все средства, психотерапевт навещал Юлию, чуть ли не каждый день, приходящая домработница, стала задерживаться до того момента пока не приходил с работы Влад. Влад же старался больше времени уделять жене, в выходные он заказывал из ресторана еду, и они ужинали при свечах. И в какой-то момент все решили, что вот кризис прошел, и Юля наконец-то пришла в себя, успокоились и оставили её в покое. И как оказалось зря. Юля начала выпивать. Поначалу даже никто не подозревал. Юля сидела дома, у телевизора или за компьютером, из дома она выходила редко. Вечером, когда домой возвращался Влад она уже или спала, или делала вид, что спала. И только спустя полгода Владислав заметил, что от Юли стало сильно пахнуть алкоголем, а бутылки из бара, опустошаться с неимоверной скоростью. Владислав решил, поговорить с женой, но наткнулся на непробиваемую стену. Она ничего не хотела менять в своей жизни и к тому же после разговора, она перестала скрываться, и кошмар усилился в двойном размере.

Владислав в тот же вечер начал разговор с Юлей о поездке в Германию и к его удивлению она согласилась не задумываясь. Они пили на кухне чай и планировали, какие места они посетят. Влад, конечно, умолчал о клинике, но подумал, что потом уладит и эту проблему.

Через две недели они приземлились в аэропорту Франкфурта на Майне. Юля была одета в норковую шубу, на голове был повязан платок, так, что прикрывал большую часть лица. В самолёте Юля кроме сока ничего не пила, и было заметно, что она немного нервничает. Их встретил водитель компании, и они прямиком направились в отель. Подъезжая, Юля, оглядываясь, вопросительно посмотрела на мужа и спросила:

– Скажи, что за отель ты нашёл? Какая-то старая развалина!

У Влада на какой-то момент перехватило дух, вот сейчас они въедут в старинные кованые ворота и попадут в частную клинику для лечения больных с различными недугами психологического характера. И тут-то Юлия всё поймёт и что будет, Влад даже представить не мог. «Господи, я дурак! Так мне и надо, я сам всё испортил!» Пока Влад клял себя, автомобиль уже въехал в ворота, и они оказались в утопающем деревьями и кустами парке. Зимняя прохлада повеяла сразу, как они вышли из машины. На встречу к ним шёл пожилой мужчина, с седыми висками и ухоженной бородкой. При ходьбе он слегка прихрамывал. Мужчина опирался на трость, с ручкой из слоновой кости в виде головы льва. Лицо незнакомца искрилось от улыбки и вокруг глаз разметались лучики морщинок. Юля внимательно наблюдала за мужчиной и искоса поглядывала на мужа. Влад приготовился к всплеску негативной лексики из уст жены и представил картину, как Юля начинает размахивать руками, кричать, на их крики сбегается персонал клиники, ей заламывают руки, надевают смирительную рубашку, колют лекарства и навсегда оставляют в больнице под присмотром грозных санитаров.

– Добрый день господа, – мужчина приветливо поздоровался, пожал Владу руку, а Юле поцеловал маленькую холодную ручку. – Прошу вас в нашу обитель, меня зовут Ханс Мюллер. Фрау Юлия, вы можете звать меня просто Иван, без всяких, как это по-русски, заморочек.

При этих словах он засмеялся и, подхватив Юлию под руку, повёл к старинному красивому особняку со всех сторон обвитому плющом. Влад удивлёнными глазами смотрел вслед удаляющийся парочке. «Как же хорошо говорит по-русски этот немец».

– Мой отец немец, а мать русская, так что я прекрасно знаю много словечек, я вам обещаю, скучно со мной не будет.

Как ответ на мысленный вопрос Влад услышал слова доктора и поторопился за ними.

Когда все вошли в просторный холл, ничем не напоминающий больничный, Ханс подозвал молоденькую девушку и распорядился проводить супругов в комнату.

Влад и Юлия прошли в свою комнату. Высокие потолки, стены выкрашены небесно голубой краской, на окнах белоснежная тюль, мягкий бежевый диван стоял посередине комнаты, а у камина два огромных кресла. Спальня располагалась в соседней комнате, она тоже была в светлых тонах, огромная кровать с мягкими подушками и развесистым балдахином над ней. Обстановка казалась милой и успокаивающей.

– Влад скажи, что это не отель, – напрямую спросила Юля, когда они остались вдвоем.

Влад с опаской взглянул Юле прямо в глаза и, помедлив, ответил:

– Прости меня, дорогая. Это и вправду не отель, но это очень хорошее место, где мы можем просто, расслабится, отдохнуть, здесь так…

Но договорить он не сумел. Юля перебила его.

– Я так и поняла, это не отель, – она подошла к окну и отодвинула рукой шторы, глядя на прекрасный вид из окна, она к удивлению, очень спокойно продолжала. – Влад я не злюсь, мне, правда здесь нравиться, здесь нет никого, и на меня никто не будет показывать пальцем.

Она отошла от окна и посмотрела на мужа.

– Это клиника, и ты привёз меня сюда с одной целью, избавить меня от пагубной привычки.

Влад смотрел на жену, не зная с чего начать. Через несколько секунд он откашлялся и заговорил:

– Милая моя, я сделал ошибку, я обманул тебя. Это не отель, это клиника, её нашёл твой отец, и здесь лечат от разных болезней, в том числе и от зависимости от алкоголя. Если ты не хочешь здесь оставаться, мы сейчас же собираемся и уезжаем отсюда.

– Нет, – перебила его Юля. – Я же сказала мне здесь нравиться, и я вовсе не против. Немного полечиться, не знаю уж отчего, алкоголизма, невроза, самодурства, какая разница. Я готова.

Влад вздохнул, подошёл к Юле и обнял её.

– Всё будет хорошо, мы любим тебя, ты поправишься, – поцеловав её в губы, он начал распаковывать чемоданы.

В тот же день Влад уехал по делам оставив Юлю на попечении главного врача и хозяина клиники Ханса. Она сидела на террасе и наблюдала за работой персонала клиники, те вывозили на колясках своих пациентов на прогулку в парк. Некоторые пациенты шли самостоятельно, но медицинские сёстры следовали рядом и неустанно наблюдали за ними. Юля поняла, что все больные хоть и страдают различными психическими заболеваниями, но с виду не буйные и она немного успокоилась. Возраст пациентов колебался с разницей в несколько десятков лет, самому старому казалось лет девяносто, а самому молодому около тридцати. Молодой человек поздоровался с Юлей, проходя мимо неё. Выглядел он совершенно здоровым, лишь тёмные круги под глазами и бледный цвет лица выдавали в нем человека страдающим уж если не болезнью, то какой-то зависимостью.

Когда все удалились в тень парка к Юле неслышно подошёл сзади Ханс и накинул ей на плечи шерстяной плед. Юля вздрогнула.

– Моя дорогая фрау Юлия, прошу прощения, я вас напугал! – воскликнул он.

– Ну что вы доктор, я просто задумалась. Здесь так тихо, так спокойно, я как во сне и поэтому мой слух тоже немного заснул, – улыбнулась Юля.

Ханс присел рядом в кресло.

– Как вы устроились? Могу я чем-то быть полезен?

– О, всё хорошо! Всё что надо в комнате есть. Очень милая медсестра, Хильда, по-моему. Понимает меня без слов.

– Да, да! Она исполнила, то о чём вы просили её?

Юлия залилась ярко красным румянцем и отвела от доктора взгляд.

– Не беспокойтесь, дорогая, – продолжил Ханс. – Это её работа.

Конечно же, он сразу заметил, что, Юля выпила стакан виски после ухода Влада. И Хильда, безусловно, выполнила её просьбу. На первом этапе все желания пациентов исполняются независимо от просьбы. Дальше всё будет по-другому, и кто выдержит тот и побеждает.

– А знаете, не пойти ли нам в дом и не побеседовать там за чашечкой кофе, – предложил Ханс. – Думаю, что даже с коньячком, для духа.

Доктор засмеялся и предложил даме руку. Юлия смущённо оперлась на предложенную руку, и они медленно двинулись в дом.

– Моя дорогая, – разливая горячий кофе в фарфоровые чашечки, Ханс многозначительно посмотрел на Юлию. – Вы такая молодая, и красивая. Да, да! Не перебивайте меня. Вы душечка мало пожили и мало знаете в этой жизни. И я вам скажу, что когда вас так жизнь опустила разок, ничего не значит, что дальше будет ещё хуже. Совсем нет, хотите мою историю услышать?

Юля смотрела на Ханса во все глаза, не один раз она хотела его перебить, возразить ему, что он не прав, что она уродина, что больна алкоголизмом и не один раз хотела покончить жизнь самоубийством. Но он своим мягким голосом, не давал ей себя перебить, и ничего не осталось, как просто кивнуть головой и усесться поудобнее в кресло.

– Юля, сегодня я не возражаю, чтобы вы могли выпить, если вам, конечно, хочется, не стесняйтесь. Но завтра, уже нет. И никакие уговоры Хильды не возымеют действия. Так, что виски, коньяк?

Ханс подкатил сервировочный столик ближе к креслу Юли и вопросительно посмотрел на неё. Юлия сидела, не шевелясь, ей очень хотелось выпить, уже истёк час после выпитого стакана виски и тот жар, что обволок всё её тело, давно исчез, и ей требовалось добавки. Но стыд перед Хансом, перед Владом, перед той же медсестрой Хильдой перебарывал желание выпить. Юлия покачала головой и сказала.

– Извините меня Ханс, мне очень неловко. Я лучше выпью кофе. И я ужасно хочу услышать вашу историю.

– Моя дорогая, как я вам уже говорил, извиняться не надо, и зовите меня Иван, так мне будет приятней. Мои русские корни требуют русского общения, немцы скупы и в них нет широты души, как у русских. Эх, душа нараспашку! – воскликнул Ханс и подлил в чашечки кофе.

Мои родители познакомились здесь в Германии после войны. Мой отец чистокровный немец. По стечению обстоятельств он не был на фронте. Всё время он работал на одном механическом заводе, главным инженером. Когда закончилась война, жизнь стала очень трудной, колоссальные разрушения, нехватка продуктов, полуголодные, но трудолюбивые люди Германии делали всё на благо восстановления своей страны. Отец сутками пропадал на работе. О личной жизни молодой мужчина совсем не думал, хотя был самым красивым мужчиной на заводе. Ни одна юная, да и не очень, красотка вздыхала по нему. Но сердце его не тревожилось такими проблемами. Его отца убили ещё в сорок втором, а мать умерла через месяц, не выдержало сердце, Он остался совсем один, в огромной пустой квартире.

Моя мама, чистокровная русская. Пройдя всю войну и дойдя до Берлина, в последний день войны получила тяжёлое ранение в грудь и лицо, она была на грани смерти. Её положили в местный госпиталь, захваченный русскими солдатами, оперировали и лечили её немецкие врачи. Сначала перевозить было нельзя, а потом полк, в котором она служила санитаркой, быстро свернулся и возвратился на родину. То ли забыли про неё, то ли посчитали, что всё равно не выкарабкается, но так получилось, что мама осталась в госпитале, одна, никому не нужная, не зная ни словечка на немецком языке.

Она уже четыре месяца провела в госпитале, состояние её намного улучшилось. Она уже передвигалась самостоятельно по палате. Все больные, лежавшие там, жалобно поглядывали на русскую девушку, сочувствовали. Она ловила их взгляды и отворачивалась, прикрывая платком лицо. Те раны, которые были внутри, совсем не волновали её, но вот лицо, безжалостно исполосованное жирными шрамами, не давало ей ни минуты покоя.

Один раз отец навещал в госпитале одного сотрудника, который получил производственную травму. Было начало осени, погода стояла изумительная, все посетители гуляли по саду. Отец с товарищем сидели на скамейке и тихо беседовали. Мимо них прошла девушка с опущенной головой. Она была очень худая, больничный халат висел на ней как на палке. Ботинки на её ногах были на размер больше и поэтому она периодически спотыкалась. Товарищ прыснул от смеха, когда в очередной раз девушка запнулась. Услышав смех, она резко обернулась и украдкой бросила взгляд. Мой отец остолбенел. За изуродованным лицом он заметил невероятную красоту. Она же, потупив взгляд, поправила платок и пошла дальше вглубь больничного сада, стараясь меньше запинаться, но получалось у неё это с трудом. Отец расспросил своего товарища, кто эта девушка. И тот рассказал ему про русскую, которая вот уже четыре месяца, как находиться в клинике и врачи в затруднении, как поступить дальше, выписывать-то некуда.