Ба
Алёна открывает глаза, и я вижу, как над ней нависает муж и тянет руки к шее. Вот он хватает жену за горло и начинает трясти, ударяя лежащую Алёну об пол.
– Арх… – пытается говорить Алёна, хватаясь за израненные работой на поле руки мужчины. – Архи… Хата убрана… Харчи сварены… Пусти… Убьёшь…
Архип скалится довольной улыбкой и роняет Алёну, которая вновь ударяется головой об пол. Он громко топает ногой у её лица, словно намереваясь наступить, и когда жена начинает дрожать и плакать, весело смеётся и уходит.
– Заштопай к ужину! – кричит он напоследок и кидает в Алёну лоскуты, оставшиеся от рубахи.
Алёна лежит на холодном полу, содрогаясь от рыданий. Я чувствую, как болит голова, как саднит израненная шея. Всё время кричит ребёнок в люльке.
Снова хлопает входная дверь, и Алёна сжимается комочком, боясь, что вернулся муж, но в комнате появляется молодая девушка, я вижу её через всклокоченные волосы на лице родственницы. У вошедшей такие же густые чёрные волосы, как у Архипа, но они собраны в тугую косу, непокрытую платком, как у каждой незамужней девки.
– Алёнушка! – девушка бросается на пол. – Снова брат дрался? Господь Иисус и двенадцать апостолов!
Чувствую тёплую руку на раскалывающейся голове.
– Прости его ради бога! – плачущим голосом молит девушка. – Прости, он ведь не со зла!
– Как… как же такое… и не со зла… – неузнаваемо хриплым голосом шепчет Алёна.
– Ох, я из родительских комнат услышала, как он дерётся! – плачет девушка. – Ох, подумала, убьёт теперь Алёнку точно! Помешала бы, так он и меня убьёт!
Алёна то ли кашляет, то ли горько смеётся. Она едва поднимается на локти, и девушка помогает ей сесть на кровать. Алёна прилегла на подушку, а незнакомка подошла к люльке и стала качать ребёнка, тихо напевая колыбельную. Она корчит весёлые рожицы сквозь слёзы, пока дитя не успокаивается.
– Танечка… – тихо говорит Алёна, и девушка поворачивается. – Только тебя он и не убьёт… Только тебя он и холит, и лелеет… Ты ангел, пред которым даже дьявол убоится зла…
Таня садится рядом с Алёной и кладёт тёплую ладонь той на голову. Наверное, лицо Алёны заплыло от побоев и ран, но Таня искренне улыбается ей, стирая слёзы сначала со своего лица, а потом – с Алёниного.
– Мама говорит, к старости мужик добреет, – ласково шепчет Таня. – Потерпи, пожалуйста.
– Мочи больше нет, – хрипло шепчет Алёна.
На улице кричит петух и завывает ветер. Алёна поднимается на непослушных руках и опирается о стену, садясь рядом с Таней. Та ласковым движением кладёт голову Алёны себе на плечо, гладя, как ребёнка. Она продолжает напевать мотив колыбельной, которую только что пела ребёнку.
– Некому будет утешить меня, когда ты замуж уйдёшь, – говорит Алёна, пока Таня продолжает тихо петь. – Только из-за тебя я и держусь живой на свете. Уйдёшь, Архип сразу прибьёт…
Я чувствую, как горячие капли стекают на болящую макушку родственницы и как тело Тани содрогается от сдерживаемых рыданий.
– А прибьёт, и слава богу, – тихо продолжает Алёна, – мне и так жизнь не мила, хоть в аду от братца твоего передохну.
– Не говори так, – останавливает песню Таня. – Не говори! Он хороший! Все люди хорошие, так батюшка в церкви говорит.
– К дьяволу батюшку…
– Господь с тобой! – Таня отклоняется от Алёны, и на рукаве её сарафана остаётся кровавое пятно. – Подумай, что говоришь, сестрица Алёнушка! Батюшка запретил имя падшего всуе произносить!
– Архип то и дело меня к лукавому посылает… Словами и кулаками.
– Архип муж твой, ты должна его слушаться! Так Господь говорит.
Алёна сжала кулаки, и я почувствовала хруст пальцев и скрип зубов. Ни сейчас, ни прежде, никогда – я была уверена, что никогда не чувствовала столько ненависти и обиды, сколько чувствовала Алёна в то мгновенье.
– Ненавижу! – зло шепчет сквозь зубы Алёна. – Ненавижу! Архипа ненавижу, батюшку ненавижу, Господа ненавижу!
– Окстись! – взмаливается Таня, подпрыгивая и вскакивая с кровати, отбегая от Алёны, как от чумной.
– И тебя ненавижу! – Алёна указывает на Таню трясущимся от злобы пальцем. – Ненавижу за то, что прощаешь его! И меня заставляешь прощать!
Алёна резко встаёт с кровати, делает шаг к испуганной Тане, но, почувствовав прилив боли, валится на пол. Она продолжает биться в бессильной и оттого более всего мучительной ненависти, а Таня наклоняется над ней и снова гладит по голове, как дитя.
– Тише-тише… – говорит Таня. – Всё пройдёт, всё наладится. Алёнушка, я люблю тебя, так же, как Архипа. Так же, как дорогую сестрицу. Алёнушка, ты ведь тоже любишь меня?
– Да… – через слёзы шепчет Алёна.
– Пожалуйста, сестрица, прости Архипа не ради него, а ради меня…
Пальцы Алёны впиваются в пол, скребут по нему, и опилки входят под ногти, уже не причиняя никакой боли.
– Хорошо, Танечка.
Говорили ли они о чём-то ещё, плакали ли о чём-то ещё – не помню. Помню только, как я проснулась посреди ночи с красным от злости и разочарования лицом, почувствовала адскую головную боль и удушающую тошноту и едва успела добежать до туалета перед тем, как меня стошнило.
Глава 4
Очевидно, этот предмет был менее нужен студентам, потому что вместо обычных двухсот человек потока в огромной амфитеатрной аудитории собралось вдвое меньше. Знать бы, что за предмет…
– Илона! – услышала я знакомый весёлый голос.
С первого ряда мне махала рукой радостная Света, и теперь было неловко садиться в другое место. К тому же и голос Алёны вопил мне скорее тащиться в низ аудитории. Парта Светы представляла собой сосредоточение хаоса: тетради-блоки с разноцветными листами, несколько раскрытых учебников, а также зеркальце, пудра, тушь и помада.
– Не успела дома, приходится на первой паре, – неловко улыбнулась Света, нанося пудру на щёки. – Смотри, там Петя!
На верхних рядах появился рыжий парень, опасливо оглядывая зал, словно боясь, что из-под парт сейчас выскочат волки. Увидев нас, он скривился так, что я сама себя почувствовала волком.
– А он не супер общительный, да? – усмехнулась Света. – И как вы с ним только подружились?
Мы с ним вовсе не подружились, но теперь я махала рукой Пете, и тому, видимо, тоже казалось неприличным садиться на другой ряд. Удивительно, но Алёна даже не вопила, когда Петя сел рядом. Кажется, некоторые обещания скандальная родственница выполняла.
– Вы начали делать курсач? – вместо приветствия спросил парень.
– Да! – с ужасом ответила Света. – Я даже не смогла посчитать, сколько звеньев в механизме! Полночи ломала голову над растяжением нити, пока не увидела в условии, что она недеформируемая и нерастягиваемая! У вас, кстати, какие варианты? У меня одиннадцатый.
«Чёрт! – подумала Алёна. – У меня седьмой».
– Седьмой, – сказала Петя, – как хокаге.
«Понятия не имею что это», – опередила мой вопрос Алёна.
– Ух ты, у меня тоже! – обрадовалась я. – Может, это… сверим решения?
«О нет…» – простонала Алёна.
– Я только начал, – Петя покопался в портфеле и извлёк мятый, сложенный в четыре раза тетрадный лист, – но вот, посмотри…
Уставившись на чертёж из нескольких колёс, блоков и колец, каждый из которых испускал в разные стороны стрелки и формулы, я нервно сглотнула. В углу листа нашлась пометка «Курсач – механика», написанная ровным округлым почерком. По крайней мере, я поняла на какой лекции сижу.
«Что думаешь?» – спросила я Алёну.
«Не собираюсь помогать твоему хахалю, хоть у него и ошибка», – злым голосом думала Алёна.
«Где ошибка?»
«Ха! Ладно, подскажу, если дашь посмотреть Светину работу».
– М-м-м, Света… – обратилась я к красящейся девушке, – а дашь посмотреть твой вариант?
– Зачем? – удивилась та и случайно мазнула помадой по щеке. – Там совсем другой чертёж.
«Блин, как мне ей объяснить-то?» – злилась я на Алёну.
«Придумай», – просто буркнула та.
– Чем-то точно похоже, это же один предмет, – коряво рассмеялась я и покосилась на лист Пети, проверяя название, – механика…
– Ну пожалуйста, – девушка протянула распечатанный вариант задания и исписанный от руки лист с грязным чертежом, нарисованным гелевой ручкой.
«Угу-угу… – думала Алёна, когда я положила два листка рядом и уставилась на них, не моргая, надеясь, что так родственница сообразит быстрее. – Скажи Свете, что, во-первых, неправильно рассчитан радиус первого блока, во-вторых, не учтено, что третий блок подвижен, в-третьих, не указано, что на груз А действует сила натяжения нити…»
Механически повторяя слова Алёны, я краем глаза увидела, как Света отложила косметику и открыла рот от удивления.
– Эй, а с нашим вариантом что?.. – перебил меня Петя.
– Уау! – вскрикнула Света, так что люди с других рядом уставились на нас. – Ты впервые увидела мой вариант?
– Ну да, – пожала плечами я.
– Так, подожди, – Света отобрала свой чертёж и взяла ручку. – Повтори!
Пока мы втроём со Светой и Алёной исправляли чертёж, уже пришёл преподаватель. Петя резко выхватил свой лист, убирая обратно в рюкзак и не смотря на меня.
«Блин, из-за тебя он подумает, что я хамка, – думала я. – Так сложно сказать, где у него ошибка?»
«Ты невыносима, – вздохнула Алёна. – Скажи ему, что между блоками четыре и пять неправильно учтён третий закон Ньютона. Не маленький, поймёт».
Я написала слова Алёны в заметках на телефоне и подсунула его Пете. Тот удивлённо нахмурил брови, достал чертёж, почесал голову и что-то исправил. Стерев заметку на моём телефоне, он добавил новую «Спасибо :)» и вернул аппарат мне.
***
На подработку я шла с мерзким предчувствием, с каким идут к стоматологу.
«Просто подойди к менеджеру и скажи, что увольняешься, – думала Алёна, – твой контракт позволяет не отрабатывать две недели».
Мне хотелось напомнить Алёне, что по нашему уговору она не пристаёт ко мне во время подработки, но я боялась, что не справлюсь без неё. Уже пообещала уволиться, отступать поздно…
На кухне со мной дружелюбно поздоровался Вадим, а я почувствовала кислую тошноту и вдруг вспомнила о сне Алёны. Вадим едва ли походил внешностью на Архипа и точно не был схож с ним характером, но вдруг мне стало так страшно, что захотелось убежать.
– Что решила насчёт путешествия? – крикнул мне Вадим с другого конца кухни, но отведя взгляд, я скрылась в кабинете управляющего.
Менеджер не удивился и не уговаривал остаться: текучка для фаст-фудов обычное дело и за сотрудников никто не держится. Он моментально подписал указ, сказал, что остаток зарплаты придёт на карту завтра, и отпустил на четыре стороны.
– Что-то случилось? – поймал меня на выходе из кабинета Вадим.
– Уволилась, – вроде бы улыбнулась я.
– Почему? – сильно удивился Вадим и снял поварскую шапку, чтобы протереть потную голову салфеткой.
«Ну и мерзость», – услышала я мысли Алёны.
– Просто… нашла другое место, – соврала я.
– Вот как… – Вадим сложил руки на груди и явно не знал, что сказать.
Сердце билось как от страха, хотя я и понимала, что опасности нет. Обычное прощание с коллегой перед увольнением, ничего необычного. Но образы сна-воспоминаний Алёны преследовали меня до тошноты, и мне мерещилось, что вот-вот Вадим замахнётся на меня и ударит.
– Я пойду, пожалуй, – тихо сказала я и стала пятиться.
– Подожди! – воскликнул Вадим и положил мне руку на плечо.
От страха я больно ударила его по ладони и отскочила на пару шагов. Это заметили другие повара на кухне и с непониманием уставились. А на лице Вадима читалась несправедливая обида, будто он был ребёнком, обманутым взрослым.
– Прости, плохо себя чувствую… – якобы закашлялась я, – не хочу заразить.
– А-а-а, я уж подумал… – заулыбался Вадим. – Добавишься в Контакте? Расскажешь потом о новой работе!
«Нет!» – крикнула Алёна.
Меня разрывали воспоминания о страшном сне, приказывающие уйти мысли Алёны и стыд перед Вадимом, ведь он оказался ни в чём не виноват. Я медленно отступала к двери кухни, бросив перед тем как уйти Вадиму:
– Окей.
***
Жизнь текла тихо и спокойно, а я окончательно с ней свыклась. Придирки Алёна можно было спокойно стерпеть, особенно если выполнять всё, что она просит, максимально быстро. Когда не споришь с Алёной, она кажется безобидной, как кобра, пригревшаяся на солнышке.
По уговору я нашла новую подработку, и теперь служила в кассе кинотеатра. Понадеявшись на бесплатный просмотр всех новых фильмов, я была жестоко разочарована Алёной, которая тащила нас домой сразу же после смены делать домашнее задание и изучать то, что было максимально не похоже на домашнее задание факультета физики, вроде классификации туркменских языков.
Холодало, снег завалил подход к универу, и на уроках физкультуры мы чистили дорожки на территории вуза. На каждом подобном уроке приходилось выслушивать бесконечные причитания Алёны о ненависти к ручному труду.
«Это оскорбление моего интеллекта, – думала Алёна, пока я сгребала снег в кучу под ёлкой. – Университет собрал лучших из лучших в России, и для чего? Чтобы мести мусор?»
«Тогда просто уйди из моей головы», – ответила я.
– Не понимаю, почему мы должны этим заниматься, – тихо ругался Петя, сгребая снег под соседнее дерево.
«Раз в год и у палки умные мысли бывают», – ехидно сказала Алёна.
– Если бы я хотел страдать, то пошёл бы в армию, а не в универ, – продолжал Петя, кажется, не замечая меня.
– Говоришь сам с собой? – спросила я, выглядывая из-за заснеженной ветки ёлки.
Петя вздрогнул и с подозрением уставился на меня. Удивительно, но я не разу не видела, чтобы он говорил с кем-нибудь из группы. Очевидно, его общение со сверстниками ограничивалось сверкой решений задач со мной и Светой на общих лекциях и иногда во время обеда. Но мне ли его обвинять, если я тоже разговаривала лишь с ними двумя, игнорируя всякие КВНы и конкурсы, изобильно проводящиеся в стенах вуза. Кажется, у нашей группы даже была своя команда КВН, вокруг которой объединилась большая часть коллектива, оставив нас с Петей за бортом.
– Ты вообще-то на семинарах считаешь вслух, – нахмурился Петя.
– Зачем? – удивилась я. – Разве я не на калькуляторе считаю?
– Ты меня спрашиваешь зачем? – парень стал сгребать снег агрессивнее. – Я имею в виду, ты все формулы проговариваешь.
«Алёна, ты обалдела?» – подумала я.
«Рот-то твой», – спокойно ответила та.
– Мне так проще… наверно, – сказала я, чувствуя, как на шапку осыпается снег с ёлки.
Я сняла шапку, чтобы вытряхнуть, но в этот момент подул ветер, и на меня обрушился целый сугроб, упавший с веток. Петя заржал и стал меня то ли фотографировать, то ли снимать на видео.
«Придурок», – подумала Алёна. А может быть, и я.
Отсмеявшись, Петя помог мне отряхнуться от снега. Я взглянула на его лицо вблизи и вдруг осознала: Петя неожиданно красивый, прямо дух захватывало. Быть может, я давно носила неправильные линзы в очках, раз не замечала какие глубокие и зелёные глаза у Пети…
«Убейте меня, пожалуйста!» – услышала я вопль Алёны в голове и закашлялась.
– Ты болеешь? – с волнением спросил парень.
– Да нет, – ответила я, не отрывая взгляда. – Снег в горло попал.
– Скажи физруку, пусть хоть тебя отпустит, – печально вздохнул Петя и продолжил грести снег, – а то придут шинигами за тобой.
– Наверно, – улыбнулась я, не понимая о ком речь.
Алёна кричала и ругалась, и мне пришлось отойти от Пети, чтобы продолжить грести снег к максимально далёкой от парня ёлке.
***
Я добавила Вадима в друзья в Контакте, как и обещала, но мы не переписывались, а только лайкали записи друг друга.
По его фотографиям стало ясно, во скольких уголках России он побывал и во скольких прочих странах. Каждый месяц появлялись фотографии палаток, разбитых посреди заснеженного леса или рядом с безлюдной заправкой. Часто возникали комментарии людей, с которыми Вадим познакомился в пути, или его собственные рассказы об удивительных попутчиках вроде цирковых артистов и экологов-активистов, едущих автостопом спасать морских котиков на Камчатку.
Суля по всему, Вадим уволился из того фастфуда, где мы работали, и не успев скопить достаточно денег, отправился в Монголию. Сможет ли он оттуда осуществить турне по Азии или не сможет – время покажет.
Жизнь Вадима казалась не настоящей, как будто у него не было Алёны, вечно талдычащей об учёбе, учёбе, учёбе… Но я не представляла, как другие без неё обходятся.
***
За обедом я жевала курицу за одним столиком с Петей и Светой, читая собственный конспект по какому-то предмету. Я тупо смотрела на кубы, эллипсы и векторы, пока Алёна не командовала перелистывать страницу.
– Что это у тебя? – спросила меня Света, заваривая чайный пакетик в пластиковом стакане.
«Аналитическая геометрия», – подсказала Алёна.
– Аналитическая геометрия, – повторила я.
– Выглядит мерзковато, – скривилась Света, – но примерно так же, как коллоидная химия, которой меня только что пичкали.
– Зачем ты вообще здесь, если геометрия выглядит мерзковато? – угрюмо спросил Петя.
– «Зачем-зачем…», – передразнила его недовольный тон Света. – Затем, что это прикольно! Я с детства фантастику люблю и вообще-то хотела строить роботов…
– Как из Евангелиона? – загорелись глаза Пети.
– Не знаю, что это, – пожала плечами Света. – И я подавала доки на робототехнику в Бауманку, но прошла по баллам только на медицинскую физику сюда.
«Спроси, что она будет делать после выпуска!» – приказала Алёна.
– А что потом делать будешь? – спросила я.
– Не знаю пока, – беззаботно махнула рукой Света. – А вас двоих как сюда занесло?
«Скажи, что мы искали таких же умных людей как она!» – кричала Алёна.
«Умных? – удивилась я. – Ты же ей домашку по всем общим предметам делаешь, нет?»
«Если сравнивать с тобой, она гений! Ладно. Скажи, что мы здесь ради поиска… смысла».
– Тоже думаю, что это прикольно, – перевела я слова Алёны на человеческий язык.
«Да пошла ты», – обиделась Алёна.
– Я хочу заниматься астрофизикой, – внезапно сам заговорил Петя. – Я слышал, в Германии можно бесплатно получать мастера. Ну, степень магистра по-нашему. Там есть программы на английском, в том числе и по астрофизике. А потом остаётся пробиться в организацию Европейской Южной Обсерватории и работать на их телескопах в Чили!
«Да он за всю жизнь столько слов не говорил, – усмехнулась Алёна. – Спроси, он имеет в виду Паранальскую обсерваторию?»
– В Паранальской обсерватории, например? – буднично спросила я, будто всю жизнь только об этом непонятном названии и думала.
– Разумеется, она самая лучшая! – искренне восхищался Петя. – У них же есть VLT!
– Телескоп с самым оригинальным названием Very Large Telescope? – рассмеялась Света.
«Вот видишь, какая она умница!» – восхищалась Алёна.
«Но Петя же первый про эту виэлти-хрень сказал…» – защищала справедливость я.
– А вы видели фотографии оттуда?! – воскликнул Петя.
Он достал телефон и открыл папку, полностью заполненную фотографиями чилийской обсерватории. Огромные серые купола стояли на вершине пустынной оранжевой горы, а вдалеке виднелся океан. На следующем снимке в зеркальных защитных щитах телескопов отражался розовый закат. На следующем – комплекс обсерватории покоился под ясным звёздным небом, а в уголке панорамы виднелся падающий метеорит.
– Какая красота! – сказала я. – Прямо мечта!
– Это и есть моя мечта, – искренне улыбнулся Петя, и это, кажется, был первый раз, когда он улыбался не натянуто.
«Смотри, как красиво, Ба! – говорила я Алёне. – Ты не хочешь туда же?»
«Я больше склоняюсь к теоретической физике», – упрямо хмыкнула та.
– Туда же, наверно, очень сложно попасть, – присвистнула Света, глядя на фотографии.
– Да, конкурс бешенный… – вздохнул Петя. – Но есть ради чего стараться.
***
В Инстаграме Вадима появилась фотография на фоне заснеженных Гималаев. Он стоял в распаханной куртке, окружённый компанией новых друзей, и все улыбались так весело, будто их щекотали подмышками. Рядом с фотографией Вадим написал: «Удачи всем студентам на сессии!»
«Закрой эту грёбанную вкладку браузера и верни мою!» – ругалась Алёна.
Я закрыла Инстаграм и вернулась к лекции, которую смотрела родственница. Сейчас мы готовились к сессии, и Алёна зачем-то смотрела лекции из других вузов, часто на других языках. Может быть, теперь она знала не только английский?..
«Записывай» – приказала Алёна, и я копировала символы из Ютуб-презентации.
Через несколько часов просмотра лекций, чтения конспектов, решения задач и разбора экзаменационных билетов, Алёна объявила:
«Ты в курсе, что экзамен по матану только наполовину письменный? Тебе придётся отвечать темы из билетов».
«Сделаем, как на всех семинарах, – спокойно ответила я. – Ты диктуешь, я повторяю».
«Слишком медленно! Преподы и так смотрят на нас, как на умственно отсталых, когда ты думаешь по минуте над каждым предложением. Если бы ты хоть что-то понимала в предмете…»
«Ну, нет, я этой хренью заниматься не намерена!»
«Это единственный способ сдать на отлично! Открывай конспект и читай!»
Я раскрыла тетрадь, уставилась на собственный почерк, но осмысленными каракули не становились.
«Что здесь написано?» – как у маленькой спрашивала Алёна.
«Теорема Тейлора».
«Прекрасно, буквы ты знаешь. Саму формулу прочитать можешь?»
«Перевёрнутая А от икс нулевого… перевёрнутая Э… Пэ эн икс равно большой Зэ…»
«Всё понятно, – вздохнула Алёна. – Не представляю, ты же сама всё писала! Открывай первую страницу».
Я перелистнула затёртую тетрадь в начало и послушно зачитала:
«Основная теорема анализа. Формула Ньютона-Лейбница. Ну, фамилии знакомые».
«Прекрасно. Теперь скажи, ты в курсе что такое дифференцирование и интегрирование?»
«Ну…» – чесала я затылок, честно пытаясь вспомнить.
«Производные из школы помнишь?»
«Там всякие правила были…»
«Понятно, – злее вздохнула Алёна. – Слушай внимательно. Берём график y=S(t), это график положения как функция от времени. На графике парабола, берём из каждой точки производные, получаем постоянно возрастающую прямую, и вот у нас второй график, уже скорости как функции от времени S’(t)=v(t)…»
Я держалась за виски, пытаясь понять Алёнину тарабарщину. Она могла бы объяснять и азбукой Морзе, в которой я разбиралась лучше, чем в математическом анализе, зная один-единственный сигнал СОС.
«Чтобы найти площадь трапеции, – продолжала Алёна, – построим бесконечное количество прямоугольников, площадь каждого из которых равняется v умножить на дельту t».
«Я должна буду построить перед преподами бесконечное количество прямоугольников?..» – не поняла я.
«Заткнись! Ты просто воспользуешься левой суммой Римана для доказательства формулы Ньютона-Лейбница и найдёшь её предел при n, стремящейся к бесконечности».
«И правда, как я могла не догадаться! – стукнула по столу я. – Алёна, я никогда не занималась твоим чёртовым мат. анализом! Нет смысла грузить меня им за три дня до экзамена, лучше готовься сама!»
«Я знаю, что делаю, понятно? – строго сказала Алёна. – И если я говорю, что тебе нужно выучить чёртову теорему Ньютона-Лейбница, то ты её выучишь!»
Ударившись головой о стол, я громко застонала, чем вызвала беспокойство мамы.
– Всё в порядке, дочка? – опасливо заглянула она в мою комнату.
– Да, – вымученно улыбнулась я, – к сессии готовлюсь.
– Ты большая молодец, у тебя всё получится! – подняла большие пальцы мама и широко улыбнулась. Хотелось бы мне быть такой же беззаботной.
***
Наступил день экзамена, и сегодняшнего дня я боялась больше всего. Предыдущий экзамен по аналитической геометрии прошёл легко, потому что был полностью письменным, и мне приходилось лишь следовать инструкциям Алёны. Мы получили «отлично», а помимо этого уже сдали все зачёты, так что родственница предавалась мечтам о красном дипломе, пока я глотала ромашковый чай, едва справляясь с бессонницей.
– Шпоры делали? – спросила Света в коридоре перед аудиторией у меня и Пети.
– Да, по всем вопросам, – Петя показал на огромные не по размеру штаны с нереальным количеством карманов. – Одолжил походные штаны у товарища по общаге.
– У меня тоже все есть! – Света задрала длинную юбку почти до трусов, приковав внимание всего коридора. – На правой ляжке билеты с первого по пятнадцатый, на левой – с шестнадцатого по тридцатый.
«Срам-то какой! – возопила Алёна внезапно вернувшимся деревенским говором. – Прикрой её!»
– Света, все смотрят… – тихо сказала я подруге.
– Да пускай, – Света спокойно расправляла юбку обратно, – иначе зачем я пошла в технический универ?
Света действительно становилась популярной особой на потоке и даже собиралась участвовать в конкурсе Мисс МИФИ. Благо, что конкуренция в стенах универа за титул «Мисс» была слабой, а Света объективно казалась красавицей, даже без восторженных комментариев Алёны. Поэтому я не понимала, зачем Свете тусить со мной и Петей на общих парах, если ей был рад весь курс. Может, дело в том, что Алёна настойчиво делала за Свету курсачи и рефераты?..