Вечная жизнь Смерти
– А я-то волновался, что никто из кандидатов даже близко не годится. Уж и не знал, что делать. Но ты убедила меня в достоинствах кандидата № 5. Благодарю!
Уэйд наконец поднял глаза на Чэн Синь. На его лице расцвела холодная хищная улыбка. Как всегда, он наслаждался ее отчаянием и болью.
* * *Тем не менее Чэн Синь не теряла надежды.
Она пришла на церемонию Присяги на верность человечеству, организованную для кандидатов программы «Лестница». В Договор о космосе после Кризиса внесли несколько поправок. В одной из них говорилось, что любой человек, покидающий Солнечную систему для ведения бизнеса, или с целью эмиграции, или для научных исследований, или по любой другой причине и воспользовавшийся для своего путешествия общепланетными ресурсами, обязан поклясться в верности человеческой расе. Тогда думали, что эта поправка не пригодится еще много лет.
Церемонию назначили в зале Генеральной ассамблеи ООН. В отличие от сессии, на которой провозгласили начало проекта «Отвернувшиеся», посторонних в зал не пустили. Кроме семерых кандидатов, присутствовали только Генеральный секретарь Сэй, действующий председатель СОП и небольшая группа наблюдателей, в их числе Чэн Синь и другие сотрудники АСР; они сидели в первых двух рядах.
Церемония не заняла много времени. Кандидаты по очереди возлагали руку на флаг ООН, который держала Сэй, и произносили слова присяги: «навсегда оставаться верными человеческой расе, никогда не совершать действий, которые могут причинить вред человечеству».
Перед Тяньмином стояли четверо: два американца, один русский и один англичанин. Замыкали очередь американка и китаец. Кандидаты выглядели плохо, двое сидели в инвалидных креслах. Но все горели энтузиазмом. Так старые масляные лампы ярко вспыхивают в последний раз, прежде чем угаснуть навсегда.
Чэн Синь смотрела на Тяньмина. С их последней встречи он исхудал и побледнел, но оставался совершенно спокойным. Он не глядел в ее сторону.
Присяга первых четырех кандидатов прошла как по маслу. Один из американцев, пятидесятилетний физик, страдавший раком поджелудочной железы, встал с инвалидного кресла и самостоятельно проковылял на сцену. Голоса кандидатов, слабые, но полные искренней преданности, отзывались эхом в пустом зале. Единственную заминку вызвала просьба англичанина поклясться на Библии. Просьбу удовлетворили.
Пришел черед Тяньмина. Чэн Синь не верила в Бога, но в эту секунду ей больше всего хотелось схватить Библию и начать молиться: «Тяньмин, пожалуйста, принеси присягу! Я знаю, что на тебя можно положиться. Ты будешь верен расе людей. Говорил же Уэйд, что на Земле есть что-то такое, с чем тебе тяжело расстаться…»
Девушка пристально следила, как Тяньмин поднимается на сцену и подходит к Генеральному секретарю. В этот момент Чэн Синь зажмурилась.
Она не услышала от Тяньмина слов присяги.
Тяньмин взял голубой флаг ООН из рук Сэй и возложил его на стоящую рядом трибуну.
– Я не стану принимать присягу. В этом мире я чужак. Мне не довелось ощутить здесь ни радости, ни счастья. Меня никто не любил. Конечно, я и сам в этом виноват…
Тяньмин говорил спокойно, будто вспоминая свою жизнь. Чэн Синь, сидящую в партере, охватила дрожь. Ей казалось, что настал Судный день.
– …но я не приму присягу. Я не обещаю оставаться верным человечеству.
– Зачем же вы тогда согласились на участие в программе «Лестница»? – негромко спросила Сэй и мягко взглянула на Тяньмина.
– Я хочу увидеть другой мир. Насчет верности человеческой расе – это зависит от того, с какой цивилизацией я встречусь на корабле Трисоляриса.
Сэй кивнула:
– Присягу принимают добровольно. Вы свободны. Следующий, пожалуйста.
Чэн Синь трясло, словно она провалилась в ледяной погреб. Она прикусила губу и заставила себя не разрыдаться.
Тяньмин прошел последнее испытание.
Уэйд сидел в первом ряду. Он обернулся и посмотрел на Чэн Синь. Чем больше она страдала, тем бо́льшую радость испытывал ее босс. Казалось, его глаза говорят:
«Теперь ты видишь, как он хорош!»
«Но… что, если он говорит правду?»
«Если даже мы ему поверили, враг поверит наверняка».
Уэйд повернулся к сцене, но потом, словно вспомнив что-то важное, снова бросил взгляд на Чэн Синь:
«До чего же увлекательная игра, не так ли?»
Неожиданный отказ Тяньмина изменил настроение в зале. Последний кандидат, сорокатрехлетняя женщина, инженер НАСА по имени Джойнер, страдавшая ВИЧ, тоже отказалась от присяги. Она пояснила, что не хотела приходить, но пришла, иначе родственники прокляли бы ее и оставили бы умирать в одиночестве. Никто не знал, говорит ли она правду или ее вдохновил пример Тяньмина.
Ночью состояние Джойнер резко ухудшилось. Инфекция перешла в воспаление легких, у нее остановилось дыхание, и на рассвете она умерла. Медперсонал не смог вовремя извлечь мозг для замораживания.
Выполнение миссии было возложено на Тяньмина.
* * *И наконец момент настал. Чэн Синь сообщили, что состояние Тяньмина резко ухудшилось. Требуется немедленно извлечь мозг. Процедуру проведут в Вестчестерском медицинском центре.
Чэн Синь замялась перед зданием госпиталя. Она и внутрь войти боялась, и уйти не могла; оставалось стоять и мучиться. Уэйд, приехавший вместе с ней, направился ко входу. У дверей он оглянулся и насладился ее болью. Удовлетворенный увиденным, он нанес последний удар:
– Ах да, у меня для тебя еще один сюрприз. Это ведь он подарил тебе звезду!
Чэн Синь окаменела. Теперь все встало на свои места. До сих пор она видела лишь тени, и только сейчас явились истинные краски жизни. Ее захлестнула волна эмоций, и она пошатнулась, словно кто-то выбил почву у нее из-под ног.
Она ворвалась в госпиталь и бежала по длинным, извивающимся коридорам, пока перед дверьми отделения нейрохирургии ее не перехватили два охранника. Чэн Синь пыталась высвободиться, но они держали крепко. Она выудила удостоверение, махнула им перед парнями и побежала дальше, к операционной. Толпа снаружи в удивлении расступилась. Чэн Синь влетела в двери, над которыми горел красный огонек.
Она опоздала.
К ней обернулись несколько мужчин и женщин в белых халатах. Тело уже вывезли из операционной. На столе в середине комнаты стоял цилиндрический контейнер из нержавеющей стали, высотой около метра. Его только что закупорили; белый туман, в который превратились остатки жидкого гелия, еще не успел развеяться. Туман неспешно струился по стенкам цилиндра, лился по столу и срывался с края миниатюрным водопадом. Собравшаяся на полу лужица постепенно таяла. Окутанный морозным паром контейнер выглядел порождением инопланетного разума.
Чэн Синь бросилась к столу. Туман заклубился от движения, и она почувствовала, как ее охватил холод, который тут же рассеялся. Она нашла то, что так долго искала, коснулась на мгновение – и тут же потеряла навсегда в безбрежности космоса и бесконечности времени.
Опустошенная, Чэн Синь расплакалась перед контейнером. Ее грусть растеклась по операционной, переполнила здание госпиталя и затопила весь Нью-Йорк. Над ней собралось целое озеро печали, а потом оно разрослось до океана. Чэн Синь чувствовала, что тонет.
Неизвестно, сколько прошло времени. Затем она ощутила на плече чью-то руку. Быть может, эта рука лежит здесь уже давно; быть может, кто-то уже давно с ней разговаривает…
– Не отчаивайся, – ласково и неспешно произнес пожилой человек, – надежда есть.
Чэн Синь задыхалась, содрогаясь от рыданий. Но следующие слова привлекли ее внимание:
– Подумай сама! Если они смогут оживить этот мозг, какая оболочка будет для него идеальной?
Голос не разменивался на бесполезные утешения, он говорил о конкретных вещах.
Чэн Синь подняла голову и сквозь стоящие в глазах слезы рассмотрела пожилого седого мужчину. Это был лучший нейрохирург мира, профессор Гарвардской школы медицины. Именно он руководил операцией.
– Такой оболочкой окажется тело, в котором мозг находился изначально! В любой клетке мозга содержится вся генетическая информация, необходимая для воссоздания целого организма. Они наверняка клонируют тело и пересадят мозг. Тогда Тяньмин вернется к полноценной жизни.
Чэн Синь неотрывно глядела на стальной цилиндр. По ее лицу текли слезы, но она не стыдилась их. Затем девушка опомнилась и ошеломила присутствующих:
– А что он там будет есть?
Она выбежала из комнаты так же стремительно, как и вбегала.
* * *На следующий день Чэн Синь, бледная как смерть, вошла в кабинет Уэйда и передала ему небольшой конверт:
– Эти семена необходимо положить в капсулу зонда.
Уэйд открыл конверт и вытряхнул на стол дюжину маленьких пакетиков. Он с интересом перебирал их:
– Пшеница, кукуруза, картофель… а это… овощи, если не ошибаюсь? А вот это красный перец?
– Он его очень любит, – кивнула Чэн Синь.
Уэйд собрал пакетики обратно в конверт и оттолкнул от себя:
– Нет.
– Почему? Они же весят всего восемнадцать грамм!
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы избавиться даже от одной десятой грамма лишней массы.
– Ну так сделайте вид, что его мозг весит на восемнадцать грамм больше!
– Но он ведь не весит больше, разве нет? Из-за этих граммов капсула полетит медленнее и встретит флот Трисоляриса на много лет позже. – На лице Уэйда вновь появилась холодная усмешка. – И вообще, он же теперь только мозг – у него нет ни рта, ни желудка. Зачем ему еда? Не верь басням о клонировании. Трисоляриане просто сунут его в приличный инкубатор, чтобы он не умер.
Чэн Синь захотелось вырвать сигару из руки Уэйда и затушить об его физиономию. Но она сдержалась.
– Тогда я пойду к вашему начальству.
– И ничего не добьешься. Тогда что?
– Я уволюсь!
– Не отпущу. Ты все еще нужна агентству.
Чэн Синь горько рассмеялась:
– Вы не можете меня остановить. Вы мне даже не начальник!
– Ты ничего не сделаешь без моего позволения.
Чэн Синь развернулась и направилась к двери.
– «Лестнице» требуется послать в будущее кого-нибудь, знакомого с Тяньмином.
Чэн Синь остановилась.
– Однако этот человек должен работать на АСР и находиться под моим руководством. Тебя это интересует? Или все же подашь заявление об уходе?
Чэн Синь снова зашагала к двери, но на этот раз не так решительно. Наконец, она опять остановилась. Голос Уэйда зазвучал снова:
– Подумай хорошенько!
– Я согласна отправиться в будущее, – проговорила Чэн Синь, опираясь на дверной косяк. Она так и не обернулась.
* * *Чэн Синь довелось увидеть зонд «Лестницы» лишь однажды, когда на орбите раскрылся его парус. Гигантское полотнище площадью двадцать пять квадратных километров ненадолго засияло под лучами солнца. Тогда Чэн Синь находилась в Шанхае. На угольно-черном небе возникла красно-оранжевая точка и понемногу начала тускнеть. Через пять минут она полностью исчезла, будто возникший из ниоткуда глаз, бросивший взгляд на Землю и лениво опустивший веко. Вывод зонда за пределы Солнечной системы не был доступен для наблюдения невооруженным глазом.
Чэн Синь утешало, что вместе с Тяньмином в капсуле летели семена – хоть и не те, что принесла она, а другие, тщательно отобранные отделом космического растениеводства.
Огромный парус весил 9,3 килограмма. От него к капсуле тянулись четыре троса длиной по пятьсот километров. Капсулу диаметром всего лишь сорок пять сантиметров покрывал слой термоизоляции; она весила 850 грамм. Когда разгон завершится, масса капсулы снизится до 510 грамм.
Трасса разгона протянулась от Земли до орбиты Юпитера. Вдоль нее разместили 1004 бомбы; две трети из них ядерные, остальные термоядерные. Они висели в пространстве, будто мины, подрываемые пролетающим мимо зондом. Вместе с бомбами в космос вывели многочисленные датчики, чтобы следить за скоростью и курсом зонда и корректировать местонахождение оставшихся зарядов. Взрывающиеся одна за другой, словно удары пульса, бомбы залили космос ослепительным светом, и в радиационном урагане «перышко» неслось все быстрее и быстрее. Вблизи орбиты Юпитера после детонации заряда № 997 датчики доложили, что зонд достиг скорости в один процент от световой.
Тогда-то и произошла авария. По анализу спектра излучения, отражаемого парусом, определили, что парус начал сворачиваться – по всей видимости, оборвался один из тросов. Но скорректировать взрыв бомбы № 998 не успели, и зонд отклонился от курса. Парус продолжал сворачиваться и вскоре исчез с экранов радиолокаторов. Без точных сведений о курсе зонда обнаружить его не удастся уже никогда.
Шло время, зонд все дальше и дальше отклонялся от запланированной траектории. Его шансы на встречу с флотом Трисоляриса падали. По ориентировочным оценкам, через шесть тысяч лет зонд пройдет мимо другой звезды, а через пять миллионов лет покинет пределы Млечного Пути.
По крайней мере наполовину свою задачу программа «Лестница» выполнила. Впервые в истории человечества рукотворный объект разогнали до почти релятивистской скорости.
Реальная необходимость в отправке Чэн Синь в будущее отпала, но АСР тем не менее попросило ее лечь в гибернацию. Теперь ей дали другое задание: стать представителем программы «Лестница» в мире будущего. Если по прошествии двух веков проект сочтут полезным для развития космических технологий, то кому-то, хорошо знакомому с «Лестницей», необходимо присутствовать в той эпохе, чтобы оживить мертвые цифры и перевести язык мертвых документов. Не исключено, конечно, что подлинной причиной стало тщеславие – люди хотели, чтобы о «Лестнице» не забыли в будущем. Авторы других крупномасштабных проектов тех времен поступали таким же образом.
Если будущее решит судить наши действия, то, по крайней мере, мы можем отправить человека, который поможет преодолеть накопившееся за века непонимание.
Когда сознание Чэн Синь начало гаснуть в объятиях холода, она уцепилась за лучик утешения: как и Тяньмину, ей суждено столетиями падать в бесконечную пропасть.
Часть II
Эра Устрашения, год 12-й
«Бронзовый век»
«Бронзовый век» приблизился к Земле и начал снижать скорость. Не занятые на вахте члены экипажа отправлялись на корму и сквозь широкие иллюминаторы разглядывали уже видимую невооруженным глазом планету.
На этом расстоянии Земля по-прежнему казалась лишь звездочкой, но в ее сиянии уже проглядывала синева. На заключительном этапе торможения включили главный двигатель; плававшие в невесомости люди стали медленно, словно осенние листья, дрейфовать в сторону иллюминаторов, пока не уперлись в стекло. Искусственная гравитация, порожденная торможением, нарастала и наконец достигла 1g. Стена с иллюминаторами превратилась в пол, и распластавшиеся на ней люди приняли тяжесть веса как объятия ждущей впереди матери-Земли. Зазвучали радостные голоса:
– Мы дома!
– Даже не верится!
– Я увижу своих детей!
– Мы сможем завести детей!
Законы ушедшего из Солнечной системы «Бронзового века» позволяли родить ребенка только в случае чьей-то смерти.
– Она сказала, что будет меня ждать!
– А зачем она тебе? Ты теперь герой человечества, за тобой будут гоняться стаи прекрасных девушек!
– Стаи? Ох, я столько лет не видел птичьих стай!
– Вам не кажется, что все, случившееся с нами, просто сон?
– Мне все это снится прямо сейчас!
– От этого космоса у меня душа уходит в пятки!
– И у меня. Как только приземлимся, сразу уволюсь. Куплю ферму и до конца дней пяток от земли не оторву.
* * *Со дня уничтожения объединенного флота Земли прошло четырнадцать лет. Те, кто выжил в том бою и в последующих битвах Тьмы, оборвали связь с родной планетой. «Бронзовый век», однако, еще полтора года принимал радиосигналы с Земли, в основном от наземных систем связи, но попадались и передачи для абонентов в космосе.
А затем, в начале ноября 208 года эры Кризиса, радиопередачи прекратились. На всех частотах воцарилась тишина, словно Землю, как лампочку, внезапно погасили.
Отрывок из «Прошлого вне времени»Никтохилофобия[18]Как только человечество узнало, что Вселенная – это темный лес, по которому крадутся безжалостные убийцы, беззаботное дитя, когда-то разжегшее яркий костер и кричавшее «Я здесь!», потушило огонь и притаилось, дрожа, в потемках. Его ужасала любая искорка.
В первые дни запретили даже мобильные телефоны; по всей планете принудительно отключали антенны. Раньше такое вызвало бы уличные беспорядки, теперь же встретило широкую поддержку населения.
Постепенно к людям вернулся здравый смысл, и мобильная связь была восстановлена. Однако по новым, более строгим законам все радиоканалы были обязаны работать на минимальной мощности передатчика. Нарушители рисковали попасть под суд за преступление против человечества.
Большинство людей отчетливо понимали, что эти меры чрезмерны и бесполезны. Излучение радиосигналов в космос достигло максимума в эру аналоговых технологий и мощнейших передатчиков теле- и радиовещания. Когда же превалирующими стали цифровые технологии, основные потоки информации потекли по электрическим и оптическим кабелям. Цифровая радиосвязь требовала значительно меньшей мощности сигнала, чем аналоговая. Планета почти ничего не излучала в космос. До Кризиса некоторые ученые даже опасались, что дружественные инопланетяне не смогут обнаружить Землю.
Более того, электромагнитное излучение – один из самых неэффективных методов связи во Вселенной. На космических расстояниях радиоволны быстро рассеиваются и ослабевают. Большинство земных радиосигналов можно обнаружить только на расстоянии до двух световых лет. Наблюдатели в других звездных системах услышат лишь сообщения наподобие передачи Е Вэньцзе, когда антенной послужило Солнце.
С развитием науки и техники человечество узнало о двух намного более эффективных методах связи: с помощью нейтрино и гравитационных волн. Грависвязь легла в основу системы устрашения, развернутой человечеством против Трисоляриса.
Теория «темного леса» значительно изменила человеческую цивилизацию. Некогда полный оптимизма ребенок, а теперь отгородившийся от Вселенной одиночка сидел у погашенного костра и вздрагивал от любого шороха.
Эра Устрашения, год 12-й
«Бронзовый век»
Большинство членов экипажа «Бронзового века» расценило прекращение радиосигналов с Земли как признак полного захвата Солнечной системы Трисолярисом. «Бронзовый век» включил двигатели и направился к звезде с планетами земного типа, находившейся на удалении в двадцать шесть световых лет.
Но через десять дней радиоприемники корабля получили сообщение из штаба флота. Его послали одновременно «Бронзовому веку» и «Синему космосу», который находился на другой стороне Солнечной системы. Радиограмма в немногих словах объясняла, что́ случилось на Земле, и извещала о создании системы устрашения для защиты от нападения Трисоляриса. Обоим кораблям предписывалось немедленно вернуться на Землю. Поскольку Земля сильно рискует, посылая это сообщение, повторять его не будут.
Поначалу на «Бронзовом веке» не поверили радиограмме: что, если это западня, расставленная захватчиками? Корабль прекратил разгон и запросил подтверждения с Земли. Но ответ так и не пришел – планета хранила радиомолчание.
«Бронзовый век» уже готовился вновь лечь на курс прочь от Солнечной системы, когда случилось невероятное: на корабле возник софон, развернулся в нижних измерениях и предоставил экипажу квантовый канал связи с Землей. Наконец люди получили подтверждение происшедшему.
Команда корабля узнала, что их, последних выживших в катастрофе объединенного флота, провозгласили героями человечества. Весь мир затаив дыхание дожидается возвращения экипажей. Командование наградило их орденами и медалями.
«Бронзовый век» направился к Земле. В этот момент он находился в открытом космосе, на расстоянии 2300 а. е. от Земли, далеко за пределами пояса Койпера, но еще не в облаке Оорта. Поскольку корабль летел почти на предельной скорости, после разворота термоядерного топлива почти не осталось. Возвращаться пришлось на малой тяге, и на это ушло одиннадцать лет.
Когда «Бронзовый век» приблизился к Земле, перед ним возникла и стала быстро расти маленькая белая точка. Это была «Гравитация», высланный навстречу военный корабль, которому поручили приветствовать «Бронзовый век».
«Гравитация» стала первым кораблем звездного класса, построенным после битвы Судного дня. В эру Устрашения космические корабли больше не собирали по жестким типовым схемам. Вместо этого крупные корабли состояли из многочисленных модулей, образовывавших различные конфигурации. «Гравитация» была исключением. При виде ее белого цилиндрического корпуса казалось, что это безупречная фигура, созданная компьютерной программой, что это не материальный объект, а платонов философский идеал.
Если бы экипаж «Бронзового века» видел на Земле гравитационные антенны, он бы сразу узнал в «Гравитации» одну из них. Действительно, корпус корабля представлял собой одну большую антенну гравитационно-волновой связи. Так же как и наземные антенны, корабль мог в любую минуту передать сообщение в самые отдаленные уголки Вселенной. Антенны грависвязи как наземного, так и космического базирования были составной частью системы устрашения Трисоляриса.
Через день неспешного полета «Бронзовый век» под эскортом «Гравитации» занял позицию на геостационарной орбите и медленно подошел к причалу орбитального космопорта. Члены экипажа увидели, что все свободное пространство жилого сегмента заполнено толпами людей, как при открытии Олимпийских игр или во время хаджа в Мекке. Боевой корабль проплыл сквозь море разноцветных букетов. Экипаж припал к иллюминаторам, высматривая родных. Раздавались крики радости, многие прослезились.
С легким толчком «Бронзовый век» замер у причала. Капитан доложил командованию флота о прибытии и сообщил, что намеревается оставить на корабле минимальную команду. Начальство ответило, что сейчас самое главное – воссоединить семьи и никого оставлять на борту не требуется. На «Бронзовый век» поднялся полковник с небольшой группой военнослужащих. Со слезами на глазах все обнялись.
К какому из трех флотов относятся гости, определить по знакам различия не удалось. Но они объяснили, что у Солнечной системы теперь единый флот и что участники битвы Судного дня, включая всех на борту «Бронзового века», получат в нем ответственные должности.
– Наше поколение завоюет Трисолярис, и он станет второй звездной системой, в которой поселится человек! – заявил полковник.
Кто-то признался, что страшится космоса и предпочел бы остаться на Земле. Полковник заверил, что с этим проблем не будет и что герои космоса могут сами решать, чем им заниматься. Но после небольшого отдыха они могут передумать. Лично ему хотелось бы снова увидеть этот прославленный корабль на поле боя.
Экипаж «Бронзового века» начал покидать корабль. Пройдя по длинному коридору, они вышли в жилую зону. Перед ними расстилалось открытое пространство. Воздух здесь казался чистым и свежим, будто после дождя, – даже не сравнить с атмосферой корабля. На заднем плане вращался голубой шар Земли. Над площадью понеслись радостные крики встречающих.
По просьбе полковника капитан «Бронзового века» провел перекличку. После этого полковник настоял, чтобы перекличку произвели повторно – он хотел убедиться, что все члены экипажа сошли с корабля и стоят на площади.
Затем воцарилась тишина.
Окружающие их радостные толпы продолжали танцевать и размахивать руками, вот только… от них не доносилось ни звука. Экипаж «Бронзового века» слышал только голос полковника. Его лицо продолжало приветливо улыбаться, но голос в зловещей тишине резал, как острый нож.
– Настоящим сообщается, что вы уволены без вознаграждения за выслугу лет. Но то пятно, которым вы замарали флот, никогда не стереть! Вы никогда не увидите своих родных – они не желают вас видеть. Вас стыдятся родители; ваши мужья и жены давно развелись с вами. Мы не виним ваших детей, но они больше десяти лет жили под тенью вашего бесчестья. Они ненавидят вас! А теперь предаю вас в руки правосудия Конгресса Флотов.
Полковник и его люди ушли. В тот же миг радостные толпы встречающих замерцали и сменились темнотой. В лучах немногих прожекторов проявились вооруженные до зубов военные полицейские, взявшие в кольцо команду «Бронзового века». Полицейские стояли на платформах вокруг площади и целились в членов экипажа.
Кое-кто из прибывших обернулся и увидел, что плавающие вокруг «Бронзового века» букеты не голографические фантомы, а настоящие цветы. Но теперь казалось, что военный корабль стал гробом, который вот-вот опустят в могилу.
Отключилось питание электромагнитных ботинок экипажа, и люди всплыли над полом, словно беспомощные мишени на стрельбище.