Богу Божье – 2: Маска, я тебя знаю

– Это как? – не понял фон Линденхоф, – Стакан – это стакан. Вот он. А как его связь с коктейлем может нести больше информации?

– А откуда вы знаете, что слово «стакан» обозначает именно стакан, а не рюмку или не стойку? Да потому, что слово «стакан» у вас уже связано в сознании цепочками мемами «стакан-стекло», «стакан-посуда», «стакан-напитки-держать»… Видите, само слово ничего не означает, значение имеют только его связи, и вот такие связки понятий и образуют мемы. Сами подумайте, как еще могли бы люди называть его столь разными словами в разных языках, если бы название действительно имело значение?

Отто разгорячился, вся его растерянность и дискомфорт куда-то рассосались, и остался только жар рассказчика и лектора, нашедшего наконец-то благодарного слушателя. «А это майор ничего, вполне интеллигентный человек», – пришло в голову Отто, – «Вон какие умные вопросы задает, и слушает замечательно, и вообще собеседник интересный! Может, и хорошо, что мы познакомились? При его-то работе ему тоже одиноко должно быть.»

– Ну, хорошо, – согласился фон Линденхоф, – Но эпидемиология-то тут при чем?

– Как при чем? – откликнулся Отто, – А при том, что вот эти связки-мемы – это именно то, что люди передают друг другу. Мы ведь не понятия передаем, а их связи. «Вода – мокрая.» «Суп – соленый.» «Мама мыла раму.» Вот только почему мы вообще мемы передаем друг другу? Да, иногда мы просто сами считаем нужным – научить ребенка, обсудить с коллегой идею, попросить, помочь, просто поделиться знаниями. Это все – внешние причины. Но можно связать мемы в такую комбинацию, что в них самих будет содержаться причина их передавать. То есть какие-то мемы, связки, понятия, которые будут присоединяться в сознании человека к каким-то уже существующим мемам, понятиям, которые будут заставлять человека их передавать дальше. Понятно? Давайте на примере. Вот вы анекдоты любите?

– Очень, – кивнул головой майор и мысленно добавил: особенно категорию «от двух до пяти».

– Замечательно, – обрадовался Отто, – Вот давайте разберем какой-нибудь простенький анекдот. Скажем, такой: К пещерному человеку прибегает его жена: «Помоги, к маме в пещеру забрался саблезубый тигр!» Тот отвечает: «С чего меня должен заботить тигр? Сам забрался, сам пусть и выпутывается!»

Карл фыркнул. Анекдот был, конечно, с бородой, но хорош и отражал еще одну причину, по которой тот не видел причин жениться.

– Вот видите, вам смешно, – констатировал очевидное Отто, – А если представить, что вы попали в компанию, где этого анекдота не знают и зайдет разговор, то наверняка расскажете, правда?

– Правда, – не стал спорить майор.

– А подумайте, почему? Да, анекдот смешной, но это только гарантирует, что вы его запомните. Люди вообще юмор любят, по крайней мере, нормальные. А почему вы его рассказывали бы? По сути, уже рассмеявшись на анекдот, вы решили для себя: «Я – человек с юмором.» Большинство людей любят, чтобы их считали такими, и когда вы рассказываете анекдот, вы не только смешите собеседников, вы сообщаете им о своем чувстве юмора, и вам это нравится. Верно?

Майор только согласно пожал плечами.

– Вот и получается, что анекдот содержит в себе не только якорь, который помогает ему быть запомненным, но и носитель – то, ради чего его передают другим. Анекдот – это простейший мемовирус, который содержит в себе все, чтобы люди его запоминали и передавали друг другу. Вот при этом и эпидемиология. Мемовирусы распространяются очень похоже на обычные вирусы, даже модели можно использовать те же самые.

– А что за модели? – поинтересовался майор.

– Да обычные, классические, – отмахнулся Отто, – Как вы думаете, как медики определяют, откуда эпидемия началась и как распространялась? Тут то же самое. Правда, с мемовирусами есть и дополнительные методы, еще лучше, но классические способы определения источника, используемые для биовирусов с мемовирусами, тоже действуют. Скажем, появился слух, думаете, сложно определить, откуда он пошел?

– Нам обычно – не очень, – скромно ответил безопасник, – Но иногда, да, бывает. А можно об этом поподробнее?

Учитывая, о чем он размышлял буквально несколько минут назад, совсем неудивительно, что Карл заинтересовался заявлением ксенолингвиста и теперь внимательно вслушивался в ответ, который ему очень эмоционально выдавали.

– …неспециалист может подумать, что достаточно записи, когда какой код вируса зарегистрирован, но это чушь собачья! Оригинальный вирус может распространяться скрытно и лишь значительно позже попасть в поле зрения исследователя. Если добавить географическую информацию, то становится чуть легче. Если в городе А вирус появился раньше, чем в городе Б, то вряд ли его занесли из города Б в город А, верно? Действительно, вряд ли, но возможно! Может, мы просто обнаружили его позже. А может, он много раз попадал из одного города в другой и обратно…

Ксенолингвист продолжал бубнить про распространение вируса, но Карл уже понял суть его речи – выяснить, откуда взялся вирус, – это, конечно, «пара пустяков», но есть бесконечное число способов сделать это неправильно, о чем теперь ему подробно и рассказывалось. То есть обо всех тысяче и одном способе сделать это неправильно. Мысленно отстранившись от потока сознания собеседника, он стал ждать, когда же появится возможность вернуть ксенолингвиста к сути дела.

– Ну, хорошо, – встрял он в паузу, когда Отто переводил дух, – Я понял, восстановить всю историю распространения сложно. А можно выяснить, откуда он появился в самом начале?

– С биологическими вирусами? – переспросил Отто, – Можно, но с биологическими вирусами это не очень надежно.

Почему-то Карл ни минуты не сомневался, что так оно и будет. Но все-таки уточнил:

– А с мемовирусами? Ну, скажем, со слухами?

– О, тут все куда проще, – с энтузиазмом откликнулся Отто, – Особенно, если мемовирус искусственный. Я вам уже говорил, что мемовирусы состоят из якоря, носителя и нагрузки. Правда, говорил? Ну, ничего, напомню еще раз. Якорь – это то, что цепляется за сознание и заставляет запомнить вирус, носитель – это то, что заставляет его передавать другим людям, а нагрузка – это то, ради чего создают искусственные мемовирусы, то, что будет передаваться вместе с якорем и носителем. Так вот, у оригинального вируса нагрузка – это и есть то, ради чего он создавался. Она осмысленна, если знать цель вируса. Но те люди, которые его передают друг другу, в большинстве своем этой цели не знают, а то и не поддерживают. Так что нагрузка мутирует. И чем дальше вирус уходит от источника, тем менее вразумительная нагрузка и тем менее она поддерживает цель. Конечно, возможна случайная мутация в обратном направлении, но, сами понимаете, настоящий, хорошо сделанный мемовирус – это как сложная машина. Каковы шансы, что такая машина случайно соберется или починится из запчастей, лежащих на свалке? К сожалению, у меня нет под рукой хорошего примера, а то я бы вам показал.

– С примером я как раз мог бы помочь, – оживился Карл, – Помнится, в одном из учебников академии была вымышленная задача на раскрытие заговора во флоте с подробным списком зарегистрированных слухов. Было бы интересно, как вы с ними разобрались бы и смогли бы ли найти первоначальные варианты. Только имейте в виду, учебник секретный, подпадающий под ваш контракт, обсуждать даже с коллегами нельзя. Подойдет в качестве примера?

– Хотите проверить? – почти самодовольно улыбнулся Отто, – Давайте ваш секретный пример!

Карл вызвал перед собой виртуальный экран, видимый пока что только для него самого, и показал на нем список всех перехваченных сообщений. Быстро сместил даты сообщений на несколько месяцев и скрыл год, а потом переименовал упоминавшиеся корабли абстрактными буквами А, Б, В и так далее, после чего развернул экран к ксенолингвисту и позволил тому его увидеть.

– Ну, как? – поинтересовался Карл.

– Любопытно, любопытно… – ответил Отто и начал гонять сообщения вверх-вниз по экрану.

Вообще-то, поскольку экран был виден только Карлу и Отто, со стороны это выглядело, как будто двое офицеров гоняют что-то по невидимому экрану, но это мало кого удивляло. Мало ли как люди развлекаются? Может, в настольный хоккей или, там, в «морской бой» играют…

Практически все образованные люди, а также сто процентов госслужащих, включая всех служивших во флоте, чуть ли не со школьного возраста имели импланты для дополненной реальности. В частности, все знаки различия, включая так испугавший поначалу Отто «глаз Гора», были чисто виртуальными, видными только тем, кому положено. То же относилось и ко многим системам управления и, если надо, даже к форме, надетой на людей.

При желании Карл в любую минуту мог предстать перед всеми в форме старого морского волка-механика или гражданского ученого, хотя вообще-то это было не принято. А уже упомянутая младший сержант Отлер, по слухам, нередко представлялась избранному на вечер кавалеру в нижнем белье, хотя, не будучи «избранным», сам Карл этого ни разу не видел, да и не очень верил в такой вариант. Младший сержант была слишком опытной… хм… соблазнительницей, чтобы опускаться до такой ерунды. Уж скорее сами «соблазняемые» просили свою систему дополненной реальности рассчитать и показать предположительные формы младшего сержанта, скорей всего, вообще без какого-либо белья. В общем, дополненная реальность использовалась широко, разнообразно и с большим удовольствием, причем действовала достаточно неплохо.

Скажем, без дополненной реальности костюм Карла хоть и был очевидно военным, но не имел вообще никаких знаков различия. В принципе, и правильно. А зачем кому попало знать такие вещи? Дополненная реальность действительно давала дополнительную информацию, именно поэтому, хотя любой человек мог в любой момент вмешаться в ее работу или даже отключить ее для себя, почти никто этого не делал. Ну, за исключением интимных моментов, когда реальность для нормальных людей в дополнениях и пояснениях не нуждалась. Карл попытался представить себе Лотту с поясняющими надписями поперек груди и бедер, и управляющая система, уловив его мысли, изобразила подругу на соседнем стуле, с надписями, как заказано. К счастью, видимой только Карлу. Он выкинул надписи и на мгновение залюбовался на Лотту. Но прошлое – это прошлое, а у него и в настоящем хлопот полон рот, так что, решительно убрав ее изображение, он задумался, чем бы занять мозг, покуда ксенолингвист с увлечением гоняет сообщения по виртуальному, видимому только им двоим, экрану. И подумав, нашел, чем.

Впрочем, ничто не вечно, и к моменту, когда второй стакан с легким коктейлем показал свое дно, Отто оторвался от экрана и с гордостью сообщил, ткнув пальцем в центр экрана:

– Вот это вот!

– Вы уверены? – поинтересовался Карл, чувствуя, как легкий холодок бежит по его спине по мере распознавания сообщения и его автора.

– Абсолютно! – подтвердил ксенолингвист, – Должен сказать, я впечатлен, что в военных академиях учат таким дисциплинам и на таких примерах. Великолепная задача, было бы можно, я бы по возвращении своим студентам давал бы. Знаю-знаю, что нельзя, но все равно очень хорошо сделано. Впечатлен. А насчет сообщения, вот смотрите, это хоть далеко не самое первое сообщение, но оно в точности выверено именно на указанную в условиях задачи цель, у всех остальных явные пробелы, а то и противоречия. Такое бывает только в двух случаях: либо кто-то сумел выразить очень внятно и точно общее настроение, так что плававшие по отдельности мемы конвергировались, слились, в конце концов, в единую систему, либо, наоборот, это был первый мемовирус-родоначальник, от которого произошли все остальные. Однако в случае конвергенции, как правило, большие куски изначальных мемов выкидываются при интеграции в единое целое. Просто потому, что если они и правда создавались независимо, то в них должно быть много несовместимых идей, которые при конвергенции приходится удалять. Если же все наоборот, то изменения небольшие, пошаговые и, как правило, несущественные – в том, на что не обратил внимания очередной переносчик мемовируса. Конечно, и тут возможны радикальные изменения, но не в вирусном распространении, а у источника, если там есть организация и борьба за власть в этой организации. Впрочем, это неважно. Если взглянете, я тут организовал остальные сообщения в полный план распространения, и, сами видите, изменения именно таковы, как должны быть во втором случае – небольшие, пошаговые и, как правило, несущественные…

Отто продолжал разливаться соловьем, а Карл тем временем уже думал совсем о другом. Он теперь знал, кого надо арестовать. Если его вообще возможно арестовать. И он думал, что же теперь делать.