Крылья бабочки

Глава 4. Как закрываются и открываются гештальты

Утро робко заглядывало в замерзшие окна, практически не разгоняя ночные тени. Под двумя одеялами и с теплым женским телом под боком желание вставать, куда-то идти и что-то решать равнялось нулю, но физиология давала о себе знать, да еще и пах жутко тянуло. Брендон осторожно вытянул руку, на которой лежала взъерошенная головка Трейси, припоминая, что снились ему по-настоящему сладкие сны. Он тихо засмеялся: кончить от перевозбуждения в трусы – самое большое фиаско со времен старшей школы, хорошо, что пронесло.

Брендон дотянулся до телефона и взглянул на время: восемь часов, а кажется, что пять. В комнате хмуро и сумрачно, но отсутствие яркого света не помешало ему задержать взгляд на ногах и заднице Трейси, когда он откинул одеяло, собираясь подняться. Она спала, свернувшись калачиком, волосы распушились и темными завитками лежали на подушке, губы чуть приоткрыты, футболка безбожно задралась, открывая всю нижнюю часть мисс Полански. Брендон даже удивленно присвистнул, решив, что на ней нет трусиков, но потом все же разглядел гладкий бежевый шелк. Сейчас она больше напоминала милую девочку-подростка, чем преуспевающего циничного адвоката, но ему Трейси нравилась именно такой: с вызовом, с последним словом, которое она старалась оставлять исключительно за собой. Брендону нравилась эта борьба, поэтому-то он не форсировал события, не торопился затаскивать ее в постель.

Он знал: секс между ними рано или поздно случится. Чему быть, того не миновать, и, по его мнению, они достаточно долго к этому шли. Больше двух лет прошло с их первой встречи! Знакомство двенадцать лет назад в Париже в расчет не шло. Сегодняшняя ночь прекрасно подходила, чтобы наконец переступить черту и закрыть вопрос, вот только ему сказали «нет».

Брендон и сам не рассчитывал на такой подарок: застрять в глуши, вдвоем, в одной постели, поэтому на ее отказ делал скидку, как на форс-мажорные обстоятельства. Сейчас утро, впереди еще целый день, а, возможно, еще одна ночь…

С этими мыслями он осторожно, стараясь не разбудить, укутал Трейси в одеяло и поднялся. Умылся, оделся и уже набросил на плечи куртку, когда с постели донеслось сонное бормотание. Трейси резко села и, нахмурившись, настороженно рассматривала комнату и его самого.

– Я принесу вещи и скажу, чтобы завтрак для тебя подали в номер. – Она непонимающе хлопнула ресницами и зевнула, вызывая смешок: ну просто сонный несмышленый котенок! – Не скучай.

Снег медленно падал, оседая тусклым серебром на черных волосах. Брендон тряхнул головой, быстро спускаясь к дороге, и криво улыбнулся: который из больших белых сугробов его «Рендж Ровер»? Он щелкнул ключом, внимательно разглядывая, где мигнут фары, затем подошел к машине, похожей на гигантского медведя, стремящегося выбраться из засыпанной снегом берлоги.

Патрульные все так же дежурили, но сержанта, посоветовавшего им гостиницу, не было. Брендон достал свою спортивную сумку – в Аспене у него было достаточно вещей для недельного отдыха – и пузатый, практически неподъемный чемодан Трейси.

– Офицер, – поприветствовал он, хлопнув багажной дверью. – Дорогу сегодня откроют?

У полицейского затрещала рация, и он, жестом сделав знак подождать, ответил в устройство:

– Бо, ну, что там у вас? – Он хмуро кивал, словно собеседник мог это видеть. – Так шевелите задницами! – Мужчина отключился, бубня себе под нос: – Пончиками они, видите ли, завтракают. Техника уже движется к месту завала, думаю, к полудню разгребут, – обратился он к Брендону.

–//-

Трейси переоделась в светлый шерстяной свитер с широкой горловиной, которая постоянно съезжала, оголяя одно плечо, и мягкие домашние штаны. Брендон принес чемоданы, переоделся, веско заметив, что свитер без майки колет его нежную кожу, и ушел. День постепенно клонился к вечеру, а его все не было – Трейси начинала волноваться.

Она теплым полотенцем протерла окна и с кружкой горячего чая устроилась на подоконнике. Миссис Бролин – жена старого Эрла – оказалась очень доброй, приятной, а главное, заботливой женщиной. Ее беспокоила прохлада в номере, который она называла не иначе, как «продуваемый всеми ветрами чердак», поэтому-то и принесла увесистый поднос с чайником, двумя фарфоровыми чашечками с улыбчивыми снеговиками, пиалу с медом и печенье.

Трейси сделала осторожный глоток крепкого ароматного чая и посмотрела в окно. Редкие снежинки продолжали кружиться, неспешно ложась на землю. Высокие ели, стоявшие вдоль спуска к дороге, полностью укутались в белоснежные шубы, а ледяные наросты, как серебристая бахрома, свисали снизу. Небо было набухшим, плотным, серым, а острые пики видневшихся вдалеке гор словно громадные ножи пронзали его, но вместо крови медленно падал снег. Суровая первозданная красота всегда впечатляла Трейси больше, чем мягкие пески и бирюзовые волны. Она любила походы, дикие леса и зеркальную гладь озер. Робела перед мощью и преклонялась перед красотой диких необжитых мест.

Трейси улыбнулась, вспоминая, как родители в шутку предложили ей пожить на Аляске. Нет, когда она осознала, чего хочет от жизни, кем хочет стать, этот вариант не подходил. Трейси стремилась к успеху и признанию, желала быть востребованной в своей области, хотела независимости как финансовой, так и эмоциональной, и она этого практически добилась, потому что в их профессии нельзя расслабляться: то, чего ты стоишь, нужно постоянно доказывать и подтверждать, иначе тебя сожрут и выплюнут косточки.

Она бросила взгляд на молчаливый телефон: без четверти четыре, а казалось, что близятся вечерние сумерки. Не так ей представлялся этот день. Трейси должна была сидеть у рождественской елки в доме Ника и Шэрен, раскладывать подарки, пить шампанское и ждать волшебства. Она не верила в Господа Иисуса Христа, но не отрицала его рождения, жизни и смерти. Поэтому так же, как и все, ждала, когда стрелка замрет на заветных двенадцати часах – для Трейси это стало символом обновления и очищения, своеобразная точка отсчета, когда отбрасываешь все пустое и ненужное и вступаешь в новый день с высоко поднятой головой и широкой улыбкой. Трейси взглянула на свое бледное, едва различимое отражение и задумчиво спросила:

– Интересно, какая она?

После того, как Шэрен сообщила, что Брендон будет не один, этот вопрос часто занимал ее. Ее разъедало любопытство: очень уж хотелось взглянуть на женщину, приручившую самого неисправимого кобеля Нью-Йорка. По словам Шэрен, они давно знакомы – их родители крепко дружат, – но все равно она была удивлена не меньше самой Трейси, когда Брендон объявил о том, что праздники проведет с Наташей. Она уже ждала его в Аспене. Ждала в компании четы Стеклеров – именитых родителей.

– Ужасное имя, – пробурчала вслух Трейси, потом громко вздохнула – имя-то красивое. Она встала, снова наполнила чашку и замерла, прислушиваясь: шаги, тихо щелкнула дверь, и вошел Брендон.

– Наконец-то! Я уже подумала, что ты уехал без меня.

Он подошел ближе, на ходу снимая перчатки. От Брендона словно исходил стылый пар, Трейси даже повела голым плечом, зябко дрогнув и вручив ему дымящуюся кружку.

– Дорога свободна. – Брендон сделал глоток и обхватил пальцами белый фарфор, согревая руки и пряча щербатые улыбки снеговиков.

– Мы можем ехать?

Он поставил на подоконник кружку, бросая настороженные взгляды в окно.

– Ехать сейчас неразумно. Лучше утром.

– А как же имбирные пряники, шампанское и подарки? – тихо спросила Трейси.

– Все, что хочешь, – Брендон мягко привлек ее к себе и обнял за талию. – Сегодня волшебная ночь, и я надеюсь на чудеса.

– Где ты был? – Она положила руки ему на грудь, чуть сминая плотную ткань куртки.

– Махал лопатой. – Трейси изумленно подняла брови. – Помогал Эрлу чистить дорожки.

– Полегчало? – Она потянула замок, освобождая его и себя от холода пуховика.

– Нет, – вкрадчиво прошептал он, одной рукой прижимая к себе Трейси, другую выдергивая из куртки.

– Брендон, мы не должны…

– Должны. – Он провел кончиками пальцев по обнаженному плечу, затем откровенно спросил: – Неужели ты никогда не думала, как это может быть между нами?

– Нет.

– Лгунья.

– Ну, может, раз или два, – уклончиво проговорила Трейси.

– А я три или четыре, – пошутил Брендон, вызывая на ее губах улыбку. Он видел: в каре-зеленых глазах еще отражалось сомнение и протест, а вот тело сдалось. Она позволила их бедрам соприкоснуться и чаще задышала, ощутив его готовность начать их праздник.

Брендон невесомыми, легкими поцелуями ласкал ее плечо и шею, задирая свитер и нежно поглаживая плоский живот.

– Не надо, не продолжай, – предприняла последнюю попытку Трейси. Он остановился и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ладно, продолжай, – окончательно сдалась она. Он спрятал победную улыбку в темно-каштановых волосах, зарываясь в них носом, вдыхая аромат, и сильно сжал грудь, вызывая короткий стон.

Трейси горела. Ощущение, что если она сейчас же не коснется его кожи своей, то погибнет, разрывало изнутри. Она резко потянула вверх серый блейзер, через мгновение отбросив его в сторону. Футболка под ним была влажной от пота и источала острый запах мужчины.

– Мне нужно в душ, – плотнее прижимая ее бедра к своим, произнес Брендон.

– Не нужно. – Она провела пальцами по груди, горячей и практически гладкой, затем обвила его шею и поцеловала. Мягкие губы, жаркие поцелуи, рваное дыхание – и все «правильно» и «неправильно» перестали существовать.

Брендон прерывал поцелуи, только чтобы стянуть с нее вещи, пока Трейси не осталась в одних штанах. Он потянул за серую ленту, и они упали к ногам, окутывая ступни мягким облаком. Брендон сдвинул трусики и тут же застонал: его пальцы легко вошли в горячую влажную плоть.

Трейси расстегнула ремень и запустила руку в джинсы, сжала член, твердый и большой, который толкался ей в ладонь, требуя ласк. Она подчинилась – медленно провела рукой до основания, затем обратно, чуть надавливая на головку, с каждой секундой двигаясь быстрее, пока Брендон, утробно зарычав, не отстранился, стягивая кружевные трусики.

Он смотрел ей в глаза, когда разводил ноги и откровенно касался клитора, словно хозяин, словно это не он опустился перед ней на колени, а Трейси лежала у его ног, податливая и готовая. Брендон целовал ее живот, спускаясь ниже, дразня не только пальцами, но и языком. Трейси ахнула, пряча пальцы в его волосах, почувствовав особенно острую ласку и взмолилась:

– Трахни меня.

Он резко поднялся, подхватывая ее за бедра, и упав на диван, усадил сверху. Чуть сдвинувшись, Трейси освободила его член и громко застонала, когда Брендон снова поднял ее и резко вошел, сжимая до боли ягодицы.

Они больше не целовались, только дышали. Брендон покусывал ее шею и крепко сжимал бедра, увеличивая темп, а Трейси забылась, чувствуя только их тела, ощущая, как внутри пульсирует горячий член, а клитор трется о его лобок, с каждым движением приближая оргазм. Оглушительный и яркий: именно так сказала бы Трейси, если бы могла говорить.

Брендон на секунду замер, давая ей мгновение прийти в себя, и, поймав взгляд, глухо спросил:

– Ты предохраняешься? – Она едва успела кивнуть, а Брендон уже схватил ее за волосы и с силой потянул назад, открывая длинную шею и проводя по ней языком. Трейси снова задвигалась, быстро и резко, вторя его движениям, пока он со стоном не сжал ее в стальных объятиях, останавливая и кончая.

Праздник начался…

Они допивали вторую бутылку шампанского, до полуночи было меньше пяти минут. Брендон лежал, накинув на бедра простыню, Трейси сидела напротив, прикрывая одеялом обнаженную грудь. Оказывается, в этой комнате не всегда прохладно! Они разговаривали ни о чем, шутили и громко смеялись. То ли алкоголь, то ли атмосфера нереальности происходящего, но Трейси совершенно не чувствовала неловкости или стеснения. Ничего не изменилось между ними – это удивляло, радовало и даже пугало.

– У меня кое-что для тебя есть. – Брендон допил шампанское – последнее, у Эрла больше не было, – поставил бокал и поднялся. Трейси проводила его взглядом, больше заинтересованная поджарым телом, чем подарком.

– Закрой глаза, – горячим шепотом велел он, присаживаясь сзади и сжимая рукой грудь. Трейси удивилась, но повиновалась. Через пару секунд что-то холодное легло чуть ниже ключичной ямочки, заставляя нахмуриться. Холодный бриллиант, как сияющая слеза, на тонкой платиновой ниточке лежал у нее на груди. Красиво, дорого и странно.

– Это точно для меня? – шутливо поинтересовалась Трейси. – Это ведь предназначалось твоей подруге, да?

– Нет, для нее другой подарок.

«Неужто кольцо?!» – хотелось воскликнуть, но она сдержалась и, повернувшись, поцеловала Брендона в губы.

– Спасибо, мне очень нравится, – мягко начала Трейси, – но это уже слишком. Я не должна его принимать. – Трейси потянулась к застежке. – Тем более, когда ты увидишь мой подарок…

– Степлер? – прервал он, убирая ее руки, не позволяя вернуть подарок. Она недоуменно посмотрела на него. – Чтобы мне рот закрыть, только так у тебя появится шанс в деле Палмеров.

– Нет! – не сомневаясь в своей победе, воскликнула Трейси. – Наручники.

Брендон удивленно рассмеялся, но явно задумался над их применением.

– Сейчас. – Трейси голая спрыгнула с кровати и, порывшись в раскрытом чемодане, произнесла: – Я долго выбирала между наручниками и степлером и… вот.

Она протянула ему нечто обернутое в темно-бордовую подарочную бумагу.

– Я ведь еврейка, поэтому… – мялась она, пока Брендон разворачивал упаковку. Ей было неловко, но не из-за горячего взгляда, скользившего по обнаженному телу, а потому что…

– Деловая этика, – прочитал он название книги. – Пособие для начинающих юристов.

Трейси закусила губу, надеясь, что он оценит юмор. Брендон оценил. Сначала тихо, потом его смех заполнил всю комнату, эхом отражаясь от морозных окон. И если бы не запищавший мобильник, они бы пропустили Рождество.

– Полночь, – благоговейно прошептала она.

– С Рождеством, – отбрасывая книгу, Брендон притянул Трейси на кровать и накрыл ее тело своим.

–//-

Аспен в искристых золотых лучах был прекрасен! Нет, небо не стало кристально-чистым – рваные облака практически полностью скрывали нежно-голубую гладь, но солнцу удалось согреть макушки гор и ранними звездами посеребрить землю. Трейси так восхищенно разглядывала проплывавшие за окном пейзажи, что не заметила, как они приехали. Брендон, скрипя шинами о хрустящий снег, притормозил возле роскошного шале, Трейси присвистнула, впечатленная «карточным домиком» Ника, как в шутку отзывался об особняке Брендон.

Первый этаж из гладкого камня, второй и третий – полностью деревянные. Изысканный и одновременно такой уютный дом. Фасад заботливо украшен яркими гирляндами и фонариками – угадывалась рука Шэрен. Во дворе слеплена пара снеговиков, один, правда, был перекошенным, с торчавшей в сторону морковкой, будто ему только что съездили по морде.

«Наверное, этого лепил Ник», – со смехом подумала Трейси и выскочила из машины навстречу показавшейся в дверях подруге.

– Наконец-то! – воскликнула Шэрен, обнимая её. – Я волновалась.

– Великолепно выглядишь! – рассматривая подругу, искренне восхитилась Трейси. Тоненькая и хрупкая, с румянцем на щеках и золотистыми волосами, рассыпавшимися по плечам и спине – рождение сына нисколько не изменило Шэрен. Они дружили с детства и всегда контрастировали друг с другом: ангельская красота и земная притягательность – от парней не было отбоя. Трейси купалась во внимании, Шэрен его не замечала, за редким исключением. – А грудь у тебя все-таки стала больше! – уверенно заявила она. – Понятно, почему Ник не хочет оставлять вас в Нью-Йорке.

– Думаешь, из-за сисек? – озадаченно нахмурилась Шэрен. Трейси рассмеялась и скопировала голос бабули Прескотт:

– Фи, какие еще сиськи! Вымой рот с мылом!

– Мне можно, – улыбнулась Шэрен, – у меня ребенок.

– Вот именно, у вас ребенок, а Ник до сих пор боится, что ты можешь уйти от него!

– Не начинай, ты же знаешь, как он реагирует на это.

О, Трейси знала! Ник пока мог – пока живот Шэрен пролазил в дверь самолета, – таскал ее во все поездки, в каждую командировку, словно она могла сбежать от него, появись удобная возможность. Другая, возможно, так бы и сделала, желая избавиться от назойливого внимания, но, во-первых, Шэрен обожала мужа, а, во-вторых, Ник был чертовски привлекательным и невероятно настырным – от такого не убежишь.

– Пойдем, я сделаю сэндвичи и кофе, обед только через час будет готов.

Трейси вошла, сталкиваясь в дверях с натягивающим куртку Ником. Он, загадочно улыбаясь, чмокнул ее в щеку и пошел к разгружавшему машину Брендону.

Удобно устроившись на кухне и быстро глотая горячий кофе, Трейси поинтересовалась:

– А где Мэтти?

– Спит, – Шэрен бросила взгляд на радио-няню, – но Лилиан все равно стережет его.

– Вы что, без няни? – Трейси любила крестника, но надеялась на внимание его мамы, которую любила не меньше.

– Какая няня, – иронично заметила Шэрен. – Лилиан была категорически против, они с Мартином не отходят от Мэттью. Так балуют его.

– Его все балуют, даже бабуля Прескотт.

– Это единственный мужчина, которого она обожает безоговорочно! – Они одновременно рассмеялись, вспоминая крутой нрав Джанетт Прескотт – бабушки Шэрен.

– Но со свекровью тебе повезло, Лилиан классная! – отсмеявшись, заявила Трейси и обернулась на мужской смех. Брендон вошел первым и положил возле нее подарочную коробку с сигарами. Наверняка, подарок вошедшего следом Ника.

Шэрен не успела опомниться, как Брендон схватил с тарелки сэндвич, а Ник взял второй, предназначавшийся Трейси. «Да, мне-то повезло», – мысленно ответила Шэрен и отчего-то вспомнила миссис Стеклер. Внешне Брендон был похож на мать – испанку по происхождению. Смуглая кожа, черные волосы и строгие, даже хищные черты лица. Шэрен задумалась, вспоминая Патрисию: не то, чтобы она ей не нравилась, но в матери Брендона интуитивно угадывался снобизм и высокомерие. Она большое значение придавала условностям и корням, четко ранжируя подходящих и неподходящих. Но, возможно, так и должна вести себя жена мэра, который, к слову, был невероятно обаятельным мужчиной. Вот откуда гремучая смесь под названием «Брендон».

– Я поеду к себе, вечером заеду, – произнес он, словно заглядывая в мысли Шэрен.

– Может, останешься на обед? – удивляясь, как быстро он расправился с бутербродом, спросила Шэрен. Брендон отрицательно качнул головой, взял лежавшие возле Трейси сигары, шепнув ей на ухо: «Это мое лучшее Рождество».

Когда мужчины вышли, Шэрен изумленно воскликнула:

– Ты что, переспала с ним?!

Трейси поперхнулась кофе и, прокашлявшись, сипло проговорила:

– Это ничего не значит. Просто секс. – Она понимала, откуда такая реакция, ведь сама же не раз утверждала, что с Брендоном ляжет разве что в гроб, и только потому, что будет мертва и у нее не будет выбора. А еще, при свете дня, вся ситуация выглядела паршиво: переспать с мужчиной, у которого есть девушка, которая в это время ждала его у него же дома, с его же родителями! Позор. А в добавок ко всему вся эта дружная компания должна провести вместе незабываемую праздничную неделю – двойной позор! «Четыре оргазма хорошо делятся на два позора, – размышляла Трейси, стараясь мыслить позитивно. – Я даже в плюсе. Пока». Она не то чтобы жалела, но повторять не собиралась, по крайней мере, именно так заявила Брендону, когда он затаскивал ее под душ. Она уступила, в последний раз. Его доводы оказались впечатляющими и очень убедительными.

– Секс всегда что-то значит, – тем временем парировала Шэрен, наливая в стакан апельсиновый сок и подавая тарелку с еще одним сэндвичем.

– И что же? – Трейси откусила большой кусок и зажмурилась от удовольствия: хрустящий хлеб и тунец – потрясающе!

– Ну-у, – задумавшись, протянула Шэрен. – Хотя бы то, что вы еще можете им заниматься!

– Аргумент, – вмешался в разговор Ник, подходя к жене. – Если что, я в кабинете, мне нужно немного поработать.

«И мне», – про себя вставила Трейси.

– Ты же обещал не работать! – расстроилась Шэрен.

«И я обещала», – думала Трейси, доедая бутерброд.

– Я быстро, клянусь, или хотите поговорить втроем? – Ник, удобно устраиваясь на высоком стуле, невинным взглядом смотрел на болтливых подружек.

– Иди уже, – махнула рукой Шэрен и добавила, когда муж вышел: – Это все переезд.

– Тяжело уезжать в чужую страну? Бросать дом?

– С Ником я везде дома, а Мэтти полезно попрактиковаться в лингвистике, тем более что его папа обожает Францию. Бабушка, конечно, расстроена, но я им сделала визы, будем летать друг к другу в гости. – Она тоскливо улыбнулась – уезжать было тяжело. – Ладно, вернемся к тебе. И как?

– Что: как?

– Ты знаешь что!

Брендон всегда казался напыщенным самцом и вел себя соответствующе, но теперь у Шэрен появилась возможность узнать: так ли это? Есть там хоть на что смотреть?

– Нормально.

– Просто нормально?

– Хорошо.

– На сколько по десятибалльной шкале?

– На одиннадцать, – не раздумывая, ответила Трейси.

– Дюймов? – рассмеялась Шэрен и, быстро оборачиваясь, как ни в чем не бывало проворковала: – Кто у нас проснулся!

На кухню вошла Лилиан Хейворт – мать Ника – с Мэттью на руках.

– Здравствуй, Трейси, – она поцеловала ее в щеку и передала сына матери. – Мэтти очень голодный.

– Я вижу, – смеясь, ответила Шэрен, когда сын начал запихивать в рот ее волосы.

– Что вы тут обсуждали так весело? – присаживаясь, спросила Лилиан.

– Трейси ходила на новый спектакль, экспериментальная постановка, вот рассказывала.

– И как? Есть потенциал?

– Да, – серьезно отозвалась Трейси. – Большой, я бы даже сказала огромный.

Шэрен с силой прикусила губу, чтобы не прыснуть от смеха – Мэтти удобно устроился у нее на руках, и она боялась напугать его – крику будет столько, что никакой кашей потом не накормить!

– О, я обожаю эксперименты в искусстве! – веско заявила Лилиан. – Обязательно схожу.

Шэрен все-таки захохотала во все горло – Мэтти вторил ей плачем.

Ленивое праздничное настроение зачаровано плыло по воздуху, заряжая беззаботной радостью атмосферу в большой уютной гостиной. В панорамных окнах отражались разноцветные огоньки, загадочно мерцавшие на рождественской елке. Над камином, украшенным хвойными ветками, синими шарами и маленькими свечками, висели большие красные носки, в очаге мерно потрескивали поленья, чью негромкую песнь идеально дополнял тихий храп. Трейси с Мэттью играли возле елки и слушали «Паутинку Шарлотты», которую негромко и с выражением читал отчим Ника, но атмосфера шутливой возни, по всей видимости, действовала на Мартина усыпляюще, и через четверть часа он тихо посапывал, все также держа в руках книгу.

Подгузники из торта разлетелись по всей комнате, один даже чуть не сгорел в камине; голубых зайчиков и шелковые ленты маленький исследователь попробовал на вкус, обильно обслюнявил, затем бросил, как не представлявшее для него интереса барахло. Пока Шэрен варила кашу, Трейси старалась занять ребенка. Это было непросто: Мэтти желал срывать стеклянные игрушки и тянуть гирлянду, а Трейси хотела обойтись без жертв, но, судя по тому, как опасно трясется елка, жертвы будут, по крайней мере, одна точно.

– Ты не пройдешь! – низким голосом прорычала она, разводя руки и не пуская смеющегося малыша на трясущихся ножках атаковать елку. Он на секунду замер, хмуря светлые брови, затем послышался характерный звук, и Трейси удрученно уронила голову.