Железяка. Поворот судьбы. Книга первая

3

Когда серебристое сияние, окружавшее меня, рассеялось, передо мной предстала картина полуразрушенного древнего города, на добрые две трети, засыпанного песком. Я стоял на площадке, в отличие от уже знакомых, она была меньше раза в два, и без бортика. Рядом лежал мой верный друг Пятница, озираясь вокруг, с ничего не понимающими глазами. Физически он был полностью здоров, даже врождённые болячки исчезли, если такие были, конечно. Что не говори, а дух полигона на совесть работал. Но сильный психологический стресс мой друг явно испытывал. Вспоминая своё первое воскрешение, я мог ему только посочувствовать.

– Ты полежи пока! Очухайся! – ласково потрепал я своего четвероногого спутника: – А я пока пробегусь по окрестностям, может, чего найду или увижу!

Не спеша, внимательно осматриваясь, я стал двигаться по спирали, вокруг нашего пятачка. Пятница предпочёл очухиваться рядом со мной, и ковылял чуть сзади, стараясь не обгонять. Весь осмотр занял у нас не более получаса и ничего нового или полезного не дал. Во все стороны, от нашего места, простирался песок, без всяких намёков на присутствие здесь жизни. Воды тоже нигде не наблюдалось, и даже мой усатый приятель, с его способностью чувствовать влагу за десятки километров, обречённо крутился на месте, ожидая от меня указаний. Солнце, похожее на земное, стало уже чувствительно припекать.

– Да что за чертовщина такая! Куда нас занесло? Вроде обещали заселённый мир, а тут кроме песка и развалин ничего нет! – вслух подумал я, теребя холку своему другу, ещё не пришедшему в себя.

Эйфория быстро прошла. С каждой минутой настроение стало быстро падать, и через час, было уже ниже плинтуса. Да и организму требовалась вода и пища, коих в ближайших окрестностях не наблюдалось и в помине. Пятница преданно смотрел мне в глаза, надеясь, что я приму какое ни будь решение в нашей дальнейшей судьбе. Но какое решение я мог принять. Я даже смутно не мог себе представить, где мы находимся и куда дальше идти. Но и оставаться на месте было смерти подобно, тем более духов, воскрешающих тебя, тут, по-видимому, не было. В, конце концов, решив, что утро вечера мудренее, пристроился у развалившейся стены, хоть немного прикрывающей от палящего солнца, и решил дождаться утра.

Ночь наступила быстро, и на небосклоне, на фоне мерцающих звёзд, появились две луны. По красоте, они может, и уступали зрелищу ночного неба в мире-полигоне, но, тем не менее, впечатляли своим великолепием. Одна – ослепительно белая, размером с нашу земную, вторая – рыжая и чуть крупнее. Сидя и любуясь, открывшимися пейзажами, подумал: «Почему такая несправедливость? Когда кругом так красиво и хорошо, то мне, обязательно, так хреново!».

Не сомкнув глаз, дождался наступления рассвета. За всю ночь, в голову так и не пришло не одной стоящей идеи, а плохонькие, типа, иди туда, не зная куда, оптимизма не внушали. Сколько мы сможем продержаться без воды, пять – шесть дней, максимум десять, с учётом выносливости наших организмов, и всё – финиш. Знать бы хотя бы направление, и можно было попытаться преодолеть эти пески, а так, бесполезная трата времени и сил. Хотя, глядя на лежавшего рядом Пятницу, в голове зародилась призрачная надежда, а не послать ли тебя дружок на дальнюю разведку. Скорость твоя нечета моей, да и выносливости в тебя побольше будет, так что, глядишь, и путное что получиться. Ещё немного поразмышляв, пытаясь найти альтернативу, пришёл к выводу, что ничего лучше уже не придумаю. И, нежно почёсывая за ушами моего четвероногого, глядя ему в глаза, начал тихонько объяснять ему суть предстоящей задачи. Не знаю, был ли он разумным, но через пару минут, радостно вильнув хвостом, встрепенулся и начал осматриваться.

– Ищи воду Пятница, ищи! – сказал я ему напоследок, и он, последний раз оглянувшись на меня, побежал в неизвестность.

Утро сменилось полуденной жарой. Находиться на открытом воздухе стало просто нестерпимо, а развалившиеся стены уже не давали желанной тени. Складывалось ощущение, что я попал с одного полигона на другой. Где он – мир зелени, чудесных рек и озёр, рыцарей и принцесс, о котором рассказывала моя любимая бабушка, и о котором я грезил в мечтах, в подростковом возрасте. Кругом безлюдная пустыня и не только принцесс – пингвина рядом не найдешь. Почему вспомнил пингвинов, сам не знаю, наверное, от жары размечтался о холодном снеге и воде. Проведя в таком состоянии ещё около часа, вдруг заметил на горизонте чёрную точку, двигавшуюся в моём направлении.

Прошло ещё не менее полутора часов, прежде чем смог различить, что маленькое пятно, не что иное, как караван, двигающийся мимо разрушенного города. Не помня себя от радости, я, насколько хватало сил, бросился ему навстречу. Не пробежав и трети пути, со стороны каравана, очевидно заметив меня, отделилась группа всадников и поскакала в мою сторону.

– Стой! Кто такой? И как здесь оказался? – спросил пышно одетый мужчина, не слезая с вороного скакуна, отбросив платок, закрывающий лицо от солнца и песчаного ветра, в одежде, напоминающей по стилю, одежду бедуинов, только немного побогаче.

Я, не понимая ни слова, что он говорит, с широкой улыбкой и радостью в глазах, произнёс первое, что пришло на ум:

– Здравствуйте! Меня зовут Андрей!

Все дружно рассмеялись. Оказывается на их языке, слово «зовуд» означает голову, а «андей» – больной. И всё, что они могли понять из моих слов, получалось – больной на голову. Да и судя по моей одёжке, состоящей из грубо выделанных шкур, а пошитой ещё хуже, выглядевшей в пустыне как роба чернорабочего на балу у президента, добавляла впечатление этим словам. Единственное, что привлекло их внимание, был клинок за моей спиной и кинжал, висевший на поясе. Что-то спросив, но видя мою улыбающуюся и ничего не понимающую физиономию, они просто забрали их себе.

– Иди за нами! – приказали они, вдоволь насмеявшись. И я, повинуясь их жестам, поскольку ничего не понимал в их словах, последовал за ними.

Караван, по меркам этого мира, был небольшой. Около тридцати верблюдов, навьюченных тюками и водой в больших бурдюках, с сидевшими на них людьми, да около пятнадцати всадников, видимо являющихся охраной. Богато одетый мужчина, который первый заговорил со мной при встрече, похоже, был хозяином. Обращались со мной вполне цивилизованно. Сперва напоили водой, причём, не жадничая, потом дали накинуть на себя накидку из грубой ткани с капюшоном, который, как нельзя лучше, скрывал голову от палящих лучей, и усадили на одного из верблюдов, идущего в конце вереницы. На привалах, устраиваемых два раза в день, и ночёвки, проходящей не ночью, а днём, в самый солнцепёк, я старался запоминать слова, из разговоров караванщиков, и улавливать их смысл. По истечению трёх дней, мы вышли к первому колодцу, повстречавшемуся на этом пути, и устроили полноценный отдых животным и себе. Я уже понимал смысл многих слов и выражений, правда, сам ещё не говорил, поскольку язык был для меня довольно трудным в произношении. Также я понял, что караван, помимо товаров, вёз и рабов, принятых мною за погонщиков. Нет, погонщики, конечно, там были, но где то около трети от общего состава людей, сидящих на верблюдах, и отличались добротной одеждой из тонко выделанной ткани. Поначалу меня ввело в заблуждение то, что рабов вполне пристойно кормили, правда, в отдалении от остальных, и никогда не связывали. Впрочем, чего связывать, если бежать некуда. Выделялся среди них только юноша, примерно моего возраста, с чувством безысходности на лице, его на стоянках связывали по рукам и ногам, предварительно накормив. Как выяснилось, он один пытался сбежать, и один раз даже чуть не придушил охранника.

В качестве кого находился я, было непонятно. Если не считать лёгких подзатыльников, отвешиваемых мне, когда я чего-либо не понимал, свободу передвижения мне не ограничивали, и я помогал таскать еду и воду всем присутствующим, да натягивать лёгкий тент, при остановке на ночлег. Вертелся я больше среди погонщиков и охранников, так как рабы, по большей части всегда молчали, и на мои попытки их разговорить, отвечали тоскливым взглядом и полным унынием. Охранники относились ко мне вполне дружелюбно, особенно после того, как маг, находившийся при владельце каравана, сказал, что у меня полностью отсутствует магическая аура, что было редко для здешнего мира, и в купе с вечной улыбкой на лице, меня посчитали блаженным. А так как считалось, что блаженные приносят удачу, то никто и не думал отгонять меня пинками. Отдохнув целые сутки у колодца, мы тронулись в дальнейший путь. Из разговоров я понял, что идти нам осталось около трёх дней, по истечению которых мы и прибыли в город, напоминавший мне Самарканд, в исторической её части.

В целом путешествие прошло спокойно, без приключений. И только мысли о моём четвероногом друге, иногда наводили на меня грусть. Где ты сейчас находишься и что делаешь, думал я. Ведь ближайшая вода была на расстоянии десятидневного перехода, и даже передвигаясь, в пять раз быстрее нас, тебе бы понадобилось четыре дня туда и обратно, при условии, что ты сразу бы её нашёл. И хоть ты и мог чувствовать меня в радиусе десяти километров, как пьяница бутылку, спрятанную в доме женой, но за четыре дня мы преодолели больше ста пятидесяти километров. И сможешь ли ты меня найти в дальнейшем, я не знал.

Пройдя немного по городу, мы вошли через ворота на довольно большую территорию, огороженную высоким глинобитным забором, с большим двухэтажным домом внутри и множеством мелких построек.

Судя по выбегающим домочадцам, плотным кольцом, окружившим хозяина каравана, это и была конечная цель нашего путешествия. Четверо детишек и две стройные девушки, бывшие ему жёнами, бойко расспрашивали его о чём то, краем глаза поглядывая на подарки, упакованные в тюки, и которые один из слуг затаскивал в дом. По традициям народа населявшего данный район, истинный мужчина должен иметь две жены, как и у солнца, которое всегда сопровождают две луны. Жёны даже красились, согласно традициям, старшая в рыжий цвет, а младшая в белый, причём случаев конфликтов между ними, не припомнят даже совсем древние старожилы. Да и дети для них были общими, независимо от того, кто их кормил грудью. Хотя правило двух жён преследовало ещё чисто бытовую цель, так как мужчины были воинами и часто гибли в конфликтах, и соотношение один к двум было оправдано, так как поддерживало численность населения на необходимом уровне.

Разгрузив верблюдов, нас проводили в довольно чистый и большой барак, в котором проживали и остальные слуги, тоже являющимися рабами. В отличие от книжных историй, здесь рабов не клеймили, а помечали трудно смываемой краской, сделанной из разновидности местного растения, которую обновляли каждые полгода. Да и кормили неплохо, хотя упитанными их назвать было нельзя, но и от голода никто не умирал. Да и в передвижении, в пределах владений, никто не ограничивал, а прослужившим более трёх лет, разрешался свободный выход в город. Так что рабовладение здесь напоминало Южные штаты Америки до начала известной войны севера и юга. Даже разрешалось заводить семьи, и хоть дети и становились рабами, но уровень их социального статуса был намного выше, чем купленных на торгах. Кстати рабов, прибывших вместе со мной, захватили дикие кочевники и Маргед, хозяин этого поместья, купил их на одном из невольничьих рынков. Так что разместили вновь прибывших, если учитывать наш статус, на пять баллов. Только юношу, о котором я говорил ранее, на всякий случай на ночь запирали в отдельной комнате, хотя и перестали сковывать руки. На сколько я смог выяснить за такое короткое время, он был младшим сыном небогатого барона. И чтобы хоть как то обеспечить его дальнейшую судьбу, отец отдал его в шестнадцать лет на воспитание в церковный орден, поскольку в армию, на командирские должности, брали уже обученных отпрысков дворянского рода, а денег на хороших учителей и наставников просто не хватало. В ордене же, представляли различных воспитателей, включая как учителей по слову божьему, так и инструкторов по воинскому искусству, в надежде воспитать воинов борющихся с иноверцами, во благо истинной веры. И хотя карьеру при дворе такие люди не делали, но, как рассудил старый барон, с голоду не помрёт и на шее сидеть не будет. Хочу заметить, что, здесь и в дальнейшем, все титулы, звания и ранги мною адаптированы к близким по смыслу и более привычными для нас. Поскольку, что бы самому разобраться в этом, мне потребовалось больше года, и озадачивать Вас хитросплетениями существующей градации не хочу.

Незаметно прошла первая неделя нашего пребывания, в качестве рабов, у Маргеда. Сказать, что меня устраивала такая участь, было нельзя. Но и бежать, смысла, не было ни какого. Не зная языков, не местных обычаев, ни устройства самого мира и без средств к существованию, убегать было себе дороже. Потому решил присмотреться, получить хотя бы минимум знаний и в дальнейшем попробовать выторговать свободу у Маргеда, в обмен на какое ни будь полезное знание из нашего мира, тем более человеком он казался разумным и не злобным, как обычно рисуют рабовладельцев. Правда, перебрав в уме, все свои знания, понял, что кроме атомного реактора, да бесполезных тут, тригонометрических функций, ничего и не знаю.

Так что предложить мне хозяину нечего. Вообще то, я хоть и называл Маргеда хозяином, но свой статус так и не понял. Вроде делаю всё как и рабы, выполняю приказания, работаю во дворе, таскаю товары, но в отличии от других, меня не помечали краской. Но и гостем я точно не был, поскольку жил с остальными рабами.

Ну да ладно. Будем решать все вопросы постепенно и не забивать голову всем сразу. Главное выучить язык, и узнать как можно больше обо всём, что здесь твориться. Но моим планам, как уже повелось, пришлось претерпеть кардинальные изменения.

Началось с того, что в один из дней, к хозяину пожаловала делегация местных представителей веры. В халатах, расписанных под солнце, с двумя полумесяцами на кушаках, и с надменным до предела видом, на их изрядно разжиревших мордах. Судя по виду Маргеда, радости этот визит ему тоже не доставлял, но тем не менее, вёл себя с ними он со всем почтением и угодливостью. Владея небольшим пока словарным запасом, но вполне достаточным, чтобы понять суть происходящего, я принялся внимательно прислушиваться к происходящему. Суть его сводилась к банальной проверке на чистоту веры, правильно ли живущие здесь люди исполняют молебны, и как часто, не употребляют ли в неразрешённое время, пищу неугодную всевышнему и так далее. В итоге, убедившись в правильности поведения, способствующего укреплению веры, и в регулярных молитвах о всевышнем, им захотелось посмотреть, как идут дела у новых рабов, на пути становления веры в великого Магала. Как они считали, единственного истинного бога этого мира. На слова Маргеда, что рабы находятся здесь всего неделю и не смогли ещё до конца проникнуться истинной верой во всевышнего, служители веры никак не отреагировали.

Проходя мимо выстроившихся рабов и проповедуя идеи великого Магала, служители заставили всех встать на колени, и помолиться о его величии. И всё бы прошло спокойно, если бы молодой представитель ордена единого, натасканный на борьбу с иноверцами, вдруг не плюнул в лицо старшему смотрителю дел веры, и с криком о возмездии, грозящем иноверцам, не кинулся с кулаками на служителей. Ударить, кого либо, он не сумел. Служители явно обладали навыками магии, и мигом скрутили неудавшегося покушителя.

После чего начали методично над ним издеваться, то влезая в мозги, активировали болевые точки, то выворачивая не мысленным образом конечности, то выпуская магических змей, терзавших укусами плоть глупого юноши. Не знаю почему, но я вдруг вспомнил себя, мучавшегося в диких мучениях на полигоне. И видно воспоминания были такими яркими и ещё не стёртыми из моей памяти, что я словно на себе испытывал сейчас муки, предназначенные молодому барону. С диким криком «Не надо!» я кинулся в толпу и, раскидав избивавших, прикрыл собой окровавленное, но ещё живое тело. Мгновенно перенаправив на меня действие своей злобной магии, служители, заметив полное отсутствие какого-либо эффекта от их действий, замерли в недоумении, не понимая что происходит. Вопросительно взглянув на Маргеда и получив от него ответ, что я вроде как истинный блаженный, вытащили плети на короткой рукоятке, с вплетёнными в них металлическими шипами, и, забыв о своей первой жертве, переключились на меня. Я, безусловно, мог бы их не только раскидать, но и убить голыми руками, благо время, проведённое на полигоне, не прошло для меня бесследно. Но мысли о том, какого чёрта я второй раз влезаю в разборки, которые круто меняют мою жизнь, ввела меня в состояния ступора, от осознания своей дурости. И если в первый раз, когда я влез в драку в ночном клубе из-за девчонок, ещё можно найти разумное зерно, то в данном случае, кроме как полным идиотизмом, мои действия назвать было нельзя. Вступиться за молодого придурка, который, мало того что сам был виноват в случившемся, так ещё он тоже был религиозным фанатиком, ничуть не лучшим чем эти. Когда я прекратил размышлять об этом, служители веры уже закончили избиение. Только тут я начал ощущать, как исполосовано моё тело. Со стороны же, я выглядел полным трупом с угасающей искоркой жизни.

– Этого орденца на рудники! А блаженного, как сдохнет, выкиньте на съедение шакалам! – тоном, не принимающим возражения, приказали блюстители веры и покинули территорию владений.

Изрядно побитого и скулящего рыцаря ордена, отнесли в барак, приспособленный под лазарет. А меня, считая уже не способным оставаться в мире живых, отволокли к хозяйственной пристройке, с намерениями по утру выполнить волю всевышнего, переданную устами религиозных служителей. Да и не могли они, глядя на мои раны, от которых живой человек не протянет и получаса, думать о чём то другом. Рваные красные полосы сплошным пятном покрывали моё тело, и крови на земле натекло столько, что и половины потерянного хватило бы отправить здорового мужика на тот свет. Всё ночь я пролежал с адскими мучениями от боли, не имея сил даже застонать. Утром, подогнав арбу, с запряжённым в неё ослом, слуги хотели вывезти меня за территорию города, но увидев текущие по моим щекам слёзы, в ужасе отшатнулись. Подошедший Маргед долго меня рассматривал, после чего приказал отнести меня в лазарет и вызвать мага. Тот с изумлённым взглядом, осмотрев и ощупав меня с ног до головы, приказал обмазать тело какой-то мазью, с неприятным запахом, после чего подошёл к хозяину и что-то ему объяснял. К всеобщему изумлению окружающих, на второй день я мог самостоятельно пить и принимать жидкую пищу. А на пятый, попытался самостоятельно сесть, и хоть попытка не удалась, эффект на окружающих был сродни разорвавшейся бомбы.

– Ты как будто из железа сделан! – сказал изумлённый Маргед.

– А я и есть железяка! – с улыбкой отозвался я, хотя боль так и не отступила.

Проведя в лазарете в общей сложности около трёх недель, я смог уже самостоятельно передвигаться. И хотя сухая корка на ранах, покрывающая почти всё тело, ещё сильно болела и доставляла серьёзные неудобства, но к мертвецам меня никто больше не причислял. Всё-таки способности к регенерации, приобретённые на полигоне, были выше всяких похвал, и я впервые, за всё время, с благодарностью подумал о нём. Неловко повернувшись, опять ощутил резкую боль, и зло сплюнув, решил, что больше никогда и не кому не позволю над собой издеваться. Хватит, натерпелся, от ментов, от полигона, от религиозных фанатиков, я лучше их придушу, чем вновь буду терпеть боль и унижение.

– Зачем ты это сделал? – спросил Маргед, присев возле меня в один из дней.

– Что сделал? – не понял я.

– Бросился на помощь тупому идиоту. Или ты тоже блюститель чужой веры?

– Нет! Вера у меня одна, и зовётся жизнь! А почему бросился – дурак, наверное! Сам не понимаю, что произошло!

– Раз ты живой, значит, так захотел всевышний! И великий Магал покровительствует тебе! Но, ты понимаешь, я не могу оставить тебя здесь, не вызвав гнев хранителей его веры!

– Ну, так отпусти с миром! – попробовал я закинуть удочку по поводу своей свободы.

– Это для меня будет ещё хуже, чем оставить тебя рядом с собой! – с сожалением ответил он.

– Так что? Убьёшь меня что ли, после того как приказал слугам ухаживать за мной?

– Нет, не убью! Но и здесь не оставлю! Придётся отправить тебя, вместе с фанатичным рыцарем, на розовые рудники. И если на то будет воля Магала, ты сможешь выжить! – сказал он, и тихо добавил: – Какое-то время, во всяком случае!

– Знаешь Маргед, выживать, в последнее время, стало моим хобби! – ответил я, вымученно улыбаясь. Не знаю почему, но мне нравился этот рассудительный и спокойный человек, хоть и был он рабовладельцем.

На розовых рудниках мы, с молодым фанатиком, которого звали Виктоор, в дальнейшем переименованного мною в Виктора, оказались через пять дней после этого разговора. Рудники назывались розовыми, благодаря добыче розовых алмазов, которые по легендам добывались тут раньше в больших количествах. А сейчас, всё что могли здесь найти, была порошкообразная субстанция, из которой вырастали эти алмазы. Но и она считалась очень ценным ингредиентом при создании магических амулетов, и стоила безумно дорого, так как добыча её была сопряжена с большим риском и затратами. Как гласит та же легенда, много веков назад, произошёл катаклизм, и часть демонического мира хлынула на планету. И только совместные усилия самых могучих и опытных магов, смогли остановить это продвижение. Правда платой за это была их жизнь, а на земле, до сих пор остались следы той битвы, в виде аномальных мест, с обитающими там тварями. Таких мест было с десяток, причём крупных только два, а остальные мелочь, на подобии розового рудника.

Располагались мы в небольшой пещере, служащей укрытием от непогоды и от ветра, единственный выход из которой, охранял отряд, состоящий из десятка хорошо вооружённых воинов. Причём, они следили не только за нами, но и охраняли выход от тварей, обитающих в катакомбах и изредка пытающихся вырваться на открытый воздух, к счастью происходило это достаточно редко. Пещера была оборудована многоярусными нарами, на подобии полок в вагонах поездов, с лежащими на них подстилками из высушенной травы и куска грубой ткани, служащей для нас одеялом, подушек естественно не прилагалось. Да и зачем они смертникам, которые протягивали здесь пол года, максимум год. На два часа в день нам разрешали выходить на солнце, обычно в обед, когда давали овощную похлёбку и лепёшку из муки грубого помола, половину от которой обычно оставляли на завтрак и ужин. Правда, с водой проблем не было, поскольку прямо у входа протекал небольшой ручей. Раз в неделю приезжал управляющий и забирал то, что удавалось добыть за это время, хотя часто он уезжал с пустыми руками, на что был очень зол и перед уходом, всыпал всем плетей, для профилактики. Если же, добыча была достойна его внимания, мог и поощрить куском мяса, в дополнении к причитающемуся обеду, но уже никто не помнил, когда такое было. Случайно или нет, но одним из главных совладельцев рудника был наш бывший хозяин, хотя в этом нет ничего удивительного, учитывая деятельную натуру Маргеда в сочетании с расчётливыми решениями, принимаемых в силу обладания им не дюжего ума и таланта. Он не только разводил верблюдов, получая от них шерсть и молоко, но и снаряжал торговые караваны, в которых сам часто принимал участие, и содержал небольшое производство по изготовлению шерстяных тканей, продаваемых им, и уже получивших известность во многих странах. Они так и назывались – ткани от Маргеда, и покупались знатью почти во всех уголках этого мира.