Фабрика Волшебства
Кудесин прячется тут – https://vk.com/kudesin_club
Кривошеин себя афишировать не желает!
Пара слов:
Фабрика волшебства – книжка старая. Если пожелаете, вы без труда найдете ее в сети бесплатно. Ибо интернет ничего не забывает, а электронные библиотеки, как пылесосы, – все в себя тянут, а мешочек очистить – работка пыльная. Но если вы приобретете ее здесь, это будет означать, что она вам понравилась и вы поощряете авторов на продолжение серии. А серия намечается из трех книг, вторая написана наполовину и брошена. И то, что проект снова жив – заслуга как раз неугомонного Кудесина, который убедил второго автора и создателя серии, что «Все будет круто! Им понравится!!!». Поэтому, скажем так, если хотя бы… – хм, не станем жадничать – хотя бы 20 человек приобретут ее здесь, мы обязуемся написать продолжение. А там глядишь и до конца серии рукой подать.
И еще немного:
Клянемся, что замышляем шалость… Всмысле, что вся серия будет оформлена авторскими рисунками в стиле минимус-какестьуж.
Страшное происшествие в скучном городе
С утра в фабричном городе ничего не предвещало беды.
Ивка, мальчуган семи лет, бежал по улицам и глазел по сторонам. Худющий, как щепка, и цепкий, как кошка, он легко преодолевал препятствия, которые город ставил между ним и целью. Мальчуган мгновенно перелезал заборы из разноцветной тянучки, пробирался по чужим садам, так, чтобы хозяева не заметили его из окна, поднимался на пологие склоны пригорков и прыгал в овраги.
Одет он был в короткие штанишки и безрукавую рубашку. Прочные кожаные ботинки запылились и ободрались на носках.
Сегодня Ивка должен посетить особое место. Место, куда не ступала нога человека. По крайне мере после Великого Перехода.
Скрюченный лес. Вот куда он направлялся!
В Государстве любой школьник, а Ивка целый год уже отучился в магической школе, знал, что магия на земле появилась не сразу. Давным-давно, когда люди не знали волшебства, случился катаклизм. Земля перестала родить хлеб, реки и озера иссякли и пересохли. Зато с небес пролился волшебный дождь.
В те времена люди не умели пользоваться магией, и необузданная волшебная энергия бушевала, преображая мир. Это время теперь называют Великим Переходом. Именно тогда обычный еловый лес превратился в ужасное переплетение стволов, ветвей и острых сучков.
Рядом с их городом сохранился большой кусок того леса. Взрослые называли его Скрюченным и проявляли к нему поразительное равнодушие. Но Ивка точно знал, что эта чаща хранит в себе настоящую тайну. Быть может в ней сокрыто древнее сокровище. Или какой-нибудь мощный магический артефакт. Но есть надежда, что в центре Скрюченного леса заточен великий герой древности. Он дремлет, скованный магическим сном, и ждет, пока кто-нибудь не явится и не разбудит его.
Мальчугана такое предположение доводило до дрожи. Вдруг это будет сам Первый Волшебник. В благодарность за пробуждение, он возьмет меня к себе в ученики и тогда…
От подобных мыслей кровь быстрее бежала по жилам, а ноги наливались силой и несли его с невообразимой скоростью.
Вся беда заключалась в том, что пробраться в Скрюченный лес было невозможно. Стволы деревьев настолько плотно прижаты друг к другу, настолько острые сучки торчат во все стороны, что даже худой Ивка не проберется между ними и шага.
Мальчуган много раз пробовал попасть внутрь. Пытался вырубить, поджечь деревья – ничего не выходило. Не одну бессонную ночь провел Ивка, размышляя, как раскрыть тайну Скрюченного леса. Он даже поссорился со своим лучшим другом Рудиком – тот обсмеял его и отказался участвовать в этом «дурацком предприятии».
И вот, когда Ивка уже совсем отчаялся, помощь пришла, откуда он и не помышлял. В школе они изучили одно любопытное магическое слово – Слово Живой Природы. Казалось бы, в нем не было ничего интересного, с его помощью садоводы и фермеры выращивали волшебные деревья и заставляли их плодоносить по нескольку раз в год.
Все дети так и восприняли его, как скучное сельскохозяйственное заклинание. Один Ивка очень заинтересовался и даже задал несколько уточняющих вопросов, чем несказанно порадовал учителя.
Перескочив последний забор и взобравшись на последний пригорок, мальчуган уперся в плотную стену искореженного леса.
В груди образовалась холодная пустота. Ивка ощутил себя, как перед экзаменом, который им регулярно устраивали учителя в магической школе.
– С березой же вышло… – пробормотал он, успокаивая себя.
Встав рядом с искореженными деревьями, мальчуган сосредоточился, прошептал Слово Живой Природы и протянул руку.
Сфера в кармане потеплела и выдала порцию субстанции волшебства. Поначалу ничего не происходило, потом раздался едва слышный шелест и хруст. Постепенно он делался громче.
– Действует! – с ликованием воскликнул мальчик и запрыгал от восторга. Стволы деревьев шевельнулись и нехотя, словно задремавшие на морозе змеи, начали расползаться в стороны.
Его осыпало трухой и ворохом высохших еловых игл, но мальчуган ничего не замечал. Он завороженно глядел на открывающийся проход. Щель была очень узкой, но для Ивки этого было достаточно. Он скользнул внутрь и произнес Слово еще раз. Еще и еще!
Ивка не знал, сколько времени прошло. Руки тряслись от напряжения, пот заливал глаза. Никогда в жизни столько не колдовал.
Не исключено, что субстанция волшебства в его сфере на исходе. Отец будет в ярости!
Впереди он увидел просвет. «Неужели добрался! – прошептал мальчуган. – Сокровища будут моими!»
Смахнув со лба пот, он в последний раз прошептал Слово Живой Природы. Со скрипом и шуршанием последние деревья расступились.
– Есть! Я сделал это! – воскликнул Ивка и рванулся вперед.
Он не вышел, а скорее выпал на небольшую поляну. Даже не поляну, а маленький пятачок земли, где росла лишь трава. Пятачок был таким крохотным, что если бы Ивка улегся в центре и раскинул руки, то непременно коснулся бы деревьев. Здесь царил полумрак.
– Пусто! – проговорил мальчик. Разочарование было столь сильным, что едва не расплакался.
Под ногами хрустнуло и зашелестело, словно убегал маленький зверек. Ботинок наступил на что-то твердое. Ивка присел, силясь разглядеть находку. На серой траве, сливаясь с ней, что-то лежало. Как будто распласталась большая летучая мышь.
– Свет! – прошептал мальчуган. Его сфера волшебства ожила, и перед ним зажегся небольшой светящийся шарик. Полумрак испуганно разбежался, прячась за сплетенными сучьями.
– Фу, – Ивор скривился от отвращения. Перед ним лежала куча мусора. Широкие кожаные обрывки накрывали что-то склизкое, бесформенное и противно пахнущее. Мальчик разглядел осколки бутылки и торчащие гвозди.
– Откуда здесь мусор?!
И тут произошло странное. Сфера волшебства проснулась и сама собой выпустила в пространство порцию субстанции волшебства.
«Что случилось? – испугался малыш. – Кто управляет моей сферой?"
– Керк-коф!!!
Ивка подпрыгнул от неожиданности. Куча мусора зашевелилась и начала подниматься. На мальчугана глядела уродливая морда. В глазах из стекляшек отразился свет летающего огонька, отчего они выглядели дьявольски живыми. Из пасти чудища торчали длинные ржавые зубы-гвозди.
Мусорный монстр! Ивка слышал, что маги древности частенько использовали подобную магию, но в жизни ни разу ни с чем подобным не сталкивался.
Страшная пасть, собранная из остатков деревянного ящика, раскрылась.
– Керк-коф!!!
С громким скрежетом она захлопнулась, огонек погас, исчезая внутри.
– А-а-а-а-а!
Ивка заорал и, не разбирая дороги, полез сквозь только что пробитый лесной тоннель.
Хруст и шелест преследовали его по пятам. Мальчугану казалось, что страшная зубастая пасть вот-вот ухватит его за ногу. Он бежал изо всех сил. Впереди уже виден просвет. Осталось совсем чуть-чуть. И тут под ногу что-то попалось. Он запнулся и полетел носом прямо в землю.
Встать не успел. Сверху навалилась тяжесть, вжала в мокрую почву с шевелящимися корнями. Скрюченный лес медленно смыкал пробитый мальчиком тоннель.
– Живая Природа! – выкрикнул Ивка. Сфера волшебства тускло блеснула, но результата не было. Слишком много субстанции он истратил пробираясь к полянке.
«Что же делать? Что делать?!» Взгляд мальчика панически метался, но всюду видел только шевелящиеся ветви и острые сучки.
– Помогите! – закричал он изо всех сил. Но кто мог услышать его здесь, на окраине города. Один лишь ветер.
– Помогите! – в последний раз прошептал малыш, протянув руку к выходу. Скрюченный лес с хрустом сомкнул свои колючие объятья.
– Ивка, ах ты мой глупыш, – сказала мама Клариса. – Разве можно лезть в такое опасное место, как Скрюченный лес. А если бы тот страж не очутился на самой окрание города в самый нужный момент.
Глаза женщины тревожно блестели в полумраке. Ивору было приятно беспокойство мамы.
За окном детской догорал вечер. Стрекотали кузнечики, легкий ветерок шевелил белые занавески. Ивка с исцарапанным лицом и с саднящей от тяжелой отцовской руки поясницей сидел в постели и угрюмо водил пальцем по одеялу.
Отец никогда не слушал его оправданий. Для старого Крона главной ценностью в жизни было – не высовывайся! Зато мама всегда понимала сына. И по мере возможностей защищала от отцовского гнева. Она и сегодня вовремя увела его ложиться спать. «Ведь у него был трудный день, не так ли?!»
– И все равно! Там было чудище! – упрямо сказал Ивка.
Мама примостилась рядом на стуле. Мальчик навсегда запомнил ее такой. Высокая худая женщина с узким тревожным лицом, карие глаза и обветренные губы. В тот вечер она была в выцветшей коричневой тунике с черными отворотами. Кожаные сандалии она сняла и поставила рядом с кроватью, а ноги сунула к Ивке под одеяло.
Ее черные волосы были собраны в пучок на макушке, она всегда была небрежна к внешнему виду, но для Ивки она была самой красивой на свете.
– Есть такое волшебное слово – Слово Исторического Слепка. Оно позволяет вернуться назад и увидеть произошедшее.
Ивка разинул рот.
– Ничего себе! А мы все думали, как Маривана узнала, кто подпилил ножки ее стула.
– Обещаю, – улыбнулась Клариса, – мы вместе пойдем к Скрюченному лесу и проверим твое чудище!
Ивка с благодарностью прижался к маме. В ее объятиях ему было покойно и надежно.
– Мам, а расскажи сказку из карты! – попросил он, чуть погодя.
– Уже слишком поздно, – отозвалась Клариса, глядя в окно. – К тому же тебе и так хватило впечатлений…
Она опустила ноги на пол и поправила одеяло. Это означало, что мама уходит.
– Мама, а можно мне хотя бы подержать карту? – воскликнул он, чтобы еще чуть-чуть удержать ее.
– Нет, сынок. Древняя карта всегда должна быть в руках Сказителя. Иначе она перестанет показывать истории. Ты ведь не хочешь, чтобы она перестала показывать истории?
Ивка опустил голову.
– Мама! – воскликнул он чуть погодя. – Я тоже хочу стать сказителем!
По лицу Кларисы пробежала тень. Она тряхнула головой, словно прогоняя недобрые воспоминания.
– Ты еще мал, – сказала она и улыбнулась. – И мне кажется, что тебя ждет иной путь…
Договорить она не успела. Окно резко распахнулась, рама ударилась о стену, со звоном посыпались осколки стекла.
– Керк-оф!!!
В проем сунулась страшная морда с кривыми гвоздями-зубами. Ивка раскрыл рот, чтобы закричать. Нужно позвать папу, нужно вызвать стражей, разбудить весь город. Все что угодно, лишь бы остановить этот кошмар.
Вместо этого мальчик застыл, словно его парализовало. Двигались лишь губы.
– Мама беги! – прошептал он.
Клариса успела вскочить. Глаза женщины были распахнуты, Ивка видел, как ее зрачки прыгали туда-сюда, словно она видела что-то быстро проносящееся перед взором. Губы едва заметно подрагивали, женщина силилась что-то сказать и не могла.
Чудище протиснулось в оконный проем. Больше всего оно напоминало уродливую летучую мышь. Взмахнув крыльями из кожаных обрывков, монстр вскочил на детский столик.
– Керк-оф! – произнесло чудище уже тише.
– Помощь, – выдохнула мама едва слышно. – Ему нужна моя помощь…
Мусорный монстр вдруг захрустел и осыпался на пол кучей мусора. С тихим шелестом опустились кожаные крылья, запрыгали по тянучке пола ржавые гвозди.
Мама замедлено развернулась и зашагала. Ее босая нога наступила на кусок разбитого стекла, Ивор с болью увидел, как на полу остался кровавый след. Но мама не заметила этого. Она продолжала идти.
– Мама! Постой! – прошептал Ивор. После смерти монстра его тело получило свободу. Тут же навалился ужас. Он был такой плотный и удушающий, что Ивка почувствовал себя тяжелым и безвольным, как в страшном сне.
– Мама! Постой, мама!!! – проговорил он вслед Кларисе, но та даже не обернулась.
Хлопнула дверь, на лестнице, ведущей на верхний этаж, показался старый Крон в шлепанцах на босу ногу.
– Что у вас происходит? – раздраженно спросил он.
Ивка, наконец, сумел сбросить оцепенение.
– Мама уходит! – закричал он во все горло. – Мама уходит!
Встревоженное лицо Крона появилось в дверях.
– Клариса? – сказал он неуверенно.
– Папа! Верни маму! – крикнул Ивка еще громче.
Глаза отца скользнули по разбитому окну, по следам крови на полу и сиротливо лежащим маминым сандалиям. Лицо Крона окаменело, старик развернулся и выбежал из детской.
– Клариса! Где ты, Клариса! – кричал он.
Уговаривая непослушные ноги, Ивка побрел вслед за отцом. В голове хаотично прыгали мысли:
«Все будет хорошо! Папа догонит ее, и все станет как прежде. Ведь мы живем в тихом и скучном городе, где никогда не случается ничего страшного. Никогда не случается ничего страшного».
Отца он увидел во дворе. Он потерянно стоял у распахнутой калитки, опустив руки.
Вдруг в траве что-то сверкнуло.
– Папа! – вскричал Ивка и указал на искорку. Крон наклонился и тут же выпрямился, словно его ударили снизу. На раскрытой ладони лежал перстень с треснутой жемчужиной и старый потертый лист, свернутый в несколько раз.
На лицо Крона было страшно глядеть. Он опустился на землю и прижал найденные предметы к груди. Плечи мужчины дрогнули, из груди вырвались неумелые рыдания. Это для Ивки было уже слишком. Ни разу в жизни он не видел отца плачущим. Он всегда был суров и тверд.
– Мамочка! – пискнул мальчуган. Перед глазами продернули черную вуаль, мир закружился и полетел в тишину…
Магическое объявление
Девять лет спустя.
Трое друзей сидели на бревнышке в своем тайном месте.
– А давайте придумаем сказку про нас! – предложил Ивор.
– А давайте! – мгновенно согласился Рудольф.
Потайное место друзей находилось на самом краю Обавала, великого обрыва тянувшегося через все Волшебное государство. С одной стороны к обрыву почти вплотную подходил Скрюченный лес.
– И что мы станем делать в этой сказке? С нами же не происходит ничего героического, – заметил Мефодий.
– С чего начнем? – игнорируя слова Мефодия, спросил Рудольф. Он хлопнул в ладоши и растер их, словно предстояла трудная работа.
– Конечно же, с главных героев! – ответил Ивор и начал вещать напевным голосом.
– В некотором царстве, волшебном государстве жило три друга. Первый был телом статен, лицом суров, норовом горяч, но душа у него была – добрая. Хотя и любил он драться по любому поводу. Ребята из всех соседних ферм подтвердят это своими синяками.
– Они сами виноваты! – перебил его Рудольф. – А на счет доброты – прям в точку. Я именно такой!
Рудольф заложил руки за спину, выпятил грудь и встал чуть-чуть боком, чтобы друзья во всей красе могли разглядеть его благородный профиль с горбинкой на носу.
– Прическа у того героя была самая что ни на есть уникальная. На всей голове ни волоска, одна лишь рыжая прядка на макушке. Прядка не простая, а волшебная!
У Рудольфа на голове действительно растекался рыжей кляксой одинокий клок волос. Услышав о себе, он вдруг шевельнулся, закрутился, и вот уже на макушке юноши стоит человечек, собранный из множества длинных волосков. Рыжий человечек настолько похоже скопировал позу Рудольфа, что Ивор с Мефодием покатились со смеху.
– Люди сказывали, что в детстве папа этого мальчика проводил над ним эксперименты по волшебному насыщению удачей. Но что-то пошло не так и всю удачу в себя вобрали волосы. Теперь сам Рудольф постоянно попадает в передряги, а с волосяного человечка все как с гуся вода.
Рыжая прядка показала большой палец и часто-часто закивала волосяной головкой. Рудольф разом утратил героичность позы и возмущенно засопел:
– Не правда! Не проводил он надо мной эксперимент. Я сам залез в ящик с подопытным кроликом, чтобы узнать, чем папа занимается! Кролик кстати издох, а я нет. Это доказывает, что заклинание сработало и насыщение произошло!
– Тогда почему тебя называют тридцать три несчастья? – уличил друга правдолюбивый Мефодий.
– Это потому, что эта наглая рыжая штука забирает всю удачу себе!
Рудольф задрожал от негодования, отчего бусины на его пиджаке зазвенели.
– Кстати, чуть не забыл сказать, – воскликнул Ивор. – Одежды рыжепрядый Рудольф предпочитает под стать своему характеру из текстильной тянучки – материала очень прочного и долговечного. Но вот беда – совершенно безумных и даже безвкусных расцветок.
– Чего это безвкусных! – оскорбился Рудольф. – Ничего вы не понимаете! Это модно!
– В тот день Рудольф явно выбрал самое «лучшее» из своего гардероба – оранжевые, под цвет прядки сапоги, черные обтягивающие штаны, пестрая, до ряби в глазах, сорочка и пиджак из мутной тянучки с малиновыми манжетами. Все это роскошество щедро усыпано множеством сфер, шариков, граненых кристаллов и застывших пузырей, прозрачных и матовых, круглых и с острыми гранями.
– Вот это уже другое дело, пусть слушатели нашей сказки сами решают модно это или безвкусно.
– А мы перейдем к описанию второго славного героя! – повернулся Ивор к Мефодию. – Мефодий полная противоположность рыжепрядого друга. Сложение он имеет дородное, живот широтой своей дерзает превзойти размах плеч, а широта души и того больше! Неспешность и усидчивость позволили дородному юноше значительно продвинуться в науках и познании мира. Нет вопроса, на который бы он не имел ответа, нет вещи, о которой бы он не сумел просветить спрашивающего.
Полные щеки Мефодия заалели, отчего стали похожи на спелые яблочки. Дородный юноша опустил глаза на широкие ботинки, торчащие из-под черного балахона. Толстые сардельки пальцев смущенно теребили старый башмак.
– Одевается наш друг в широкие бесформенные одежды, покрывающие его с плеч до пят, которые подпоясывает простой веревкой. Прическа его являет из себя прямую противоположность Рудольфовой. Если у того лысина с прядкой, у Мефодия шевелюра напоминает охапку соломы, высушенной до золотистого блеска и аккуратно уложенной вокруг макушки.
Рудольф нахмурил брови и о чем-то задумался. Ивор и Мефодий ничего не замечали, увлеченные рассказом.
– Как и все гении, Мефодий имеет свои странности. Он всюду таскает с собой большой старый башмак, который давным-давно просит каши. Говорят, что именно в этом предмете он хранит все знания мира.
– Постойте!.. – поднял руку рыжепрядый. – Это что получается…
Но его не слушали.
– А еще сей ученый муж, – Ивор слышал подобное выражение в легендах, которые он почерпнул из маминой карты. Использовать его по отношению к Мефу показалось юноше жуткой уморой, и он рассмеялся. – Еще сей ученый муж придумал для себя чудной ритуал для усиления своей мудрости. Он создает из еды простейшие информаторы, записывает в них необходимые для изучения образы, а потом пожирает эти вкусняшки, получая два удовольствия одновременно – телесное и духовное!
– Так, баста! Я не понял! Ты сказал, что Мефодий полная противоположность мне! – вскричал Рудольф.
– Да. Разве нет?
– А потом начинаешь расписывать огромнейшую мудрость Мефа!
– Ну и что?
– А то! Если я противоположность, то я выходит тупой да?! Рудольф тупой?!
Прядка на макушке превратилась в человечка и яростно запрыгала на месте. Ивору показалось, что не будь она привязана к лысине множеством корешков, спрыгнула бы и кинулась в драку.
Какое-то время ушло на успокаивание рыжепрядого. Потом вместе спасали дородного юношу. Мефодий настолько развеселился, что завалился спиной назад прямо в Скрюченный лес. Не желая удерживать такую тушу, покореженные деревья расступились, и бедняга шлепнулся плашмя на твердую землю. Но и там не прекращал хихикать.
Через каких-нибудь полчаса спокойствие было восстановлено. Мефодий был извлечен (для этого понадобилась почти вся не маленькая сила Рудольфа и вся удача его рыжей прядки) и усажен обратно на бревно, рыжепрядому юноше принесены очень серьезные, почти без фырканий и хихиканий, извинения.
– Ну что, сказочник. Настала твоя очередь! – сказал Рудольф, потирая руки.
– Но… – Ивор попытался возражать, но его друзья были неумолимы.
– Описывая себя, ты будешь не объективен, а это повредит сказке, – важно заявил Мефодий. – Мы это сделаем за тебя.
– Да-да! Мы уже нахватались от тебя сказительских премудростей!
Рудольф вытаращил глаза и начал вещать жутким голосом. Именно так рыжепрядый представлял себе настоящих сказителей.
– А третий друг был ни то, ни се. В смысле ни рыба, ни мясо. Ни рак, ни креветка. Ни бублик, ни салфетка. Ни суслик, ни крот! Такая присказка. Вот!
У него получилось настолько складно, что Мефодий зааплодировал. Как все ученые люди он почти не разбирался в поэзии, любая рифма способна была привести его в восторг.
– Но ближе к делу. Наш Ивка, не смотря на свои шестнадцать лет, все такой же тощий, как и в детстве. Такой тощий, что соломинку ему на плечо положи, он такой: «А! а! больно!» – и свалится!
Рудольф произнес всю тираду с невозмутимым лицом. Зато прядка его очень наглядно изобразила, как именно «а!», «а!» и самое главное – «свалится!»
– Ивор наш – романтик, каких на свете нет! – это уже Мефодий.
– Да, наивный во всех отношениях человек, – поддакнул Рудольф.
– А уж в хозяйственных делах – полнейший профан!
– Все бы ему бродить где-то, соловьев слушать, звезды считать!
– А уж путешествовать любит – страсть! Все окрестности фабричного города облазил.
– На всех фермах бывал! Мне ли не знать!
Рудольф незаметно потер бок. Именно туда ему попало тянучечной оглоблей в последней его разборке с фермерскими детьми.
– Одевается он слишком легко и ненадежно, – сказал Мефодий, поправляя балахон, закрывающий его от горла до огромных ботинок.
– Да и безвкусно, если быть честным! – вставил реплику Рудольф и поправил свой пиджак из мутной тянучки с малиновыми манжетами.
– Ничего и не тощий! – не утерпел Ивка. – У меня уже давно выросли мускулы. Вот, глядите. И тут тоже! И тут! Пускай не такие мощные, как у Рудольфа, но настоящие! И одеваюсь я удобно. Вот штаны. Из прочной и легкой материи. Пропитаны специальным составом тянучки, не намокают, но пропускают воздух. Безрукавка! Я люблю безрукавки. И ткань, пощупайте какая мягкая ткань. Моя мама любила туники из такой ткани. Коричневая. Как тогда… – он запнулся.
– Ага, и ботинки на толстой подошве с высокой шнуровкой, – поспешно добавил Мефодий, чтобы поскорее проскочить грустную для друга тему.
– А еще он темноволосый…
– Как мама, – уточнил Ивор.
– … и загорает всегда до черноты. От этого его яркие синие глаза…
– Как у папы!
– … и белозубая улыбка, как будто сияют на его смуглом лице.
– Уф! – сказал Рудольф. – Какое сложное дело – сочинять сказку. Столько истратили сил, а всего лишь описали героев.
– А ты думал. Сказительство – это тебе не с оглоблей по полям скакать.
Но Рудольфа не интересовали оглобли. Он спросил, дрожа от нетерпения.
– А что дальше?!
– А дальше нужно какое-то событие, которое разом изменит жизнь наших героев!
– И что это будет? – проговорил Мефодий. – В нашей жизни ничего не случается!
– Как это что? – Ивор встал и подошел к самому обрыву. Далеко внизу расстилались лесные просторы. Бесконечную темно-зеленую даль разрезала жирная черная полоса Ахеронта – странной и страшной реки. А в ее изгибе лежала…
– В жизни наших героев произошло одно событие, которое разом перевернуло их судьбу и дало шанс дотянуться до самых заветных мечтаний.
– Что же это? – спросил Рудольф. Ивор понял, что он подыгрывает ему, как рассказчику. Потому как любой даже самый маленький мальчишка в Государстве знает, что может исполнить все мечты.