Резонер
– Можете курить, – разрешил Дронго. – И расскажите мне о вашем деле. Может быть, я смогу вам порекомендовать, к кому обратиться.
– Нет, – упрямо сказал Арзуманян, – мне нужны именно вы.
Он достал сигарету и щелкнул зажигалкой.
Вейдеманис поднялся и вышел на кухню, затем он вернулся с пепельницей и поставил ее на столик. Подойдя к окну, он открыл его, чтобы проветрить кабинет.
– Дело в том, что два месяца назад меня хотели убить, – проговорил Арзуманян. – Я руководитель небольшой компании. После того как я перевез семью из Баку в Москву, у меня неплохо пошел бизнес. Может, вы слышали про нашу «Гарант-компанию», мы занимаемся страхованием в нефтегазодобывающей отрасли. На сегодняшний день наша компания – одна из самых крупных в Москве.
– Продолжайте, – сказал Дронго.
– Когда мы переехали в Москву, моему сыну было всего три года, а дочери два, – было заметно, как Арзуманян волновался. – Тогда все приходилось начинать с нуля. Вы, наверное, помните это время. Деньги обесценивались, никто ни во что не верил. Я после отъезда из Баку вообще никому больше не доверял… В общем, мы приехали в Москву и начали с нуля. А в Баку я был заместителем директора института геологии, у меня уже была готова докторская диссертация. Пришлось все бросить. Но связи с геологами остались. По всему Советскому Союзу. А через них – с нефтяниками и газовиками. Люди мне поверили, и я начал работать. Мы начали страховать нефтегазодобывающее оборудование, и дело пошло. Уже через три года я купил хорошую квартиру в Москве, потом дом под Москвой, потом квартиру в Лондоне. Хотя сейчас я думаю, что отказался бы от них, лишь бы снова вернуться в восемьдесят девятый и никуда не уезжать из моего города, – неожиданно пожелал он сам себе и резко, с силой ткнул сигаретой в пепельницу.
Вейдеманис слегка нахмурился. «Может, этот бизнесмен просто больной человек?» – подумал он.
Дронго внимательно наблюдал за гостем. Арзуманян, чуть успокоившись, достал вторую сигарету.
– В общем, все было нормально. И я, дурак, думал, что все так и должно быть. Даже в августе девяносто восьмого, когда все начали терять деньги, мы сохранили свою компанию. Большая часть наших денег была размещена в зарубежных банках, откуда мы страховали покупаемое оборудование, поэтому мы пережил дефолт не так тяжело, как остальные. А потом у меня начались неприятности с одной крупной нефтяной компанией. Они требовали дополнительных уступок, а я не мог пойти им навстречу. Сначала мне угрожали, а потом…
Он вытер потное лицо.
– Если бы я точно знал, кто это сделал, если бы я только знал! – он заметно волновался, глядя на Дронго мутными, покрасневшими глазами. – Они решили меня убрать. Дождались, пока я приеду на дачу. Двое убийц ждали меня у поворота. Обычно я приезжал на дачу один, с водителем и телохранителем. Но в тот день я взял с собой семью и отпустил телохранителя – у него сестра выходила замуж. Откуда я мог знать, что он оказался предателем и нарочно назначил свадьбу сестры именно на этот день?
Арзуманян тяжело вздохнул, затем продолжил:
– Я сидел рядом с водителем. Мы подъезжали к дому, когда на дорогу выбежали неизвестные в масках. И когда они подняли автоматы, я все понял. Крикнул жене и детям, чтоб легли на сидение. Конечно, они ничего не поняли. Убийцы видели, что в машине сидят дети. И все равно открыли стрельбу.
Гость сглотнул слюну. Потушил вторую сигарету. Он очень нервничал, поэтому тушил сигареты, едва докурив их до половины.
– У меня был с собой пистолет. Но я не успел его достать. Водителя убили сразу. Меня ранили в плечо и в ногу. Я успел открыть заднюю дверцу, чтобы помочь выбраться своим, и в этот момент убийцы попали в бензобак…
Он замолчал и закрыл глаза. Мрачный Вейдеманис посмотрел на Дронго. Тот, словно окаменев, ждал окончания рассказа.
– Жена и дочь погибли сразу, – продолжал Арзуманян, не открывая глаз, – сына я успел вытащить. Он сильно пострадал – ожоги семидесяти процентов кожи. Врачи уже два месяца делают все возможное, чтобы его спасти. Сейчас я договорился с одной из больниц в Англии, где делают пересадку кожи. Говорят, что у малыша есть шанс. Если я жив до сих пор, то только потому, что верю, что спасу его. Иначе давно бы умер от разрыва сердца. Или пустил бы себе пулю в лоб.
Он всхлипнул. На глазах появились слезы. Он открывал рот, пытаясь произнести следующую фразу, но вместо этого лишь выдыхал воздух. Вейдеманис быстро поднялся и принес ему стакан воды. Арзуманян залпом выпил воду и дрожащей рукой поставил стакан на столик.
– Уже два месяца, – прошептал он, – два месяца я думаю как его спасти. И хочу отомстить. Я хочу знать, кто стрелял. Я хочу найти этих людей и наказать. Мне больше ничего в жизни не нужно. Только найти и наказать этих подонков. И тех, кто стоял за ними.
Дронго молчал. Вейдеманис видел, как сузились его зрачки. Он уже знал, что Дронго не откажет. Это было бы не в его правилах. Перед ними сидел человек, у которого произошло страшное, невообразимое, непереносимое горе. Человек пострадал столь ужасно, что никакие будущие страдания уже не могли его испугать. Но Арзуманян неправильно понял молчание Дронго.
– Вот они, – неожиданно сказал он, доставая из кармана рубашки под свитером смятую фотографию. – Я каждый день на них смотрю. У меня вся квартира в их фотографиях. Мне кажется, что я с ними разговариваю, что они еще живы.
Он протянул фотографию Дронго. С карточки на него смотрели улыбающиеся женщина и двое детей. Дронго мрачно смотрел на карточку. Неожиданно Арзуманян отодвинул столик и упал на колени. В этом было нечто непередаваемо страшное, когда взрослый мужчина стоял на коленях и умолял о помощи.
– Я знаю, что вы можете мне отказать, – сказал дрожащим от волнения голосом Арзуманян, – я все понимаю. Вам, наверное, не хочется иметь со мной дело. Но я вас умоляю. Ради моей семьи, ради моего сына, который еще может выжить. Я не могу жить, пока эти мерзавцы ходят по земле, дышат с нами одним воздухом. Я не могу умереть спокойно. На том свете я увижу свою жену, и она спросит меня, почему я не нашел этих негодяев. Помогите мне, помогите!
Он неожиданно громко заплакал. Было очевидно, что он теряет контроль над собой.
Дронго положил фотографию на столик. Эдгар смотрел на него, уже точно зная, что он ответит. Дронго поднялся. У него был мрачный, сосредоточенный вид.
– Встаньте, – сурово сказал он. – Я найду этих нелюдей, чего бы мне это ни стоило.
Арзуманян захлебнулся воздухом, судорожно втягивая его в себя. Дронго протянул ему руку, и он поднялся.
– Люди борются со Злом не потому, что рассчитывают победить, – неожиданно сказал Дронго, – победить Зло часто невозможно, и нормальные люди это хорошо понимают. Но они бросают вызов злу именно потому, что не могут жить рядом с ним, не могут жить иначе. Садитесь, Левон, с этой минуты ваше дело стало и моим личным делом.
Глава третья
Гость еще несколько минут приходил в себя. Дронго терпеливо ждал, пока Арзуманян докурит очередную сигарету. Когда гость потушил ее, он спросил:
– Откуда вы узнали о предательстве своего телохранителя?
– Его убили на следующий день. Дождались, когда он выйдет из дома, и застрелили. Следователь считает, что работали профессионалы.
– Кто ведет следствие?
– Наша межрайонная прокуратура. Старший следователь Гордеев. Неплохой парень, но у него ничего не выходит, хотя прошло уже больше двух месяцев. Однако ему удалось выяснить, что мой бывший телохранитель сам просил сестру назначить день свадьбы именно на то число, когда меня пытались убить. Гордеев считает, что он сдал меня убийцам, но те убрали его, чтобы не оставлять следов.
– Логично, – кивнул Дронго, – хотя от этого не легче. И с тех пор следствие совсем не продвинулось в расследовании преступления?
– Какие-то детали им становятся известны… Нашли автоматы, маски… Отпечатки пальцев одного из возможных убийц. Гордеев говорит, что этот убийца не проходит у них по картотеке. Значит, либо бывший военнослужащий, либо бывший сотрудник правоохранительных органов. Какая мне разница, кем он был в прошлом. Меня интересует, где он сейчас. И кто были те двое, которые стреляли в машину. Они ведь стреляли метров с десяти и не могли не видеть, что там дети. Я знаю, что у бандитов есть свой кодекс чести. Но такое… – Арзуманян сжал кулаки. – Я их удавлю собственными руками. Это же беспредел! Даже киллеры не стреляют в детей. У них тоже есть свой «кодекс чести».
– Какая честь у подонков, – поморщился Дронго. – Значит, Гордеев говорил вам, что найденные отпечатки пальцев не проходят по картотеке МВД. Верно?
– Кажется, так, – Арзуманян вздохнул и потушил сигарету. – Вы извините, что я так много курю.
– Ничего, – ответил Дронго, – я понимаю. А теперь скажите, кого именно вы подозреваете. Вы ведь наверняка знаете, кто мог быть заказчиком.
– С чего вы взяли? – нахмурился Арзуманян.
– Догадался. В девяноста девяти случаях из ста объект нападения знает, кто его «заказал». Другое дело, что в случае «успеха» он уже не может поделиться своим знанием со следователями. А вы, очевидно, не спешили делиться?
– Не спешил, – признался Арзуманян.
Он посмотрел на пачку, но не стал доставать новую сигарету.
– Я почти уверен, что меня «заказали» в одной нефтяной компании. Но кто именно, точно не знаю. Если бы знал, давно бы заплатил другому убийце, чтобы убрал негодяя. Но я не уверен… Думаю, что это либо президент компании, либо один из его заместителей. У него три зама. Честно говоря, президента я подозреваю меньше всего. Это не тот человек, который мог бы действовать подобными методами. У него деньги, имя, репутация, и он не стал бы рисковать, связываясь с убийцами. Один из его заместителей тоже вне игры. Это мой старый знакомый…
– «Предают только свои», – напомнил Дронго старую французскую пословицу.
– Знаю, – кивнул Арзуманян, – но он был на похоронах и все время старался оказать мне поддержку. Я не верю в шекспировских злодеев. Он бывший геолог, и мы с ним давно знаем друг друга.
– Остаются двое других.
– Вот именно. Один из них, видимо, и «заказал» меня. Да, я в этом почти уверен. Дело в том, что я с ними серьезно поругался незадолго до нападения, недели за две. Они вызвали меня к себе. Там были оба вице-президента. И мы довольно крупно поспорили. Речь шла о дочерней компании, которую они вдвоем контролируют. И которую я отказывался страховать из-за высокого риска. В общем, мы неприятно поговорили…
– В случае вашей смерти они могли бы настоять на страховке?
– Думаю, да. Часть акций нашей компании принадлежит именно им. Но кто из них решился на такое? Если бы я точно знал… Хотя, может, и кто-то другой. Я не могу брать на себя ответственность, утверждая, что знаю заказчика.
– Кто из них вызывает у вас больше подозрений?
– Не знаю. Я много об этом думал. Но точно не знаю. Иногда мне кажется, что я схожу с ума и становлюсь маниакально подозрительным. Может, они вообще не имеют никакого отношения к нападению. Но тогда я не знаю, кому и зачем могла понадобиться моя смерть. Не знаю… ничего не знаю. Но я обязан узнать, кто это сделал.
– Вы можете дать точные данные на все руководство нефтяной компании? Имена, фамилии, адреса?..
– Конечно, могу. Если будет нужно, я все вам предоставлю. У них есть рекламные ролики, там все указано. Президент Семен Флейшер, вице-президенты Денис Назаров, Вячеслав Лунько и Карен Абрамов. Последний тот самый бывший геолог, о котором я говорил. Мы с ним знакомы много лет, вместе учились в Москве на геологическом. Данные на каждого из них указаны в рекламных проспектах компании.
– Пришлите мне все данные. Когда вы должны уехать в Англию?
– Через три дня. Мы с сыном летим в Англию специальным самолетом. Я не знаю, чем закончится операция, но если она пройдет неудачно… – у него сорвался голос.
– Не нужно, – перебил его Дронго, – будем надеяться на лучшее. Значит, через три дня вы уезжаете… Итак, вы уверены, что кто-то из руководства компании «заказал» вас, поэтому решили поменять автомобиль и взяли машину вашего соседа. За вами могут следить?
– Я проверял. Пока не следят. Наверное, думают, что я все равно уеду в Англию. И решили пока меня не трогать. Но, на всякий случай, я не хотел, чтобы кто-то узнал о нашей встрече. – Левон посмотрел на фотографию, лежащую на столике, и снова помрачнел. Казалось, он почернел от горя. Дронго знал подобные случаи, когда человек после особо тяжких нервных потрясений, будто чернел изнутри, высыхая от горя.
Арзуманян убрал фотографию.
– Я не думал, что вы согласитесь, – тихо признался он. – Шел к вам, как к последней надежде. Я понял бы вас, если бы вы отказались. Помогать армянину после всего, что случилось с нашими народами…
– Если вы еще раз заговорите на эту тему, я спущу вас с лестницы, – неожиданно сказал Дронго, – хотя мне этого очень не хочется делать. Я помогаю человеку, а не представителю той или иной национальности. Хватит об этом. К тому же – мы с вами земляки.
– Да, – сказал Арзуманян, – вы знаете, я ведь знал друга вашей семьи. Николая Арташесовича Ереванцева. Мы с ним вместе росли в Армяникенде.
Армяникендом, или армянской деревней, в Баку называли место компактного проживания армян еще в начале двадцатого века. Человек, о котором шла речь, действительно был близким другом семьи Дронго. Много лет его родители дружили семьями Ереванцевых и Гольдманов. Это был тот самый Баку шестидесятых, который по праву называли «новым Вавилоном», когда смешение народов и наций давало изумительный эффект полифоничного, космополитичного города с неповторимой аурой и характером. В этом городе одновременно жили Ростропович и Ландау, Муслим Магомаев и Гарри Каспаров, десятки, сотни известных деятелей культуры, науки и искусства. Но все это было в прошлом. После известных событий в Баку семья Ереванцевых уехала в Чикаго. Дронго хорошо помнил супругу дядя Коли – Ольгу Феликсовну Абиль-заде. Немного полячка, немного украинка, немного еврейка, немного русская, она была удивительно похожа на Людмилу Гурченко. Тетя Оля была не просто красивой женщиной, но и одним из лучших адвокатов старого Баку. Ее первый муж был азербайджанцем, и именно от него ей досталась азербайджанская фамилия, которую после смерти мужа она менять не стала.
– Я их помню, – сказал Дронго, – увы, Леван. Старый мир разрушен. И наш город сильно переменился с тех пор. Кто-то уехал, кто-то умер. А оставшиеся доживают дни, ностальгируя по прошлому. Кто мог подумать, что все так кончится?
– У меня столько знакомых осталось в Баку, – признался Арзуманян. – Вы знаете, мне до сих пор больно вспоминать об этом. Сейчас я понимаю, что у нас не было шансов. Против нас было все – время, история, глупая прогнившая власть, ее беспомощность, авантюризм местных политиков, национализм наших дураков с обеих сторон. Я все понимаю. Но от этого не легче. Сколько вам лет?
– Сорок два.
– Мне сорок шесть. Значит, мы с вами росли примерно в одних условиях.
– Похоже, – печально согласился Дронго, – давайте договоримся: вы никому не расскажете о своем визите. Ни одному человеку. Куда вы сейчас едете?
– В больницу.
– Понятно. И еще одна просьба. Если обнаружите, что за вами наблюдают, сразу сообщите мне. Договорились?
– Пусть только сунутся. У меня есть оружие…
– Это крайний вариант. Соберите все нужные документы, я хочу посмотреть данные и по нефтяной компании, которая с вами работала, и по вашей. Вы можете дать мне телефон Гордеева?
– Я помню его, – Арзуманян назвал номер телефона.
И неожиданно спросил:
– А вы помните бакинского Гордеева? Его знал весь город.
– Конечно помню, – кивнул Дронго, – бывший полковник КГБ, директор старого Интуриста. Там собиралась вся бакинская элита. В ресторане звучали популярные мелодии, новые джазовые композиции. Когда я был мальчиком, меня туда водил отец.
– Спасибо вам за все, – вздохнул Арзуманян, протягивая руку, – я вам очень благодарен. И за то, что выслушали, и за то, что согласились. Спасибо вам. И насчет гонорара…
– Мы успеем обсудить этот вопрос, – перебил его Дронго.
– Да, конечно. Спасибо.
– Вечером я к вам приеду, – напомнил Дронго, – какой у вас адрес?
– Я не живу дома, – признался Арзуманян, – слишком больно. Давайте лучше встретимся у меня на даче. Если хотите, я пришлю за вами машину.
– Не нужно. Я приеду к вам на дачу. Давайте точный адрес. Вечером я приеду.
Арзуманян продиктовал адрес и поднялся.
Когда он ушел, Вейдеманис взглянул на Дронго.
– Вот такая история, – сказал Дронго, подходя к окну и открывая его шире.
Эдгар молчал.
– Ненавижу, – неожиданно произнес Дронго, – ненавижу, когда стреляют в детей. Я еще могу понять, когда взрослые мужики сводят счеты друг с другом. Но когда в детей…
– Я понял, что ты согласишься, по твоему лицу.
– Ты думал, что я мог поступить иначе?
– Нет.
– Скажи Лене Кружкову, чтобы проследил за ним. Арзуманян в таком состоянии, что его можно взять голыми руками.
– Скажу, – кивнул Вейдеманис. Он смотрел на своего друга так, словно впервые видел его.
Дронго повернулся к Эдгару.
– Что? – спросил он. – Что-нибудь не так?
– Насчет Зла, – напомнил Эдгар. – Ты, кажется, не понял, что сказал. По-моему, ты сформулировал идею порядочных людей на все времена. Со Злом борются не потому, что рассчитывают победить, а потому, что не могут жить рядом с ним. Ты знаешь, мне кажется, нужно записывать твои слова. Может, издам книгу умных афоризмов Дронго.
– Опять много слов, – улыбнулся Дронго. – Ты нервничаешь?
– Как и ты. Я думаю будет не очень высокопарно, если я скажу тебе несколько слов. Я горжусь тем, что ты мой друг. И горжусь тем, что тебе помогаю. Потому, что я тоже не могу жить рядом со Злом.
Дронго промолчал. Теперь следовало обдумать схему поисков. Если Арзуманян прав, то заказчиков преступления нужно искать в нефтяной компании. «Нужно внимательно изучить личное дело каждого из подозреваемых», – подумал Дронго. Он знал, как легко предают и обманывают, когда дело касается больших прибылей. И поэтому не собирался делать скидок ни на репутацию президента компании Флейшера, ни на дружбу Абрамова. Он понимал, какая сложная задача стоит перед ним. Нужно было досконально изучить биографии всех четверых, чтобы понять внутреннюю логику поступков каждого. И на основе этого рассчитать, кто мог отдать приказ на физическое уничтожение Арзуманяна. Ему предстояли трудные ночи, и он понимал, что проверка может затянуться надолго.
Теперь следовало познакомиться со следователем Гордеевым. Дронго подумал, что нужно позвонить Владимиру Владимировичу, своему старому другу и коллеге, который не раз помогал в подобных вопросах. Однако, посмотрев на номер телефона и место работы Гордеева, он передумал и набрал другой номер.
– Приемная полковника Демидова, – услышал он голос секретарши. Дронго позвонил заместителю начальника УВД города, с которым был знаком много лет.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Дронго, – вы можете связать меня с вашим руководителем?
– Извините, – ответила секретарша. – Кто это говорит?
– Скажите, что Дронго.
– Кто? – изумилась девушка. – Какой Дронго? Что вы говорите? Вы позвонили в милицию. Перестаньте шутить и положите трубку.
– Пожалуйста, доложите ему, – упрямо повторил Дронго.
Секретарша поняла, что, возможно, ошиблась. Немного подумав, она робко нажала кнопку селекторной связи.
– Извините, товарищ полковник, – сказала девушка, – вам звонит какой-то Дронго.
Дронго улыбнулся, услышав ее обращение «товарищ». Несмотря на все прошедшие перемены, в армии, милиции и органах госбезопасности упрямо не принимали обращение «господин», предпочитая обращаться по-старому.
– Алло? Здравствуй! – крикнул полковник, едва услышав имя Дронго. – Ты куда пропал? Сколько месяцев не звонишь!
Полковник Демидов был одним из самых порядочных людей, которых Дронго встречал в своей жизни. Он был одним из тех оперативников, которые прошли путь от лейтенанта до полковника, успешно проходя по службе ступеньку за ступенькой, и многие из них были отмечены не только его потом, но и кровью. Три ранения, два ордена, восемь медалей – таким был путь Демидова. Это был один из тех офицеров, которыми могла гордиться московская милиция и на жизнях которых строилось благополучие города и страны.
– Действительно, не звонил, – засмеялся Дронго. – Я был очень занят. И вообще меня не было в Москве.
– Как обычно, – проворчал полковник, – а сейчас звонишь, конечно, по делу. Что случилось?
– Ничего страшного. Я просто хотел попросить тебя рекомендовать меня одному следователю из прокуратуры.
– Что случилось?
– Несколько месяцев назад была расстреляна машина бизнесмена Арзуманяна. Погибли его жена и маленькая дочка. Ты слышал об этом преступлении?
– Конечно, слышал. Я до сих пор курирую уголовный розыск. Об этом писали все газеты. А почему ты спрашиваешь?
– Я решил провести собственное расследование. Ты можешь порекомендовать меня Гордееву, который ведет это дело? Просто позвонишь ему, представишь меня и попросишь, чтобы он меня принял.
– Тебе это очень нужно?
– Очень.
– Я ему, конечно, позвоню. Я ведь твой должник. Но учти, что это не совсем правильно. Прокуратура проводит собственное расследование, и я не думаю, что они будут в восторге, если узнают о твоей самодеятельности. Извини, но я привык говорить прямо.
– Ты думаешь, я могу им помешать?
– Нет. Но это я так думаю. Они могут думать по-другому. Ты меня понимаешь?
– Понимаю. Именно поэтому и хочу встретиться с Гордеевым. Я все равно буду проводить собственное расследование. Меня попросил об этом сам Арзуманян. Можешь представить, в каком он состоянии? Он чудом остался в живых. Едва не погиб его сын, но у него очень мало шансов. И ты хочешь, чтобы я отказался заниматься этим делом?
Демидов знал Дронго давно. И понял все. Полковник молча раздумывал секунд десять. Затем протянул руку к другому аппарату и, не выпуская из рук первой трубки, чтобы Дронго слышал его разговор, набрал номер межрайонной прокуратуры, где работал Гордеев.
– Иван Леонидович, – сказал он, обращаясь к прокурору, – это Демидов вас беспокоит. Спасибо, все нормально. Да, мы уже заканчиваем по вашему запросу. Конечно, успеем. Я хотел у вас уточнить, как позвонить вашему следователю Гордееву. Да, да, Гордееву. Он ведет дело по нападению на бизнесмена Арзуманяна. Да, да. Погибли его жена и дочь. Мне нужен телефон Гордеева. Спасибо. Как его зовут? Игорь Валентинович. Очень хорошо. А сколько ему лет? Тридцать шесть. Ну, значит, еще молодой, а уже старший следователь. Спасибо. Нет, я сам с ним поговорю.
Полковник набрал другой номер и подождал, пока ему ответят.
– Игорь Валентинович, добрый день. С вами говорит полковник Демидов из УВД города. Да, да, тот самый. Что? Мы с вами встречались. Да, теперь и я вспомнил. Но тогда вы были моложе. Это было, кажется, еще в девяностом. Правильно. Мы тогда вместе работали. Спасибо Игорь. Спасибо.
Видимо, Гордеев вспомнил какой-то эпизод их совместной работы и благодарил Демидова за поддержку. А затем попросил обращаться к нему на «ты».
– У меня к тебе просьба, Игорь, – продолжал Демидов, – личная просьба. С тобой хочет встретиться один мой старый знакомый. Очень интересный человек. Может, ты о нем слышал? Это известный эксперт по вопросам преступности Дронго. Да, да, тот самый Дронго. Я его знаю уже много лет. Он хочет встретиться с тобой и поговорить. Нет, он сам приедет. Конечно. Если ты разрешишь. Спасибо. Спасибо. Будь здоров.
Демидов положил трубку и спросил Дронго:
– Все слышал?
– Конечно. Ты ведь говоришь командирским голосом.
– Мы с ним вместе работали в девяносто первом. Взяли банду. Я его только сейчас вспомнил. Очень толковый, сообразительный парень. Уже советник юстиции, а тогда еще был салагой. В общем, он тебя ждет, можешь к нему ехать. Кстати, моя рекомендация оказалась ненужной. Он даже не мог поверить, что к нему приедет сам Дронго. Любой оперативник в нашем городе хоть что-то о тебе слышал.
– Скоро я буду популярнее Иосифа Кобзона, – пошутил Дронго. – Спасибо тебе за звонок. Прямо сейчас и поеду.
Он положил трубку и взглянул на Вейдеманиса.
– Мы начинаем наше расследование, – строго сказал он. – Теперь мне нужно, чтобы ты собрал все материалы, какие только сможешь найти, по биографиям всех руководителей нефтяной компании. Всех без исключения.
Вейдеманис кивнул в знак согласия, и Дронго направился в спальню, чтобы переодеться. Он вспомнил лица женщины и детей на фотографии и сжал зубы. Подчас он вносил в расследование дел слишком много личного, но иначе не мог. Иначе это был бы совсем другой человек.
Глава четвертая