Единственная моя

Глава 4

Уорвик встал с кресла и стал ходить по комнате, отшвыривая и пиная все, что попадалось на пути. Он подошел к двери и встал там, спиной к Оливии.

– Были времена, – сказал он в полумрак, – когда в этом доме повсюду слышался шум, разговоры, смех. Большей частью прислуги, но это не имело значения. Я знал, что если громко закричу, кто-нибудь обязательно придет.

Оглянувшись на нее, он продолжил.

– Моей заветнейшей мечтой было, чтобы Брайтуайт принадлежал мне. Это стало навязчивой идеей. Я, бывало, лежал по ночам в постели и воображал, как я иду по этим холлам, оглядывая все вокруг, и пытался представить гордость, которую испытывал бы – чувство собственной значимости, захватывающее ощущение принадлежности чему-то, наконец…

Голос его умолк, но он не шевелился. Оливия тоже сидела не шелохнувшись и даже не дыша. Обида и смущение, испытываемые минуту назад, испарились в тот момент, когда она смотрела на широкую спину мужчины и черные, подсыхающие волосы, которые свободными густыми прядями рассыпались по воротнику рубашки. Ощущение какого-то странного, пьянящего восторга растеклось по жилам. Она осознала, что перед ней сейчас тот Майлз Уорвик, которого мало кто когда-либо видел. Нет сомнения, это говорило виски – она, разумеется, была знакома с воздействием, которое спиртное оказывает на здравомыслие человека, – но также знала, что в нем заключается истина.

И все же он говорил не как пьяный. Слова были вполне разборчивы.

– Потом мой отец умер, и все перешло к Рэндольфу. Когда Рэндольф погиб от несчастного случая на охоте, я надеялся – молился, – что каким-то образом дом перейдет ко мне. Дэмиен, в конце концов, поселился на Миссисипи и не проявлял интереса к Брайтуайту. Но, разумеется, он вернулся и завладел всем. Внезапно я даже перестал быть желанным гостем в доме, в котором вырос. Заметьте, мисс Девоншир, я ничуть не виню Дэмиена. Я никогда не был образцовым братом.

Повернувшись к ней, Майлз прислонился к дверному косяку и провел рукой по волосам.

– Вы, конечно же, слышали слухи о том, что я покушался на него. Что ж, – бросил он с ноткой вызова в голосе, – это правда.

Наконец Майлз поглядел на нее в упор, и прекрасное божество мгновенно исчезло в мрачной пучине раскаяния.

– Как, мисс Девоншир? Ни испуганного возгласа? Ни обморока? Возможно, то, что я о вас слышал, тоже правда?

– Возможно, – просто сказала она и поправила очки. -Продолжайте же, мистер Уорвик.

– Ей-богу, вы исключительная девушка, мисс Девоншир. Прекрасно. Я пытался убить его дважды. Один раз на охоте, разумеется, притворившись, что ружье дало осечку. Во второй раз я разрезал подпругу его седла. Он отделался сломанной ногой, и только. Вы все еще не в обмороке от ужаса, мисс Девоншир?

– Полагаю, вам бы этого хотелось. В конце концов, разве вы не создали свою репутацию с помощью людей, которых легко шокировать? Или, быть может, вы просто пытаетесь напугать меня, полагая, что я в ужасе убегу и больше никогда не появлюсь в Брайтуайте. В самом деле, сэр. Вам нет нужды прибегать к таким крайним мерам, уверяю вас. – Она вскинула брови и улыбнулась. – Кроме того, меня не так легко шокировать. Да и как это возможно, учитывая мою собственную репутацию?

– Да, действительно. – Он задумчиво разглядывал ее. -Тогда, может быть, если я скажу вам, что это из-за меня Дэмиен потащился в ту богом забытую страну, называемую Миссисипи, вы измените свое мнение. Видите ли, я спал с его невестой в ночь перед свадьбой, и он застукал нас. Это была всецело идея девушки – она просто не хотела выходить за Дейма. Однако, думаю, в конце концов, все обернулось к лучшему. Когда через пять лет Дейм вернулся в Англию, он встретил Бонни.

От выражения, промелькнувшего на лице мужчины, у Оливии неприятно защемило в груди. Она слышала слухи и о Бонни – якобы Майлз был тайно влюблен в женщину.

Он отошел от двери и приблизился к окну.

– Идите сюда, мисс Девоншир.

Суровая непреклонность его голоса застигла девушку врасплох. Она была слишком поглощена захлестнувшей ее волной болезненных эмоций, которые он всколыхнул, упомянув имя другой женщины. Как иронично, подумала она, учитывая, что его попытки шокировать ее не произвели на нее ни малейшего впечатления.

– Идите сюда, – повторил он.

Отставив чашку с блюдцем в сторону, Оливия заставила себя встать. Ноги были ватными. Это же просто нелепо. Она никогда не была трусихой.

– Мисс Девоншир?

Оливия подошла и встала рядом, разумеется, соблюдая почтительное расстояние, глядя на огромный сад засохших и почерневших розовых кустов.

– Раньше, – начал он, – с наступлением лета этот сад превращался в трепещущую, мерцающую радугу цветов. Бог мой, какая это была красота. Моя спальня выходила окнами в сад, и в течение тех месяцев, когда розы цвели, я просыпался по утрам, а их аромат был таким сильным, что у меня начинала кружиться голова.

Оливия изо всех сил пыталась представить этот безжизненный сад в цвету. Но глаза ее упорно продолжали видеть лишь отражение мужчины в темном, залитом дождем окне.

На мгновение ей почудилось, что она увидела мальчика, любующегося благоухающим розовым садом.

– Я, бывало, сидел на окне и смотрел, как мать Дейма ухаживает за цветами. Я смотрел на ее руки, как нежно они касались крошечных бутонов. Она дотрагивалась до своих детей с такой же нежностью, и я ловил себя на том, что хотел бы…

Нахмурившись, он прижал палец к капельке влаги выступившей на стекле и с ожесточением потер ее словно изо всех сил пытаясь стереть тот мысленный образ, который возник из глубин памяти.

– Если розы доставляют вам такое удовольствие, почему вы позволили им погибнуть? – неуверенно спросила Оливия.

– Они были уже мертвы к тому времени, как я поселился здесь.

– Вы уверены?

Уорвик взглянул на нее, и она, не решаясь встретиться с его взглядом, продолжала смотреть на отражение в окне.

– Из этой комнаты есть выход в сад? – спросила она.

Он указал на французские двери в углу. Оливия подошла к ним и, найдя их незапертыми, открыла и вышла на веранду. Стена дома преграждала здесь путь порывам ветра, и, хотя ледяная крупа продолжала сыпать с черного неба, холод не казался таким невыносимым.

Свет из окон слабо освещал выложенные кирпичом дорожки, разделяющие сад на аккуратные участки. Сойдя с веранды в сырую полутьму, девушка отыскала ближайший куст и присела рядом с ним. Сорняки и опавшие листья, накопившиеся за годы запустения, лежали толстым слоем вокруг основания куста. Расчистив его с некоторым усилием, Оливия обнаружила единственный шип, торчащий на стебле.

– Мистер Уорвик! – крикнула она. Не получив ответа, девушка взглянула через плечо и на фоне окна увидела силуэт его высокой фигуры.

– Идите сюда, – попросила она. – Побыстрее, если можно. Мне не хотелось бы окончательно закоченеть, пока вы будете стоять там и предаваться тоске.

Он неохотно подошел и опустился на колено рядом. Указав дрожащим пальцем на стебель, она сказала:

– Он еще жив. Видите? Вон там, где я оторвала шип. Держу пари, что если расчистить весь мусор, вы обнаружите, что у вашего сада еще есть надежда.

– Вы так думаете?

Его голос прозвучал совсем рядом с непривычной мягкостью и надеждой.

– Конечно.

Нет, ее голос не дрогнул, но сохранил безразличную монотонность, которую она оттачивала годами.

– Как только все это очистится и пригреет солнце, уверена, ваши розы оживут. В конце концов ничего хорошего не выходит из полнейшей темноты.

Он молчал и не шевелился, между тем как холодные крупинки шелестели по опавшим листьям, пестрым ковром устилающим землю. Наконец, не в силах удержаться, она медленно перевела взгляд на лицо мужчины, в волнении обнаружив, что тот смотрит на нее, а не на растение. Она глядела на него сквозь влажные стекла очков и не дышала, отчаянно жалея, что не сняла очки, как он просил. И что на ней это платье, но, с другой стороны, у нее нет ничего лучше. Тратить деньги на модную одежду для себя всегда казалось ей пустым расточительством.

Поднявшись, Оливия, насколько возможно вытерла грязь с рук и поспешила обратно в дом, к камину. Затем закрыла глаза, позволяя теплу огня согреть ее. Прошло несколько мгновений, прежде чем дверь позади закрылась. Сейчас он скажет ей уходить и напомнит, что она нежеланный, незваный гость. И что не ее дело копаться в его мертвом саду и…

– Вы простудитесь, – услышала Оливия его голос. Одеяло легло ей на плечи. Укутавшись в него и уставившись в огонь, она попыталась сказать спасибо, но к ее ужасу у нее не выпело ничего кроме беззвучного шевеления губ.

Они стояли некоторое время молча, глядя в огонь, в то время как ножки и ручки кресла потрескивали, медленно превращаясь в угольно-красные головешки.

– Это было очень красивое кресло, – сказала она.

– Да.

– У вас нет денег на топливо?

– Нет.

– И что вы теперь будете делать?

– Наверное, сожгу диван.

Оливия рассмеялась и взглянула на Уорвика. Его лицо освещал золотистый свет огня, и впервые она заметила крошечные морщинки, лучиками разбегавшиеся из уголков глаз. Две вертикальные полоски виднелись между бровей. Лицо заросло щетиной. От него исходил слабый запах виски и дождя.

Очень медленно Майлз протянул руку к ее очкам и снял их с крайней осторожностью.

– Так лучше, – сказал он. – Мне гораздо больше нравятся ваши глаза, когда их выражение не искажено гневом. У вас очень красивые глаза, мисс Девоншир.

Они стояли так несколько мгновений, застигнутые врасплох внезапной вспышкой чувственности, которая возникла между ними так же ярко, как языки огня в камине.

Неужели он действительно может находить ее, хотя бы в самом отдаленном смысле, привлекательной, недоумевала Оливия. Или это просто еще одна уловка, чтобы смутить ее? Чтобы вынудить ее убежать отсюда и больше никогда не появляться на пороге этого дома?

О Боже, думал он. Либо он слишком долго был без женщины, либо Оливия Девоншир куда привлекательнее, чем он представлял. С этим лицом, омытым дождем, с бусинками влаги, прилипшими к шелковистым черным ресницам. Изгиб ее груди ничем не был обязан тем хитростям, к которым часто прибегают женщины. На какой-то миг он вдруг представил как захватывает их в плен своих рук, возможно, прячет лицо в их мягкой пышности… а ее длинные ноги обвиваются вокруг него. Или, может, она предпочитает, чтобы все было грубо, бурно и несдержанно, в конце концов, она ведь парадокс, женщина в обличье старой девы с сердцем и душей шлюхи. Может, она пришла сюда совсем не для того, чтобы склонить его к браку. Возможно, у нее на уме не было ничего, кроме кувыркания в простынях. В этом случае…

– Скажите, – начал он. – Зачем вы, на самом деле, пришли сюда, мисс Девоншир?

Оливия тоскливо взглянула на очки, свисающие с его указательного пальца.

– Я же сказала вам. Чтобы извиниться…

– Бросьте. Я был с вами более чем откровенен. Думаю, что заслуживаю такого же отношения.

Сложив очки, он положил их в карман брюк, не сводя с нее взгляда. Огромные глаза девушки с каждой секундой становились еще больше. И все же, когда он обхватил ее одной рукой за затылок, то почувствовал, как она вздрогнула и затрепетала, и на какой-то миг ему показалось, что девушка сейчас убежит.

Но она не убежала. Просто оставалась совершенно неподвижной. Ее дыхание участилось, а мягкие розовые губы приоткрылись, испуская слабый возглас удивления. Или, быть может, это было просто желание.

Он шагнул к ней, прижимаясь к ее телу своим, в то время как пальцы нежно стиснули затылок Оливии, скользнув выше, в узел волос, который от легкого нажима освободился от удерживавших его шпилек и рассыпался по плечам и спине. Она вытянула руку в слабой попытке сопротивления, вызвав у него ту дьявольскую улыбку, которая заставляла трепетать от сладостного восторга самых невинных девственниц.

– Не надо, – с усилием прошептала она. – Вы не должны. Вы просто стараетесь снова шокировать меня и…

– Разве это я делаю, милая? – он тихо рассмеялся, недоумевая сам. – Возможно, вначале, но не сейчас…

Скользнув рукой вокруг талии девушки, он крепко прижал ее к себе. Короткое мгновение она отчаянно сопротивлялась, испуганно глядя в его глаза. Как изменилась она за какую-то секунду с этими густыми, мягкими волнами волос, обрамляющими лицо с запрокинутой головой, частично обнажающей изгиб шеи. О, да. Он мог представить себе, как эта женщина соблазняет целый табор цыган. Или, быть может, одного из арендаторов своего отца. Или даже какого-нибудь не слишком благородного аристократа – такого, как он сам, – который утонул в водовороте ее глаз. Если б он был умнее, то отослал бы ее к отцу с запиской, что Майлз Кембалл Уорвик не дурак, когда дело касается женщин, что его не так легко обвести вокруг пальца, но в этот момент он отнюдь не чувствовал себя таким уж умным. И он чертовски долго был без женщины…

Он выдохнул прямо ей в ухо.

Она ахнула.

Он мягко прикусил нежную, ароматную кожу за ухом.

Она растворилась в его объятиях.

Он поцеловал ее, вначале робко, слегка коснувшись ртом уголка ее рта, затем медленно, легко скользнул по ее дрожащим губам, которые оказались намного мягче, чем он представлял. Затем язык мужчины коснулся ее языка. Его рука утонула в ее волосах, гладя изгиб головы и удерживая ее твердо, по-собственнически, между тем как нервные окончания его тела оборачивались мельчайшими точками наслаждения и боли.

Оливия застонала от пьянящего восторга, мгновенно лишившего ее силы воли и способности двигаться. Тепло и влага его рта были восхитительными, захватывающими. Она даже не представляла, что это будет так необыкновенно. Так божественно. Всю жизнь ждала она этого момента.

Ее разум затуманился, а тело жадно откликалось на ласки, прижимаясь еще теснее, с готовностью раскрывая губы навстречу его языку, навстречу ритму, от которого тело ее превращалось в трепещущую, безвольную массу. Поколебавшись лишь мгновение, она обхватила его руками за шею и погрузила пальцы в его чудесные волосы. Она мечтала об этом большую часть своей жизни и ответила на поцелуй с такой несдержанностью, которая поразила бы ее саму еще минуту назад.

Он оторвался. Резко. Тяжело дыша. Глаза его пылали страстью.

Реальность камнем обрушилась на нее.

Майлз отступил. Несколько секунд они стояли друг против друга в неловком молчании. Наконец Майлз отошел. Прислонившись к столу, он скрестил руки на груди и вперил в нее суровый взгляд, не в состоянии скрыть своего волнения.

– Кто он был? – требовательно спросил он. – Вернее, кто он такой?

Оливия нахмурилась и в отчаянии взглянула на шпильки, разбросанные по полу. Думать она не могла.

– Не прикидывайтесь дурочкой. Вы знаете, о ком я. Об отце мальчишки. Кто он?

Этот внезапный поворот разговора взволновал Оливию больше, чем все предыдущее. То, что он заговорил на эту тему так прямолинейно, сделало комнату невыносимо жаркой.

– Это не ваше дело, – наконец выдавила она.

– Ваш отец сделал его моим.

– Вы отвергли предложение моего отца, поэтому это не ваше дело.

– Вы любили его?

Где же ее накидка? На диване. Чтобы взять ее, придется пройти мимо него. Она не была уверена, что сможет, ибо колени ее подгибались, а сердце, как загнанный заяц, прыгало в груди. Как глупо было подумать, что она сумеет противостоять такому недисциплинированному мужчине, как Майлз Уорвик, и надеяться уйти невредимой.

Она попыталась сосредоточить свои мысли на побеге.

– Я знаю его? – не унимался он.

– Мне действительно пора. – Она направилась к дивану.

– Он здешний?

– Мне не следовало приезжать. Это, конечно же, было глупо.

– Он знает о мальчишке?

– Мальчика зовут Брайан.

– Он помогает содержать мальчишку?

– Брайана. Его зовут Брайан, – подчеркнула Оливия со все возрастающим чувством тревоги.

– Он женат? Очевидно, женат, иначе бы женился на вас. Вы все еще любовники?

Шагнув в сторону, он преградил ей путь к дивану, заставив резко остановиться. Все равно она отказывалась смотреть ему в глаза и попыталась обойти его. Майлз снова остановил ее, шагнув в сторону.

– Я вежливо задал вам вопрос, – сказал он.

– А я так же вежливо ответила вам, что это не ваше дело.

– Должно быть, вы очень сильно любили его, если продолжаете защищать его имя и репутацию, тогда как от вашей не осталось камня на камне.

– Мне действительно пора. С вашего позволения.

– Я понял. Вы думали, что, попав в эту переделку, заставите негодяя жениться на вас, тем самым избавив вас от прозябания в обществе вашего отца и сестрицы. А! Я, должно быть, недалек от истины. Ваши глаза вспыхнули, а щеки порозовели.

– Эта тема разговора совершенно неприемлема.

– Нет, мадемуазель, это ваша репутация неприемлема. Ваш приезд сюда – на ночь глядя – неприемлем. Ваша манера одеваться неприемлема. Ваше поведение неприемлемо. Ваши попытки соблазнить меня, чтоб заставить жениться, неприемлемы. Продолжать? Ваш отец сказал мне, что вы дали своей матери клятву заботиться об отце и сестре. Когда стало очевидно, что вам уже вряд ли удастся выйти замуж и покинуть Девонсуик, вы завели интрижку, думая, что беременность поможет вам уйти из-под опеки сестры и отцовского самодурства.

– Вы закончили? – отчеканила Оливия.

– Пожалуй, нет еще. Дайте мне подумать пару минут. А пока присядьте и налейте себе еще.

– Я скорее умру от жажды и холода, чем снова сяду в это кресло перед этим камином и стану пить с вами. -Она сделала шаг в сторону, обходя его. На этот раз он ее не остановил. Схватив накидку, она направилась к двери, на ходу надевая ее.

Где Беатрис? Остановившись, Оливия поглядела в одну сторону, потом в другую, не увидев ничего, кроме сумрачных теней, маячивших на стенах.

– Проклятье, – тихо пробормотала девушка. – Где же она?

– Наверное, ищет своего кота, – произнес Уорвик позади нее. – Возвращайтесь сюда, мисс Девоншир, к теплу. Я даже брошу еще один стул в огонь.

– Беатрис! – позвала она.

– Знаете, этот дом имеет обыкновение пожирать людей.

– Беатрис!

– Здесь она! – послышался голос сверху. Горничная показалась на верху лестницы. Чепец сполз ей на лоб.

– Зга глупая женщина здесь, – произнесла она тоном, в котором сквозило раздражение.

Оливия побежала вверх по ступенькам, стараясь не обращать внимание на то, что Майлз следует за ней по пятам, перепрыгивая через две ступеньки.

К отчаянию Оливии, служанка привела ее в большую спальню, где Беатрис уснула. В спальне Майлза. В его постели. Она мирно посапывала, положив свою седую голову на его подушку и натянув одеяло до подбородка.

– Полагаю, кота она не нашла, – заметил Майлз, стоя в дверях.

Оливия стояла у подножия огромной кровати с пологом, и с нежностью глядела на свою старую няню, гадая, стоит ли рассказать их хозяину, что кот Диккенс умер шесть лет назад. Чувство подавленности охватило ее. Внезапное осознание того, что она стоит в спальне Уорвика, не помогло. Как и появившаяся на его лице улыбка кота, сожравшего канарейку.

– Мне очень жаль, – натянуто произнесла Оливия. – Беатрис расположилась здесь как дома.

– Похоже.

– Если вы поможете мне, я подниму ее.

– Не стоит.

– Но вы не понимаете. Беатрис любит поспать. Бели она уснула, то проспит всю ночь.

– Обычно все так и делают.

Все больше расстраиваясь, Оливия бросила в его сторону раздраженный взгляд. Он лишь пожал плечами.

– Похоже, что вам все-таки придется задержаться.

– И снова позволить вам оскорблять меня? Не думаю. Беатрис! Беатрис! Проснись.

– А если я пообещаю быть любезным?

– Сильно сомневаюсь, что такое слово существует в вашем лексиконе, мистер Уорвик.

– Ну, хороню. Если я просто пообещаю не заводить разговор о ваших любовниках?

Оливия снова неистово тряхнула старуху. Беатрис только забормотала во сне.

Майлз подошел сзади и мягко, но решительно взял ее за руку.

– Пусть спит, – повторил он.

– Уберите руки, сэр.

– Я пришлю ее домой утром. Бог мой, а вы, оказывается, умеете кусаться, если вас раздразнить.

– Именно поэтому я не советую вам дразнить меня. Она выдернула руку и направилась к двери, позабыв и о Беатрис, и о том, что ее очки все еще остаются у него. Угрюмая служанка отскочила в сторону, когда Оливия вышла из комнаты. И только пройдя порядочное расстояние, она поняла, что идет не в ту сторону. Со стоном она повернула обратно. Вернувшись, обнаружила Уорвика на верхней площадке лестницы. С мизинца у него свисали ее зацепленные за дужку очки.

– Так скажите же мне, – начал он, когда девушка подошла к нему. – Вы рассердились, потому что я сказал, что без этого вы выглядите лучше? – Он указал глазами на очки. – Или потому что я спросил об отце мальчишки? Не хочу думать, что это из-за поцелуя, потому что вам явно понравилось. Или, может быть… – голос его почти понизился до шепота, а лицо стало серьезным, – вы думали о нем, когда я целовал вас?

– Не говорите глупостей. – Оливия попыталась взять очки. Он быстро отдернул руку.

Вздернув подбородок, девушка развернулась и зашагала вниз по ступенькам.

– Прекрасно, – бросила она с вызовом. – Можете оставить их себе на память.

Майлз спустился вниз раньше нее и встал, загораживая дорогу. Он был похож на пирата в своей небрежной одежде, с растрепанными ветром и все еще влажными от дождя волосами. Была в нем какая-то бесшабашность, какая-то необузданность, вспыхнувшая в глазах, которая вновь зачаровала ее. Оливия поняла, что если он снова попытается поцеловать ее, она, пожалуй, сдастся.

– Не уезжайте, – наконец сказал он. – Я прикажу Салли состряпать что-нибудь.

– У нас не из чего стряпать, – последовал колкий ответ сверху.

– Ну, тогда мы поедим хлеба с водой.

– Я… я думаю, нет, учитывая обстоятельства.

– Если вы имеете в виду поцелуй, то не волнуйтесь. Я не думал ни о чем таком. Если, конечно, вы сами не хотите этого?

– И что это должно означать? Он пожал плечами.