Концепции деятельности в социологии К. Маркса и М. Вебера

По мысли Маркса, рост народонаселения, сам по себе становящийся возможным лишь по мере обнаружения способности человеческого существа производить средства собственного существования, лежит, в свою очередь, в основе необходимого для его выживания роста производительности труда. Вместе с ростом производительности, а также миграций и внешних сношений в виде войны и обмена, увеличение населения влечет образование новых потребностей. Последние, в свою очередь, и наряду с индивидуальными различиями людей и условий их жизни, диверсификацией предметов и возрастающей сложностью орудий труда, обусловливают все более глубокое разделение труда, относительное обособление различных функций и видов деятельности и соответствующих им, а также их внутренней дифференциации, групп материальных интересов. Эти стихийно развертывавшиеся взаимосвязанные процессы находят, по мнению Маркса, свое действительное выражение в разделении умственной, духовной и материально-практической деятельности, физического труда, возникновении института собственности и связанного с ним института государства, а также, и тем самым, в расширении частного обмена продуктами труда и его преобразовании в основной вид связи общественного труда. В своей совокупности и движении они обусловливают становление нового порядка совместной деятельности и общественных отношений людей. Общественная иерархия нового типа обнаруживает себя по мере разложения различных форм и стадий исторически первичных социальных связей, основанных на кровном родстве и поло-возрастных различиях, непосредственном совместном труде, общем владении его средствами и продуктами. Этот неравномерный, разнесенный во времени и пространстве процесс распада архаичных социальных образований сопровождается и осуществляется утверждением отношений авторитарного политического и экономического принуждения, социального господства и подчинения, выявлением не только естественных различий взаимно обусловленных и все более, в силу разделения труда, зависимых интересов, но их противоположности и непримиримого конфликта. Возникновение антагонизма различных групп интересов и институционализацию насилия, в целом обнаружение неспособности человека поставить под контроль и целесообразно упорядочить общественные условия своего существования, всю возникшую в этом контексте проблематику социального и индивидуального отчуждения Маркс связывает, в конечном счете, именно с имманентными противоречиями объективно необходимых процессов возникновения и стихийной эволюции разделения труда в условиях его относительно низкой производительности. В современном ему капиталистическом обществе Маркс обнаруживал тенденции, свидетельствовавшие об исторически преходящем характере стихийно-принудительного разделения общественного труда и определяемого им характера общественных связей, соответствующего ему института собственности и связанных с ними экономических и социальных конфликтов, исчерпанности сложившегося безлично-авторитарного типа экономической и, в целом, общественной организации. В нем же, в источниках и самой природе его кризисов, он видел и свидетельства становления условий нового порядка деятельности в форме добровольной ассоциации свободных индивидуумов сообща контролирующих условия и средства своего существования в целях максимально полного удовлетворения собственных разносторонних и возрастающих потребностей. Этот исторический переходный процесс Маркс также генетически связывал с поступательными превращениями и достигнутой ступенью общественного разделения труда, ставшего одной из главных сил истории, фундаментальным фактором небывалого роста его производительности, которая, в свою очередь, заложила основания и создала условия его, этого перехода, реального осуществления.

Эту кризисную и всеобъемлющую трансформацию порядка и характера совокупной человеческой деятельности, исторический переход от несвободы стихийно-принудительного сосуществования к свободному совместному созиданию Маркс называл коммунизмом. Свое научное творчество он рассматривал в качестве теоретического выражения этого практического движения и выработки соответствующего его природе исследовательского метода, или, как он однажды заметил в самом начале своего творческого пути – в качестве своего рода проясняющей теоретическое сознание борющегося человечества саморефлексии, очистительной и раскрывающей смысл его собственного существования исповеди рода человеческого самому себе, «не больше.»2

В действительности Маркс вышел далеко за пределы этого первоначального намерения. Можно предположить, что одним из немаловажных оснований его непосредственного обращения к попытке практического преобразования мира стало именно, впоследствии развитое им, определенное понимание феномена деятельности. В исследованиях Маркса деятельность рассматривается как реальное и закономерное явление мира человека, как порождаемый определенностью человека и его природно-антропогенной среды, необходимо совмещающий и взаимно опосредующий их, непосредственно инициируемый и осуществляемый человеком объективный процесс, конечным основанием и следствием которого является производство человеческой жизни и социальной организации, общества и культуры, человеческого измерения природы. Теоретически же представление о деятельности как функции определенности мира и человека, обнаружении и осуществлении их необходимой связи, ставило проблему природы и характера их соразмерности, порядка их связи и взаимных переходов, их возникновения и изменения, внешних границ и оснований внутреннего функционального членения процесса деятельности, природы и порядка зависимостей образуемых им и образующих его явлений.

Хотя исходной предпосылкой своей общей социологии и историографии Маркс объявил действующего человека в его реальных эмпирически устанавливаемых связях, тем не менее, его исследование необходимо предварялось рядом не всегда развернуто артикулируемых аксиоматических постулатов, определенным набором концептуальных идей. Основными в их ряду, наряду с материалистической диалектикой, положенной в основу историко-материалистического метода, оказывались философский монизм и эволюционно-генетический подход к общественным явлениям. Именно лежащие в русле этих концептуальных подходов идеи предопределили построение его историко-социологической теории и, особенно, исходное намерение последовательно «вывести» всю системную организацию человеческой деятельности из совокупности процессов поступательного естественно-исторического развития имманентных противоречий единого генетического источника. Этим конечным генетическим основанием деятельности, в рамках его исходной концепции, стала непосредственная чувственная жизнедеятельность человеческого существа в окружающем и определяющем его материальном мире.

«Действительность есть мир явлений», – как-то заметил Маркс. Буйство красок чувственного мира человека делало необходимым обнаружение верной исходной точки и ракурса их наблюдения и измерения. Свое исследование человеческой деятельности, то есть, в его понимании. того, как действующий человек практически «проявляет себя в независимых от его воли материальных условиях», Маркс сосредоточил на проблеме материальных интересов, порядка их генезиса и эволюции, их функциях и способах осуществления в общем контексте социокультурного развития. В них и в определяющих их потребностях, как конечной движущей силе деятельности, он полагал найти ключ к пониманию законов истории и общества – как в целом, так и во всем многообразии их своеобразных проявлений. Сосредоточенность именно на этой области социальных взаимодействий он объяснял неудовлетворительностью традиционного для его времени толкования явлений общественного сознания, социальных процессов и политических конфликтов либо непосредственно из них самих, либо, напротив, посредством полного отвлечения от деятельности и посюстороннего существования человека вообще. В этом контексте возникает, формулируется им и в дальнейшем неуклонно им проводится идея определяющей социально-исторической роли процессов «производства и воспроизводства действительной жизни» и, соответственно, и в конечном счете, производного характера общественных явлений и процессов непосредственно не включенных в область материального производства, распределения и обмена. Идеальное для Маркса вторично и «есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней.»3

Маркс отдавал себе полный отчет в том, что предполагаемое им, и, в указанном выше смысле, методически и содержательно дисциплинированное «теоретическое сведение воедино наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей», призванное занять место произвольно-эмпирических и отвлеченно-философских спекуляций, отнюдь не давало рецепта или схемы, под которые можно было бы подогнать исторические эпохи. Как он полагал, эти абстракции сами по себе могли пригодиться лишь для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала, наметить последовательность его слоев. Трудности, как констатировал Маркс, «только тогда и начинаются, когда приступают к рассмотрению и упорядочению материала – относится ли он к минувшей эпохе или к современности, – когда принимаются за его действительное изображение».4

Между тем, положив в основу своего исследовательского подхода гипотезу о наличии единого универсального порядка образования и изменения всей совокупности зависимостей человеческой деятельности, имеющей своим конечным основанием и следствием одно из ее измерений, а именно чувственно-предметную практическую деятельность, и даже более того, по сути сведя конечные основания совокупной практики к процессу производства, обмена и потребления вещественно-определенных благ, Маркс, писавший о рабочем времени как «непосредственном наличном бытии человеческой деятельности как таковой»5, испытал немалые трудности именно принявшись за «действительное изображение материала».

Наибольшее теоретическое значение в этом контексте имело установление законов возникновения и изменения различных способов производства, генетической связи и меры соответствия определенных способов производства материальной жизни и форм общественной организации, а также характера связи способа производства и области индивидуального и общественного сознания.

«Формулировка вопроса, – заметил однажды Маркс, – есть его решение».6 Изначально заданная исследовательская ориентация и заключенные в ней основания абстрагирования – необходимо основного инструмента анализа общественно-экономических форм7, – диктовали необходимость обнаружения последовательно восходящих «слоев» структуры каждого данного человеческого сообщества, а также различных, для разных исторических условий, и, вместе с тем, генетически связанных между собой типов таких структур. Положенная Марксом в основание его исследования логика требовала выявления порядка образования этих структур из поступательно сменявших друг друга ступеней развития способа производства материальной жизни человека, определяемого, в свою очередь, движением производительных сил, обнаруживаемых и создаваемых человеком в процессе и по мере удовлетворения им собственных природных и обретаемых в ходе деятельности потребностей.

Отношения людей, определяемые характером предметов и средств производительной деятельности, составляют, по Марксу, первичный уровень социальной организации. В этих рамках производительные силы не только определяют производственные отношения, но и сами, в свою очередь, определяются, прежде всего определенным образом упорядочиваются ими. Более того, организация совместной деятельности людей в процессе материального производства их жизни, или гражданское общество, предпосылкой и основой которого Маркс, в свою очередь, считал различные формы семьи, сама по себе рассматривается им как особая и самая мощная производительная сила. Первичный уровень социальной организации, или базис общества, образующий всеобъемлющую структуру материальных связей в рамках данного человеческого сообщества на определенной ступени развития его производительных сил и в определенных условиях их применения, генерирует соответствующие ему и потребностям его воспроизводства производные уровни и порядки общественных и политических связей, а также соответствующую им и отражающую их совокупность явлений общественного и индивидуального сознания. Этот уровень, необходимо функционально опосредующий консолидированные по разным основаниям материальные интересы, Маркс именует надстройкой. Именно здесь обнаруживают себя общественные классы, в которые индивиды, ведущие сходный образ жизни, занимающие определенное, функционально однородное место в системе общественного производства, имеющие сходные интересы и образование и обычно находящиеся в состоянии конкуренции друг с другом, объединяются постольку, поскольку им приходится вступать в политическую и идейную борьбу с другими классами. Классовая борьба является для Маркса «рычагом» социальных переворотов, непосредственной движущей силой истории, но силой генетически производной и инструментальной. Она лишь отражает в выступающих на поверхности и доступных непосредственному наблюдению случайных коллизиях ее реальные, большей частью скрытые от ее участников и современников, а зачастую и скрываемые, подспудно и лишь с течением времени обнаруживающие себя закономерные основания, “ … и притом так превратно, – замечал Энгельс, – что потребовались тысячетелетия для того, чтобы нам стало ясно, в чем суть.»8

Общественно-историческое движение в целом предстает в изображении Маркса и Энгельса в виде процесса периодической волнообразной диахронной поступательной реорганизации стихийно складывающихся и исторически все более многообразных зависимостей каждого данного общества, а вслед за тем и все более обширной, сложной, становящейся все более взаимозависимой совокупности взаимодействующих обществ образующей, по мере своего развертывания, процесс всемирной истории. Своего рода перемещающимся в пространстве и времени эпицентром этих повторяющихся циклов последовательных социальных трансформаций выступают различные исторически-конкретные сообщества связанных процессом совместного производства своей материальной жизни людей. Конечным источником структурных возмущений оказываются поочередно сменяющие друг друга поколения орудий и технологий труда, с помощью которых действующий и созидающий их человек удовлетворяет свои естественно воспроизводящиеся и непрерывно обновляемые самой его деятельностью потребности посредством освоения и преобразования обитаемой им природно-антропогенной среды. По сути, этот процесс и возникающая, по мере его развертывания, равнодействующая перекрещивающихся тенденций всемирной истории, которую «можно… рассматривать как продукт одной силы»9, оказывается осуществлением некоей совокупной односторонней причинно-следственной связи. Ее основание относится к моменту обретения человеком способности производить средства собственного существования, и, тем самым, во все возрастающей степени контролировать его объективные природные условия. Следствием социального движения оказывается каждая данная исторически-конкретная стадия развития человеческой цивилизации, синхронно взятая в ее совокупных параметрах. Этот генетический поступательный процесс никогда не преодолевает относительно исчерпавшие себя способы экономической и общественной организации и соответствующие интересы окончательно. Они «лишь подчиняются побеждающим интересам, продолжая на протяжении веков влачить свое существование рядом с ними»10. Вместе с тем сам он осуществляется лишь посредством целого ряда переходных, в конечном счете стихийных экономических, социальных, политических и идеологических процессов, опосредующих и модифицирующих инициируемые движением способа производства всеобъемлющие изменения. Отсюда Маркс выводит необходимость политических революций как завершающей фазы каждого очередного этапа экономической и социальной трансформации. Сюда же он относит скачки и зигзаги, многообразие форм и неодномерность коллизий идейно-политической борьбы различных исторических эпох, в которых люди предстают в одно и то же время как авторы, и как действующие лица их собственной драмы11

Примечания