Когда стреляет мишень

И самое смешное было в том, что это словосочетание было употреблено совершенно к месту и по делу.

Когда Свиридов подошел к клубу, он увидел, что уже подъехали машины из ФСБ и РУБОПа, а возле все так же лежащего на земле тела Рябинина стоит оцепление, которое тщетно пытается прорвать толпа вываливших из клуба гостей всех степеней опьянения и озабоченности происходящим.

Коваленко уже не было возле входа в клуб: он сидел возле сцены в наполовину опустевшем зале, а возле него стоял вдребезги пьяный артист, тот самый любимец публики, в подтанцовке которого участвовал Илья Свиридов и чьей фамилии никак не мог вспомнить Владимир. Поп-идол обнимал Сергея Всеволодовича за шею, утешал и говорил, что по мере возможностей будет способствовать тому, чтобы это громкое дело об убийстве Рябинина расследовалось как можно быстрее и тщательнее.

На слух это воспринималось примерно так:

– Я скажу... ик!.. Юрри-и Михалычу, и он... кгрм... примет все ммм... мэры... ым-м... меры по факсу... по факту этовввво... вво... возззмутительного преступления. Какой кошмакр!

– Сам ты кошмакр, болван, – устало сказал Коваленко и сделал знак одному из своих людей проводить незадачливого артиста до автомобиля и отправить на покой. – Аня, ты в порядке?

Аня, бледная и расстроенная таким ужасным оборотом событий, молча кивнула.

– Где там твой личный телохранитель? Ты думаешь, он сумеет что-то сделать со всем этим... ведь ты же говорила, что он может все?

– Я знаю только одно, что если бы Володя находился сегодня вечером рядом с Зиновием Евгеньевичем, то ничего бы не произошло и Рябинин преспокойно уехал бы домой.

– А как он сумел определить, откуда производился выстрел, с такой точностью, вплоть до подъезда и этажа? – холодно спросил Коваленко.

– А почему бы тебе не спросить у него самого? – отозвалась Аня, наливая себе полный бокал красного вина и выпивая до дна. – А вот и он идет к нам.

К столу Коваленко в самом деле приближался Свиридов. По его невозмутимому лицу не представлялось возможным угадать, каковы же результаты его кипучей деятельности.

– Присаживайтесь, – стараясь взять себя в руки, проговорил Коваленко, указывая на стул возле себя. – Что удалось узнать?

– Не так мало, чтобы впадать в отчаяние, но и не так много, чтобы говорить о каких-то существенных подвижках в этом деле, – дипломатично отозвался Владимир. – Одним словом, киллера мы не поймали. Но мне удалось обнаружить квартиру на девятом этаже, в которой он скрылся сразу после того, как совершил эти два выстрела.

– И что?!

– В квартире я обнаружил труп человека, по всей видимости, не ее хозяина. Он был убит ударом ножа в сердце.

Коваленко так и окаменел на месте, а Аня широко раскрыла глаза, узнав об этом новом, еще не известном ей преступлении неизвестного киллера-виртуоза, которого не сумел поймать даже Свиридов.

– В квартире я обнаружил женщину и мужчину, которые занимались сексом. Моего появления они, разумеется, не заметили. Боюсь только, что точно так же они не заметили и появления убийцы.

– Но как же он проник в квартиру? – спросил Коваленко.

Свиридов пожал плечами.

– Точно так же, как и я. При наличии отмычек надлежащего уровня и качества, а также соответствующей спецподготовки не сложно вскрыть почти любой замок, не говоря уж о той примитивщине, что устанавливается в дверях большинства населения. Киллер мог затратить на открывание замка, что стоит в двери той квартиры, от трех до двадцати секунд – в зависимости от модификации его отмычки и уровня его спецподготовки.

– А вы открыли дверь при помощи... вот таких отмычек? – быстро спросил Сергей Всеволодович.

– Ну конечно. Но то, что я вам сообщил, – это еще не все. Когда я, осмотрев квартиру, вернулся в прихожую, на пороге я обнаружил Чечеткина, которого оглушили замечательным ударом по голове. Вероятно, в тот момент, когда я осматривал квартиру, этот человек проскользнул на лестничную площадку. Чечеткин задержал его не больше, чем малолетний ребенок может задержать матерого рецидивиста. Судя по всему, Чечеткин не успел и пикнуть. Хорошо еще, что он вообще остался в живых. Зато сейчас он, вероятно, уже пришел в себя. – Свиридов покачал головой и добавил: – Мне очень жаль, что я допустил такую ошибку. А быть может, я зря упрекаю себя – возможно, все было так тонко рассчитано, что у меня не было шансов.

– Но ведь весь подъезд был забит людьми Чечеткина и рябининскими амбалами, а близлежащие территории оцеплены? Куда же он мог деться? – с необычайным для него жаром спросил Коваленко.

– Как куда? – Владимир вторично передернул широкими плечами и криво улыбнулся. – Да в любую из шестидесяти квартир этого подъезда или даже любой квартиры дома. Я не думаю, что ему стоит большого труда бесшумно проникнуть туда и отсидеться до того момента, как переполох несколько уляжется.

– Почему вы в этом так уверены?

Свиридов задумчиво погладил подбородок и ответил:

– Да потому, что на его месте я, возможно, поступил бы именно так. Многие совершенно напрасно обольщаются по поводу всех этих фиксаторов, блокираторов, предохранителей, цепочек и даже банальных, но тем не менее самых непроходимых для взломщика засовов. Впрочем, теперь уже поздно. Мне очень жаль. Кто-то не пожалел денег и нанял специалиста действительно высокого класса. То, как он прострелил крышу рябининского «Линкольна», – маленький шедевр. Поверьте, я в этом понимаю. Простите, Сергей Всеволодович, если я сказал что-то лишнее.

– Так, самую малость, – пробурчал Коваленко. – Благодарю вас. Сколько я вам должен?

Свиридов чуть презрительно улыбнулся одними уголками губ и ответил:

– Как вам будет угодно.

Коваленко посмотрел на жену и сказал:

– Тебе пора, Анечка. Ты выглядишь усталой. Свиридов отвезет тебя на дачу.

«Дача» – так заштатно Коваленко называл тот дворец, чье пышное описание уже помещалось выше.

– А ты?

– Я останусь в Москве. Вероятно, у меня будет очередная бессонная ночь.

Аня вперила в мужа беспокойный взгляд широко распахнутых глаз, а потом тихо пробормотала:

– Ты уверен, что вот так... хочешь остаться один... без меня?

Коваленко положил руку на ее обнаженное плечо и произнес, глядя на Владимира:

– Вези ее домой, Свиридов. Она что-то совсем пьяная. С вами поедут мои люди.

Аня пыталась слабо протестовать, но Коваленко не стал ее слушать, только легко коснулся губами ее бледной щеки и легонько подтолкнул к Свиридову.

Не успел Владимир только посадить Аню в «Мерседес», на котором они подъехали к ночному клубу, и сам плюхнуться в удобное кресло, как зазвонил телефон.

– Кого еще там, черррт?.. – сонно пробормотала Аня, уже начавшая клевать носом от стрессовой и алкогольной передозировки.

– Вероятно, меня, – сказал Свиридов, – потому как номер мой. Да, я слушаю.

– У меня все по-олный пинцет, дружо-ок, – кокетливо растягивая гласные, лениво зазвучал не очень вразумительно дрожащий с артикуляцией, то бишь внятным проговариванием звуков, женский голос. Вероятно, его обладательница была изрядно выпивши. – Во-о-от. Так что пресечемся завтра вечером. Выбралась нормально. Во-от так... Вася... то есть Володя.

– Вот и превосходно, – ответил Свиридов, – звони. У меня тоже вроде все гладко. Угу.

На том конце трубки что-то булькнуло, посыпались беспорядочные какофонические звуки, а потом другой женский голос, заплетаясь, пролепетал:

– Ва-а-алодя, а вы бландин-нь или брюн...

– Вован, одолжи сто баксов! – ворвался громыхающий мужской голос, а еще один, приглушенный расстоянием, разделявшим потенциального абонента и трубку, пропел мерзким козлетоном: «Сто тугриков на рулон туалетной бумаги бедному монгольскому засранцу!».

Свиридов, едва сдерживая улыбку, покачал головой и разъединился.

Аня, которая слышала обрывки этого телефонного безобразия, подняла голову и спросила:

– Кто это был?

– Да так, – весело ответил Владимир, – знакомые.

– Сто тугриков, говоришь? – с напускной свирепостью спросил Фокин, глядя на группу веселой молодежи, высыпавшей из громыхающего зала одной из престижных московских дискотек. – Ета шта-а-а еще такое?

– Монгольская валюта, – ответила высокая шатенка с короткой стрижкой, которая только что разговаривала по телефону со Свиридовым. – А теперь отвечай, мужик: с кем это мы говорили?

– С моим другом. Кстати, он брюнет, – повернулся Афанасий к той из девушек, которая интересовалась цветом волос Свиридова.

– А какая корысть нам от твоего друга? Вот ты – это да. – Шатенка шагнула к Фокину, ее тут же занесло вправо – очевидно, она испытывала определенные проблемы с сохранением равновесия. – Мне всегда нравились крупные мужчины. М-м-м... и ты думаешь, что вот так поговорил на халяву... да еще нас, как шпионов, черт те... и теперь смыться?

– А что? – смеясь, спросил Фокин.

– Пошли с нами!

– Подрывать здоровый образ жизни и бесчинствовать безобразия? – Фокин довольно ухмыльнулся и обвел взглядом обступивших его молодых людей – двух парней и четырех девушек – возрастом примерно от двадцати до двадцати четырех лет. А почему бы нет, подумал Афанасий и выхватил из кармана пачку стодолларовых купюр – аванс щедрого работодателя.

– О-о-о, круто!! – Молодым людям явно понравился широкий жест нового знакомого, который вынырнул на них из темноты и, увидев в их руках «мобильник», попросил позвонить и сказать несколько слов другу.

– Меня зовут Тата, – на полном синусоидальном ходу к ярко освещенным дверям дискотеки заплетающимся языком сообщила ему девушка, которая говорила со Свиридовым. – А ты к-как?

– Афанасий. А Тата – это вообще что за имя? Вождь могучего индейского племени педикулезов Акуна Матата?

Громкий смех друзей девушки был ответом на эту сомнительную остроту.

– Да я понял, – примирительно добавил Фокин, – приятно познакомиться, Наташа.

...И не один из находящихся на этой ночной дискотеке никогда не распознал бы в этом весело улыбающемся молодом и красивом, сполна наслаждающимся жизнью человеке суперкиллера, который всего полчаса назад двумя выстрелами из автоматической винтовки уложил одного из богатейших людей столицы, а потом недрогнувшей рукой убил подручного своего коварного заказчика. Подручного, который должен был убрать исполнителя столь дерзкого и дорогостоящего заказа.