В тихом омуте…

«Нет, Миша. Об этом не может быть и речи. Не вздумай ничего рассказывать Лере. Я все равно не буду твоей. Только испортишь ей жизнь, себе и Антошке. Пусть все останется как есть. Да, я была искренна, мне хотелось твоей любви, но не навсегда. Прости, но я ничего не могу с собой поделать».

Больше между ними никаких объяснений не было. Все встало на свои места, и Лера ни о чем не догадывалась. Оля была в этом уверенна. Она знала характер своей подруги, та бы ни за что не стала молчать, если бы заподозрила или узнала что-то.

И вот теперь жизнь преподнесла ей очередной сюрприз. И хоть она была рада в глубине души, что у нее будет ребенок, ее волновала мысль о том, как и что она скажет Ашхабадовым. Не выйдет ли из этого скандала и беды. Как объяснить Лере, от кого этот ребенок? А Михаил? Вдруг он не выдержит и начнет настаивать на своем праве на него, что тогда? Бедная Лерка, она этого не переживет!

И тут ее тяжелые мысли прервал телефонный звонок. Это была Лера.

«Олька, танцуй! Тебе письмо от Антонио! Беги скорее к нам, будем читать, мы без тебя не открываем!»

Оля почувствовала легкое головокружение и ощутила сильные горячие толчки, пульсирующие у ее висков. Она положила трубку и села на диван.

«Боже мой, неужели это правда?» – она боялась этому поверить. – «Надо пойти прочитать сначала. Неизвестно еще, что он ответил. Может просто дежурный привет и масса наилучших пожеланий».

Но письмо оказалось очень теплым, большим и подробным. Антонио описал историю его взлета, рассказал о том, какая напряженная, полная событий жизнь у него теперь. И еще очень по-дружески он сообщил своим приятелям, что крайне рад их письму, рад за Майкла и Леру, замечательную пару с его точки зрения, и счастлив, что нашлась Оля, которую он до сих пор не может забыть.

Для Оли в письмо была вложена отдельная открыточка: голубой небесный простор и белый голубок, красиво в этом небе парящий. Внизу надпись «Remember you». Ольга бережно взяла открытку и прочитала:

«Оля, я имею пару недель свободного времени в конце апреля. Хочешь, я приеду в Москву? Очень хочу увидеть тебя. Позвони мне пожалуйста. С любовью, Антонио»

«Ольга, немедленно звони ему, собирайся и езжай. Даже не раздумывай!» – как всегда четко и определенно заявила Лера. Она была очень рада за подругу и желала ей счастья. Михаил поддакнул, и полностью согласился с женой.

Оля ушла к себе и в тот же вечер заказала телефонный разговор с Майями. Разговор дали уже под утро, но Антонио не оказалось на месте. Пришлось перенести на дневное время, чтобы попытаться застать его ночью. Тут ей повезло.

Он ответил красивым, немного уставшим голосом по-английски. Оля растерялась и не знала, как начать разговор. Он снова что-то спросил, и тут она ответила:

«Антонио, здравствуй. Это Оля. Я получила твою открытку и вот, звоню».

Он помолчал немного, наверное тоже растерялся. Потом вдруг радостно и очень быстро заговорил по-английски, потом засмеялся и перешел на русский, стал красиво говорить со своим неповторимым акцентом:

«Любимая Оля, здравствуй! Девочка моя, как я рад тебя слышать. Какие вы молодцы, что нашли меня. Я никогда тебя не забывал, никогда! Я так хочу нашей встречи. Когда мне приехать?»

«Завтра», – ответила Ольга, и сама не поверила своей такой излишней смелости.

«Хорошо, завтра же я оформлю визу и куплю билет на ближайший рейс в Москву. Дай мне пожалуйста свой телефон, я позвоню тебе и скажу, когда я прилетаю. У тебя не будет трудностей с приездом?» – спросил он, и Ольга молча покачала головой.

«Нет, никаких трудностей у меня не будет. Обещаю, что встречу тебя в аэропорту».

* * *

Антонио прилетел на три дня. Казалось, он был безмерно рад встрече. Он долго целовал Олю, обнимал и постоянно говорил ласковые красивые слова, от которых у нее кружилась голова.

«Ты стала еще красивее. Как ты живешь, почему не замужем?» – спрашивал он, держа ее руку в своей и пытаясь заглянуть в глаза.

«А ты? Ты женат?» – спросила она в ответ.

«Нет, конечно. Я не могу быть женат. Или слава, или семья. Так что пока не до женитьбы», – ответил он беспечно, и Оля почему-то очень расстроилась в душе.

Но Антонио этого не заметил, он был в приподнятом настроении, веселый и озорной. Ему везде были открыты двери, казалось, он вообще не знал трудностей. Его улыбка буквально завораживала всех, и в гостинице «Космос» ему не задали ни одного вопроса по поводу того, кто это с ним в его номере и почему. Это ужасно удивило Ольгу, которая знала местные порядки и была уверена в том, что жить им придется в разных номерах.

Три дня пролетели очень быстро. Они гуляли по Москве, съездили в Измайлово, катались по Москва-реке на пароходике. В Москве стояла чудесная весенняя погода, и они, влюбленные друг в друга, были непомерно счастливы.

Огорчали Олю только ночи. Она почему-то безумно стеснялась Антонио. Он казался ей этаким знаменитым героем-любовником, в ногах у которого валяются звезды и мировые знаменитости, а она, неискушенная в любви провинциалка, что может дать ему, чем увлечь?

Она никогда не раздевалась в его присутствии, стесняясь своего не очень дорого, а потому не очень красивого белья. Ей было безумно стыдно, что она не знает, что сказать в нужную минуту и как повести себя, чтобы выглядеть сексуальной и раскрепощенной, и даже не знала, что отвечать, когда Антонио ласкал ее и говорил удивительно красивые, нежные слова. Она молчала и только чуть-чуть улыбалась, чтобы дать ему понять, как она рада их слышать.

Но он не спрашивал ее ни о чем, он просто наслаждался ее присутствием, ее красотой и ее доступностью и любил ее так страстно и с таким чувством, что небо ей казалось в алмазах, а ощущения близости с ним чем-то волшебным и неповторимым.

Антонио удавалось развеять ее комплексы и чувство неполноценности, и Ольге становилось легче и приятнее. Но тогда страшная неизбежность расставания с ним вдруг подступала и ясно и отчетливо напоминала о себе. Время от времени она вспоминала о своей беременности, которую в этот раз она переносила намного легче. Эти мысли были особенно тягостными, и она гнала их от себя. Но этого она ему не объясняла, а лишь задумывалась часто, поэтому казалась грустной и молчаливой. Антонио, казалось, ее грусти не замечал и лишь повторял слова любви.

«Оля, я очень люблю тебя. Ты моя принцесса, и ты всегда будешь со мной, в моем сердце», – сказал он ей в последний день.

Она грустно улыбнулась и ответила:

«Знаешь, мне этого мало. Я превратилась в ледышку, пока ждала этой встречи с тобой все эти годы. Теперь я снова тебя теряю. Как я теперь буду жить?»

«Милая моя, Оленька. Я обязательно буду приезжать, я подумываю о турне по Союзу, когда это станет возможным. Я же здесь учился, надеюсь, мне удастся это организовать. Вот тогда ты можешь быть со мной постоянно, везде. Москва, Ленинград, Рига, Вильнюс, Таллин – это мой план концертов. Примерно, недели три. Ты сможешь, ведь правда?»

«Я не знаю, Антонио. Это не так просто, как тебе кажется. За мной, наверное, и сейчас следят и уже выясняют, кто я и откуда. Ты ведь знаешь наши порядки».

«Ну а можно я буду тебе писать и звонить? Это ведь, надеюсь, не навредит тебе или твоему отцу?»

«Мне нет, а отцу не знаю. Скоро станет ясно. Но ты не переживай. Я тоже очень люблю тебя и не хочу отказываться от счастья быть с тобой рядом только потому, что это не нравится кому-то».

Он обнял ее и сказал: «Закрой глаза».

Она выполнила его просьбу и ощутила у себя на шее что-то тяжелое и холодное. Он осторожно приподнял ее и подвел к трюмо со словами: «Теперь смотри».

Ольга открыла глаза и глянула в огромное сверкающее зеркало. На ее голой, длинной и красивой шее красовалось колье с крупным сапфиром в центре и россыпью бриллиантиков по бокам.

«Ты с ума сошел! Это настоящие?!» – спросила наивно Ольга и уставилась на него своими огромными сапфировыми глазами.

«Ну может, не такие настоящие, как твои драгоценные глаза, но очень похожи. Посмотри, цвет один к одному. Я специально выбрал сапфир, я помнил цвет твоих глаз».

«А я тебе матрешку купила в подарок, теперь и дарить как-то неудобно», – сказала Ольга и покраснела.

«Ну что ты. Вот тульский самовар было бы неудобно, его везти сложно, а матрешка в самый раз. Я свои уже все раздарил, они очень популярны в Америке. У меня ни одной не осталось, а самовар есть. Давай ее сюда, отличный подарок!»

Матрешка и вправду была замечательная, двадцать четыре куколки были изумительно разрисованы и настолько красочны! А первая и последняя изумляли своими размерами: одна размером с графин для воды, а вторая с арбузное зернышко.

«Оля, я знаю, что это очень дорогая вещь, но теперь ей вообще цены нет, потому что она от тебя. Спасибо. Ты правильно угадала».

Он подошел, обнял ее и нежно поцеловал, а затем сказал:

«Не грусти, хорошо. Я буду помнить о тебе всегда. Ты очень красивая, я таких больше не видел, и ты обязательно будешь счастлива, а я нет, так как не смогу быть с тобой. И это единственная и самая большая потеря в моей жизни, так как остальное мне все доступно».

Ольга не понимала, почему она не доступна ему.

«Мог бы, мог бы, если бы хотел», – думала она, но вслух сказала: – «И ты самая большая моя потеря. Я почему-то не могу больше полюбить никого, и мне никто не интересен. Плохо, правда?»

«Хорошо, почему же плохо? Но я не эгоист, Оленька. Я счастлив, что ты тоже любишь меня, но пойми, тебе нужна пара в жизни. Я не вариант, я пропащий в семейном плане человек и где-то несчастный, но мое несчастье не должно отражаться и на тебе. Ты достойна самого большого счастья. В Америке тебе проходу бы не дали, куда здесь мужчины смотрят?»

«Мужчины смотрят на тех, кто на них смотрит, а я для них пустое место, как и они для меня. Вот и весь секрет».

Антонио этого не понимал. Он знал, как легко и совершенно просто завоевать женщину, практически любую. К Оле он относился по-особому. Его трогала ее чистота, наивность и невинность. Он прекрасно понимал, какую замечательную пару она могла бы составить ему, будь все немного проще в его жизни.

Но сейчас он думал и мечтал только о славе, а слава и семья – вещи несовместимые. Он хотел быть звездой, недосягаемой и неповторимой, а для такого имиджа бытовые семейные устои большая помеха. Звезду должны любить все, и все должны ей поклоняться, а если у звезды есть половина, то это намного роняет кумира в глазах поклонников, так как в этом случае это уже не звезда, а самый обыкновенный простой семейный человек, который просто хорошо поет в перерывах между своими семейными заботами.

Нет, Антонио не хотел уз, ему нужен простор, свобода, полет. Ничего приземленного, обыденного и общедоступного. Любить всех и никого, приближать к себе избранных и отталкивать их по собственному желанию, быть неповторимым, единственным, недосягаемым! Вот его жизненные устремления, и Оля никак не вписывалась в этот звездный круг, хотя он нежно и трогательно любил ее, эту синеглазую, доверчивую, искреннюю девочку. И это тоже его тайна, его достояние, которое больше не доступно никому.

Они расстались в очередной раз. Оля горько плакала в аэропорту и просила не оставлять ее, она умоляла Антонио остаться с ней, хотя прекрасно понимала, что это совершенно невозможно, она теряла чувство реальности и спрашивала, где здесь касса, чтобы купить билет в Америку. Ей было плохо, очень плохо, и она не знала, как с этим справляться.

Антонио волновался за нее. Он бережно гладил ее, вытирал слезы, целовал ее огромные испуганные глаза и повторял:

«Оля, я не умираю, я просто уезжаю, на время. Прошу тебя, не плачь. Девочка моя синеглазая, ты должна научиться расставаться со мной, нам это придется делать еще не один раз».

Ему удалось ее успокоить немного, и тут объявили регистрацию и посадку. Он ушел, растворился в толпе и опять исчез из ее жизни, такой любимый, красивый, недосягаемый.

Оля тут же пришла в себя, взяла себя в руки. Она оглянулась по сторонам, тяжело вздохнула и покинула место расставания со странным чувством облегчения на душе, как будто как раз этого только ей и не доставало.

Дома в аэропорту ее встретили Ашхабадовы. Антошка радостно запрыгал вокруг нее, и тут Ольга заметила поразительное сходство Антошки с Антонио. У нее заныло сердце. Первый раз за все это время она ощутила страшный прилив чувств к этому ребенку, своему ребенку. Она схватила его на руки и стала крепко целовать, совсем по-матерински, как никогда.