В погоне за утром

До последней секунды, когда топот башмаков стал слишком громким, чтобы можно было не обращать на него внимания, пока я не услышал пыхтения моих преследователей. Тогда, в ужасе от сознания собственной глупости, я повернулся, чтобы снова бежать. Но было слишком поздно. Чья-то рука ухватила меня за рукав. Я споткнулся о камень, развернулся и повалился навзничь. Тяжелые башмаки больно придавили мне руки. Беспомощный, едва переводя дыхание, я ловил ртом воздух. Их длинные физиономии склонились надо мной, безмолвные, бесстрастные, свинцово-серые в неясном свете. Блеснуло острие меча – широкой абордажной сабли, показавшееся мне ржавым, зазубренным и не очень острым. Она лениво покачивалась взад-вперед перед моими глазами, так близко, что задевала ресницы, затем стала подниматься, чтобы нанести сокрушительный удар. Во мне снова проснулся животный инстинкт. Отчаянно, со всхлипом, я набрал воздуха в легкие и изо всех позвал на помощь.

Меч не опустился. Я почувствовал, как напряглись придавившие меня к земле ноги. На нас сетью упал луч пронзительно желтого света, и всякое движение замерло. Кто-то отозвался на мой крик, и со стороны моря прозвучал резкий голос – чистый и вызывающий. Глухо, как угрожающий гонг, застучали шаги по дереву. Я изловчился повернуть голову и заморгал. По спущенному трапу одного из стоявших поблизости судов сбежала новая фигура, высокая и гибкая. Широкие плечи и обнаженные руки, мускулистые и длинные, заливала растрепанная грива волос, сиявших золотом в свете палубного фонаря.

– Ну, что, щенки? – снова прозвучал голос, жизнерадостный и дерзкий. – Что сегодня тявкаем? А ну, оставьте его и брысь в свою конуру! Или мне лично отправить вас туда кнутом? Я не позволю, чтобы какие-то собачонки шлялись у этого причала!

Наполовину окаменевшему, в полуобморочном состоянии, мне послышалось в этом голосе что-то странное, и дело было не только в слегка картавом произношении. Но тут впервые заговорил один из моих преследователей, и я поразился – невозможно было представить себе голоса более странного, чем у него. Он был похож на бульканье, рычание, скрип шагов по морозному гравию, от его звука в моих жилах застыла кровь – это был ужасающий, совершенно нечеловеческий голос:

– ТЕБЕ ЖАЛЬ ДЛЯ ВОЛКОВ ИХ ЧЕСТНО ЗАРАБОТАННОГО МЯСА? ИЗЫДИ ПРОЧЬ В СВОИ НЕДРА, СУКА, И НЕ СУЙСЯ КУДА НЕ СЛЕД!

Сука?

Ответом им был звонкий беспечный смех. Глаза мои привыкли к темноте, и я во все глаза уставился на вновь прибывшую. Поверх облегающей черной куртки и бриджей, очень похожих на костюм Джипа, был надет пояс из золотых пластинок, и с него свисал длинный меч. Но хотя костюм плотно прилегал к ее телу, мне потребовалась целая минута, чтобы сообразить, что это женщина, причем женщина весьма привлекательной наружности. Когда она взглянула на меня, ее лицо затуманил гнев, и гнев прозвучал в ее голосе:

– Стало быть, теперь вы кидаетесь на чужих, а? Прочь отсюда, убирайтесь восвояси на свой «Сарацин», не то я проучу вас, разукрасив вам шкуры! Не годится это мясо для щенков!

Они быстро встали надо мной, и их хохот прозвучал жутко:

– ЧТО Ж, ВЫХОДИ НА БОЙ, ЛИСИЦА! ВЫХОДИ И ОТНИМИ ЕГО У НАС!

Еще до того, как прозвучали эти слова, она выхватила меч и в резком свисте металла бросилась на них. Их реакция была по-звериному быстрой, они зарычали, встали в боевую позицию – и я был забыт. Они убрали ноги с моих плеч.

– Вставай, мальчик! – крикнула женщина. – Вставай и ноги в руки! Беги! – С этими словами она бросилась прямо на мужчин.

Снова бежать. Бежать, как мне сказали, и оставить другого человека в трудном положении. Причем – женщину, которая спасла мне жизнь, даже не зная, кто я. А, может, на меня подействовало то, что меня назвали МАЛЬЧИКОМ…

– ЧЕРТА С ДВА! – крикнул я и набросился на лодыжки Волка, стоявшего ко мне ближе других. Это было все равно что ухватиться за фонарный столб, но когда-то в школе я играл в регби. Он взвизгнул от удивления и рухнул на камни причала. Его меч покатился по мостовой. Я хотел прыгнуть на него, но тут женщина и остальные Волки встретились звоном стали. Один из Волков, пошатываясь, отступил при столкновении, но в схватку вступил другой, его абордажная сабля высоко взлетела и со свистом опустилась. Казалось, остановить ее невозможно, но меч женщины отразил удар, а ее меч был длиннее и почти такой же ширины – огромная прямая сабля. Ее эфес закрывал руку женщины замысловатой корзинкой позолоченной гравировки. Клинок Волка ударился о нее и застрял. Неожиданный удар повернул меч на него, высвободил, направил вверх – и прямо ему в горло. Волк завертелся, сделал несколько неверных шагов, темная кровь ручьем лилась между его скрюченных пальцев, а затем он упал, дергая ногами, и женщина круто развернулась, чтобы встать лицом к лицу со следующим противником…

По моему виску ударил башмак, и я растянулся на земле, голова у меня наполнилась звоном, в глазах двоилось. Перекатившись на живот и пытаясь прояснить сознание, я увидел, как женщина и второй Волк скрестили мечи в стремительной схватке, нападая и парируя удары. Она открылась. Волк бросился вперед и пролетел мимо женщины, в то время, как она легко, словно танцуя, отклонилась в сторону и с безжалостной легкостью вонзила меч прямо в его незащищенную подмышечную впадину. Однако у третьего Волка – моего – было время, чтобы поднять свой меч, и когда сабля женщины глубоко вошла в бок его товарища, он нацелился на нее, нанося сокрушительный удар.

Точнее, попытался нанести, потому что, с трудом поднявшись на ноги, я обеими руками ухватился за руку, в которой он держал меч, и повис на ней. Волк был силен настолько, что мог протащить меня за собой, но удар нанести он не мог. А затем над моей головой запел воздух, словно от взмаха могучего крыла, и я почувствовал, как от шока у меня опускаются руки. Тело дернулось и согнулось, как стебель в жатке, и я поспешно отпустил его, когда за темным фонтаном крови взлетела вверх его голова. Я закрыл глаза и отчетливо услышал два всплеска воды внизу.

Когда я поднял глаза, женщина быстро обшаривала карманы двух других волков, рассовывая найденную добычу по своим. Она усмехнулась:

– Цел, а? Для безоружного ты поработал просто молодцом. Как эти гиены напали на твой след?

– Джип… – хрипло прокаркал я и замолк.

– Джип, говоришь? – рявкнула она. – Что с ним? И где?

– На складе… надо помочь ему…

Она схватила меня под руку и подняла как ребенка.

– Тогда за мной! БЫСТРО!

Я остановился только, чтобы подобрать один из брошенных мечей, но она уже оставила меня далеко позади. Все еще держа в руке меч, она уже заворачивала за угол, ее башмаки из мягкой кожи стучали по булыжнику. Но я нагнал ее, когда она добежала до двора, и вместе, не говоря ни слова, мы атаковали дверь. Никто не запирал ее, она было растворилась, но застряла, натолкнулась на еще один труп – не Джипа, а другого Волка – и с крыши заструился тусклый свет. Откуда-то из глубины склада раздался звон металла и крик. Женщина бросилась туда, я – следом, в длинный проход между рядами упаковочных ящиков. В дальнем конце промелькнула тень, за ней – другие, более высокие, размахивавшие мечами и какими-то другими штуками, похожими на гарпуны и страшные трезубцы. Некоторые из них остановились, заметили нас и угрожающе повернулись.

Она не остановилась. Она ринулась прямо в гущу Волков. Ее меч крушил направо и налево с таким звуком, с каким ветер свистит в телефонных проводах, и раздался жуткий хриплый крик, один Волк повалился, дергая ногами, но другой поднырнул под ее руку. Он шел на меня! Абордажная сабля в моей руке, казалось, весила целую тонну, но я выставил ее вперед, из всех сил стараясь подражать удару женщины. Волк, все еще выпрямлявшийся, подбежал как раз к нужной точке, но я был слишком далеко. Он с пронзительным ругательством отскочил назад и сделал выпад в мою сторону, я попытался парировать, но одна сила удара вышибла эфес из моей руки, а я сам свалился на какой-то ящик. Сабля пронзила ящик и прошла сквозь него, срезав несколько волосков с моей шеи, пока ее не остановило расщепившееся дерево. Волк зарычал, рывком вытащил оружие… и был повержен там, где стоял, ударом в затылок.

Он свалился, как пальто с вешалки. Женщина сделала выпад назад и ударила Волка, валявшегося на полу, затем схватила меня за плечо и потащила за собой, встряхивая мои болевшие пальцы. Вместе мы промчались по другому проходу, мимо другого извивающегося тела и снова вокруг. Впереди нависала куча дров, воздух был тяжелым от сладковатого сочного запаха колотой древесины. А около дров разыгрывалась небольшая битва, где Волки подпрыгивали и яростно наносили удары по чему-то такому, чего я не видел. Одни из них лез вверх, как огромный паук, он почти уже добрался до вершины, но последняя доска, за которую он зацепился, неожиданно зашаталась, вылетела и обрушила Волка и небольшую лавину досок прямо на головы его товарищей.

Женщина с развевающимися белокурыми волосами ринулась в гущу свалки с победным боевым кличем. Волки рванулись ей навстречу, хором отвратительно рыча, и узкий проход превратился в бедлам из глухих ударов, грохота, расщепляющегося дерева и воплей. Они сражались с ней и так и этак, но в узком проходе до нее могли дотянуться от силы двое или трое, а среди разбросанных досок женщина передвигалась гораздо легче, чем Волки. Я увидел, как отлетел и осел на пол один из них, другой прорвался к ней, согнулся пополам и упал…

Зачем я, невооруженный Идиот, полез вслед за ней, я не знал и не знаю до сих пор. Возможно, ее чистая ярость подстегнула меня, а может, я был слишком напуган, чтобы оставаться одному. Я вскочил на какую-то доску, но только затем, чтобы с воплем свалиться с нее, когда на другой ее конец вскочил Волк, украшенный гребнем, как у мохаука. Я не ожидал, что их глаза светятся в полутьме зеленым, это меня чуть не деморализовало, черт побери. Он набросился на меня с трезубцем, я упал, а трезубец вонзился в штабель за моей спиной и там, подрагивая, застрял. Длинная рука протянулась и схватила меня за горло, пригвоздив к месту, пока он старался вытащить оружие; я пнул его ногой. Волк пронзительно завопил. Во всяком случае, в этом месте он был вполне человеком, однако удар по чувствительной точке не остановил его ни на секунду. Рыча и угрожая тысячью смертей, он оставил в покое трезубец и вытащил из складок платья массивную саблю… а затем выронил ее и повалился, когда на его череп со свистом опустился острый конец доски. А вслед за доской с диким воинственным кличем прыгнул Джип и бросился со штабеля на оставшихся Волков. Захваченные врасплох, зажатые между ним и женщиной, они дрогнули – и женщина ударила. Один удар, второй – это было похоже на взрыв, который гнал их назад, и они, извиваясь, падали на месте; еще один согнулся пополам, когда меч Джипа вонзился ему в живот, однако высокий Волк позади него воспользовался этим шансом, чтобы проскочить мимо Джипа и броситься на женщину. Только сначала он увидел меня…

Трезубец застрял. Меч лежал у моих ног. Я упал на колени, схватил его и ударил Волка. В этот раз без дурацких попыток разыгрывать из себя саблиста – я просто ударил своим бэк-хендом игрока в сквош.

Он, видимо, подумал, что я сжался от страха. Он даже не сделал попытки закрыться. Эффект был сокрушительный, звук… ужасный. Глухой, чавкающий удар, какой можно услышать в глубине мясного магазина, приглушенный сырым мясом. Меч снова выпал у меня из рук, а Волк завертелся, вытаращил глаза, лихорадочно схватившись за правое предплечье. Раздался негромкий звук рвущейся ткани, и рука отвалилась целиком. Вслед за этим по его боку заструилась темная волна крови. Со сверкающими глазами, с пеной и слюной, брызжущей с губ. Волк навис надо мной, как воплощение смерти. Затем неожиданно его глаза стали блуждающими, он издал высокий, почти женский, вскрик и зашатался. Все еще визжа, как сумасшедший, он упал к ногам своих товарищей и умер. Это сломило их, и они повернулись, собираясь спасаться бегством. Однако далеко убежать им не пришлось. Я схватил трезубец, и на этот раз вырвал его из дерева, но он мне не понадобился. Только одному из Волков удалось бежать и кинуться в проход, но Джип как леопард, прыгнул ему на спину и на бегу перерезал ему горло.

Я прижался всем телом к дровам, дрожа от страха и наступившей реакции, изо всех стараясь подавить приступ тошноты. Я не мог поверить в то, что только что сотворил. Зрелище смерти было ужасным, но запах – еще хуже, даже сочный аромат древесины не мог его заглушить. Казалось, что женщину это ничуть не волновало. Когда я, наконец, поднял глаза, я увидел, что она небрежно примостилась на упаковочном ящике и глубоко дышит. Зрелище было бы привлекательным, если бы ее куртка и брюки не были забрызганы кровью, хотя, похоже, кровь принадлежала не ей. А когда мне удалось подавить тошноту, до моего сознания вдруг дошло, что эта крупная белокурая амазонка только что порубила где-то около дюжины сильных мужчин, или кто бы они там ни были, более крупных, чем она сама, и отделалась одной-двумя царапинами. На мгновение она показалась мне таким же нечеловеческим существом, как Волки, но я не мог считать ее таковой. Она спасла меня, просто так и бескорыстно, она спасла Джипа…

На мое плечо опустилась рука, и вокруг меня заплясав свет фонаря:

– Ты не ранен?

Я моргнул. Вблизи она казалась другой, и моложе. Она была выше меня, но не намного, и, хотя черты ее лица были слишком крупными и сильными, чтобы ее можно было назвать по-настоящему хорошенькой, они ни в коем случае не были грубыми или мужеподобными. Лицо женщины было овальным, с правильными чертами, чистой белой кожей, нос – длинным, но чуть вздернутым, красивой формы губы как бы компенсировали легкий намек на второй подбородок. Эффект был чуть грубоват, но чувственен. Ее зеленые глаза с тяжелыми веками смотрели на удивление мягко и сочувственно.

– Всего несколько царапин… и, может быть, открылась старая рана. Но все это благодаря вам – вы вступились за меня, хотя вам это совсем было не нужно…

Она махнула рукой (во всяком случае, хоть рука у нее казалась ширококостной и сильной):

– Ах, даже и не думай об этом, мальчик. Мне всегда в удовольствие расстраивать грязные затеи этой вонючей Своры. А раз уж речь шла о том, чтобы помочь мастеру Джипу, я полностью вознаграждена!

– Так, значит, вы его друг?

– Да, так оно и есть! – усмехнулся Джип. Он вытирал свою одежду длинным пальто одного из Волков. Затем вскочил и обнял нас за плечи: – Да вы же незнакомы! Из вас получилась такая отличная команда, что я напрочь позабыл об этом! Стив, это Молл, мой старый дружок по пьянке…

– Невелика честь! – сардонически фыркнула женщина, почесывая свое обнаженное плечо. – Любой пьянчуга в Портах может этим похвастаться – тем более, что они все еще и развратники.

– Известная своим жертвам как Бешеная Молл, – как ни в чем ни бывало продолжал Джип. Молл откинула свою гриву, открыв повязанную вокруг лба ленту, похоже, из богатой парчи, но прозвище, казалось, нисколько не рассердило ее – скорее, наоборот. – Она занимается тем же, что и я – всем, начиная с подбора экипажа для корабля и кончая охраной груза! Это ее специальность! Это самая лучшая подмога, какую ты мог привести, черт побери! – Он криво улыбнулся. – Проклятие, это уже три, Стив! В ту ночь – предупреждение, а теперь ты вытащил меня из этой каши. Ты мой счастливый талисман, я просто обязан следить, чтобы с тобой все было в порядке. Держись и дальше, и со мной никогда ничего не случится!

Я застонал. Меня затопила волна стыда:

– Господи, Джип! Если бы ты только знал… я просто сбежал. Извини… я перепугался как…

Он оборвал меня, коротко рассмеявшись:

– А что еще ты мог сделать? Ты побежал в правильном направлении. Я не очень-то верю в совпадения, не в этих местах. И ты вернулся. И благодаря тебе я все еще здесь. Это твоя игра, приятель, – ты подводишь черту.

Я не был в этом уверен:

– Джип… послушай. Я не думал о том, чтобы привести помощь. Я просто…

Его жест был таким внезапным и яростным, что я тут же в шоке замолчал. Джип с минуту прислушивался, сделал два неслышных шага – затем сделал бросок, как пантера, и ударил. Воздух прорезал испуганный визг, что-то тяжелое перевернулось. Я услышал, как Джип засмеялся, но это был не его обычный открытый смех.

– Ох ты, Боже мой! – сказал он. – И кто же это тут у нас? Сдается мне, тут не только крысы, но и мыши бегают. Слушай, Стив, ты не против? Сходи-ка глянь, как там Фредерик. У меня тут есть кое-кто, это его просто…

С Фредериком все оказалось в порядке. Более чем в порядке, ибо, когда я вернулся к двери склада, он как раз подбирался к ней на цыпочках, зажав в пухлом кулаке монтировку из моей машины. Когда я появился, он подпрыгнул, как заяц, но монтировку не бросил.

– Ах, мой дорогой сэр! – сказал он и привалился к стене. – Мне очень-очень жаль… это было такой трусостью с моей стороны… я видел, как вы побежали за помощью… но у меня просто не хватило…

– Ах, нет? – ухмыльнулся я, и, похоже, это совсем лишило смелости Фредерика. Вид у меня, должно быть, был отвратительный, и я все думал о том, как себя вел. Храбрость поздно пришла к нам обоим; но к нему она пришла без подсказки. – Я оставил ключи, Фредерик, и я знал, что вы умеете водить машину.

Он вытер лицо огромным шелковым носовым платком:

– Право, сэр! Но поверите ли вы, что мне это даже в голову не пришло.

– Честно говоря, нет. Положите эту штуку назад и идите за мной. Джип хочет вас кое с кем познакомить…

Лицо старика едва ли могло потемнеть от гнева, но вид у него был именно такой: его гладкий лоб нахмурился, а усы задрожали от избытка чувств. Его сосед также не мог побледнеть в прямом смысле слова; однако лицо толстяка, которого Джип вытащил из его укрытия, приобрело какой-то странный серый оттенок, а сам он дрожал, как желе. Что было неудивительно, учитывая разбросанные повсюду останки его покойных нанимателей и меч Джипа, лениво покоившийся на его плече.

– Это совершенно чудовищно, сэр! – пропыхтел Фредерик. – Нет, это нечто из ряда вон выходящее! Я требую объяснений, Каффи! Выставить меня простофилей, вовлечь мой солидный и долговременный бизнес в неблаговидное участие в каком-то низком обмане… каком-то обычном мошенничестве…

– Сдается мне, что все это весьма необычно! – жизнерадостно прервала его Молл. – Я думала, что съела собаку во всяких мошенничествах и надувательствах, но такого даже я не встречала!

– Объяснений, Каффи! – упорствовал Фредерик. – Иначе мне придется принимать меры! И суровые меры! Что вы скажете Невидимым, человече? Подумайте! Вы не можете спорить с Огуном!

– По-моему, у меня есть идея получше, – протянул Джип. – У наших покойных друзей не хватило времени что-то отсюда вытащить, так ведь? Так что, если здесь что-то есть, держу пари, оно все еще здесь. Так что если мы хорошенько посмотрим – доберемся до корня всего этого дела, да простят мне это выражение! – Молл застонала. – А м-р Каффи может проделать эту работу! – Джип пристально наблюдал за лицом владельца магазина, и я был несколько удивлен реакцией этого человека. Он посерел еще больше и даже нашел в себе силы, чтобы начать угрожать, но Джип легонько ткнул его мечом, и тот вскочил на ноги, продолжая протестовать. Мне все это не понравилось. Это значило, что мы наткнулись на нечто такое, что пугало его больше, чем Джип. А это было лишено смысла, ибо Джип мог запросто на месте перерезать ему глотку.

Несмотря ни на что. Джип не стал раздражать его больше, чем то было необходимо. Я был рад этому обстоятельству по многим причинам. Мы провели Каффи – он все еще протестовал – в дальний конец склада, туда, где у стены в три слоя лежала большая груда бесформенных тюков. Их запах описать было невозможно – он не был неприятным, просто его нельзя было описать, за исключением того, что одним из его компонентов был аромат сухой земли, а остальные наводили на мысль скорее о лекарствах, чем о пище, и о смоле, а не специях. Как ментол, он, казалось, притуплял одни чувства и обострял другие; и он был очень въедливым. Когда фонарь выхватил мешки из темноты, я увидел, что это огромные квадратные тюки из грубой соломенной сети, через широкие ячейки которых в уродливых позах выглядывали какие-то грязно-розовые штуки, изъеденные и узловатые.

Фредерик сделал знак Каффи в том направлении:

– Откройте тюки! – приказал он своему соседу. – И каждый, один за другим!

Каффи попятился, дико оглядываясь на нас, по его лицу струился пот. Теперь я увидел, что он нисколько не стар, а под его грязной тенниской вздувались мышцы атлета-тяжеловеса – несомненно, из-за того, что ему приходилось таскать мебель. Однако отвислый живот добавлял ему десять лет, а страх избороздил морщинами его лицо. Он одними губами произнес в наш адрес ругательство и заметно пошатнулся, прежде чем взять первый тюк в верхнем ряду. Он запустил пальцы в грубую сетку и без всяких усилий разорвал ее, затем резко отскочил назад. Корни разлетелись во все стороны и опустились у наших ног, нас окутал крепкий запах; однако больше там ничего не было.

– Осторожно, черт бы тебя побрал! – рявкнул Джип. – Нечего портить Фредерику товар!

Тряся головой и отчаянно ругаясь, Каффи разорвал следующий тюк более аккуратно, но все же отскочил назад, и содержимое опять вывалилось. И несмотря на ругань Джипа и пыхтение Фредерика, он проделал то же самое со следующим тюком и еще с семью тюками после него. Куча корней росла и разлеталась по всему полу. Я тяжело оперся о трезубец, у меня голова кружилась уже от шока, в который повергло меня все происходящее, а тяжелые ароматы, казалось, ухудшали положение. Но за исключением какой-то заплесневелой мелочи Каффи не извлек из тюков ничего из ряда вон выходящего. Мы все следили за ним. Он был сильно напуган, это точно; так напуган, что, дойдя до начала нижнего ряда, снова заартачился, но Джип просто легонько пощекотал его кончиком меча по почкам. Каффи взвизгнул и подскочил, быстро разорвал по шву первый тюк прямо спереди, затем, когда его содержимое стало высыпаться из тюка, он отпрыгнул назад так быстро, что поскользнулся на твердых круглых корнях и с грохотом плюхнулся на пол.

Однако за хрустящей кучкой корней не было ничего – совершенно ничего. В идиотическом недоумении Каффи смотрел на маленькую кучку, оставшуюся в свисающей сетке. Потом он истерически захихикал, и у меня возникло желание к нему присоединиться. А потом он с любопытством протянул палец и ткнул в кучку.

ЧТО-ТО набросилось на него из сетки. За всю свою жизнь я не видел ничего подобного.

Это была рука, огромная рука; правда, по такому описанию это выглядит более человеческим. Прозрачная, полубесформенная, жидкая, она туманно сияла изнутри, отбрасывая в тусклом свете отблески далеких молний. Она ухватилась за исследовавший ее палец и крепко сжала его. Раздался треск, пронзительный вопль, облачко дыма – и вокруг руки Каффи появилось сияние, такое яркое и сильное, что я видел, как сквозь плоть засияли кости, словно сквозь дымчатое стекло. Свет сиял между корнями, словно там пылала печь, а потом, не успели мы моргнуть глазом, как остатки содержимого тюка выплеснулись наружу. Ослепительная корона окутала злополучного Каффи, как морская анемона, заглатывающая рыбу.

– ДУПИЯ! – завизжал Фредерик голосом, от которого задрожал воздух. И, прижав обе руки к лысой голове, вихрем помчался к двери, все еще пронзительно крича.

– ДУПИЯ! – эхом отозвалась Молл. Джип со стуком уронил фонарь. Одновременно, прежде чем я успел пошевельнуться, они оба подхватили меня под руки и ринулись вслед за Фредериком, буквально таща меня между собой и все еще оглядываясь назад. Из теней раздался гулкий удар двери – Фредерик добрался до нее. Беспомощно глядя назад, в то время, как мои ноги скользили по доскам, я увидел, как сверкающий свет поднялся и пустился за нами в погоню, двигаясь и меняясь по мере движения. Это было зрелище, без которого я бы прекрасно обошелся. Казалось, в этом омерзительном ореоле кружащегося дыма и света я увидел всевозможные вещи – зловещие, жуткие вещи, от которых у меня застучали зубы. Меня трясло от ощущения открытого воплощения зла, во что я никогда бы в жизни не поверил; всепоглощающая ненависть струилась из него ядовитым ручьем. Казалось, на расстоянии одного прыжка от него мы завернули за угол и добрались до двери.

Она была заперта.

В панике старик захлопнул ее за собой. Джип и Молл выронили меня, как мешок, и навалились на дверь. Я с трудом поднялся на ноги, все еще загипнотизированный этим сияющим, бурлящим существом, надвигавшимся на нас. И просто отвращение и омерзение, а вовсе не храбрость, заставили меня отпрянуть и сделать в сторону этой штуки выпад трезубцем, который я все еще сжимал в руках.

Рукоятка неожиданно замедлила движение, словно воздух сгустился и стал клейким, она содрогнулась, остановилась, застряла. Затем мерзкий свет заплясал на трех зубцах и быстро, с шипением побежал по рукоятке к моим рукам. С криком я едва успел выпустить трезубец, и тут дверь с треском распахнулась. Те двое схватили меня, буквально выбросили наружу, и я покатился по булыжникам, а они вылетели следом. Джип с грохотом захлопнул за собой дверь, и Молл всем телом навалилась на ручку, пока он рылся в карманах в поисках ключей. Я сел, голова у меня кружилась, меня подташнивало. Я сильно ударился головой о булыжники и получил целый набор новых царапин. Я наблюдал, как Джип острием меча рисовал странный символ на толстом слое краски, покрывавшем дверь, – какой-то дикий орнамент из завитков, похожий на ряд переплетающихся арок, кольцом окруживших розу компаса. Затем он перевернул свой меч и вставил его между двойными ручками наподобие символического засова.