Книга В паутине иллюзий - читать онлайн бесплатно, автор Марина Владимировна Болдова. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
В паутине иллюзий
В паутине иллюзий
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

В паутине иллюзий

– Виктория Павловна, вы заявили об этом в полицию?

– Этого еще не хватало, – грубо отрезала Вика и зло посмотрела на неродного деда Нюши. – Просто дайте мне время, и я выясню, кто из сотрудников и зачем взял эту папку. Ничего криминального в ней нет. Ребенок был подброшен неизвестным лицом на крыльцо сторожки. Сторож ее и нашел. При девочке не было ни документов, ни других вещей. Оформили ее как Анну Борисовну Королеву, дав отчество и фамилию сторожа. С его согласия.

– С ним можно поговорить?

– Он давно умер. И зачем это вам? Как будущему опекуну? – безразлично пожала плечами Виктория Павловна, внутренне насторожившись. Ох не хотелось ей, чтоб в этой истории кто-то копался! Тем более этот… названый дед!

– Это нужно не мне. Аннушка ищет своих биологических родителей. Вы, Виктория Павловна, даже не пытались их найти? Так?

– Ну, почему не пыталась? Запрашивала роддом…

– Это неправда, Виктория Павловна!

– Ну хорошо. Не искала я родителей Нюши. – Вика решила не отпираться. – Вы подумайте – зачем? Официально этим должна была заниматься милиция в то время, как девочку нашли. Они и занимались. Но сами понимаете, у них таких дел по розыску довольно много. Мать, заметьте, сама бросила ребенка. И десять лет до усыновления Анны вашим сыном не объявлялась. Знаете, какое количество матерей приходит за своими отказничками в течение первого же года их жизни? Немалое, я вам скажу. И мы стараемся им помочь вернуть ребенка. Мать Анны ее просто забыла.

– А вы уверены, что ребенка принесла к дому малютки она сама? Возможно, его похитили и подбросили. Возможно, с ней что-то случилось?

– Да бросьте, Александр Михайлович! Видимо, вы любитель детективов. В жизни все проще. – Виктории Павловне стали уже надоедать этот разговор и сам въедливый посетитель. – Извините, но у меня масса дел. Я обещаю позвонить вам, как только найдется папка с личным делом Анны. Вы с женой пока собирайте документы для опеки, проходите медицинскую комиссию. Это займет много времени, скажу вам по опыту. И еще. Просто совет педагога – отговорите Анну от поисков матери. Ее не ждет ничего, кроме боли и разочарования. Это реальность.

– Хорошо, Виктория Павловна. Я буду ждать от вас звонка. Да! Анна уже достаточно взрослый человек, чтобы самостоятельно принимать решения. Отговаривать ее бесполезно, она будет продолжать поиски. Кстати, есть результаты. – Александр Михайлович бросил короткий взгляд на директрису. «Так и есть, темнит Виктория Павловна… побледнела даже. Дело, конечно, давнее, но живых свидетелей этой истории поискать можно!» – решил он.

– До свидания, Александр Михайлович, – произнесла Виктория, поднимаясь со стула и отходя к окну.

– Всего хорошего. – Амелин уже повернулся к двери. – И последний вопрос: кто-то еще присутствовал при оформлении девочки? Из ваших сотрудников? Или, возможно, участковый милиционер?

Он с удивлением наблюдал, как меняется выражение лица директрисы. От равнодушной маски не осталось и следа, явный испуг, даже некая затравленность промелькнули во взгляде, брошенном женщиной на него. «Ну, ответьте же что-нибудь внятное!» – мысленно попросил Амелин. Ему на миг стало ее жаль – при иных обстоятельствах он не был бы с ней так безжалостно официален. Он даже признался себе, что Виктория Павловна, кроме этой внезапной жалости, вызывает в нем и другие чувства. Правда, задумываться, какие именно, времени не было…

– Да, конечно. Мы вызвали милицию, так положено. Приходил сотрудник райотдела. Но я не помню его фамилии! – Виктория Павловна медленно опустилась обратно на стул.

– Установить это не так сложно. Я этим займусь. Или в папке с личным делом Анны есть его фамилия и звание?

– Есть, конечно. Но папки нет! – отрезала она, видимо, окончательно приходя в себя.

– Советую вам, Виктория Павловна, все же ускорить поиски этих документов. Следующий визит будет уже не мой, а официальных органов, – мягко, но с угрозой произнес Амелин. – До свидания.

Амелин был зол на себя. Потому как не мог найти оправдания своей резкости. Да что уж там, напористому хамству по отношению к этой женщине. И самое главное, не мог объяснить раздражение, которое та в нем вызывала.

Он шел по коридору детского дома и удивлялся тишине. В его понимании там, где жили дети, шум и движуха, как выражалась молодежь, должны были быть всегда. Спускаясь на первый этаж по широкой старинной лестнице, он заметил быстро скрывшуюся за массивной дверью женщину. Что-то знакомое показалось ему в мелькнувшей фигуре, широкие ли плечи или полное отсутствие даже намека на талию. Он видел эту спину совсем недавно, понял сразу. «Спина» удалялась от подъезда его дома. Удалялась очень быстро. Женщина даже два раза споткнулась, торопясь и нервно оглядываясь. Ее лица в эти мгновения он не рассмотрел. Не понял и почему сам долго не заходил в подъезд, придерживая ногой открытую дверь. Словно ждал, что женщина одумается и вернется. Позже удивился: из-за чего решил, что приходила именно к нему в квартиру? И забыл о ней, только зайдя домой. Ланы не было. Подумав тогда, что они уже давно отдалились друг от друга, порой встречаясь только в общей пока постели, он быстро проглотил разогретый ужин, открыл ноутбук и погрузился в работу. На следующий день открывалась новая экспозиция в его галерее…

До сегодняшнего дня этот эпизод в памяти не возникал.

Амелин вышел из здания и направился к своей машине, которую оставил за воротами территории детского дома. На лобовом стекле, под щеткой, белел листок бумаги. «Мне нужно с вами встретиться. Это важно для Анны. Мой телефон…» – прочел он мелкий почерк. «Похоже на продолжение странной встречи. Я позвоню, конечно, но позже», – подумал, выруливая со двора на проезжую часть улицы. Он решил не откладывать визит в полицию. «Свяжусь с Бориным[1]. Через него добыть информацию получится гораздо быстрее», – решил Александр Михайлович, сворачивая в переулок, где располагалось здание Следственного комитета. Притормозив у шлагбаума, набрал на мобильном номер Борина.

– Леонид Иванович, приветствую! Амелин беспокоит. Нужна ваша помощь. Я у въезда, на машине. Хорошо, жду. Спасибо.

Поднимаясь по лестнице, он вспомнил свое знакомство с тогда еще молодым следователем Бориным. Более тридцати лет назад, когда ушли из дома и не вернулись его жена Люба и ее сестра Надежда, Борин прибыл из города расследовать их исчезновение. Он добился возбуждения уголовного дела, обнаружив на крыльце старого домика лесничего кровь. Экспертиза показала, что та же группа крови была у Надежды. Он повторно прочесал весь окрестный бор, попросив помощи у своего друга – командира полка. Но тогдашнее начальство Борина приказало дело закрыть, руководствуясь пошлой фразой «нет тела – нет дела»…

– Проходите, Александр Михайлович, присаживайтесь. Соболезную вам в потере сына и невестки. Чем могу помочь?

– Спасибо. Я к вам с просьбой. Четыре года назад мой сын удочерил девочку из детского дома – Анну Королеву. Ей сейчас четырнадцать. Девочка – подкидыш, без документов, отказных писем, и мать за эти годы никак себя не проявила. Я решил оформить опеку над ней и своим родным внуком Кириллом.

– Какие-то сложности?

– Пока нет, только начал собирать документы. Дело немного в другом. Анна активно ищет биологическую мать. Пока практически без результата. Вот решил ей помочь, хотя и считаю эти поиски неразумными. Сейчас я еду из детского дома – пытался получить личное дело Анны на руки. Выяснилась одна странность – оно пропало. И директор дома Виктория Павловна Соловьева, как мне показалось, совсем не хочет, чтобы папка с документами оказалась у меня. На мои вопросы о появлении девочки у них отвечает уклончиво, что-то недоговаривает. Уже уходя, я задал вопрос, кто еще присутствовал при оформлении ребенка. Например, сотрудник райотдела милиции. Тут уж она откровенно испугалась, заявив, что не помнит его имени. Леонид Иванович, сможете мне помочь быстро узнать, кто был в том районе участковым в две тысячи четвертом году? Собственно, за этим я и пришел.

– Не вопрос. – Борин уже набирал номер на мобильном. – Костя, зайди.

Пока Борин отдавал распоряжения своему сотруднику, Александр Михайлович рассматривал кабинет. «Ничего лишнего, ничего личного. Стол, стулья, сейф и шкаф. И фикус в кадке», – констатировал он.

– Почему вы не спрашиваете об аварии? – Борин пристально посмотрел на отца погибшего депутата.

– А что-то неясно? Авария не была случайной?

– Нет, Александр Михайлович. Ваш сын не справился с управлением на скользкой дороге, это так. Произошло столкновение с большегрузом. Но экспертиза обнаружила в его крови снотворное. В больших количествах. Он просто заснул за рулем.

– А у жены? У Маргариты? – Амелин ошеломленно смотрел на следователя.

– Да, у нее тоже. На этом основании возбуждено уголовное дело. Сами понимаете, ваш сын был депутатом городской думы. И обладал очень неоднозначным характером. Часто ездил без охраны, водителя, тем самым подставляя себя под удар.

– Да говорил я ему! Особенно после его конфликта с Арутюняном!

– Да, в курсе. Сейчас продолжается прокурорская проверка по депутатскому запросу вашего сына. Пока не могу сказать даже о промежуточных результатах.

– Понимаю.

– Позже вас еще вызовут на беседу к нам. Будьте к этому готовы. Да, Костя, нашел? – переключил Борин свое внимание на вошедшего сотрудника. – Спасибо. Вот, Александр Михайлович, фамилия участкового Городцов. Сергей Петрович. В том же две тысячи четвертом переведен в Москву с повышением в звании и должности. До две тысячи двенадцатого – начальник отдела по розыску пропавших без вести районного отделения полиции. Далее и по сей день – начальник этого же райотдела. Женат, трое детей. Что вы собираетесь предпринять дальше?

– Пока не знаю. Да! Нашел под щеткой на лобовом стекле. – Амелин-старший достал из кармана куртки записку и протянул Борину. – Почему-то кажется, это имеет отношение к истории появления Анны в детском доме.

– Не исключаю. Видимо, кроме самой Виктории Павловны, участкового и сторожа в курсе был еще кто-то. Тут и телефон. Связаться с этим человеком не будет лишним. Возможно, тогда пропадет необходимость встречаться с Городцовым.

– Наверное. Сегодня же позвоню. Спасибо, Леонид Иванович, за помощь.

– Обращайтесь. – Борин пожал ему руку и протянул подписанный пропуск.

Уже в машине, набирая номер, указанный в записке, Амелин вдруг понял, что Борин ни словом не обмолвился о том давнем деле об исчезновении двух сестер. Это случилось впервые за все их встречи. Ему вдруг стало невыносимо больно, что он не сможет больше ни с кем поговорить о любимой женщине. О женщине, забыть которую так и не смог.

Глава 6

Виктория Павловна с досадой отодвинула от себя кипу папок. «Как сквозь землю!» – подумала она и взяла со стола мобильный.

– Руфина, зайди, – резко приказала она и отключилась, не дожидаясь ответа. Церемониться с подругой она не привыкла – подчиненное положение завхоза та приняла с первого дня работы в детском доме.

Крепкая, по-мужски плечистая и высокая, Руфина вошла в кабинет, задев плечом дверной косяк.

– Дверь закрой.

– У меня там бардак полный! Стоило уехать на неделю! Случилось что?

– Подождет твой бардак. Присядь. Помнишь Нюшу, подкидыша?

– Могла б не спрашивать. – Руфина отвела взгляд, усаживаясь на край стула.

– Да не комплексуй ты! Все мы тогда правильно сделали! Я не об этом. Ты папку с ее делом не брала? – Виктория Павловна в упор смотрела на подругу.

– На кой она мне? Да что случилось-то?

– Нет папки. Все обыскала!

– Зачем она тебе понадобилась?

– Представь, будущий ее опекун приходил. Амелин-старший. Он интересовался личным делом Нюши.

– Какой еще опекун?

– Ты хоть в курсе, что Амелин с женой погибли?

– Как?!

– Авария. С утра зашла б ко мне – знала бы! – упрекнула Виктория Павловна.

– Да меня сразу девки наши в дела втянули, потом продукты пришли, думала, после обеда заскочу. Вот. – Руфина вынула из кармана халата небольшую коробочку. – Это тебе от Софки. Ее последняя работа, единственный экземпляр. Она сейчас почти не занимается стеклом, малыш все время отнимает. Ну и карлик этот ее, Эмилио. Впрочем, муж и отец он нормальный!

Руфина усмехнулась.

– Только ростом не вышел, теще по плечо, – ответила на усмешку подруги Виктория Павловна, рассматривая фигурку лягушки из цветного стекла, которую достала из коробочки. – Ох хороша жабка! Все ж Софка твоя – талант!

– Не пойму только, в кого. Родные мать с отцом – пропойцы, дед с бабкой как в кино – свинарка и пастух!

– А Софа назло предкам в Италии, с любящим мужем, в достатке и радости. Твоя заслуга. Вот Нюше повезло меньше. С самого рождения одни несчастья. Теперь и приемных родителей потеряла. Ладно. Мне папка с ее делом очень нужна. Понять не могу, куда засунула? Если не брал никто? – Виктория Павловна опять в упор посмотрела на Руфину.

– И не смотри так на меня! Не брала! Мне позора того раза хватило! Пошла у тебя на поводу, до сих пор каюсь. У тебя все? Мне некогда. – Руфина грузно поднялась со стула.

– Ладно, не обижайся. Вечером домой зайдешь? Мишки не будет, он на вахте, отбыл вчера. – Виктория Павловна знала, что Руфина на дух не выносит ее мужа.

– Придется! Подарок-то мой сюда не потащу, не надейся, – уже спокойно сказала Руфина, открывая дверь кабинета. – Только пиццу не заказывай, уже тошнит от нее. Я вино принесу, коллекционное белое сухое. Эмилио для тебя выбирал в своем погребе, цени!

– Поняла, закажу закуску в ресторане, – рассмеялась Виктория Павловна.

«Похоже, все же Руфина взяла и выкручивается. Странно, зачем? В ней нет ничего такого!» – Виктория Павловна искренне не могла найти причину. Все, что могло бы заинтересовать подругу, она хранила дома: крестик и медкарта роженицы лежали в обувных коробках в гардеробной. Совесть проснулась? Или тут что-то другое? Нужны деньги? Вроде не бедствует, все, что Софка присылала, откладывала. На поездку в Италию ни рубля не заняла. Квартиру выкупила еще в прошлом году. С банком расплатилась полностью, это точно.

Загадки Виктория Павловна не любила. Обладая характером властным, не терпела неизвестности и ускользнувших от ее внимания ситуаций. Порой просыпалась среди ночи, обдумывая нерешенную задачу, мучилась, пытаясь заснуть снова, принимала сильное снотворное и лишь с его помощью проваливалась в глубокий сон. А утром не слышала звонка будильника. Если бы не муж, просыпавшийся в силу привычки всегда рано, Виктория Павловна частенько опаздывала бы на службу.

…Странная, как считали все, кто их знал, дружба двух очень разных девочек, Виктории Соловьевой и Руфины Грассо, началась в пятом классе. Приехавшие из столицы мать и дочь Грассо поселились в генеральском доме, что само по себе давало определенный статус. Вещи им разгружали солдаты, но никакого мужчины в генеральском чине, кто бы мог назваться мужем Марии Грассо, офицерские жены не наблюдали. Перезваниваясь друг с другом в надежде узнать хоть что-то о новых жильцах, давно сплотившийся женский коллектив решил – пытать вечером вернувшихся со службы мужей до полного прояснения ситуации. На следующий день, поняв, что информации опять нет, самая старшая из всех, генеральская вдова Нинель Яковлевна Петренко, решительно звонила в дверь новой соседке. Вид открывшей ей в одиннадцать утра заспанной женщины, явно разбуженной ее настойчивым трезвоном, привел гостью в шок – офицерские жены вставали рано, готовили мужьям завтрак, провожали на службу. Таков порядок. Спать почти до полудня считалось… невозможным. Вежливо пожелав доброго утра, не подав даже виду, что она в недоумении, Нинель Яковлевна извинилась за раннее вторжение и развернулась, чтобы уйти. Ее остановила рука, легко коснувшаяся плеча. Мелодичным голосом новая соседка попросила ее остаться. Если Нинель Яковлевну не смущает ее «неприбранный» вид и полный «раскардаш» в квартире. Нинель Яковлевна уверила, что ничуть. Пробираясь по коридору среди узлов и коробок, поддерживая за полу шелковый пеньюар, Мария Грассо изредка оглядывалась на вдову, как бы приглашая ту за собой. Нинель Яковлевна в силу возраста и грузной фигуры двигалась не так быстро и легко. Это маленькое путешествие по захламленной квартире закончилось на кухне, где Нинель Яковлевна с облегчением опустилась на венский стул. Мария уже доставала из коробки на окне турку и банку с кофе. Мед в фарфоровой чашке, печенье и конфеты на тарелочке, сахарница уже нашли свое место на овальном столе, занимающем большую часть немаленького помещения. Пока хозяйка молча варила кофе, разливала его по чашкам, Нинель Яковлевна цепким взглядом подмечала даже незначительные детали. А они удивляли. Даже настораживали. Явно антикварный буфет, его же ровесник обеденный стол, кружевная скатерть тонкой ручной вязки, небрежное, почти кощунственное отношение хозяйки к изящному немецкому фарфору наводили на мысль, что Мария Грассо живет в этой роскоши повседневно, используя вещи по назначению, а не выставляя исключительно для гостей. Мария предложила к кофе сливки и мороженое, но Нинель Яковлевна отказалась. В ароматных тонкостях напитка она не разбиралась, предпочитая краснодарский чай, простой и понятный, расфасованный и упакованный в родном крае, откуда увез много-много лет назад ее, молодую казачку, новоиспеченный муж-лейтенант.

Разговор не клеился, вопросов у вдовы было много, главный, о муже, она задать не решалась. Выпив кофе, аккуратно поставив чашку на блюдце, Нинель Яковлевна решила, что пора уходить. В этот момент где-то в другом конце коридора скрипнула дверь. «Дочь проснулась», – улыбнулась Мария и тут же кинулась к холодильнику. Дальнейшие ее действия напоминали хорошо отработанные движения танцовщицы – поворот, маленькая кастрюлька уже на плите, свист чайника и тугая струя кипятка льется в приготовленную заранее чашку, еще поворот – горячая жидкая каша в тарелке, несколько грациозных движений руками – на подносе, на льняной салфетке волшебным образом разместился завтрак.

Нинель Яковлевна завороженно следила за хозяйкой и упустила тот момент, когда пришла девочка. Вежливо поздоровавшись, она приняла из рук матери поднос, но уходить не собиралась.

– Познакомьтесь, моя дочь Руфи, Руфина. А… – Она замялась. Нинель Яковлевна только в этот момент поняла, что так и не назвала свое имя.

– Я – Нинель Яковлевна Петренко, ваша соседка из квартиры напротив, детка, – сообщила она девочке.

– Очень приятно. – Руфи вопросительно посмотрела на мать, та кивнула, и девочка ушла.

Нинель Яковлевна не смогла скрыть изумления, Руфина ничуть не напоминала мать. Роста она была высокого, статью напоминала скорее саму Нинель Яковлевну, а низкий голос мог бы принадлежать взрослому парню. Мария, словно прочтя ее мысли и в очередной раз из-за реакции людей пожалев дочь, сообщила просто: внешностью она в отца, и у нее диабет. Изумление Нинель Яковлевны сменилось искренним сочувствием – имея аналогичную болячку, она как никто понимала сложности простого быта девочки.

Уже дома, припоминая подробности дальнейшего разговора с соседкой, Нинель Яковлевна пришла к выводу, что так ничего о ней и не узнала, зато о себе и соседях выложила все. Не имея рядом ни детей, ни внуков (сын с семьей жил на Дальнем Востоке), вдова прониклась заботой о «двух девочках», которые, как она для себя решила, были совсем не приспособлены к жизни в провинциальном городе. Обладавшая не таким мягким и добрым характером, ее подруга из второго подъезда, Ольга Ивановна, трезво оценивая благосостояние совсем не бедствующих «девочек», советовала не налегать на помощь – в благодарность столичных дамочек не верила, будучи не раз обиженной своей московской невесткой. Нинель Яковлевна лишь отмахивалась. Присматривая за Руфи, особенно по вечерам, когда та оставалась дома одна (Мария служила в театре гримером), вдова однажды с удивлением обнаружила, что к ней часто приходит одна и та же девочка. Все бы ничего, но что-то женщине, посматривающей в дверной глазок на входную дверь соседей, в ней не нравилось. То ли внешний ее потрепанный вид, то ли то, что она все время оглядывалась по сторонам, прежде чем зайти в квартиру, то ли очень позднее время визитов. Однажды, выдержав паузу в два десятка минут после ее прихода, Нинель Яковлевна, наложив в тарелку домашнего несладкого печенья, решительно позвонила в дверной звонок. Открыла немного смутившаяся Руфи. Впустив соседку в квартиру, девочка, однако, явно не собиралась приглашать ее пройти дальше. Но генеральская вдова отступать не собиралась и прямиком направилась на кухню. Картина, представшая ее взору, не понравилась сразу: на подоконнике, болтая ногами, сидела девочка и что-то жевала. Опять же, все бы ничего, но на девочке была пижама Руфи! Буркнув: «Здрасьте», – девица соскочила с подоконника, протиснулась мимо вдовы к двери и вышла из кухни.

– Что ЭТО было? – возмущенно спросила Нинель Яковлевна у совсем смутившейся Руфины.

– Моя школьная подруга Вика. Мама разрешила ее приглашать, – тихо ответила та.

– Хорошо. Но почему на ней твоя пижама? Она что, остается у тебя на ночь? Это мама тоже разрешила? – Нинель Яковлевна была уверена как раз в обратном.

Руфина отрицательно помотала головой:

– Вы только не говорите маме, пожалуйста! Я не могу ее выгнать. Дома у Вики проблемы. У родителей пьяные гости, она боится, – быстро проговорила девочка, понизив голос почти до шепота.

– Но мама же придет после двенадцати из театра! И сама ее увидит! – Нинель Яковлевна решила до конца прояснить ситуацию.

– Мама приходит только утром. У нее работа такая, – покраснела вдруг Руфина.

Нинель Яковлевна растерялась. Она всегда была уверена, что Мария возвращается домой после вечернего спектакля. Сама вдова ложилась в десять, вставала рано, с утра привыкла сначала переделать все домашние дела, чтобы к полудню освободить время для просмотра сериалов. Следить, когда ее соседка возвращается домой, ей в голову не приходило. «А что я о ней знаю? – впервые задумалась она, и в груди ее неприятно екнуло. – Быть может, Ольга и права? Я лезу со своей помощью, а нуждается ли в ней Мария? И откуда у нее деньги на жизнь? Гример в театре зарабатывает копейки. Никакой генеральской пенсии она не получает. А в расходах не стесняется. И я до сих пор не знаю, почему ей дали квартиру в нашем доме? А тут еще эта девица…» После этих размышлений пришло решение обсудить все эти вопросы напрямую с Марией.

Попрощавшись с девочкой, наказав закрыться на все замки, Нинель Яковлевна вернулась к себе. Во время ежевечернего моциона по набережной они с Ольгой Ивановной обсуждали, что им делать дальше с тайнами, что привнесла в их скучную жизнь «столичная штучка». Ольга предложила начать «с вешалки» – в оперном театре гардеробщицей работала ее знакомая, дама с богемным прошлым, большая любительница собирать сплетни и толки. Посетовав, что не догадалась обратиться к ней раньше, Ольга Ивановна высказала еще одну вполне вменяемую мысль. «Тут пахнет мужчиной. Очень состоятельным мужчиной! Это бы объяснило все: и безбедную жизнь, и ночное отсутствие дома», – утвердительно и резко высказалась она, прощаясь с подругой у подъезда.

Утром, открыв глаза, как всегда, в шесть ноль-ноль, Нинель Яковлевна вдруг настороженно прислушалась. В соседскую дверь настойчиво стучали. Накинув халат, Нинель Яковлевна поспешила в коридор. В глазок она увидела мужскую спину, обтянутую форменной милицейской курткой. Распахнув свою дверь, она вышла на лестничную площадку.

Дальше все происходило как в любимых сериалах: толпа сотрудников милиции, сообщение о найденном теле молодой женщины, ничего не понимающая в происходящем Руфина, суетящиеся без толку соседи, вопросы следователя, ее, Нинель Яковлевны, ответы. Чуть позже две женщины в штатском попросили собрать личные вещи девочки. Вручив им сумку, она проводила их с Руфиной до милицейского «уазика». Первое, что увидела Нинель Яковлевна, вернувшись в свой подъезд, была опечатанная дверь соседей.

Еще очень долго Нинель Яковлевну преследовал полный отчаяния и какого-то животного страха прощальный взгляд девочки. Она никогда ее больше не видела, попав в тот же день в больницу с сердечным приступом. Прилетевшая из Владивостока ухаживать за свекровью невестка передала ей твердый наказ сына – как только будет возможность, перевезти мать к ним. В день отъезда ее провожала Ольга Ивановна, обещавшая подруге присматривать за квартирой. На все вопросы о Руфине она лишь пожимала плечами.

– Что с девочкой станется, Оля? – беспокойно спрашивала Нинель Яковлевна.

– Не думай об этом, Нинуша. Тебе сейчас нужно волноваться лишь о своем здоровье. Если что-то станет известно, я напишу тебе.

Ольга Ивановна покривила душой, не рассказав подруге правду. Она уже знала, что Руфину Грассо отправили в детский дом в Подмосковье. Родственников, пожелавших откликнуться на ее беду и забрать девочку к себе, так и не нашлось… Виктория Павловна закрыла кабинет и спустилась на первый этаж. Вмешиваться в хозяйственные дела Руфины не собиралась – подруга была фанатично аккуратна. До сегодняшнего дня она доверяла ей полностью. Если та взяла документы на девочку, то есть выкрала их, значит, задумала то, что никак не понравится ей, Вике. Руфина врать не умела. То, что в этот раз так упорно пыталась скрыть факт кражи, могло означать одно – она готова выдать их общую тайну. И Виктория Павловна догадывалась, кому именно.