Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1

Следует отметить и положительную сторону подобного рода изданий для исследователей событий под Курском. В них приводился краткий обзор боевого пути соединений и объединений до начала битвы, что позволяло сформировать определенное представление о них. Кроме того, в ряде трудов публиковалось много уточняющих деталей, интересные эпизоды и трактовки отдельных боев и сражений их очевидцами, воспоминания которых найти сегодня практически невозможно. В силу этого и в настоящее время эти исследования не потеряли своей ценности.

Таким образом, хотя на протяжении всех трёх периодов историографии с различной степенью активности велась работа по изучению Курской битвы, однако вплоть до развала Советского Союза у отечественных историков не было реальной возможности глубоко, всесторонне изучить и объективно оценить битву на Огненной дуге в целом, а результаты своей работы донести до широкой аудитории. Практически вся литература по данной теме была существенно «отлакирована» цензурой, провалы и недоработки заретушированы, документальные источники засекречены, а отдельные неудачные бои по-прежнему подавались как выдающиеся победы советского оружия. Характерной особенностью третьего периода историографии были четыре крупные тенденции, которые прослеживаются даже при беглом анализе этих двадцати лет.

Во-первых, сокращение выпуска изданий научного характера и стремление цензурных органов выхолостить до предела открытые публикации, придав им поверхностно-описательный характер. Мемуары полководцев и военачальников «чистились» и правились с задачей убрать из рукописей любые оценки и обобщения, которые могли вызвать у читателей сомнения или недоверие к официальной трактовке Курской битвы.

Во-вторых, усиление давления властных структур на авторов и творческие коллективы с целью не допустить появления «идеологически вредных» работ, т. е. с глубоким всесторонним анализом событий и адекватными выводами. Поэтому, несмотря на минувшие 30 лет после тех событий, свободный доступ в военные и государственные архивы для исследователей, как и прежде, был закрыт. Хотя на Западе к этому времени значительная часть документов минувшей войны была уже рассекречена. Всё это привело к тому, что за весь период не было издано ни одного научного труда, в котором излагалась бы история Курской битвы в целом. Единственная достойная книга, Г. А. Колтунова и Б. С. Соловьёва «Курская битва», не только не была ни разу переиздана в полном объеме, а наоборот, в 1983 г. сокращена до брошюры и напечатана незначительным тиражом.

В-третьих, открыто игнорировались результаты работы историков и мнения участников битвы, опубликованные в 1960-е гг., существенно расширился масштаб мифологизации событий под Курском, особенно Прохоровского сражения, помимо средств массовой информации, военно-исторической и мемуарной литературы, более активно и широко начали привлекаться к этому процессу киностудии и музеи.

В-четвёртых, ушла в небытие традиция выпуска документальных сборников по истории Великой Отечественной войны для специалистов (преподавателей академий, военных историков) и публикаций в открытой печати подлинных материалов по Курской битве. Эффект же от тех архивных источников, что всё-таки были напечатаны к 40-летию Победы в «Военно-историческом журнале», оказался сравним с эффектом капли влаги, упавшей на выжженную солнцем почву, так как к этому времени научная разработка её истории советскими учёными практически прекратилась.

Словом, из драматических событий (50 суток тяжелейших испытаний) для всей нашей страны была сделана «праздничная открытка», прославлявшая мудрость коммунистической партии, под чутким руководством которой к лету 1943 г. была создана несгибаемая мощь, разгромившая фашистских захватчиков. Монополия КПСС на освещение прошлого, закрытость военных архивов, наличие двойной цензуры (военной и гражданской) делали невозможными всякие попытки ученых отойти от односторонних оценок и «парадности», выработать новый взгляд на это грандиозное событие Второй мировой войны. Всё это имело крайне негативное влияние на развитие исторической науки в СССР и надолго подорвало доверие народа как к публикациям по теме Курской битвы, так и к официальной военно-исторической и мемуарной литературе в целом. Так, согласно данным всесоюзного социологического исследования, проведенного в 1987–1988 гг. кафедрой идеологической работы Академии общественных наук при ЦК КПСС, только 3 % опрошенных читали журнал «История СССР»[260], который на тот момент считался одним из самых авторитетных академических изданий. Схожая картина складывалась и по другим историческим журналам. Хотя в этот момент наблюдался небывалый всплеск интереса нашего общества к прошлому страны и печатным изданиям, которые публиковали статьи по этой проблематике.

Четвертый период (1993 г. – до наших дней) был ознаменован качественным изменением в подходе к изучению всей отечественной истории, и прежде всего Великой Отечественной войны. Он пришёлся на время разрушения социально-экономического строя в нашей стране и характеризовался широким плюрализмом мнений, поиском новых форм и методов работы исследователей. Большинство прежних оценок и выводов подверглись серьёзному пересмотру, начали формироваться новые взгляды и на Курскую битву, на роль отдельных полководцев и военачальников в ней. Поворотным моментом стал 1993 г., именно в это время произошли три ключевых события, запустивших процесс честного, глубокого и всестороннего изучения сражений на Огненной дуге.

Во-первых, в ЦАМО РФ был снят гриф секретности с боевых документов Красной армии за 1943 г. (до фронта включительно), в том числе и соединений, участвовавших в отражении летнего наступления гитлеровцев на Курск. Это дало возможность работать с архивными материалами гражданским исследователям, привело к широкому обсуждению результатов сначала наиболее спорного события битвы, контрудара 12 июля 1943 г., а затем и всего комплекса проблем, связанных с боями на Огненной дуге в открытой печати, на основе новых данных.

В 1993 г. был опубликован сборник «Гриф секретно снят» под редакцией Г. Ф. Кривошеина, в котором приводились ранее секретные статистические данные о потерях живой силы РККА по операциям в годы войны. И хотя этот труд уже в то время подвергся справедливой критике за политическую ангажированность и неточности (в частности, по потерям Воронежского фронта в Курской оборонительной операции), он стал своеобразным ориентиром в работе историков. «Долго бились, да и по сию пору иногда бьются историки в шершавых наручниках сталинско-ежовско-бериевских инструкций, – писал доктор исторических наук, полковник О. Ф. Сувениров. – И все же лед тронулся. Очевидно, не будет преувеличением сказать, в 1992–1995 гг. наступило самое настоящее половодье – неизвестные дотоле исторической науке документы и факты вырывались из недоступных ранее ведомственных архивных могильников. Бурный поток новизны хлынул на поле советской истории. Нередко он перехлестывает через края, приводит к односторонним трактовкам тех или иных исторических событий. Но, как любил говорить М. С. Горбачёв, «процесс пошёл»[261].

Во-вторых, вместе с исчезновением Советского Союза с мировой карты ушла в небытие и цензура, у исследователей появилась реальная возможность делать выводы, давать оценки событиям и историческим персонажам, опираясь не на принцип политической целесообразности, а на результаты анализа источниковой базы.

В-третьих, в Москве была проведена научная конференция, посвященная 50-летию битвы под Курском, с участием зарубежных учёных. В ходе её работы отечественные историки смогли напрямую пообщаться с коллегами, обменяться мнениями, обсудить целый ряд важных проблем и событий по теме. Как отмечал в беседе со мной профессор Ф. Д. Свердлов: «Главным результатом конференции стало установление прямых и устойчивых связей с американскими исследователями Второй мировой войны, что дало возможности получения информации по германской армии и трофейных источников из Национального архива США, где хранились и уже давно были доступны для изучения, документы вермахта, в том числе и его войск, участвовавших в Курской битве».

Следующей важной вехой на этом пути стал выпуск издательством «ТЕРРА» в 1997–1999 гг. документов НКО СССР, Генерального штаба, Ставки ВГК и фронтов за 1943 г. К этому моменту в открытой печати было опубликовано лишь около 200 подлинных советских документальных материалов, относящихся к событиям на Огненной дуге. Бо́льшая часть, примерно 60 единиц, вышла в периодических журналах[262], это преимущественно документы Ставки ВГК и командования фронтов. Около 40, в основном оперативно-тактического характера, были включены в ряд выпусков «Сборника боевых документов Великой Отечественной войны». Чуть больше 40 – помещены в трёх томах закрытого издания «Сборник документов Верховного Главнокомандования за период Великой Отечественной войны»[263]. Кроме того, около двух десятков документов, касающихся крупных вопросов стратегического планирования и хода отдельных сражений, публиковались в книгах мемуаров советских военачальников и полководцев Г. К. Жукова, А. М. Василевского, К. С. Москаленко и др. Значительный массив документации, главным образом о деятельности тыла войск и их повседневной жизни, печатался в сборниках областных издательств[264]. Столь мизерное относительно масштабов битвы количество подлинной документации, естественно, не способствовало её всестороннему изучению. Вместе с тем каждая из упомянутых подборок, как правило, готовилась под заранее разработанную и нередко тенденциозную концепцию, призванную обеспечить не научную, а идеологическую задачу. В силу этих причин среди них и не было таких, которые бы свидетельствовали об ошибках и просчетах советского командования, помогали выяснить причины высоких потерь и т. д. Поэтому эти материалы, хотя и давали некий толчок к поступательному движению по осмыслению истории битвы, не помогали формировать целостное, а главное, правдивое представление о ней, и даже наоборот, их использование вело к однобокому, искаженному видению событий коренного перелома.

Материалы, включенные в многотомное издание «ТЕРРА», оказались многочисленнее, объемнее и шире по охвату различных вопросов этой темы и, что очень ценно, не были подвергнуты предварительной цензуре. Только в пятнадцатом тематическом томе[265], полностью посвящённом Курской битве, было собрано 358 документов, в том числе и трофейных. Ещё по несколько десятков было включено в 13, 16-й и 23-й тома[266]. В них раскрывалась огромная, сложная и вместе с тем творческая работа по планированию, подготовке и проведению трёх крупнейших операций: Курской оборонительной, «Кутузов» и «Полководец Румянцев». Этот большой массив источников, впервые опубликованных в открытой печати, давал уникальную возможность взглянуть на перелом в войне со стратегической высоты, детально проследить процесс формирования замысла Ставки ВГК на лето 1943 г. в динамике и до его воплощения. Попутно отмечу, что часть этих документов была известна советским военным историкам, так как ранее уже были опубликованы в 1969 и 1975 гг. Воениздатом в сборниках, которые имели гриф «Для служебного пользования». Теперь же они не только стали доступны широкому кругу исследователей, но и появилась возможность без ограничений использовать информацию из них в книгах и публикациях.

Хотя уже в течение первых двух-трех лет после начала относительно свободного доступа к материалам в ЦАМО РФ у большинства исследователей оптимизма поубавилось. Стало ясно, что хотя к подавляющему большинству дел с момента их поступления из действующей армии не прикасалась рука историка и никаких глобальных «чисток» не было, тем не менее выстроить правдивую и подробную картину боевых действий лишь на их основе, даже в ходе крупных операциях, не удастся. Причин этого несколько. Первая – низкая исполнительская дисциплина и штабная культура офицеров действующей армии. Из приказа командующего Брянским фронтом от 26 июня 1942 г. «О ведении военно-исторической работы в частях и соединениях фронта»: «Опыт показал, что наряду с хорошим ведением военно-исторической работы и культурой документов в некоторых частях и соединениях фронта всё ещё налицо имеется ряд недочётов и недостатков:

1. Журналы боевых действий ведутся формально, поденные записи чрезвычайно коротки, сухи, не дают полной картины боевого дня: зачастую не включают в себя даже выдающиеся подвиги (…); иногда записи делаются карандашом, неразборчиво и неряшливо; на титульном /первом листе/ не указывается, кто персонально ведёт «Журнал»; требуемые штабом фронта копии «Журналов боевых действий» за истекший месяц не всеми штабами предоставляются; необходимые схемы – хода боевых действий, сводки – донесения о боевом и численном составе своих сил и сил противника, сведения о потерях и трофеях к «Журналу» не прилагаются.

Сноски