Ужас – рядом с нами!
Ему в голову не приходило ни одной здравой идеи. Не зная, что и думать, парень собрался в институт, несмотря на то, что одну пару он уже пропустил.
Нина лежала на кушетке. Высокие потолки создавали иллюзию, будто она поднимается вверх, и, если не остановится, то её просто размажет по потолку. Но было достаточно посмотреть по сторонам, чтобы убедиться в том, что она – на месте. Хотя место было такое, что даже если бы стены двигались, было бы неясно – падает она или движется вверх.
Состояние её было хуже некуда. Все тело болело, как будто она попала под паровой молот, мысли были спутаны. Когда она открыла глаза, ей показалось, будто её накачали наркотиками и оставили умирать. Любое действие вызывало сильную боль, и даже то, что она просто открыла глаза, можно было считать первой, хоть и небольшой, победой. Девушка повернула голову сначала вправо, а потом – и влево. Ей так и не удалось узнать что-то новое о том месте, где она оказалась.
«Где я? Что со мной?» – подумала она, и тут же голова отозвалась резкой болью, словно её сжали клещами. Девушка резко закрыла глаза и, что было силы, стиснула зубы. Через минуту боль утихла. Попытки пошевелить рукой или ногой закончились провалом. Они были будто приклеены к койке. Прекратив всякое сопротивление, Нина попыталась расслабиться. Её внимание привлекла одна интересная деталь – свет был только вокруг койки. Он образовывал круг и был единственным светлым пятном. Всё видимое пространство было темнее ночи. Света, даже самого тусклого, не было вовсе, даже лампы, которые она увидела перед тем, как началось это все действо с существами в черных одеждах, были потушены.
И тут снова показались какие-то фигуры. Словно из воздуха, появилась одна, затем – ещё одна и постепенно их число увеличилось до десяти. В отличие от тех карликов, которых показала камера, эти фигуры были в белых балахонах.
Они медленно поплыли в направлении койки, на которой лежала девушка. Глаза её расширились от страха и ужаса, ей хотелось кричать во всю силу своих лёгких, но все, на что она была способна – лишь еле слышный стон. Она начала дергаться, насколько это было возможно с её приклеившимися конечностями, и, когда команда карликов в белом уже подлетела к койке, девушка завопила не своим голосом.
Неожиданно самый главный из них, одетый в белый балахон с желтой полосой на правом плече, остановился возле основы кушетки и жестом приказал своим «подчиненным» сделать то же самое. В следующий момент девушка уже не вопила, а визжала, как обычно это делают свиньи перед тем, как им перережут горло и порежут на куски. Тело уже не подчинялось мозгу, оно просто пыталось выжить. Всё, на что оно было способно – выполнять древнейшую программу, заложенную в любом живом организме – «Борись или беги».
Но белый карлик в балахоне с полосой, лидер группы, уже поднялся на один уровень с девушкой и начал делать какие-то действия, которые больше напоминали сеанс у гадалки. Девушка перестала вопить, её голосовые связки могли издать лишь хрипы. Пассы руками привели её в состояние, в котором она прибыла сюда. Глаза её сомкнулись, и девушка впала в кому.
Вам знакомо то состояние, когда умирает ваш друг, с которым вы дружили очень много лет? Я думаю, вам было очень больно. Было ощущение, будто от вас оторвали очень большой кусок души.
Наш герой чувствовал себя именно так. В институте он сидел на парах, как и все студенты, но лекции слушал с таким выражением лица, будто его послали на каторгу. Все его мысли были заняты другим. Где её искать? Как быть? К кому обратиться?
Такой настрой явно не способствовал хорошим отметкам, но сессии и хвосты его сейчас волновали меньше всего. Сейчас его главной задачей было найти Нину. И не столь важно, живой или мертвой.
Еще никогда парень не ощущал в себе таких противоречивых эмоций. С одной стороны, в нем была невероятная решимость, которую при большом желании можно было обратить в неплохую опору для её поисков, но, с другой стороны, его подтачивал страх. Даже то, что он может найти её обезображенное до неузнаваемости тело, не пугало его. Лучше уж было найти её, даже мертвой, чем не найти вовсе.
Просидев, как на иголках, остаток дня, он рассеянно собрал свои вещи, оделся и вышел. Но он не пошел домой, как обычно, а направился в милицию.
Глава 4
Спустя полчаса он, промокший до нитки, уже сидел в очереди к участковому. До самого здания он дошел минут за десять, но даже за такое короткое время он успел вымокнуть под проливным дождём. Возле входа Игорь увидел двух молодых сержантов, которые спрятались под крышей, чтобы хотя бы чуть-чуть укрыться от дождя. Они о чём-то весело болтали и пускали облачка табачного дыма из сигарет, оставшихся сухими только благодаря чуду. Обратив на них столько же внимания, сколько он обратил бы на камень на дороге, он толкнул металлическую дверь и оказался внутри.
Интерьер был весьма стандартным – серые стены, на потолке висел ряд белых плафонов. Бетонный пол, похожий по своему виду на кривую детскую мозаику, был единственным ярким пятном, выделявшимся из этой однообразной серо-зеленой палитры.
Подойдя к дежурному, студент постучал в стекло и поздоровался. Неохотно повернувшись, дежурный, толстый мужик в черной рубашке и кепке, посмотрел на Игоря с немым вопросом «Чего надо?»
– Здравствуйте. А где участковый милиционер? – хотел сказать парнишка, но дежурный, уже на слове «участковый» оборвавший Игоря, хрипловатым баритоном сообщил:
– Прямо по коридору, а потом – поверни направо. Кабинет номер шесть.
– Спасибо – поблагодарил Игорь толстяка и пошел искать указанный кабинет. В коридоре у входа он увидел сидящего человека. Это был старичок, ждущий своей очереди. Он был маленький и сморщенный, в руке у него была трость. Лицо его было спокойным, он будто что-то разглядывал.
– Извините – обратился к нему студент и, на всякий случай, добавил погромче – Вы в очереди – крайний?
Старик повернулся к нему и пробурчав «Не кричи так! Я всё слышал» ответил, что он – крайний.
Игорь сел на стул. Старик молча сидел и ждал своей очереди, а парень, тем временем, думал, что он будет рассказывать участковому. Так они сидели еще минут двадцать, пока из кабинета не вышла заплаканная женщина с платочком в руке. Её успокаивал молодой человек в форме лейтенанта. Он был примерно одного возраста с Игорем и единственное, что их отличало – это телосложение. Игорь был шире и крупнее, в то время как участковый был щуплым и узкоплечим. Они были примерно одного роста. Старик уже ковылял в кабинет, а женщина, сложив платочек, выходила из участка. Цокот её каблуков отдавался эхом по коридору.
– «Да, надолго я здесь застрял. Ой, как надолго!» – промелькнуло в мозгу у парня. Все, что он мог сделать в данной ситуации – ждать, когда этот дед выйдет из кабинета, и он сможет, наконец-то, зайти в этот кабинет участкового.
Время текло медленно, секунды казались часами. Парень думал, что ещё немного – и он ляжет на эти жесткие стулья и уснёт. Да и голод давал о себе знать – желудок издавал такие звуки, что даже китам до них было далеко. Парень начал клевать носом, ему начало казаться, что он вообще никогда не попадёт в долгожданный кабинет. Казалось, что старик вообще остался там на веки вечные.
Но вот ручка двери опустилась, и из дверного прохода показался старик. Рядом с ним был все тот же худощавый участковый.
– Мать Тереза, блин! – раздраженно сказал про себя Игорь и стал раскачиваться взад-вперед. Когда инспектор, наконец, выпроводил старикашку и удостоил его своим вниманием, Игорь моментально очнулся.
– Заходи. Расскажешь, что у тебя случилось – выдохнул молодой лейтенант, и, добавив к этому пригласительный жест, повёл Игоря за собой. Тот зашёл в кабинет и послушно сел на стул.
– Ну, давай рассказывай. Я – само внимание – лениво проговорил участковый и добавил – Если что, я – Боря.
«О, уже на „ты“ перешёл! А ведь я ему ещё и слова не сказал» – удивленно и, одновременно, радостно подумал Игорь.
Игорь рассказал. Начало получилось довольно скомканным, ибо давало о себе знать отсутствие опыта (его редко ловили на каких-нибудь мелких преступлениях, а самым большим наказанием служило освобождение «под честное слово»), человек в форме, и всё такое. Но, когда он каким-то образом почувствовал, что он может доверять ему, то перестал таиться и пересказал всё, что знал сам. Боря внимательно его выслушал и, проведя рукой по своим светлым волосам, сказал ему:
– Прости, Игорёк, но я тебе не могу ничем помочь. Меня так нагрузили работой, что искать твою Нину я просто не в состоянии.
Игорёк понимал это. То, что он сейчас услышал, означало – помощи ему не дождаться. Последняя надежда начала меркнуть. Игорь уже примерно набрасывал план поисков, краем уха слушая все последующие извинения Бори. Сути это не меняло. По сути, все, что говорил сейчас этот Боря, этот молодой лейтенант, который выглядел старше своего возраста, было мягкой формой отказа. Ведь если бы ему просто сказали:
– У нас и так дел – невпроворот.
Это значило бы тоже самое, только в лоб. А так…
Боре же было искренне жаль парня. Ведь он не понаслышке знал, как это – потерять дорогого сердцу человека. Его любимую звали Ксения. Она попала под машину, когда переходила на другую сторону улицы. Какой-то кретин, нёсшийся на скорости в более, чем сотню километров в час, сшиб её, отправив в более десятиметровый полёт. Этот полёт оказался для неё смертельным. Она умерла ещё до приезда скорой. Когда Борис узнал об этом, у него случился нервный срыв. Он долго корил себя за то, что не смог ничего сделать, чтобы её спасти. Был период, когда он подумывал о самоубийстве, но потом он понял, что это – не выход. И теперь он – здесь, работал участковым и помогал всем, кому только мог. Отличие той истории, которую он выслушал несколько минут назад, заключалось лишь в том, что Нина пропала и никак не дает о себе знать. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что не мог помочь человеку из-за банальной занятости и бессилия.
– Прости, Игорёк, я не могу. Нужно хотя бы 3 суток, чтобы подать заявление о пропаже – повторил он и опустил голову.
Игорь поблагодарил его, вышел из кабинета и пошел домой. До самого дома он не произнес ни слова. Дождь на улице уже кончился, но внутри него бушевал самый настоящий ураган. Печаль и отчаяние разрывали душу, и его желание кого-то искать падало катастрофически быстро. Он пришёл домой и, не раздеваясь, рухнул на диван лицом вверх. Спустя несколько минут его взял сон.
Когда он проснулся, на улице уже начало темнеть. Сколько он проспал? Пять, шесть, восемь часов? Он не знал. Помнил лишь, как пришёл домой, разулся, но куртку снимать не стал, а так и рухнул в ней на кровать. Открыв глаза, он посмотрел на часы. Стрелки показывали без пятнадцати семь вечера.
«Значит, я проспал всего лишь два-три часа. А такое ощущение, будто отключился часов на пятнадцать!» – сделал вывод молодой человек и оглянулся. В зале было темно. Как только он встал с кровати, то почувствовал, что земля под ногами закрутилась. Было ощущение, будто он – на корабле, плывущем в море во время шторма. Мир покачивался, из-за чего запросто можно не вписаться в поворот и получить шишку.
Живот, кажется, совсем прилип к спине. Можно было при желании запросто увидеть, как судорожно урчит желудок. Игорь не ел уже около суток, поэтому должен был закинуть в рот хотя бы что-то съедобное просто для того, чтобы удержаться на ногах. К тому же, у него начала крайне сильно болеть голова, а к таблеткам он прибегал в самых экстренных случаях.
Парень встал и сбросил с себя куртку. Оставшись в свитере и джинсах, он, мокрый и уставший, первым делом пошёл на кухню. Оказавшись там, включил свет и провёл ревизию припасов в холодильнике. Результаты оказались не слишком впечатляющими: наполовину полная кастрюля супа, парочка плавленых сырков, блюдце с маслом, а в морозильнике – пельмени. Игорь заглянул в хлебницу, там тоже было негусто. Там лежала половинка вчерашней буханки хлеба.
Достав из висевшего на стене шкафа железную миску, он вытащил из холодильника суп и наполнил им миску. Вернув кастрюлю на место, он несколькими резкими движениями отрезал себе три кусочка хлеба. Поставив суп на плиту, парень долил в чайник воду, чтобы та до края заполнила пластиковый цилиндр, а затем – взял свою чашку, купленную несколько лет назад. На ней был изображен весёлый гном, вальяжно развалившийся на своей кроватке и пьющий, а вернее – хлещущий, из чашки с видом довольного и откормленного кота. Засыпав туда заварку, он поставил чашку на стол и попробовал суп. К тому времени он уже достаточно нагрелся, и Игорь осторожно взялся за горячую тарелку рукой, обернутой в тряпку.
Он жадно принялся за еду. Миска, секунду назад наполненная почти до краёв, стремительно пустела. Чувствуя, как вместе с едой в желудок приплывает тепло, как силы возвращаются к нему, он совсем забыл о чайнике. Но зато чайник не забыл о том, кто его включил, и своим сигналом как бы вернул паренька в реальность из страны святых перекусов.
Парень заварил себе чай и вернулся за стол. Спустя пять минут миска была полностью опустошённой, а спустя минут десять подоспел и чай.
Игорь пошел в зал, жуя бутерброд с сыром и запивая его горячим чёрным чаем. Носом нажав на выключатель, он включил свет в комнате и сел на диван. Стрелки часов показывали половину восьмого.
«Надо допивать чай и садиться за конспекты, потому что завтра я даже не представляю, что буду делать на лекциях. Мне не нужны хвосты» – подумал он, направляясь в свою комнату. На столе, стоящем возле окна, уже лежали готовые ручки, тетради и прочая канцелярия.
Устроив чай и бутерброд на краюшке стола, молодой человек потёр руки и принялся за конспекты. Голова болела, но боль была, скорее, фоном, а расшифровка тех каракулей, которые обычно называются конспектом, вообще казалась чем-то из разряда фантастики. Несмотря на это, юный студент смог найти несколько ключевых слов по нужной ему теме, остальное же за него сделал всезнающий Интернет. Несколько часов Игорь искал материал по теме, глаза внимательно смотрели на экран ноутбука.
Вечер сменился глубокой ночью, парень очень устал, но все-таки материала смог откопать достаточно, чтобы заработать приличный бал. Часы на ноутбуке показывали четверть двенадцатого. Парень закрыл окно браузера, отключил ноутбук и лёг на диванчике, стоявшем в дальнем углу комнаты. Как только голова коснулась подушки, парень отключился. Даже дневной сон не помешал ему уснуть буквально через минуту.
Начался новый день. Солнце освещало улицы, которые постепенно заполнялись людьми. Они спешили по своим делам, и на лицах многих из них было выражение, увидев которое, хочется спросить:
«Вы не выспались?»
Игорь с трудом открыл глаза, к тому же он отлежал себе обе руки. Было такое чувство, будто верхние конечности каким-то магическим образом потяжелели килограммов на сорок.
Разминая затёкшие руки, он побрёл на кухню и включил чайник. Чувства голода не было, но организму требовалось что-то, что сможет его быстро разбудить. Чай подходил идеально. Исходя из этого, парень насыпал себе побольше заварки в чашку и вернулся в свою комнату.
В его голове крутился единственный вопрос:
«Что делать дальше?»
Итоги вчерашнего дня ясно ему показали, что можно рассчитывать только на себя.
«Значит, поищу её в парках, лесопарках и прочих подобных местах. Может быть, она лежит в какой-нибудь балке или яме?» – подумал он. Если бы последняя мысль стала реальностью, открытие бы получилось очень уж неприятным.
От печальных мыслей его отвлёк писк чайника. Он пошёл заварить себе чай, а потом – привести себя в порядок. Тем более пар в ВУЗе еще никто не отменял.
Спустя полчаса, когда зубы были вычищены, а взгляд стал более или менее осмысленным, парень пил остывший чай. На улице было все так же солнечно, на небе было лишь несколько мелких облаков. Любуясь небом и неспешно попивая чай, парень смог отвлечься от всех дурных мыслей. Даже исчезновение дорогого ему человека уже не казалось такой уж вселенской трагедией. В тот момент ему казалось, что решение где-то под носом, совсем рядом, а он, словно слепой, не видит его. Или не хочет увидеть.
Парень пребывал в плену своих грёз, когда на губах, помимо чая, оказалось кое-что ещё. Мгновенно вернувшись в реальность, он обнаружил, что вместе с последними каплями чая затянул несколько мелких чайных листиков. Сняв их с языка, он вернул обратно в чашку, а сам сосуд – отправил в мойку.
Еще с час парень маялся бездельем. Лишь когда на часах пробило одиннадцать дня, он начал собираться в институт. Зайдя в комнату, он включил ноутбук, а пока тот загружал программу, – быстро забросил в сумку все необходимые принадлежности. Когда на экране отобразилась картинка с надписью «Приветствие», парень с помощью нескольких комбинаций клавиш вызвал нужное окно и нашел тот документ, который создал вчера вечером. Чуть больше десятка страниц печатного текста – обычный объем для шпоры в ВУЗе. Парень закрыл окно, и уже через минуту документ перекочевал с памяти компьютера на флеш-карту.
– Время поджимает, блин – пробормотал Игорь и поспешил выключить ноутбук. Пока система отключала все устройства, подчиненные ей, парень уже надел куртку, взял все необходимые вещи и начал обуваться. Зашнуровав ботинки, он закрыл двери в квартиру, и затем сделал то же самое с входной дверью. Чуть позже он уже летел по ступенькам к выходу на улицу.
«Хорошо, что институт всего лишь в двадцати минутах ходьбы» – подумал парень, вытаскивая наушники.
Спустя полчаса Игорь уже шёл по тёмным коридорам корпуса в поисках нужной аудитории. Чувствовал он себя так же, как любой другой человек, который куда-либо опаздывает и, при этом – уже продумывает сценарий своего оправдания. Наушники уже покоились в сумке вместе с отключенным плеером. А вот и нужная аудитория – табличка с номером «208», прибитая чуть выше центра массивной двери. Парень с усилием потянул ручку и оказался в аудитории.
За столом сидел сухощавый немолодой мужчина в чёрном свитере с воротом. Он читал лекцию по теме «Новая история Европы». На огромной доске, находящейся позади него, было написано несколько дат и событий, связанных с ними, а на чистое пространство были прикреплены карты и портреты исторических личностей. Когда парень вошёл, то ожидал чего-то вроде:
– Молодой человек, как вам не стыдно опаздывать на пары?!
Уже морально подготовившись, парень весьма удивился, когда Владимир Петрович остановился, и словно приглашая, произнёс:
– Садись, Игорёк – и добавил – И постарайся больше не опаздывать.
– Хорошо – невнятно пробормотал Игорь и поспешил занять свое место.
«Этот день будет продолжаться вечно» – решил парень, сидя на своём месте и краем уха слушая лекцию. У парня было совершенно подавленное настроение, ему всё казалось скучным и недостойным внимания. Обычно лекции были для него местом, где можно было задать какой-нибудь вопрос по предмету и даже немного поспорить с преподавателем, чтобы показать, что не он один знает предмет. Лекции для него проходили легко, быстро и без особых усилий. Но не в этот раз. Сейчас они были для него даже скучнее, чем мировая олимпиада по шахматам или «Санта-Барбара». Игорь делал вид, что слушал Владимира Петровича, но мысли его витали очень далеко, и были они совсем не о Европе в 60-е годы XX века.
Ему с детства нравилось делать две вещи: рисовать и писать. Со всем остальным, конечно, он тоже ладил неплохо, но не обходилось и без обидных моментов. Иногда в школе ему иногда попадало, кода учитель замечал, что он рисует вместо того, чтобы слушать его урок и записывать то, что ему диктуют. Но такое бывало не слишком часто, и, в основном, школьные учителя его любили. В школе о нём говорили так:
«Может, но не хочет».
Конечно, если надо было, он мог поучаствовать в олимпиаде, и на конкурсе каком-нибудь выступить, но самому Игорю это было нужно больше для поступления, чем для того, чтобы создать в глазах учителей образ некоего «идеального ученика».
С сочинительством у него всегда были особые отношения. Каждый раз, когда он писал сочинения, учителя всегда восхищались его оригинальным взглядом на мир. Секрет был очень прост: паренёк просто получал удовольствие от того, что он пишет и может с кем-то поделиться своими мыслями. Но с художественным письмом ему повезло куда меньше. В этом отношении его писанина часто была на уровне любителя, и лишь несколько его «рассказов» действительно получились на славу. Игорь даже сохранил эти листки, вырванные из тетради в клетку Бог весть когда и исписанные мелким почерком. Для чего? Этого он и сам до конца не понимал. Иногда он мог в любой момент достать из дальних закутков своего стола эти листки и читать «произведения» школьной поры, ограничиваясь снисходительной улыбкой.
Что касается рисования, то здесь сыграл свою роль его отец, Максим Иванович. Он сам хорошо владел кистью, и даже какое-то время давал частные уроки рисования детям за символическую оплату. Первое время всё шло хорошо, но через год он разочаровался в этом и понял, что учить детей – не его дело, после чего – распустил группу. Маленькому Игорьку очень нравилось смотреть, как работает папа, и однажды он попросил отца научить его рисовать так же, как и он. Папа дал ему пару базовых уроков, а все остальное (рисование портретов, пейзажей и прочего) Игорь нарабатывал благодаря долгим месяцам занятий. Оттачивая свое мастерство, он нарисовал сотни, если не тысячи этюдов. Никто не помнит, сколько десятков, если не сотен, листов бумаги, сколько десятков пачек карандашей было сточено во время этих занятий.
Да Винчи из Игоря не получилось, да и сам он не слишком стремился им стать. Ему просто хотелось делать «не хуже, чем папа». Спустя несколько лет тяга к сочинительству пропала, а на рисование оставалось все меньше и меньше свободного времени. Нужно было определяться с дальнейшей судьбой, и Игорь сделал свой выбор. Он подал документы в университет, выбрал исторический факультет, и, несмотря на то, что за 3 года он несколько раз всё же жалел о своем выборе, в целом ему нравилось здесь учиться.
Но сегодня всё пошло наперекосяк. Игорь сидел и клевал носом. Пока лектор рассказывал им о том, что происходило в Восточной Европе 60-х, красные глаза Игоря смотрели в окно. Ему так хотелось злобно прошипеть:
– Хватит! Перестань меня мучить.
Словно услышав его мысли, через полчаса лектор закончил читать и распустил всех студентов по домам. Игорю только это и надо было. Через пять минут аудитория уже полностью опустела. Игорь спешил домой, словно он не был там несколько лет.
«Надо будет обязательно продолжить поиски! Но для начала нужно выспаться» – подумал он, заходя в подъезд.
Поднявшись на четвёртый этаж, он достал связку ключей, взял ключ от входной двери, открыл квартиру. Сняв ботинки, он бросил рюкзак на пол, сбросил с себя куртку и рухнул на диван. Но уснуть ему удалось только под утро. Он ворочался, засыпал и просыпался, снова пытался уснуть, но от малейшего шороха вскакивал, как после ночного кошмара. Когда он, в конец измученный и уставший, уснул крепким сном, часы показывали половину шестого утра. Еще полчаса – и солнце осветило своими лучами спящий город. Начинался новый день…
Глава 5
Три дня прошло с тех пор, как девушка бесследно исчезла. Парень не знал, что предпринять. Растерянность и осознание собственной беспомощности постепенно превратило весёлого и вполне жизнерадостного парня в бледную копию самого себя.
Его лицо осунулось и потемнело, из-за многодневной щетины он стал похож на моряка, находящегося в дальнем плавании, а не на молодого симпатичного парня. Взгляд его стал, как у восставшего из могилы – остекленевший, равнодушный. Его растрёпанные, нечёсаные волосы только подчёркивали тот упадок, к которому его привела случившаяся беда.
Взгляд его потух, и парень всё чаще стал забрасывать все свои дела и лежать на диване, как сваленная в лесу колода, смотря в одну точку. Проходит час, два, три, а Игорь всё смотрит и смотрит. Интерес к жизни у него совсем пропал – то, что раньше доставляло ему удовольствие, теперь раздражало и приводило его в ярость. Ему стоило больших усилий не выбежать из дома и не набить кому-нибудь морду в попытке хоть как-то выплеснуть ту бессильную злобу, которая засела в его душе, как заноза.
Он спал. Спал долго, но снов не видел. Казалось бы, без следа пропала девушка, интерес к жизни стремительно тает, и единственный выход – уйти из реального мира в мир сновидений. Но и там Игорь не мог долго прятаться. Когда он проснулся, на часах уже было два часа после полудня, солнце уже было высоко, но его закрывали облака и все, что можно увидеть – это кружок размером с монетку, белый, как раскаленный металл.
На душе Игоря было далеко не то, что на улице. Если на улице дул слабый ветерок и все казалось более-менее спокойным и безмятежным, то внутри у него бушевал ураган, готовый вот-вот вырваться в виде каких-то необдуманных действий, слов, поступков. Но парень всеми силами сдерживал свою тихую холодную злобу.