Три четверти пути. Автобиографический очерк

Все усугублялось тем, что на следующий день местное население отмечало день пастуха – всеобщий национальный праздник. Женщины стали говорить, мол, соберется пьяная толпа и разнесет нас в щепки. Мужики мгновенно отрезвели. Собрали совет и решили обороняться. У Лузина имелось охотничье ружье и полсотни патронов. Какое-то время можно было продержаться. Правда, возвращаться все равно пришлось бы через Балыкчу. Можно было бы подняться на верхотуру и уйти в Усть-Улаган, до которого по карте было порядка 100 км, но этот вариант отбросили сразу, так как дети вряд ли выдержали бы такой переход.

Объявили сухой закон. Расставленные редко палатки собрали в кучу. Лагерь стал компактным. Хорошо просматривались подступы. Ночные часы с 22.00 до 6.00 разделили по два часа и назначили дежурных. Ружье и к нему 4-ре патрона передавали при смене караула. Мне досталось время с 4.00 до 6.00. Ночь и последующий день прошли без приключений в напряженном ожидании. Ближе к вечеру на лошади прискакал мальчик лет 12-ти. Мы осторожно выяснили обстановку. Он сказал, что подозрение с нас уже снято. Оказалось, что тракторист на обратном пути заехал в одинокий домик. Там собрались четыре пастуха и две женщины, (мать с дочерью). Они устроили попойку. Наш спирт вылили в ведро бражки, потом на почве ревности, кто-то ударил ножом тракториста, завернули его в ковер, отвезли на берег Чулышмана, и еще живого выбросили в реку. Ковер пожалели и с пятнами крови принесли назад. Родственникам, искавшим тракториста, все свалили на нас. Позже мент обнаружил в доме пятна крови на ковре. Женщины быстро сознались. Кстати, трактор все время стоял у дома, что и привело мента к мысли сделать обыск в доме.

Мы облегченно вздохнули. Правда, отдых уже не был таким безмятежным, как раньше. На нас как бы ложилась вина за гибель тракториста. Женщины наши говорили, что если бы не наш спирт, тракторист был бы жив. Мамочка предложила вылить остатки спирта, но ее не поддержали.

Возвращались мы через неделю. Возле избы встретили прокурора и нескольких ментов. Они проводили следственный эксперимент. Прокурор предложил нам задержаться в Балыкче и подождать их для разговора. В сельсовете нас всех допрашивал прокурор района. Когда я зашел в избу, там сидела старуха, её дочка, переводчица и прокурор. На столе стояла пустая бутылка из-под спирта, которую я дал трактористу. Ее невозможно было ни с чем перепутать. Бутылка была из-под импортного растворителя с характерной маркировкой.

– Узнаете бутылку, – спросил прокурор.

– Да, узнаю, наша бутылка, – ответил я и напрягся, ожидая неприятностей.

Но он заулыбался:

– Можете наполнить еще раз?

– Нет, все уже выпили, – ответил я. На душе у меня полегчало. Потом спокойно рассказал, как было дело. Он выслушал и говорит, что пока не найден труп, суда не будет. Взял мой адрес и расписку о том, что я по первому требованию должен явиться на суд в качестве свидетеля. В том месте, куда бросили тракториста, Чулышман представляет могучий поток, ворочающий камни с громким скрежетом. Мне было понятно, что труп там никогда не найдут.

Нас отпустили. Мы благополучно вышли на берег Телецкого озера. Дальше сели на теплоход и прибыли в Арты-Баш. Потом на машине проехали к устью реки Лебедь, правого притока Бии. Выбрали место и начали строить плот. Лагерь разбили на берегу полноводной Бии, синие воды которой проносятся мимо примерно со скоростью 40 км/ч, подхватывая зеленовато-мутную воду Лебедя. Вверх по течению Бии берег зарос густым ельником, где в огромном количестве росли белые грибы (боровики). Никогда больше я ничего подобного не видел. Было не совсем обычно купаться. Вода в Бии холодная, всего +8оС, а в Лебеде – +23оС, такой контраст вызывал интересные ощущения.

Недалеко от устья Лебедя стояла усадьба старого украинца по фамилии Винык. Его родители еще в 1908 году поселились здесь. Это же, какими надо было быть смелыми, чтобы с семьей и малыми детьми забраться в такую глухомань. У этого деда мы покупали молоко. Он помнил родной язык, и очень радовался, когда я с ним разговаривал на украинський мови.

Плот мы построили на 4-х камерах 12—38. Он получился высоким и очень устойчивым. Наша группа разделилась: Лузин с женой, Сундуков с Мамочкой и Клава Удовиченко остались, а мы поплыли к Бийску. Бия по сливу воды соответствует среднему течению Днепра. Трудных порогов ниже по течению уже не было, только один порог возле села Удаловка представляет опасность: со стороны правого берега реку перегораживает скала, и нужно максимально уходить влево. С берега нас предупредили мужики, и мы легко прошли порог.

Река Бия. Алтай. Фото turo4ak.ru

Очень живописные берега, буйная растительность. Высота клевера достигает крупа лошади. Земляника размером с клубнику, и все потому, что осадков выпадает в год более 2000 мм.

За два дня сплава мы проплыли более 200 км. Дальше плыть становилось не интересно. Берега понизились, встречный ветер сильно затруднял движение. Местами даже гнал плот обратно. Мы причалили к левому берегу у какой-то деревни, разобрали плот и решили дальше плыть на водометном пароходе. Жалко было просто так выбрасывать камеры. Я решил обменять их на рыбу. С Пономаревым мы нашли бригадира тракторной бригады и обменяли камеры на два 8-ми литровых котелка меда. Рыбы в деревне не было. Дальше сели на пароход и спокойно добрались до Бийска. Билетов на поезд «Бийск – Днепропетровск» в свободной продаже не было. Пришлось договариваться с бригадиром поезда. Он взял с нас чуть меньше стоимости билетов, и мы за четверо суток доехали до дома. В Барнауле попрощались с семьей Пономарева. Они отдавали нам весь мед, но мы взяли только половину. В дороге несколько дней питались только хлебом и медом. Потом я встретил женщину, зав. вагоном-рестораном поезда. Она училась со мной в параллельном классе. Стали нормально питаться в вагоне-ресторане. Для нас специально готовили еду.

В походе мы пробыли четыре недели, весь отпуск, от звонка до звонка. Местные называют Телецкое озеро «Алтын-Кёль», что в переводе означает «золотое озеро». Название полностью оправдывает себя. Это действительно красивейшее место в мире. Жаль, фотографий практически не осталось, потому, что делали в основном слайды. Мода тогда была такая.