Богу Божье – 1: Потерянный мир

Алексель, мир, забытый Афрой в комоде

Наконец, мы добрались и до деревни. Даже не деревня, а целое городище. Частокол вокруг, полсотни с небольшим дворов, рубленая из бревен резиденция не то старосты, не то вождя на вершине холма, ворота, стражник, с лицом кретина и копьем, у ворот. Интересно, что он должен делать с этим копьем, если и правда какой недруг появится?

– Куда идете? – задал стражник свой неоригинальный вопрос.

– Денежку в вашем трактире оставить, – ответил Миха, – А заодно, вон, путнику на дороге плохо стало, тащим, чтоб в себя привести.

– А-а, трактир, он вон тама, недалеко, – махнул рукой стражник, пропуская нас в поселение. Очевидно, оно еще не выросло до размеров, когда за въезд можно было брать пошлину. Потом страж порядка пригляделся, – А ты часом не Мика, которого кто охотником, кто святым кличет?

– Ну, Мика я, Мика, – согласился Миха, пожимая плечами.

– А, хорошо! Мы год назад встречались, когда ты сюда приходил большого демона ловить. Народ тут тебя до сих пор помнит. А трактир, он тама, недалеко… – ответил служивый.

Тама и правда было недалеко. Собственно, в этой деревушке все было недалеко. Мы нашли трактир, уложили свой груз на лавку приходить в себя, а сами тем временем устроились, насколько это было возможно, с удобствами за грубым деревянным столом, на который служанка тут же притащила по нашему заказу пару деревянных кружек из плотно сбитых друг с другом дощечек, глиняный кувшин с красным вином и всякую мелочь вроде оливок и овечьего сыра с сушеными фруктами.

– Смотри-ка, дикость дикостью, а вино на сангрию смахивает, некрепкое, сладкое, легкое, – удивился я, попробовав рубиновую прозрачную жидкость.

– По такой жаре оно и к лучшему, – меланхолично согласился Миха, поглядывая на нашу находку. Парень продолжал лежать на лавке и упорно изображал из себя дрова, явно не намереваясь приходить в себя.

– Слушай, а ты вот чего мне объясни, – сменил тему я, – Раньше я когда магию в виртуальных мирах видел, это обычно был или хак, или специально предусмотренная возможность. А здесь-то как это вышло? Ведь явно просто усилием воли он эту штуку создал.

– А хрен его знает, как, – пожал плечами Миха, – Без адреса мира и не разобраться, откуда что взялось. Можно попробовать в сетевом зрении взглянуть, но вряд ли что толковое увидим.

Тут Миха уставился в сторону нашей находки отстраненным проникающим взглядом, и я тоже решил взглянуть на парня в сетевой реальности. Так, начнем разбираться… Вот это облачко – узлы визуализации, рисующие его тело с аурой, вот в него входят команды от другого облачка, которое моделирует тело и его положение, в него, в свою очередь, входит несколько других сигналов. Вот большой пучок нитей идет от внешних факторов – направления и силы гравитации, состояния атмосферы, ветра, осадков и прочее. А вот другая группа нитей, идет от этакого голубого облачка с красной пометкой, которое, очевидно, содержит душу паренька. Интересно, так вот что, наверное, происходит!

– Мих, так если душа – один из входов модели, то, скорее всего, это и есть управляющий канал. Остальные-то сигналы вообще понятия не имеют, что нужно. Они только внешние условия и физические законы задают. А что тело человека – это только из души узнают, больше неоткуда. Теперь смотри, он натренировался загонять свою душу в состояние, которое, в свою очередь, заставляет узлы моделирования создавать что-то в пределах ауры – то есть той части реальности, которую его узлы визуализации рисуют. То есть тоже хак, но такой… продвинутый. Попросту, он верит, что он не просто человек, а человек с огненным шаром или, там, молнией в руке, а узлы моделирования послушно берут под козырек и срочно исправляют модель, чтоб в руке этот огненный шар был. Ну, а уж узлам визуализации вообще по фигу, что показывать. Вот и получается огненный шар в руке, а потом, как он там нарисовался и вышел за пределы ауры, тут уж независимые узлы визуализации берут его на себя, и получается вполне материальный для местных жителей объект, который летит, куда кинули. А заклинание на объекте – это остаточная связь с его собственной душой, которая теперь повторяет тот же трюк уже вокруг этого созданного камня. Потому и расстояние ограниченное – связь теряется.

– Да, похоже на то, – кивнул Миха, уже тоже налив и попробовав вина, – Самородок, блин… Хотя, подозреваю, тут большая часть магов так и работает, а не только этот Кулибин. Когда он очухается?

Словно услышав его слова, паренек застонал и открыл глаза. Мы подняли его, усадили за стол, и Миха стал поить его вином из кружки. По-моему, он втихаря чего-то намухлевал с вином, так что наша находка уже через минуту открыла глаза и вполне бодро, как и прежде, подозрительно уставилась на нас.

– Все равно не дамся этой зверюке, и не надейтесь! – заявил он.

– Какой еще зверюке? – удивился я.

– Машке! Зверюка еще та, и не притворяйтесь, что вы не от нее.

– Ладно, придурок, потом о своей Маше расскажешь, – прервал его Миха, – Лучше скажи, чего ты стал кидаться в нас всякой дрянью?

– Она не моя! – возмутился паренек, – Век бы ее не видел, зверюку хищную.

– И правда, говорил бы ты по-нормальному, – вмешался я, с удовольствием отгрызая по крошке от кусочка солёненького овечьего сыра. Очень уж хорошо он к легкому сладкому вину шел, – Шли мы, никого не трогали, вдруг ты в нас чего-то кидаешь. Знаешь, нам обоим хочется сильно на тебя обидеться. Так что лучше объяснись. Как тебя, кстати, зовут, чудо в перышках?

– Дырт, – мрачно буркнул он, – Вообще-то мое родовое имя д'Эртанин, но простой люд это даже выговорить не может, так что по-простому Дырт, я уже и сам привык. А кидался, потому что вы хотели меня поймать и отвести к ней! Я так думал. И все равно не затащите!

– Еще чего, тащить тебя куда-то. Мы и так тебя до деревни тащили, хоть бы спасибо сказал, скотина! – хмыкнул Миха, явно еще злой на парня, – Мы тут решаем, тебе сразу пинок под зад дать или сначала морду начистить за невежливое поведение. Так ты что, придурок, от девки бегаешь? Жениться не хочешь и из-за этого в честных людей молниями кидаешься?

– Если бы жениться, – понуро ответил Дырт, – Замучить она меня хочет, злобная она и хитрая, смотрит на меня как на добычу. И прямо так и говорит, я, мол, тебя долго мучать буду. И не забывай, говорит, ты – моя собственность. Добыча.

– Надо ж, как откровенно, – удивился я, – Обычно женщины в этом не сознаются. Думают – да, желают – еще как, делают – если получится, а вот так прямо и сообщать…

– Да какая женщина! – взвился Дырт, – Тигра она, тигра! Зверюка жестокая, коварная, век бы ее не видеть.

– Не понял, – ответил я, – Какая такая тигра? Она что, животное? А как она тогда говорит?

– Да нет, выглядят они, как женщины, – пустился в объяснения Дырт, – И вообще, на вид женщины как женщины, только красивые до ужаса. Их какой-то древний маг создал, добавил женщинам свойств от тигров. Так что, они во всем как женщины, а по сути звери.

– Да, хорошие женщины – они такие, – уже куда более благосклонно и почти мечтательно сообщил Миха, отпивая из своего бокала, – Помнится, была у меня одна, ох, хороша была в постели…

– Да, не женщина она, тигра! – почти взвыл Дырт, перебивая Миху.

– Так в чем разница-то? – спросил я.

– Клыки у нее, как у хищника. Как улыбнется, хоть штаны меняй.

– Так тебе что, прикус не нравится? Да, это проблема. Сам с детства мучаюсь, – добавил я, приподняв губу справа и продемонстрировав клык, раза в полтора больший, чем нормальный.

Дырт дернулся и с испугом спросил:

– Так ты тоже из них?

– Не-а. Просто, видать, у мамы в молоке кальция было много… – ответил я.

– Чо?

– Не из них я, насколько сам знаю, – пояснил я, – Так что тебе в ней не нравится? По-серьезному. Дура, что ли?

Миха тем временем подозвал служанку и потребовал еще кувшин вина.

– Не, не дура, очень умная, красивая и коварная, – ответил Дырт, – Вы что, и правда не знаете? Их маг древний сделал. Сильные, умные. Влюбленных в них привязывают настолько, что те любые их желания готовы выполнять.

– Как и все женщины, разве не так? – пожал плечами я.

– Не так! – заявил Дырг, уже самостоятельно доливая себе в кружку из принесенного кувшина, – Они влюбленных в них почти в рабов превращают!

– Этот мастер самоделкин себе не столько охрану, сколько совершенный гарем делал для себя любимого, – вставил Миха, – Вот и перестарался. Привыкание слишком сильное вышло. Кокаин отдыхает. К тому же, если такая полюбит, найти замену и правда нереально. – «По крайней мере, для смертных», – добавил он мысленно.

Дырт покосился на него, явно удивленный, откуда у того такие сведения, и продолжил гнуть свою линию:

– Вот видишь! Твой друг понимает. Разве можно с такими иметь дело? Ты хотел бы стать рабом?

– Так в чем дело? Не хочешь – не становись, – удивился я.

– Ты не понимаешь, это не твой выбор. Если переспишь с такой – станешь, – попытался объяснить Дырт.

– Знаешь, – задумчиво начал я, поскольку вино явно начало влиять на это тело и меня как-то потянуло на философские разговоры, – Читал я книжку об одной стране, очень далеко отсюда. Там были похожие женщины, только еще хуже. То есть, совсем несильные и нековарные, но стоило им прикоснуться к мужчине, и тот влюблялся настолько, что становился на самом деле рабом. Прикоснуться буквально, кончиками пальцев. Их «исповедательницами» называли, поскольку если кого к смертной казни приговаривали, перед исполнением такая исповедательница его касалась и приказывала сказать правду, а отказать он уже не мог. Если даже после этого говорил, что не виноват, его отпускали на волю, хотя жизни ему после этого все равно не было. Поскольку ни о ком, кроме коснувшейся его женщины, он больше вообще думать не мог. Поэтому и использовали это как крайний случай, чтоб убедиться, что казнить надо. Вот такая вот власть у этих женщин была.

– Во-во, – вдохновился Дырт, – Хотел бы с такой связаться?

– Если она так же и без оглядки… – пожал плечами я, – Впрочем, у меня уже есть. Но ты не дослушал. Так вот, встретил в той стране один парень такую исповедательницу, и так получилось, что взял под свою опеку, и полно у них совместных приключений было, а она, все зная, следила, чтобы его не коснуться ненароком, потому что знала, как это опасно. И попали они в соседнюю страну, где злой правитель исповедательниц очень не любил, а заодно охотился за тайной, которую знал тот парень. В конце концов, поймал обоих и заставил исповедательницу коснуться парня и заставить его рассказать тайну. А тайна была крутая, типа, нужно ему было выбрать из трех одинаковых не то столбов, не то кувшинов и воспользоваться правильным. Правильный делал его чуть ли не полубогом, а неправильный сжигал на фиг. На это властитель и надеялся, что после прикосновения и приказа исповедательницы парень соврать не сможет.

– Вот видишь! Этим зверюкам только подчинись! – стал развивать тему Дырт.

– Ты не понял, – ответил я, – Правитель сгорел.

– Как? – ошарашенно спросил Дырт.

– А просто, – ответил я, – Книга называлась «Первое правило волшебника», и звучало это правило: «Люди глупы, они поверят во все, чего очень хотят или чего очень боятся.» Правитель поверил, что любой, кого коснется исповедательница, станет ее рабом, беспрекословно будет выполнять ее приказы и расскажет ему тайну, которую он так хотел. А парень, несмотря на это, соврал.

– Но как? – спросил Дырт с явным личным интересом, вызывавшим во мне теплое чувство, что мои разговоры, может быть, проходят не зря… редкое чувство. Если надеется узнать тайну, как быть с любимой вместе, значит, долго по кустам прятаться не станет.

– А просто, – пояснил я, – Секрет исповедательниц был в том, что они заполняли неистовой любовью пустоту, а парень уже любил эту женщину, так что и пустоты не было, и заполнять ее было невозможно. Поэтому прикосновение исповедательницы, его любимой исповедательницы, было для него ничем не опаснее прикосновения любой другой женщины. Он уже ее любил, поэтому влюбить его в нее заново было просто невозможно для любой магии. Ты понял?

Дырт смотрел на меня пустым озадаченным взглядом и на всякий случай сделал большой глоток из кружки.

– Во-первых, никто не может сделать тебя рабом, – начал объяснять я, – Это не они делают мужчин рабами, это эти так называемые «мужчины» решают стать их рабами. Привязанность и любовь – это не рабство. Ты все равно решаешь сам. И если ты решаешь соглашаться и делать все, что она желает, то это все равно твой выбор. Не хочешь – не делай его. А во-вторых, если она может тебя привязать к себе, то и ты можешь привязать к себе ее. Любовью. А когда вы связаны, все эти твои тревоги никакого значения все равно не имеют. Вы – в одной лодке, ни один из вас не может пожелать того, что повредит другому. И вообще, ум – хорошо, а два лучше. Успехов и счастья!

Дырт задумался, насупился, а потом изрек:

– А ведь мы с ней уже… Все равно, не обманете вы меня, хоть и поймали! Все равно не пойду к этой зверюке! Держите – не держите, а все равно сбегу от нее!

– Дак кто ж тебя держит? – удивился я.

– Угу, – подтвердил Миха после очередного глотка, – Катись отсюда, дитё пустошей, я уже не злой на тебя, готов отпустить без мордобоя.

– И пойду!!! – гордо заявил Дырт, осторожно поднимаясь со скамьи и выбираясь из-за стола.

– Скатертью дорога, – пожал плечами я. Нет, правда, я и так, как пионер, «всегда готов», но нянчиться со всякими придурками как-то никакого желания не было.

– И пойду!!! – повторил Дырт, сделав нерешительный шаг к двери, а потом рванув в нее изо всех сил, как будто за ним черти гнались.

Сквозь качающуюся дверь я мысленно проследил чуть рыскающую вправо-влево траекторию беглеца, а затем откинулся к стенке и сделал еще маленький глоток сладкого легкого вина. На нас обоих явно подействовало вино, тепло и комфорт. Настроение стало умиротворенным и благодушным, так что даже особенно говорить не хотелось, тем более что с Михой было хорошо и молчать. Впрочем…

– Д'Артаньян, говоришь? – заметил я.

– А чего ты хочешь? – удивился Миха, – Мы ж земную литературу демиургам предоставляем, а читать они любят, вот и используют по памяти при случае. Хорошо еще без трех мушкетеров встретился.

– А чего их тиграми называют? – поинтересовался я, – И правда женщин с тиграми скрестили?

– Смеешься? – ответил Миха расслабленно, – Тигры слишком большие, не вышло бы. С черными леопардами, пантерами. И то просто небольшие куски кода, пара-тройка библиотек, по сути. Тем более, здесь не исходный дизайн, а подправленный. Причем кривовато, поскольку их смертный создатель не совсем соображал, что делал. Можно сказать, вслепую работал. И правда Кулибин какой-то. Он ведь в упор ничего не понимал, но более-менее получилось. Хоть и не без проблем.

– Ну, по описанию этого дырта звучит неплохо.

– Конечно, неплохо, – согласился Миха, – Женщины – они вообще в большой степени из кошачьих. И когти острые, и мурлыкают расслабляюще, а уж погладить…

– А ведь, судя по описанию, замечательная девушка ему досталась, – заметил я, заодно уходя от не очень гладкой темы.

– Угу, – согласился Миха, закидывая в рот кусочки сушеных фруктов, – Хотя еще вопрос, кто кому достался. В таких случаях обычно трудно сказать.

– Правда, – согласился я и добавил, – И чего она в этом придурке нашла?

Миха неторопливо отпил из кружки, бросил в рот еще немного сушеных фруктов, с удовольствием разжевал все это и наконец изрек:

– Женщины, они жалостливые.

Минуту мы помолчали.

– Слушай, а что это за красная отметка на его душе была? – поинтересовался я, вспомнив, как паренек выглядел в сетевом пространстве.

– Да похоже, какая-то местная богиня его пометила, чтобы искать легко было.

– Местная богиня?

– Ну да, – кивнул Миха, – скорее всего, судьбы. Местные – это не мы, они ограничены этим миром. Это просто демиург настрогал помощников, когда мир еще не потерялся, так что они вроде помощников демиурга тут. Во— многом благодаря им этот мир еще держится. Мы им даже помогаем понемногу. Алина, само собой, богине любви помогает, я тут верховного, типа местного мини-Зевса, курирую. Вообще-то им профессор занимался, но потом сказал, что я сам справлюсь, а у него и без этого мира дел полно. Между прочим, тебе бы тоже кого из богов тут под крылышко взять не мешало. Они тут честно стараются, решения нетривиальные придумывают… Скажем, местную богиню судьбы, у нее забот много. Или еще кого. Кстати, а паренек непростой, если за ним местные приглядывают. Наверняка чем-то тоже полезный, так что не зря старались.

Наступил момент, когда мы оба просто наслаждались жизнью и ничегонеделаньем. Миха затребовал еще пару кувшинов чистой воды, чтобы несовершенные белковые тела не начали нас мучать завтра, а то и этой ночью не по делу, а в остальном мы просто отдыхали, перекидываясь малозначащими репликами легкого разговора.

Но все кончается. В трактир вошла пара стражников с алебардами и, высокомерно осмотрев зал, они направились к нам.

– Охотник на демонов Мика? – спросил более пожилой, еще не очень старый, но по ощущениям вполне опытный стражник, что подтверждалось несколькими шрамами на лице и немного усталым, спокойным выражением лица.

– Ну, я, – ответил Миха.

– Вас приглашает в свой замок Её Величество Королева Верхних и Нижних Мхов и Трех Кочек, – ответил пожилой, всем видом показывая, что от этого приглашения нельзя отказаться.

«Какая еще, блин, королева?» – удивленно спросил я Миху мысленно.

«Расслабься», – донесся ответ Михи, – «Эта изба на вершине холма – это и есть замок. Это село – Большие Мхи, и недалеко есть и Малые. А Три Кочки – это небольшая деревенька невдалеке, тоже под рукой ее величества… почти.»

«Не маловато королевство будет?» – поинтересовался я.

«В средние века в Германии и поменьше были», – откликнулся Миха, – «Ганса Христиана Андерсена читал? У этой, правда, цветка и соловья нету, зато королевское платье на пуху птицы Ых…»

«Что у нее?»

«Сам увидишь.»

Вздохнув, я понял, что сейчас придется играть по каким-то чужим правилам, сделал последний глоток вина, Миха расплатился местной медной валютой, которую я машинально скопировал на случай, если придется расплачиваться самому, и мы пошли по кривым улочкам к вершине холма. Это я говорю «улочкам», а на деле это были, скорее, узкие промежутки между заборами. К счастью, грибы с антибиотиками в этом мире тоже росли, а недавний дождь смыл большую часть нечистот вниз по холму к «крепостной стене» марки «частокол», где они и остались, очевидно, ожидая вторгающихся врагов. В общем, идти было вполне сносно и даже приятнее, чем по болоту к порталу в этот мир.

Наконец мы добрались до вершины холма. Искомая двухэтажная изба имела большой двор и была обнесена даже не частоколом, а честным забором, видимо, подчеркивая благосостояние ее величества, поскольку оттесать такое количество досок было очень трудоемким процессом в эти времена. Хотя и неясно, зачем. Частокол явно был бы попрочнее и труднее для преодоления. Видимо, тщеславие явно имело больше значения, чем безопасность. Или врагов не наблюдалось.

Из интереса я просканировал пространство впереди. Изба и правда оказалась чуть сложнее, чем классическая бревенчатая кабина. Центральное помещение из бревен окружали еще два справа и слева, спереди была пристройка-прихожая с каким-то подобием веранды, а сверху был сделан целый дополнительный рубленый из бревен этаж с двумя комнатами, каждая со своим парадным оконцем.

«Мих, это чего», – спросил я мысленно, – «И есть те самые „светлицы“, в которых сидели царевны, до которых герои должны были допрыгнуть на своих скакунах?»

«Вообще-то, да», – согласился Миха, – «Но до местной принцессы ты не допрыгнешь, как ни старайся.»

«А чего так? Думаешь, слабо?» – возразил я, – «После кувшина вина местная принцесса – самое то, разве не так?»

«А ее там просто нет», – пояснил Миха, – «Эта принцесса от предыдущей жены. Когда король помер, успела сбежать от ее величества… Так что жилье пустое.»

«Понял», – согласился я, – «Умная принцесса.»

Мы прошли в ворота мимо еще одного очень гордого копьеносца и были впущены внутрь. Войдя в дом, а потом склонившись в три погибели, проходя через низкую дверь в главный зал, мы разогнули спины, и сопровождающий нас пожилой стражник во весь голос сообщил:

– Охотник на демонов Мика со слугой!

«Мих, ёклмн! Это еще что?» – возмутился было я.

«Расслабься, Лёх! Ты хочешь сидеть рядом со мной и ловить взгляды ее величества или в конце стола ловить взгляды девиц из прислуги, которым охота провести с тобой ночь?»

Я взглянул на «ее величество» и, не знаю уж, каковы тут девицы из прислуги, но все равно признал мудрость друга. Главный зал был, по сути, одним длинным столом, начинающимся у возвышения у дальней стены и доходящим почти до дверцы, в которую мы с Михой только что протиснулись. На небольшом возвышении, сантиметров двадцать-тридцать, было еще одно деревянное кресло с очень высокой спинкой и какой-то фигней, изображенной наверху, наверняка какой-то геральдикой. Поскольку стол был всем сидящим примерно на уровне живота, на постаменте трона, если это кресло было троном, он был примерно… ну, как рыбы в реке по колено, если ее действительно много. Зал освещали изрядно чадящие факелы на стенах и в здоровенной, висящей под потолком люстре, напоминающей тележное колесо, до которого, учитывая высоту потолка, было легко дотянуться. В общем, и правда, хотелось поскорее поймать обещающий взгляд, желательно не королевы, и уединиться на сеновал или еще куда, только подальше отсюда. Все-таки дикие воззрения были у древних людей насчет роскоши…

Ах, да… об «ее величестве». Нет, тетка вроде не очень толстая, да и лицо в целом приятное, хотя и немного раскормленное. В любом случае, о ее весе было трудно судить, поскольку на тетке был… я не поверил своим глазам… красный китайский пуховик! И это летом! Голова ее была закрыта тремя платками. Первый закрывал лоб, а два других толстых платка покрывали голову классическим способом, оставляя от первого светлого платка только полоску на лбу, а затем уходя глубоко под пуховик. Внизу, из-под пуховика, торчала толстая бронебойная юбка, а дальше все заботливо скрывал пиршественный стол. Хотя если она и там одета в том же стиле, то наверняка в валенки, может, даже в калошах. По-моему, ей даже поворачиваться было трудно в таком наряде, но, может, я и ошибаюсь. Как ей было не жарко – я не знаю.