Секс-пуля

Зима застала ее в ванной. На улице шел первый снег, а она об этом и не подозревала. Вода была горячая. Тугие струи бежали по нежному телу, распаривая ухоженную шелковистую кожу и доставляя Дарье массу удовольствия.

Она чувствовала прикосновения множества тепленьких пальчиков, которые пробегали по телу и ласкали так изысканно и тонко, что она стала даже сомневаться, а сможет ли точно так же ласкать хоть один мужчина в мире. Зеленоглазая черноволосая красавица улыбнулась своей мысли – вот бы найти такого молодца! Красивого, статного и умелого одновременно.

Она сегодня продрогла. Оделась легко. На улице было плюс пять, а она – в кожаной курточке на рыбьем меху, в плотных колготках. На ногах полусапожки. Шапку вообще не надевала.

Весь день провела с девками на Немецкой. Обошла магазины, наелась булок с сосиской и пирожных, напилась кофе. Сделала выручку продавщице ювелирного магазина, чем была весьма довольна. Полезла в душ, не снимая с шеи новую золотую цепочку, на которой висел небольшой медальончик с ликом богородицы.

Дарья вылезла из ванны, покрутила попкой перед зеркалом, посмотрела на покупку, удобно расположившуюся чуть выше вздыбленных грудей, и, улыбнувшись сама себе, накинула халат и выпорхнула в коридор.

Прошла на кухню. Хотела поставить чайник, но вид падающих с неба белых хлопьев заворожил ее. Все забыла, уставилась в окно, как малое дитя, широко раскрыв глаза, и смотрела, как снежинки почти перед ее носом медленно падают, ложатся на жесть подоконника и тают.

«Еще земля не остыла, – промелькнуло в голове. – Наверное, я никогда не повзрослею, так и останусь ребенком. Буду думать о снеге, об улетающих на юг птицах, о зверюшках, которые забиваются в норы, чтобы спать до весны. Может, во мне слишком много романтического?»

Но нет, она не романтик, а скорее наоборот. Ей двадцать четыре, а в жизни чего только не было. То, что она сама пойдет сейчас и сама поставит чайник, заслуга только ее расчетливого, почти мужского интеллекта, но никак не чувств и эмоций. Она воспринимает мир таким, каков он есть. Она видела – началась зима, и это несмотря на то, что до конца ноября еще две недели.

Зажгла газ – повернула ручку, автоматически прошла искра, и пламя вспыхнуло. Хорошая плита у нее, и вообще – в этой однокомнатной обставленной квартире много хороших вещей.

Полгода, как уехала от матери на другой конец города и теперь живет одна почти на самом берегу Волги. Весьма престижное место. Можно было взять двухкомнатную в районе победнее, но зачем ей большие площади? Одна ведь.

Дарья заскучала, тупо глядя в телевизор. Транслировали этап «Формулы-1». И что здесь интересного, что мужики в этом находят для себя?

Она встрепенулась при мысли о мужчинах и лукаво ухмыльнулась, глядя в чашку, на дне которой роились тысячи чаинок.

На следующий день, шестнадцатого ноября, она проснулась около двенадцати и первым делом опять глянула в окно. Снега уже не было – ни на асфальте, ни на траве. А ей так хотелось, чтоб улицы стали красивее, а город чище!

Все равно вскоре дома и деревья нахлобучат белые шапки, газоны накроются белым одеялом и уснут в ожидании весны. Только воробьи да снегири не угомонятся. Им, чтобы прожить, нужно перелетать с места на место в поисках хлеба насущного. Впрочем, ей тоже без этого не обойтись. Что поделаешь, слишком много она тратит. Небольшой грех для женщины, намного хуже то, что ей же самой и приходится пополнять стремительно тающие запасы на счету в Экономбанке.

Вспомнив о вчерашнем денечке, проведенном на улице, Дарья Данилова по прозвищу Дада решила надеть на себя вещички потеплее. Под красную кожаную куртку натянула свитер, связанный матерью из двойной нитки, как раз то, что нужно. Он спасет ее от холода. Надела джинсы в обтяжку, это тебе не чулочки, ветра можно не бояться. Не расставаться же окончательно со здоровьем ради выпендрежа. Нацепила кожаную шляпку, что волосы длинные, и так видно, а голове тепло необходимо.

Бегло глянув в зеркало, Дарья нашла себя очень даже ничего и выкатилась на улицу.

Цель ее сегодняшней прогулки была точно такой же, как и позавчера, и позапозавчера. Для того, чтобы сносно существовать, надо найти мужика, да не простого, а с деньгами. Она сама себя иногда сравнивала с вампиршей, которая заманивает жертву, используя собственные чары, а затем выпивает ее кровь. Вместо крови Дада потребляла деньги, а они в современном мире куда больше ценятся.

Размышляя об автогонках и о привязанности мужчин к машинам – они даже женщин сравнивают с кучкой ладно подогнанных железок – вандалы! —Дарья незаметно для самой себя вышла к оживленному перекрестку.

Оглядевшись, она увидела неподалеку кафешку и устремилась в тепло. Все, что ей было нужно сейчас, – так это чашка кофе и плитка шоколада. Потребности у нее абсолютно мизерные!

Закупив «все необходимое», она с превеликим удовольствием устроилась за столиком у окошка и стала пить ароматный напиток, глядя на улицу, где дорогие игрушки-машины неслись, увозя куда-то своих владельцев.

Дарья не была девочкой из ниоткуда и в ценах на крутые тачки немного разбиралась. Слегка поразмыслив, она пришла к выводу, что тот, кто смог позволить себе подержанный, но не слишком старый «Мерседес», в принципе может позволить себе и ее прекрасное тело, естественно, не за спасибо.

Мысль увлекла ее настолько, что она была готова броситься под колеса первому попавшемуся владельцу иномарки.

«Стоп, стоп, стоп. Ну это же ребячество».

Она улыбнулась собственным, согревающим душу мыслям.

Кофе быстро иссяк.

«Попросить еще? Потом бегай, ищи туалет! Не стоит!»

Дада засунула оставшуюся несъеденной полплитки шоколада в сумочку и снова вышла на улицу.

Глянула направо, зыркнула налево. Хорошая иномарка в центре города – вещь обыденная.

Вот он стоит, красавчик. Двухметровый, широкий, сердце шестикамерное, микропроцессорный контроль за впрыском горючего, полноприводной, морда отбойником защищена. Джипуля – красавец, ни царапинки. Хозяина нет, бросил хозяин.

Дарья подошла поближе. «Ниссан». Стекла тонированные, что внутри – не разглядишь. Руки чесались открыть дверцу, сесть за руль и ударить по газам.

Оглядевшись по сторонам, она убедилась в том, что на нее никто не обращает внимания. Могли бы и посмотреть в ее сторону, она все-таки красивая. Но все граждане, идущие только им ведомой дорогой, смотрели не на Дарью, а на японское авто. Девушки как будто и не было в природе. Даже молодые парни, – казалось бы, им-то уж не до блеска металла должно быть, – вначале оценивали мощь внедорожника, после чего каждый третий бросал слишком уж серьезный взгляд в ее сторону. Ей стало неприятно оставаться рядом с «принцем» российского бездорожья, и она немного отошла в сторону, чтобы не мешать людям любоваться достижением народного хозяйства страны, похоже, уже навсегда восшедшего солнца.

Она топталась на месте, не зная, как ей лучше познакомиться с хозяином иномарки. Он наверняка богат. Обязательно поделится. Просто не сможет не отстегнуть кусочек от своего состояния.

Подул сильный ветер, и она похвалила сама себя за то, что надела джинсы. В колготках она давно бы уж задубела.

Дарья глядела по сторонам, пытаясь определить, с какой стороны пойдет владелец. Угадать ей не удалось. Одетый в потертую кожаную куртку мужчина, она даже сказала бы «мужчинка» – небольшого роста лысенький самчик подошел к джипу... Надо что-то делать, надо что-то делать, сейчас он сядет и уедет, а ты окажешься полной дурой... открыл дверцу... ему и осталось-то покидать пакеты на соседнее сиденье и уехать. Как же быть-то, чего ж сказать? Будешь приставать, как обычная шлюха, он тебя отматерит, а то еще и на физиономии автограф поставит, своими быками пригрозит.

Дарья пару раз просматривала журнал «За рулем», так, от нечего делать – у приятеля в машине валялись, она ждала в машине, пока он своей жене мозги пудрил. Запомнила она из всего этого одно слово «турбонаддув». Что это такое, она не знала, но термин классный – «турбо», да еще и «наддув». Это все равно, как «гиперсексуальность».

Сделав три уверенных шага по направлению к машине, она встала по стойке «смирно» и громко спросила:

– Турбонаддув есть?

Хозяин машины явно не привык к тому, чтобы с ним пытались заговорить на улице, у него же не раздолбанная «БМВ» в конце концов, или еще там какая рухлядь.

Посмотрев на Дарью поверх очков, нет, очков не было, просто взгляд был такой: чуть приподнял густые брови и как-то исподлобья уставился. Хотелось брякнуть: «Чего пялишься, девки никогда не видел?» – но вместо этого она продолжала стоять и ждать, что он ей на это скажет.

А если уедет, так пусть едет, мало, что ли, в Саратове мужиков с деньгами, она себе еще кого-нибудь снимет.

– Есть, – ответил лысый в куртке. Еще мгновение, и он хлопнул бы дверью, после чего пустил бы движок и укатил, но он вылез из своего дома на колесах и подошел к Даниловой. Посмотрел ей в глаза. Он показался ей маленьким, а на самом деле был одного с ней роста.

Глаза у него темно-карие, почти черные, ни добрые, ни злые – пустые какие-то.

– Как зовут? – спросил начальственным тоном, будто интересовался, за какой срок построили этот объект.

– Даша, – пропищала Данилова. Строила из себя ну прямо-таки скромницу.

– Мерзнешь?

Дарья подумала, что у нее и на самом деле нос уже красный.

– Немного. Холодно на улице.

– Ты разбираешься в машинах?

Она улыбнулась.

– Немного.

– Видать, мозги у тебя действительно застыли, твердишь одно и тоже: «немного», «немного». Не против, если я тебя обогрею?

Вообще-то прямо вот так она не желала, то есть она об этом даже и не думала, то есть не мечтала, ой, аж сердечко зашлось!

Скромной девушке не полагается отвечать на такие вопросы. А он уже за ручку берет и ведет к своему навороченному джипу.

«Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно».

Душа у Дарьи пела, а уж когда она опустилась в кожаное кресло, жизнь сразу представилась ей в розовом свете.

– Меня звать Антон Ильич, – представился мужчина. – Или Антон, если угодно. Кушать хочешь?

Хотела ли она кушать? Да, конечно! Елки-палки. Вези давай скорее в кабак, да подороже, чего спрашиваешь?

– Не знаю, – Дада скромненько пожала плечами.

– Хочешь. Бледна, худа и заторможена. Сейчас поедем набивать животы.

Она так язык и проглотила.

«Кто из нас „тормоз“, мы еще разберемся», – подумала она сама про себя, а тем временем внедорожник плавно тронулся с места.

Покатили они в «Золотую гриву», что рядом с Сенным базаром.

«Что он, на рынок держит, что ли? С другой стороны, какая тебе, Дашка, разница? Села и сиди. Все, что будет дальше, тебе давно известно».

На обед Антон Ильич не поскупился, молодец. Пили, ели на славу.

Когда они спустя два часа вышли на улицу, машины на стоянке не оказалось. Дарья почувствовала, что нервы внутри нее натянулись подобно тетиве.

Хозяин крутого авто, как это ни странно, пропаже не удивился. Ничего не говоря, взял ее за руку, и они пошли, как оказалось чуть позже, к дороге ловить тачку.

– А где машина? – Вопрос сорвался с языка сам собой.

– Хозяин забрал, – отмахнулся Антон Ильич.

Дарья остолбенела.

«Девку подснял, твою мать! На чужой тачке! Пацан. У него и бабок-то на одну ночь со мной не хватит!»

– Я, наверное, домой поеду, мама ждет, – засобиралась в дорогу девушка.

– Нет уж, милая, поедем в гостиницу, у меня сегодня был тяжелый день, и мне надо расслабиться.

Дада хотела встать на дыбы, но он задал хороший вопрос:

– Сколько ты хочешь?

От ужимочек перешли к деловым переговорам.

– Тысячу долларов, – двинула она, не задумываясь.

Он скептически оглядел Дарью.

– Ты столько не стоишь, да и мне так круто не платят. Я дам тебе шестьсот за ночь, девочка, и давай больше не будем на эту тему.

– Боюсь, ты меня кинешь. – Она не любила подобных сделок, предпочитая сближаться с мужчиной, чтобы потом тянуть из него средства, а этот дружбы не предлагал.

Он жестом отпустил притормозившие красные «Жигули», залез во внутренний карман и отсчитал шесть сотенных бумажек зеленого цвета.

Деньги как деньги, вроде и не фальшивые.

– На сегодня ты мой командир, – объявила Дада, задирая полы куртки и засовывая бабки в карман джинсов. – Что ж ты остановился, Антон Ильич? Лови машину.

На этом балу теперь она королева, а он – просто крестьянин.

Приехали в гостиницу «Зеркальная». Номер он снял на восьмом этаже, надо сказать, не самый шикарный, но душ там был. Кроме того, заботливый дядя закупил шампанское и ананасы – вещи, абсолютно необходимые, когда снимаешь девушку, без них ты не мужчина, а просто необузданное животное с незначительно выступающим вперед отростком. Также он не поскупился на икру и копченую колбасу, прибавив к этому бутылку дорогого коньяка, пару огромных коробок конфет. Так что получился весьма неплохой джентльменский набор на каждый день.

Любовник из лысого дяденьки оказался никакой: стрельнул разок и на боковую – это Дарье очень понравилось. Другое дело, что кровать узковата, зато она могла сказать «спасибо» за то, что не в машине, в «антисанитарных условиях», а все же как-то более цивилизованно он имитировал оплодотворение.

Дарья проснулась под утро оттого, что в комнате было жутко холодно. Высунув голову из-под одеяла, она увидела открытое окно. Героя-любовника рядом не было.

– Ни хрена себе, – выругалась она, вскакивая. Сложить один плюс один она была в состоянии даже после того, как накануне разошлась и практически в одиночку выпила бутылку шампанского. Окно открыто, мужчинки нет.

Подошла к окошку, высунулась на улицу. Внизу, на асфальтовой дорожке, рядом с клумбой лежит Антон Ильич. Свет фонаря помог Дарье разглядеть мозги вокруг головы. Некрасиво.

Отпрянув от окна, она сделала глубокий вдох. В следующий раз, когда она вздохнула, на ней была вся ее одежда. Оставаться в номере Дада не намеревалась. Хорошо, что рядом с трупом людей еще не было. Шесть утра, пока и не рассвело толком.

Стараясь не смотреть на портье, она вышла на улицу и быстренько засеменила прочь. Ее могут обвинить в убийстве.

В очередной раз ты, Даша, вляпалась в какое-то дерьмо.

Через неделю Дашке на радость выпал снег. Стало намного приятнее выходить во двор. Чище все вокруг, красивее. Воздух менее влажен, и переносить холод теперь куда проще.

Вытащив перед очередным променадом песцовую шубку (была и соболья, но это на парад), она надела ее на голое тело и стала задирать перед зеркалом ножки и так и сяк, представляя, будто соблазняет самчика. Получалось на загляденье хорошо. Она даже не поскупилась для себя самой на эпитет «великолепно». Покрасовавшись перед зеркалом, Дарья всерьез задумалась над тем, что пришла пора поменять ее нынешнюю «девятку» на «десятку» с двигателем «Рено». Говорили, неплохая штучка. Если брать со всеми наворотами, потянет тысяч на восемь долларов. Спрашивается, где взять такие деньги?

Мурлыкая под нос одно и то же: «Хочу баксы, хочу баксы, хочу баксы», она прошла в зал и включила семидесятипятисантиметрового друга по кличке «LG» с двумя тюнерами и функцией «картинка в картинке».

Поблуждав по каналам, ничего не нашла и решила пересмотреть хит всех проституток «Красотка» – сказка, что надо.

На часах не было еще и трех дня, а сюжет на экране не успел раскрутиться, когда в дверь позвонили.

Гостей она не ждала, этот адрес нигде и никогда не афишировала, клиентов сюда не водила. Кто же это тогда трезвонит и не дает спокойно жить людям, а? Кому нечем заняться?

Шубу она как надела, так и не снимала, в ней и пошла открывать.

Посмотрела в глазок.

Менты!!!

«Мать моя! Как такое может быть?!»

Делать нечего. Придется открыть. Она ни в чем не виновата, ей бояться нечего, закон на ее стороне. Может и не открыть, между прочим, это частная собственность, и без ордера им делать здесь нечего. А может, у них есть ордер? Фу-фу-фу, какая чушь.

В чем была, в том и пошла дверь отпирать.

На пороге стоял высокий, красивый, с румянцем на щеках старший лейтенант. Один. Больше никого.

– Гражданка Данилова?

– Она самая, здесь и прописана, – доложила Дарья, понимая, что перед ней мальчик, не более того. Можно и подурачиться.

– Я из милиции, разрешите войти? – Он невольно опустил глаза вниз.

Еще бы! Дарья дала ему конфетку – выставила абсолютно голую ножку так, что аж пола шубки приподнялась.

– Всем, кто из милиции, ко мне можно заходить, не спрашивая предварительного разрешения.

Она отошла в сторону, впуская нежданного гостя.

– Хорошо, я это запомню, – серьезно заметил молодой красивый, проходя в апартаменты.

– Заходите, заходите, кино не хотите посмотреть? – Она видела, что на мгновение он заинтересовался происходящим на экране.

Парень поглядел сурово, неласково.

– Где вы работаете?

– Вы что, участковый? – Она спросила об этом так, будто в следующую секунду собиралась вылить ему на голову помои.

Парень завелся, покраснел еще больше.

– Гражданка Данилова, я, старший лейтенант милиции Парусов Сергей Васильевич, пришел к вам домой для того, чтобы вы ответили на ряд вопросов. Если вы не намерены разговаривать, я приглашаю вас к себе, и немедленно – он полез в накладной карман синей форменной куртки, намереваясь достать оттуда какую-то бумажку.

– Не надо, не надо. Лучше я напою вас чаем. Разувайтесь, проходите.

Она чувствовала, что кровь в лейтенанте играет. Смотрит на нее, наверняка не отказался бы от такого сладкого пирожка.

Посадив милицию на кухне, она поставила на плиту чайник и скрылась в комнате, решив сменить шубу на халат.

Поняв, что она собирается исчезнуть с его глаз, лейтенант дернулся, но Дада успокоила его, заверив, что никуда не сбежит.

Дарья вошла в комнату и посмотрелась в зеркало.

«Рожа-то у тебя бледная, курица ты общипанная. Зачем он пришел? Что ему от меня надо?»

Скинула шубу, надела коротенький халатик и показалась на кухне. Пусть пялится – пока есть на что.

– Где вы были в ночь с шестнадцатого на семнадцатое ноября? – сухо спросил он.

Она забегала по кухне с чайничком в руках, делая вид, будто не расслышала вопрос.

– Я повторяю...

– Да, да, я просто вспоминаю, извините. – На самом деле этот Антон Ильич с его собственными мозгами на асфальте не шел из ее головы. И вот оно все к чему, к тому, что отсидеться в закутке ей не удастся.

Вспоминала она долго. Налила чай. Села за стол поближе к нему. Поясок так приослабила, что при любом ее жесте лейтенант, простите, старший лейтенант, мог видеть ее груди и венчавшие их соски. Играла с огнем, он мог и взбрыкнуть, а впрочем, этим она и жила.

– С шестнадцатого, как вы сказали, на семнадцатое я спала дома в своей постельке. Показать где? – Она поднялась с табурета и выразила готовность пройти из кухни в комнату.

– Зря ты дурачишься, Даша, – неожиданно по-простецки сказал Парусов. – Я возьму сейчас с тебя подписку о невыезде, – на этот раз он все-таки достал, уже из кителя, какой-то бланк и положил перед ней на стол. – Тебя видели в «Зеркальной» вместе с мужиком, которого несколько позже нашли на асфальте уже мертвым. Вылетел дядька из окна гостиничного номера, который снял для того, чтобы с тобой переспать. Я не знаю, может, это он на радостях, как думаешь? Мужчиной себя почувствовал. Или ты ему сказала, что не любишь?

Дарья теперь окончательно и бесповоротно поняла, что увязла в дерьме по самые сережки.

«И что теперь, на хер, делать? Я сама себя спрашиваю?»

– Ну, – она задержала воздух в груди, – раз уж мы, Серега, перешли на «ты», отвечу как есть. Трахнул он меня, причем прескверно, поковырялся, можно сказать. Уснули. Проснулась – окно открыто. В комнате дубильник, писать без подогрева, извини, не сядешь. Глянула я на улицу, а он там и лежит, на земельке-то, и знаешь, что удивительно, не шевелится. Я, естественно, ножки в сапожки и ходу. Было это, Серега, в шесть утра, точнее, без пяти.

– Значит, я так понял, ты его не убивала.

– Понял правильно, – одобрительно закивала она. – Чаек-то пей, товарищ старший лейтенант, остынет.

– Спасибо. А чего ушла? Раз не виновата. Неужели думала, что тебя не найдут?

– Да. Сомневалась я в возможностях нашей милиции. Зачем мне, простой российской девке, какие-то разбирательства? Я мечтала жить спокойно, но теперь, похоже, мне грозит тюрьма, да?

Она чувствовала, что сейчас сорвется. Дело-то хреновое, по-любому. Кто ей поверит? Кто? Понятное дело, она из-за денег выкинула мужика из окна. Или платить не хотел за услуги, или украсть что попыталась, а он вовремя заметил. Кобель-то был в годах, ростом невелик. Она вполне могла бы если уж не справиться, то оказать сопротивление.

– Стал бы я с тобой тут чаи пить, – он отхлебнул на совесть приготовленный напиток, помолчал – играет на нервах, зараза, – если бы тебя обвиняли в убийстве. Все косвенные улики за тебя. В комнате порядок, следов борьбы не видно. Окно не разбито, а открыто. Курильщик довольствовался бы, на крайний случай, форточкой, но открывать полностью окно? Это нелогично. К тому же, скажу тебе прямо, дорогая Даша, что доказать факт убийства, если оно и было, уже невозможно.

– Вот этого не надо, – она отстранилась от него. – Вы даже, товарищ милиционер, и речи не заводите о такой возможности. Мне его убивать резону не было. Ни в каких криминальных делах я не замешана, живу всю свою жизнь спокойно, можно даже сказать, добропорядочно.

Он пропустил демагогию мимо ушей и продолжил излагать факты, которые, к слову сказать, были весьма интересны Дарье.

– При покойном, на беду, не оказалось никаких документов, хотя деньги мы нашли, сто долларов, немного, но все же. Значит, ты по его карманам не шуршала.

– Мне обидно, что вы меня считаете нечестным человеком. Я никогда ничего у людей из карманов без их на то разрешения не вынимаю. – Она продолжала разговаривать с ним несколько наигранно, но теперь, поняв, что ее в каталажку никто сажать не собирается, Дарья ерничала больше от радости за саму себя (похоже, вышла сухой из воды), нежели из-за того, что перед ней сидел молодой и симпатичный офицер.

– Работа у меня такая, можно сказать, ментовская, думать о людях либо плохо, либо никак. Вы уж, Дарья, простите.

– Ничего, ничего. – Она подлила ему еще, потому как в его чашке чая осталось на донышке.

– Так как вы сами не отрицаете факт своего присутствия в номере, то поступаете, с моей точки зрения, молодцом. Вот вам вопрос: «Как он вам представился?»

– Сказал, что его Антон Ильич зовут.

Лейтенант кивнул и записал имя-отчество себе в книжечку, затем передал ручку Дарье и попросил, чтобы она поставила свою подпись на бланке.

Данилова послушно выполнила указание и посмотрела на представителя власти изумрудными глазами, затянувшимися томной поволокой:

– Что же это мне теперь из города ни на шаг?

– Это ты правильно поняла, – он спрятал бумажку в карман. – Люди не всегда говорят все от начала и до конца, вдруг мне захочется с тобой еще раз побеседовать.

– А я пока вроде ничего и не сказала.

– А вот сейчас все и произойдет. Самоубийца не оставлял записку.

– Слушайте, – она прогнула спину словно кошка, а затем вернулась в прежнее положение. – Поставьте себя на мое место. Просыпаетесь вы утром, а окно открыто, и женщина, с которой вы просто пам-пара-рам, лежит внизу. Что вы будете делать? Правильно, соберете вещички и быстрее из номера! Я не занималась осмотром комнаты, честное слово.

– Придется поверить. Дело в том, что и при более тщательном осмотре никаких записок найти не удалось, значит, ее и не было. Теперь расскажите мне все с самого начала: как познакомились и так далее.

Она пожала плечами, запустила пятерню в волосы и в задумчивости посмотрела на календарь, висящий на стене. Симпатичные щеночки сенбернара, забавно разевая пасти, смотрели на нее с цветного плаката.

– Сегодня двадцать четвертое, – будто в прострации произнесла она.

– Да, – поспешил подтвердить лейтенант, надеясь, что свидетельница вспоминает. На самом деле Дарья вспомнила, что забила стрелку с подругой на четыре вечера.

– Рассказывать-то нечего. Познакомились в ресторане «Золотая грива», можете проверить, мы там были. Покушали, поехали в гостиницу. Он показался мне приличным господином.

– Костюм на нем был дорогой. Опять же, почему он не выпрыгнул от вас в трусах, а оделся и только после этого решил проверить, умеет ли он летать, а?

– Не знаю, вы следователь, вам и ответы находить.

– Но вы не слышали, как он одевался?

– Нет.

– Что необычно, правда. Ведь женщины спят намного более чутко, нежели мужчины.