Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Я написал Тамаре Мосиной: «Я скоро поеду домой через Свердловск. Я привезу подарки тебе». Тамара ждала меня на перроне. Было только три часа утра. Ещё темно. Поезд останавливается, я выхожу из вагона. Никого нет. Потом вижу вдали: человек. Я закричал: «Мосина!». Сразу подбежала ко мне: «Володя!». Плакала. Я тоже плакал. «Ты стал такой солидный, я не узнаю тебя». Я отдал ей подарки и сказал: «Тамара, я опоздал. Мама умерла, папа умер». Я спросил: «Тамара, ты вышла замуж?». – «Да. Муж нехороший. Весь день пьяный. Не работает. Мы уже разошлись». Она мне рассказала, что теперь уже не Свердловск, а Екатеринбург. Я не запомнил тогда. Я сказал: «Тамара, когда будет возможность, приезжай к нам в гости». – «Хорошо». Я спросил её: «“Брат” где?». Она сказала, что он сейчас работает где-то. После этого «брат» мне написал письмо.

А потом я несколько лет работал переводчиком в Москве, Владивостоке, Чите, Томске. Очень был занят. И потерял с ней связь.

Потом моя родная мать заболела, и я вернулся домой. Она вскоре умерла. Внук учился в средней школе, я ему помогал.

Преподавал английский язык. И когда он поступил в американский университет и поехал в Америку, дочка попросила меня приехать в Гуанчжоу. Мне было неохота ехать. Этот город мне не нравится. Жарко. Пища невкусная. Дочка сердилась: «Мой сын – это тоже твой внук! Не хочешь за ним ухаживать! Помогать мне не хочешь!». Я сказал: «Хорошо, поеду. Но два условия: никто мне не будет мешать, если я захочу уехать, и мы будем жить отдельно, не с вами». Она сказала: «Хорошо». И сейчас я живу в соседнем с ней корпусе.

Я решил помочь профессору найти Тамару. Мой друг родом из Екатеринбурга. Его родственник служит в полиции. Он передал мне адрес и телефон Мосиных. Сказал, что квартира записана на её сына. В юности он был судим, сейчас работает на Уралмаше. А о само́й Тамаре никаких сведений нет. Может быть, она уже умерла. Так что я звонил, слегка нервничая. К телефону подошла женщина.

– Я звоню из Китая, – сообщил я. – Скажите, пожалуйста, как найти Тамару Мосину?

– Это я, – ответила она.

От неожиданности я на секунду запнулся. Потом перевёл дух и спросил:

– Вы помните китайца Володю?

– Конечно, помню. Что с ним?

– С ним всё в порядке. Он будет звонить вам.

– Я буду ждать, – ответила Тамара.

На следующий день я дал её номер профессору.

– Наберите вы, – попросил он.

Я набрал номер и передал ему трубку.

– Тамара! – кричал в трубку профессор и плакал. – Как «брат»? Как ты живёшь? Я летом поеду в Россию! Мы отправляем студентов на стажировку. Может быть, в Свердловск! Я приеду! Мы обязательно увидимся!

После разговора он долго не мог придти в себя. Выходил в ванную сморкаться, снимал там очки и вытирал слёзы. Потом наконец успокоился. Снова стал улыбаться. Казался счастливым и умиротворенным. Мы продолжили наш разговор.

Я не думал, что снова буду работать в институте. Тем более преподавать русский язык. Но однажды увидел объявление в газете, что университет ищет преподавателя русского языка. Позвонил начальнику отдела кадров. Спросил: «Вам нужен преподаватель русского языка?». – «Да». – «Но знаете, мне уже восемьдесят лет». – «Ничего, нашему ректору восемьдесят три года. Он старше вас». Я закричал: «О, какой ректор, храбрый, умный, талантливый! Даже таких стариков принимает на работу». Мне было интересно, какой он человек. Я думал: посмотрим, что он из себя представляет. Через день мне позвонили: «Наш ректор хочет повидать вас и поговорить с вами». – «Ладно, я приду посмотреть на такого храброго ректора, который принимает на работу стариков». Когда мы увиделись, он спросил: «Какой институт окончил?». Я сказал: «Харбинский». Он: «Я тоже Харбинский». Он: «Такого-то, такого-то знаешь?». Я: «Да, это мой друг». И всё. Я сказал: «Я приехал сюда только из интереса – посмотреть на храброго ректора». Он сказал: «Я старше тебя. Я твой старший брат. Ты ещё молодой, не старик, можешь работать не меньше трёх-пяти лет». Я ответил: «Ладно, попробую». А до поступления на работу в институт я преподавал у себя в районе школьникам английский язык. Бесплатно. Почти все потом поступили в институт. Хороший институт.

Я считаю, талант не может взрасти в богатых семьях. В богатых семьях всё есть. Не надо стараться заниматься, работать. Может быть, я бы тогда, у приёмного отца, хулиганом стал. А теперь я профессор. Выпустил несколько тысяч студентов. Я считаю, богатство – это не счастье. Счастье для человека не только деньги. Любовь и дружба тоже играют важную роль, поэтому мне нравится «Анна Каренина». Любовь важнее всего. У русских характер прямой. Русский человек настоящий. Если любовь – так любить. Нет любви – так нет. Русские работают самоотверженно, как мой русский приёмный отец. Он был старый рабочий. Литейщик чугуна. Однажды произошёл такой случай. У нас был очень большой цех. Ящика для литья не хватило бы, так что металл лили не в ящик, а в яму. Сверху положили огромный стальной лист, на него и лили. Много очень металла налили. Мосин думал, достаточно. Между краем листа и землёй оказался зазор. В него сталь протекала на землю. В эти дни шёл снег, дождь. Воздух холодный проникал. А температура литья – две тысячи градусов. Мосин ещё не видел дыру, запах учуял. Мы отдыхали в кабинете. Он мне серьёзно, тайно, сказал: «Володя, будет опасность». – «Почему?». – «Сталь льют на землю. Может быть взрыв». – «Надо сказать директору завода». – «Уже сколько тонн стали налили. Если мы сейчас дадим приказ “стоп”, то получится, много денег выбросили на ветер». Он опять в цех. Снова нюхал. Сразу в кабинет. Написал предложение тут же остановить литьё, а то будет взрыв. Он только написал, я ещё не успел перевести, – грохот. Взрыв! Он плакал: «Бог мой!». Он мне сказал: «Володя, иди в цех смотреть, что там». Я сказал: «Вместе». – «Не хочу. Может быть, много рабочих погибло». Я пошёл, но там в земле было ничего не видно. Везде пыль. А потом узнали: семь рабочих погибли, более двадцати ранено. Из-за этого он заболел, целую неделю лежал в больнице. Не пил, не ел, всё время плакал. Он был настоящий русский человек.

А пять лет тому назад в Гуансийском университете был день русского языка. Меня пригласили приехать. Подарили цветы. Вот на этой фотографии я; это профессор русского языка, старше меня на два года; а это тот самый полукровка Андрей; а это заместитель ректора Гуансийского педагогического университета. Это он срывал с меня рубаху и бил меня. Почти через сорок лет я его не узнал. Старый: «Володя, извините». Я улыбнулся: «Ничего, это уже прошлое». И всё.

Сейчас я живу хорошо. Не богато, не бедно. Я сейчас опять преподаю русский язык, хотя мне 83 года. С детства до сих пор русский язык вместе со мной. Хотя я такой старый, продолжаю работать. Я часто говорю студентам: «Я преподаю вам русский язык. Это в память о моей бабушке. Русский язык – это её язык. Я желаю вам хорошо работать, хорошо заниматься. Вы будете посредниками между народами России и Китая, чтобы эта дружба продолжалась дальше и дальше».

Профессор Володя (крайний справа), полукровка Андрей (второй слева), заместитель ректора Гуансийского педагогического университета (крайний слева). 2009 г.

Десять лет тому назад я написал письмо, где я и что со мной, родственнику, у которого была связь с Тайванем. Когда тайваньцам разрешили к нам приезжать, служащие моего приёмного отца (генерала Лю Шана. – И.Ф .) приехали к нам домой. Когда они увидели маму, сразу встали на колени. Подарили золотые деньги. Тогда я узнал, что случилось с отцом. Он уже умер. Сначала он жил в Индонезии, а потом приехал на Тайвань.

А мой родной отец умер от голода в 1961 году. Тогда он жил в одном городе провинции Хубэй, близко от Уханя, а я в Гуйлине. Он тогда копал уголь, а мама работала няней в детском саду. Его к тому времени из армии отправили домой. Он вначале работал в магазине, продавал поросят. Тогда было трудно их купить. Один человек дал ему сто юаней, чтобы он ему продал. В отделе безопасности сказали: «Это неправильно», – и отправили его в тюрьму. Конечно, это произошло, из-за того что он был из Гоминьдана. А потом отправили копать руду, и он умер от голода. Тогда ему было 68 лет. А мама ему тоже не могла помогать, она работала няней.

После моей свадьбы мама жила со мной. Мама помогала нашей семье всё время. Вырастила моего сына и дочь. Ей было 88 лет, когда она умерла.

Вы спрашиваете, что случилось с моим младшим братом? Когда я учился в институте в Харбине, был таким бедным, что не мог даже купить марки. Стал худым, как бамбук. Когда окончил институт, у меня ничего не было. Только дырявая простыня и термос. На работу ходил в рваных брюках. Русские меня жалели и помогали.

За три месяца до окончания института я сказал: «Когда буду работать, помогу брату». Но он умер. Тем летом было очень жарко. Его школа находилась на берегу реки. А старшая школа была в городе. Но он хотел дальше учиться в Советском Союзе. Но заболел. Три дня была высокая температура. А потом умер. Мама в это время работала няней у одного учителя из этой школы. У него было четверо сыновей. Работа была тяжелая, денег получала очень мало.

Вот такая история одного китайского интеллигента. Я обычный китайский профессор. Я прямой человек. Я благодарен навек России и русскому народу. Никогда их не забуду. Если кто-то против русских – это мой враг. Если у русских какая-нибудь трудность, я самоотверженно помогу.

В этот раз мы заговорили о политике. Я вспомнил, что профессор называл Дэн Сяопина главным коррупционером. Спросил его, почему.

Почему я говорю, что Дэн Сяопин – отец коррупции? Он сказал: «Неважно, кошка чёрная или белая, главное, что она может поймать мышь, поэтому это хорошая кошка». Ещё он сказал: «Неважно, что такое коммунизм и что такое капитализм. Самое хорошее – это зарабатывать деньги». Неважно откуда эти деньги: от капитализма или от социализма. Ещё он сказал: «Тот, кто получает много денег, тот передовой. Его надо принять в компартию». Тогда у простых людей ничего не было – ни прав, ни власти. Они хотят денег. Но откуда, каким образом их получить? Нельзя украсть, нельзя убить – тюрьма ждёт тебя. Только у сыновей и дочерей Дэн Сяопина и его приближённых есть права. У них есть власть. У них есть возможность получить деньги. Тогда по плану разные материалы – сталь, чугун, железобетон – продавались дёшево. Например, тонна стоила сто юаней. Кому-то по плану она выписывалась за сто юаней, а на рынке он уже продавал за тысячу. А у простых людей ничего не было.

Так вместе сосуществовали плановая и рыночная экономика – это первое.

Второе: тогда у нас не было телевизоров и холодильников. Мы не умели их производить. Только экспортировали из Америки и Японии. Если какая-нибудь компания хотела купить телевизоры в Японии, то она должна была получить квоту. Без этой квоты ничего не купишь. А если импортировать за границу наш лес, тоже нужно получать квоту. Без этих квот ничего не сделать: ни купить за границей, ни продать за границу. Кто может получить квоту? Дети Дэн Сяопина и его приближённых.

А третье: покупать землю, чтобы строить многоэтажки. У народа есть земля, но нет денег. Крестьяне продавали свою землю.

Четвертое, например, я руководитель деревни. Я хочу стать руководителем города. Надо дать деньги детям революционеров. Они получали деньги, и всё – руководитель города превращался в руководителя провинции. И поэтому дети революционеров стали богатыми. Они послали свои деньги за границу, в Америку. И сами поехали в Америку. Теперь многие богатые люди там живут богаче самих американцев. Держат деньги в швейцарских банках. Никогда не узнаешь, кто там что спрятал.

Ещё Дэн Сяопин сказал: «Из каждой семьи революционера только один человек может стать чиновником. Остальные должны открывать компании». Старший сын Дэн Сяопина Дэн Пуфан организовал компанию по классу равную министерству. Многие компании дали ему деньги. Он сразу разбогател. Он председатель Всекитайской ассоциации инвалидов. Налогов она не платит. Младший сын Дэн Сяопина Дэн Чжифан наворовал много денег и сейчас убежал в Америку. Две его дочки тоже очень богатые. Самые дорогие пароходы на реке Янцзы принадлежат одной из них. Другая владеет крупнейшей компанией недвижимости Poly. Детям Дэн Сяопина можно получить деньги и детям Цзян Цзэминя тоже можно. Цзян Цзэминь учился у Дэн Сяопина. Сейчас сын Цзян Цзэминя управляет связью всего Китая. А Ли Пэн (бывший премьер-министр при Цзян Цзэмине. – И. Ф.), конечно, учится у них. Сейчас его сын и дочь руководят энергетикой Китая. А Ху Цзиньтао просто слушает Цзян Цзэминя. Его сын тоже руководит компанией. Ещё Вэнь Цзябао (тоже бывший премьер-министр Китая. – И. Ф.). Его сын и жена управляют производством ювелирных изделий. Вэнь Цзябао – известный «артист», он обманывал всех. Мать Вэнь Цзябао уже слепая. Ей, наверное, 90 лет. Она руководит страховой компанией. Эти дети революционеров так делали. А дети руководителей провинций учатся у них. А дети руководителей городов в свою очередь – у них. И даже дети руководителей деревень учатся у детей руководителей городов. Поэтому я говорю, что Дэн Сяопин заложил этот фундамент. Это вся интеллигенция знает. А простые люди не знают.

Си Цзиньпин постепенно начал с этим бороться. Чжоу Юнкан (член Политбюро партии, приговорён к пожизненному заключению. – И. Ф.) – родственник Цзян Цзэминя. Люди вокруг Цзян Цзэминя начали падать. Один упал, второй упал…

Это первое, в чём виноват Дэн Сэопин. Второе – площадь Тяньаньмэнь. Туда ехали студенты со всей страны. Выступили против плохих людей. Они были не против коммунистической партии, нет. Они были не против социализма, нет. Только против таких плохих людей. Было жаркое лето. Они сидели там, наверное, дней двадцать. Потом Дэн Сяопин приказал 38-й армии войти в город. Она стояла недалеко от Пекина. Но командующий армией отказался выступать. Он сказал: «Эти студенты – наш народ». Тогда Дэн Сяопин попросил своего родственника Ян Шанкуня, Ян Шанкунь попросил родного брата, который работал в провинции Шаньси, большой армейский начальник, – и он пришёл со своими танками на Тяньаньмэнь и расстрелял студентов. А потом Дэн Сяопин сказал: «Они контрреволюционеры. Мы просто успокоили их». Работа армии – охранять границу. У них нет права убивать народ. Дэн Сяопин поставил очень трудный вопрос перед руководителями Коммунистической партии: убиты контрреволюционеры или контрреволюционеры убили народ. Сейчас никто не может ответить на этот вопрос. Кто контрреволюционер? Кто? Эти студенты – они контрреволюционеры? Они воевали с вами? Они выступали против Коммунистической партии? Они выступали против социализма? Нет, нет, совсем нет. Почему они контрреволюционеры? Значит, они народ. Но убить народ могут только контрреволюционеры. Сейчас Си Цзиньпин против таких людей. Но он тоже не может ответить на этот вопрос, и поэтому молчит.

Я интеллигент. Раньше я не обращал внимания на политику. Я боялся политики. Хотел только хорошо работать и писать книги. А сейчас каждый день я интересуюсь политикой, потому что сейчас политика хорошая. Си Цзиньпин – хороший человек, хороший руководитель. У него такие же идеи, как у тех, кто тогда сидел на площади. Но ему трудно ответить на этот вопрос. Потому что если он скажет, что это было движение контрреволюционеров и вы убили контрреволюционеров, то его спросят: «Вы считаете, что студенты – контрреволюционеры?». Они выступали против Коммунистической партии? Нет. Они против социализма? Нет. У них было оружие? Нет. Они воевали с вами? Нет. Какие же тогда они контрреволюционеры? Значит, они народ. Кто убивает народ? Только контрреволюционеры! Контрреволюционер – не только Дэн Сяопин, но и Коммунистическая партия.

Поэтому я против Дэн Сяопина, против Цзян Цзэминя, против Ху Цзиньтао. Си Цзиньпин хорошо начал. Он сказал: «Вначале я поймаю тигров, а потом уже маленьких мышей». А самые большие тигры – сын и дочь Цзян Цзэминя, сын и дочь Дэн Сяопина, дети Ли Пэна, Вэнь Цзябао. Надо бить их. Они самые большие.

Я работал почти в десяти местах. В Пекине, Харбине, Гуйлине, Чэнду, Ухане, Тайюане, Гуанчжоу. Почему? Потому что начальники Коммунистической партии были почти безграмотные, крестьяне. Они любили тех, кто им прислуживал. Им были не нужны талантливые люди. Я не хотел прислуживать. Если считал, что работа плохая, сразу же увольнялся, а не меня увольняли. Считалось, что декан вначале должен был быть коммунистом, а потом преподавателем. Поэтому он ничего не знал. Мнение у него неправильное, приказы неправильные. А если преподаватель способный, ему нужно каждый день писать, читать, у него нет времени прислуживать декану. Я был против таких деканов. Ехал ещё куда-нибудь. И хотя я уже старый, мне 83 года, работаю самоотверженно, потому что хочу воспитать студентов, чтобы они стали «мостом» между Китаем и Россией. Cейчас я сам декан, но уважаю своих преподавателей, всё время помогаю им не как те неправильные начальники, которые всё время критиковали меня. У меня хороший ректор, он действительно талантливый. Я тоже учусь у него. Получаю маленькую зарплату, но ничего, у меня есть ещё пенсия. Если заболею, бесплатно получу помощь. Я очень устал. Но русский язык спас меня. И сейчас снова работаю как молодой.

P.S. На этот раз я пришёл к профессору со своей женой. При молодой девушке профессор раздухарился. Всё время шутил, заливисто хохотал. Я спросил его, почему всё-таки приёмный отец забрал его к себе. Чем он ему так понравился? Почему приёмный отец назвал умненьким двухлетнего малыша, который даже не умел говорить? Профессор окончательно развеселился.

– Вы, – кричал он мне, грозя пальцем, – разгадали мой секрет! Только никому не рассказывайте!

И он заново поведал историю своего рождения и усыновления. Только теперь она приняла совсем другой оборот. Я не знаю, какой из вариантов правдивей. Но знает ли это сам профессор? Или его буйная фантазия так преображает реальность, что он сам не отличает правду от вымысла? На это я никогда не узнаю ответа.

Профессор Володя в наше время

Когда моя мама была молодая, она была студенткой. Вместе с другими соучениками она бросила университет и пошла в армию Гоминьдана в начале антияпонской войны. Тогда приёмный отец был их руководителем. И он заметил маму – такая стройная, красивая, воспитанная. И отец пригласил её к себе домой работать. Она работала начальницей всех служанок. А через некоторое время оказалась в положении. Первая, вторая и третья жены сердились. И отослал её далеко, чтобы она вышла замуж. А через два года он специально поехал к нам, посмотрел на меня и привёз к себе домой: «Это мой приёмный сын». Так я стал приёмным сыном генерала Лю Шана, правой руки Чан Кайши.

Вкус друга

Выше я писал про собак. Поедать их – в Китае дело, в общем-то, обычное и привычное. Тот же радетель образования Мэн-цзы ещё две с половиной тысячи лет назад говорил: «Пусть усадьба в 5 му будет обсажена тутовыми деревьями, тогда пятидесятилетние смогут одеваться в шелка! Пусть при разведении кур, поросят, собак и свиней кормят их в надлежащее время, тогда семидесятилетние смогут питаться мясом!». В одном из русских переводов, Л. И. Думана, «собаки», кстати, этично опущены.

Но вообще китайцы едят всё, что движется.

Туша собаки в ресторане. Дунгуань

Гуляю я как-то по парку. Рядом со мной приземляется горлица. Складывает крылья. Не успевает она пройти и пару шажков, как тут же рядом притормаживает мотоциклист, моментально откручивает птице голову, приторачивает её к поясу и уезжает. А наблюдающий эту картину охранник парка ему ещё так приветливо машет.

Или вот, в Москве мне как-то звонит знакомый китаец. Говорит:

– Я голубя поймал. Как вы их готовите?

Я ему:

– Что ты, что ты! Не вздумай есть наших русских голубей! Во-первых, многие у нас и так недолюбливают китайцев, что будет, если вы ещё всех голубей переловите? А во-вторых, у нас экология так себе, голуби отравлены вредными химикатами.

А он мне:

– Да нет, у вас экология куда лучше, чем у нас в Китае!

Так и не знаю, прислушался он к моему совету или нет.

Или вот, подарили мы племяннику моей жены котёнка. Передали через его родителей. Приходим к ним в гости на следующий день – никакого котёнка и в помине нет. Я спрашиваю малыша:

– Где котёнок?

А он:

– Какой ещё котёнок? Не видел никакого котёнка!

А родители отворачиваются в сторону и так воровато облизываются. Племянник продолжает:

– Котёнка не видел, зато суп вчера был вкусный!

Или: позвонил как-то нам дядя жены. Говорит, ехал по дороге, сбил случайно двух собак. Ну не пропадать же добру – подобрал их и зажарил.

Но всё-таки китайская психология остаётся для меня загадкой. Едят они собак – бог с ним. Но как может один и тот же человек есть собак и в то же время по-дружески играть с ними, гулять и возиться? Это всё равно что если бы я, скажем, дружил с неким Петей, гулял и играл, а потом взял бы и сожрал. В голове ведь не укладывается, правда?

Раньше я думал, что есть некое разделение. Одни китайцы поедают собак. Это их давняя традиция. Они даже не подозревают, что собака может быть другом человека.

Но есть другие китайцы, новомодные. Они чинно прогуливаются по паркам с собаками на поводках. И презирают тех, первых, китайцев. Пару лет назад у нас в Южном Китае стало популярным заводить северных собак – аляскинских маламутов, хаски и прочих. Произошло это после того, как китайцы насмотрелись американских сериалов типа «Игры престола», где подобные собаки играли роль сказочных волков. То, что климат для них, мягко говоря, не вполне подходящий, да и характер у этих собак трудный, местные жители как-то не учли. Те из них, кто побогаче и владеет частными домами, посадили собак во дворах на цепи и в клетки. А то, что маламуты и хаски непригодны к сторожевой службе, не умеют пугать прохожих, лаять и кусаться, им тоже невдомёк. В дом собаку пускать не хотят. Ведь она пахнет собачатиной, писает и какает повсюду. О том, что можно научить её справлять свои дела во время прогулки, эти люди тоже не догадываются. Иногда выводят собаку погулять, но не с воспитательной целью, а так, чтобы покрасоваться перед соседями: глядите, какой у меня пёс! За две тысячи американских долларов взял. Погуляют чуть-чуть – и тут же обратно в клетку заталкивают. Говорят, собака и сама гулять не хочет. Ведь на улице жарко. По двору бегать тоже не дают. Ведь северные собаки любят рыть землю. Не дай бог, ещё повредит какое-нибудь ценное растение. Оно тоже не просто так растёт, а чтоб соседи увидели. Не какое-то там обычное растение, а дорогое, за тысячу долларов! Растений этих немного, и высажены они, как правило, вдоль ограды. А сам участок устлан дорогой гранитной плиткой. Так что сидит бедная собака в клетке, гадит под себя и плачет с тоски. Дует ветер, шелестят листья кокосовых пальм. «У-у-у!..», – по ночам несётся со всех сторон по переулкам коттеджных поселков. Китайцы – люди суеверные. Волнуются: собака воет. Это к чему? К чему непонятно, но точно не к добру. Значит, нужно по-быстрому избавиться от такого питомца. Отдать его, скажем, в приют. Так что популярность северных собак пошла на убыль. Теперь их стало намного меньше. Можно спать спокойно. За воротами частных домов сидят тихие пудели и болонки.

Так вот, я полагал, что пожиратели собак и их содержатели – две разные субкультуры. Они абсолютно не пересекаются. А двоюродный брат моей жены содержит ресторанчик, где готовят пищу из собак и кошек. И в то же время ухаживает в своем доме за собакой, да ещё незрячей. Кормит её, поит, играет и возится. Всё как полагается.

Не пойму я этого, честное слово.