Пациент мафии

Пока я любовался на себя и полоскался под душем, сковородка раскалилась чуть ли не докрасна и приняла на себя содержимое холодильника с отчаянным воплем и шипом. Яичница была готова в одну минуту. Я управился с ней за пять минут. Та же участь постигла шпроты и экологически чистый йогурт. Холодильник был пуст, и вставал вопрос о новом его пополнении, чтобы однажды, вернувшись с дежурства, не оказаться у разбитого корыта.

Пока я не расслабился, нужно было заняться этим немедленно. Кстати, мне хотелось на свежем воздухе обстоятельно обдумать сложившуюся вокруг меня ситуацию.

Быстро облачившись в застиранные джинсы и белую майку, натянув на ноги разношенные кроссовки, я взял пакет, деньги и вышел из квартиры. Разумеется, не успел я дойти до лифта, как осторожно приоткрылась дверь соседней квартиры, и показалось сморщенное личико соседки Ксении Георгиевны.

Ксения Георгиевна, благообразная старушка лет семидесяти, обладает изумительным нюхом на мои выходы в магазин. Не было еще ни одного случая, чтобы мне удалось проскользнуть мимо ее двери незамеченным. Она непременно – случайно – выглядывает в коридор и, смущаясь, делает мне заказ. «Ой, как удачно! – говорит она. – Вы, Володечка, в магазин? А не могу я попросить вас...» Справедливости ради нужно отметить, что заказ ее обычно невелик, – как правило, он ограничивается одним продуктом.

– Ой, как удачно! – сказала она и теперь. – Вы в магазин, Володечка? А не могли бы вы купить мне заодно пакетик кефира? Только я вас умоляю – ничего заграничного! Попробуйте взять отечественный, ладно?

Пришлось заверить, что на заграничный товар я даже смотреть не буду. От предложения денег я покуда отказался, сказав, что расчет будет произведен по доставке товара. Сам процесс покупки меня, разумеется, не тяготил. Хуже было то, что в знак благодарности меня ожидал довольно подробный рассказ о житье-бытье, болезнях и растениях.

Ксения Георгиевна живет одна и имеет две темы для бесед – домашние растения и болезни. Пациент она назойливый, но благодарный. О своих хворобах, весьма, кстати, умеренных для ее возраста, она может говорить часами, но зато и рекомендации – любые – принимает с восторгом и благоговением. Любой врач для нее – кладезь земной мудрости и объект поклонения. Если бы была такая возможность, Ксения Георгиевна, наверное, оклеивала бы стены портретами врачей, как некоторые оклеивают их плакатами поп– и кинозвезд. Вторая ее страсть – домашние растения. Ее маленькая квартира – ботанический сад в миниатюре. Все силы и большую часть своих скромных доходов она отдает этим бессловесным представителям живого мира. Я этой страсти не понимаю, но одобряю – растения, по крайней мере, не лают и не гадят на лестнице.

Однако Ксения Георгиевна не просто разводит домашнюю флору – она окружает это дело мистическим ореолом. Подхватив из газет идею о магической силе пирамид, она непременным образом снабжает каждое растение пирамидой, склеенной из картона, бумаги и более экзотических материалов, утверждая, что от этого ее питомцы растут как на дрожжах. Дело тут в том, говорит она, что пирамидки накапливают энергию, идущую из космоса. Устройств этих в квартире Ксении Георгиевны так много, что я всерьез опасаюсь, что она вскоре вычерпает из космоса всю его энергию.

Впрочем, беседа об этих материях ждала меня впереди, а пока я с легким сердцем направился к лифту, небрежно помахивая пакетом. Глазок лифта светился. С легким дребезжанием кабина поднималась наверх, и я машинально гадал, на каком этаже она остановится. Но гудение мотора продолжалось до тех пор, пока лифт не добрался до седьмого этажа. Я отступил на шаг, чтобы не мешать выходящим. Дверцы лифта дрогнули и разъехались. На площадку шагнул мужчина довольно внушительного роста и телосложения. Я не считаю себя маленьким со своими ста восьмьюдесятью роста и восьмьюдесятью одним веса, но этот тип возвышался надо мной еще сантиметров на пять-шесть и весил килограммов на десять больше. Причем это были не дикие килограммы, приобретенные у пивного ларька, а вполне тренированные, активные и начиненные энергией. С таким партнером приятно встретиться на ринге, где в критический момент можно выбросить белое полотенце, но нарваться на такого, скажем, в ночном переулке было бы слабым удовольствием.

Впрочем, облик этого человека вызывал сомнения в том, что он шастает по каким-то переулкам. На нем был дорогой двубортный костюм песочного цвета, застегнутый на все пуговицы, ворот безукоризненно белой сорочки перехватывал галстук темно-бордового оттенка, на сверкающих коричневых штиблетах не было ни единого пятнышка.

У него было узковатое внимательное лицо, властно сжатый рот и серые глаза, смотревшие жестко, но без выраженной агрессии. Он был похож на хорошо вышколенного, переодетого в гражданскую одежду солдата.

Он оценивающе посмотрел на меня и, что-то сообразив в уме, предупредительно, но настойчиво осведомился:

– Простите, вы не Ладыгин Владимир Сергеевич?

Похоже, у меня сегодня приемный день. Какой-то неприятный сосущий холодок появился у меня где-то под ложечкой, но сразу пропал.

– Вы угадали, – ответил я. – А с кем имею честь?

– Моя фамилия Тупиков, – сказал переодетый солдат. – У меня к вам убедительная просьба – пройти со мной до автомобиля. С вами хочет поговорить один человек. Думаю, вас это не очень затруднит – вы, я вижу, все равно собирались уходить, а разговор весьма важный.

– Мне, конечно, не трудно, – несколько растерянно заметил я. – Но весь вопрос в том, что это за человек и что это за автомобиль. Надеюсь, не «черный ворон»?

Молодой человек деликатно улыбнулся – при этом глаза его сделались еще холоднее – и сказал:

– Разумеется, нет. С чего вы взяли?

Мы вошли в лифт, и, пока спускались, Тупиков неотрывно и безо всякого напряжения наблюдал некую точку на стене кабины – на лице его не дрогнул ни один мускул. Завидной выдержки был человек.

На улице нас ожидал «СААБ» цвета морской волны. Тупиков распахнул передо мной заднюю дверцу и жестом предложил садиться. Человек, сидевший на заднем сиденье, приветственно мне улыбнулся, и я, пожав плечами, сел в машину.

Человек протянул мне руку и представился Артемом Николаевичем.

– Ты, Володя, пока погуляй, – мягко сказал он Тупикову и зачем-то объяснил мне: – Он ваш тезка...

Чем-то Артем Николаевич неуловимо походил на моего тезку – такое же суховатое лицо с твердо очерченными линиями, короткая стрижка и строгие серые глаза. Но, видимо, солдатское звание он уже давно перерос и мог позволить себе некоторую вольность как в одежде, так и в манере держать себя.

– Простите, Владимир Сергеевич, что отрываю вас от дел, – сказал он живо. – Но это не мой каприз. Того требует – может быть, вы удивитесь – государственный интерес. Дело в том – не буду от вас скрывать, – что я работаю в службе безопасности президента.

Видимо, у меня в этот момент был чересчур глупый вид, потому что Артем Николаевич невольно улыбнулся. Но тут же стер улыбку с лица и объяснил:

– Все очень просто. Вчера вечером один мой старый друг назначил мне встречу. Он должен был передать мне некие материалы, имеющие большое значение... А может быть, и не имеющие. Сейчас трудно об этом судить, потому что материалы пропали. Мой друг имел неосторожность договариваться о встрече по сотовому телефону... Фамилия его – Казарин. Мы уже беседовали с вашими коллегами по работе, созванивались с прокуратурой. Размотали, так сказать, цепочку... И, знаете, Владимир Сергеевич, какое впечатление сложилось лично у меня?

– Какое? – послушно спросил я.

– У меня сложилось впечатление, – значительно сказал Артем Николаевич, – что материалы, нас интересующие, могли попасть вам в руки, Владимир Сергеевич!

Его холодные глаза требовательно уставились на меня. Я начал кое-что понимать. Вместе с пониманием пришел страх. Страх настоящий, берущий за глотку. Но боялся я не за себя, а за Марину, которую втянул в какую-то непонятную, но, похоже, серьезную историю. Теперь логика событий требовала, чтобы я продолжал строить из себя дурака, пока не выведу из-под удара Марину.

– Не понимаю вас, – настороженно сказал я. – Какие материалы?

Артем Николаевич скептически пожевал губами.

– Владимир Сергеевич, вы не являетесь владельцем акций «ИнтерМЭТ»? Нет? Впрочем, я так и думал... Не понимаю, что вас тогда удерживает. Скажите, вы извлекали из гортани Казарина инородное тело?

По лицу его скользнула усмешка, и чертик внутри меня заметался, как ошпаренный. Я постарался ответить как можно спокойнее:

– Да. У него была дыхательная асфиксия.

– И куда вы дели это инородное тело? – быстро спросил Артем Николаевич.

– Ну-у... Не помню. Выбросил, должно быть, – небрежно ответил я.

Артем Николаевич насмешливо посмотрел на меня.

– Вы ничего не путаете, Владимир Сергеевич? – поинтересовался он. – Мне казалось, что врачи более аккуратны в таких вопросах. Я наслышан, что в больницах даже существуют эдакие музеи инородных тел – пуговицы, иголки, монеты... Разве нет?

– Бывает, – нехотя сказал я. – Но у меня нет страсти к коллекционированию.

– И все-таки, – настойчиво повторил Артем Николаевич. – Припомните, что вы сделали с этим предметом. Кстати, как он выглядел?

Скучным голосом я описал, как он выглядел, стараясь изо всех сил продемонстрировать свое полное равнодушие к предмету. Артем Николаевич покивал головой и доверительно положил руку на мое колено.

– Владимир Сергеевич, – проникновенно сказал он. – Я очень вас прошу вспомнить, куда вы дели этот предмет. И постараться найти его. Почему-то я уверен, что это вам удастся. У меня и в мыслях нет угрожать вам, но, подчеркиваю, дело очень серьезное, не терпящее легкомыслия... Как только получите положительный результат – свяжитесь со мной вот по этому телефону. – Он протянул мне маленький картонный квадратик. – Если же дело по какой-то причине затянется, то... мне придется самому вас разыскивать, а это, сами понимаете, ни в моих, ни в ваших интересах.

Я кивнул. Сказать мне было нечего.

– Вот и отлично, – похвалил Артем Николаевич. – Наш разговор, разумеется, остается между нами, вы меня понимаете? – Лицо его приобрело доброжелательное, почти приятельское выражение. Он кивнул на пакет в моих руках и спросил: – Вижу, вы собрались за покупками. Может быть, вас подвезти?

– Нет, спасибо, – вежливо пробормотал я. – Мне недалеко. До свидания.

– Всего хорошего, Владимир Сергеевич! – произнес Артем Николаевич.

Я открыл дверцу машины и выбрался наружу. Запах улицы показался мне в этот момент сладким, как нектар. Тупиков коротко кивнул мне и быстро нырнул на переднее сиденье – он, оказывается, был здесь стрелок-водитель.

«СААБ» мягко заурчал и, обдав меня ядовитым выхлопом, все быстрее и быстрее покатился по Смоленской, свернул на бульвар и исчез.

Я вытер вспотевший лоб и пошел к ближайшему телефону. Нужно было предупредить обо всем Марину.

Серая «Волга» с тонированными стеклами подъехала к двенадцатиэтажному офисному центру, расположенному на проспекте Мира. Заняв место на охраняемой автостоянке, она остановилась, и из нее вышел высокий, коротко остриженный человек в темном костюме. Особая осанка и привычная суровость в выражении лица выдавали в нем бывшего военного, а уверенность и точность в движениях указывали на то, что служба его проходила отнюдь не в интендантстве.

На вид мужчине было около сорока лет. Волосы очень темные, почти черные, а глаза – светлые. Это довольно редкое сочетание делало его особенно привлекательным. Густые черные брови срослись на переносице, орлиный нос, совершенно его не портящий, смотрел на мир как-то вызывающе дерзко.

Сидевший за рулем Кулак перегнулся вслед ему с водительского места и, вопросительно запрокинув круглое лицо, на котором выступили бисеринки пота, с некоторой развязностью сказал:

– Может, это, шеф, я тут смотаюсь пока в одно место?..

Человек в темном костюме смерил его холодным взглядом светло-серых глаз и коротко бросил:

– Ждите здесь, уроды!

Он с треском захлопнул дверцу и направился к зданию. Перевалило уже далеко за полдень. В горячем воздухе висели запахи бензина и асфальта. Высокие окна офисного центра отсвечивали ослепительным бронзовым блеском.

Он вошел в здание и поднялся в лифте на восьмой этаж. Здесь почти все левое крыло занимали помещения фирмы «ИнтерМЭТ». В приемной, выдержанной в контрастной, деловито-броской манере – черная мебель, сверкающая белизной оргтехника, – молодая секретарша, одетая в тон интерьеру, обратила к нему предупредительное лицо.

– Я к Корнееву Сергею Ивановичу.

– У них сейчас совещание, – с искренним сожалением сказала секретарша, одарив посетителя взглядом больших сочувственных глаз.

– Он меня ждет.

– Я сейчас узнаю, – заколебалась секретарша. – А как о вас доложить?

– Темин Константин... Константин Леонидович, – поморщился посетитель, точно собственное имя не доставляло ему никакого удовольствия.

Секретарша выпорхнула из кресла и семенящей походкой скрылась за глухой черной дверью. Темин не стал присаживаться. Все так же по-военному выпрямившись, он стоял посреди приемной. Его взгляд безразлично скользнул по белым стенам, по сверкающему прямоугольнику окна, по обложкам глянцевых проспектов на столе и снова застыл, обратившись к двери.

Секретарша довольно долго не появлялась. Наконец она возникла на пороге – немного растерянная, но по-прежнему любезная, и торопливо сказала:

– Прошу вас, заходите!

Темин одернул пиджак и, слегка наклонив голову, вошел в кабинет. На его короткое «здравствуйте» никто, кажется, не ответил. Четыре пары глаз сверлили Темина испытующе и с явным нетерпением.

Из четырех совладельцев фирмы троих Темин знал лишь понаслышке и так близко видел впервые. Они сидели вокруг стола – генеральный директор Лоскутов, средних лет блондин, с чуть выкаченными, как бы вечно удивленными глазами, лощеный Сиволапов, на длинном носу которого поблескивали очки в тонкой золотой оправе, и одышливый, раздраженный Тягунов, страдающий от жары даже здесь, где исправно работал кондиционер. На столе стояли бутылочки с водой «Перье» и высокие стаканы.

– Так что вам угодно? – раздраженно бросил Лоскутов, нервно сплетая пальцы.

Темин, не ответив, перевел взгляд на четвертого члена правления, который, небрежно развалясь в кресле, сидел чуть поодаль. Это и был Корнеев – человек, плативший Темину деньги, знавший его еще с тех времен, когда он назывался просто Корнеем и был сильно не в ладах с Уголовным кодексом. Теперь он ходил в галстуке и костюме от Пьера Кардена, который, впрочем, на его плотной, чуть расплывшейся фигуре смотрелся как на корове седло, и носил в кармане удостоверение помощника депутата Государственной думы.

Корнеев поднял крепкую, лобастую голову, которая, казалось, росла у него прямо из плеч, и сверкнул маленькими цепкими глазками.

– Чего ему угодно? Ничего ему не угодно... Это мой человек, я же сказал! – хрипловатым голосом пробурчал он. И тут же требовательно гаркнул на Темина: – Узнал чего? Выкладывай!

Тот бесстрастным, но обстоятельным тоном обрисовал ситуацию, не преминув уточнить:

– С бабой что будем делать, Сергей Иваныч?

Он адресовался в основном к своему хозяину, но его доклад привел остальных в состояние шока. Лоскутов дернулся, точно получил удар током, и бессильно закрыл лицо ладонью. Тягунов, побагровев, торопливо налил себе воды и с жадностью выпил. Сиволапов саркастически покосился сквозь очки на Корнеева – нет, что ни говори, а плебейская сущность лезет наружу, как ни прячь ее за пиджаком от Кардена.

– Сергей Иванович, я вам удивляюсь, – иронически произнес он, снимая очки и сосредоточенно протирая стекла надушенным платочком. – Как вы додумались пригласить сюда этого вашего... гм... подручного... И заставляете нас выслушивать совершенно невообразимые вещи!..

Лоскутов открыл лицо и горячо возразил:

– Выслушивать? Нет, увольте! Я ничего не желаю слышать!.. Мы говорим здесь о делах фирмы, а свои дела Сергей Иванович пусть улаживает в другом месте!

– Ни хрена себе! – изумленно прохрипел Корнеев, обводя всех презрительным взглядом. – Какие мои дела? Кто допустил утечку информации, я, что ли? Где ваша служба безопасности была, когда Казарин шарился по документам? Спасибо, в последний момент перехватили его звонок! И что вы тогда говорили – «Сергей Иваныч, любой ценой остановить!». А теперь вон как запели!

Лоскутов переглянулся с Сиволаповым и назидательно произнес:

– Не знаю, как вы нас поняли, Сергей Иванович, но речь шла именно о том, чтобы остановить утечку информации – не более того. Существует масса методов... А теперь что получается? Я вынужден давать объяснения следователю...

– Господа! – взмолился окончательно взмокший от жары и переживаний Тягунов. – Давайте же решим вопрос с посетителем! Здесь же посторонние!

Лоскутов, спохватившись, уставился на Темина, который неподвижно, точно манекен, стоял напротив стола.

– Вы свободны! – подчеркнуто строгим тоном объявил он. – Идите.

Темин вопросительно посмотрел на хозяина. Корнеев презрительно махнул рукой и прохрипел:

– Ладно, Костя, выйди!.. В предбаннике подожди... Я скоро освобожусь.

Темин почти по-военному повернулся кругом и вышел из кабинета. Едва дверь закрылась за ним, Тягунов выплеснул долго сдерживаемое раздражение в крике:

– Черт знает что! Убийство, похищение! Сергей Иванович, нельзя же так топорно работать! А главное, результатов ноль!

Его вспотевшее красное лицо пылало возмущением.

– У вас до хрена результатов! – зло прохрипел Корнеев. – Никто не знает до сих пор, чего этот Казарин надыбал и кому нес!.. А завтра нас всех повяжут и представят к «вышке».

– Сергей Иваныч, у нас в стране мораторий на смертную казнь! – с легкой иронией напомнил Сиволапов.

– У нас в стране, – уничтожающе отозвался Корнеев, – сегодня мораторий, а завтра крематорий!.. Не «Сникерсами» торгуем!

– Все правильно! – горячо подхватил Лоскутов. – Но действовать нужно тонко! Не как слон в этой самой лавке, где торгуют «Сникерсами»! Нужно было выяснить, чем на самом деле располагает Казарин... Я лично вообще не уверен, что его информация имеет какую-то ценность.

– А вот это зря, Николай Кимович! – рассудительно произнес Сиволапов, водружая на нос очки. – Через Казарина много чего проходило... Между прочим, я сразу настаивал на его увольнении... Ко мне не прислушались – теперь расхлебываем!

– Но каков фрукт! – раздраженно вмешался Тягунов. – До последнего момента притворялся лояльным... На шашлыки приглашал!

Корнеев заворочался в кресле, сопя, достал из кармана сигарету и закурил, пуская во все стороны огромные клубы дыма.

– Кому он звонил, выяснили? – глядя исподлобья, спросил он.

– Выясняем, – коротко сказал Сиволапов.

– Понятно. Кому звонил – неизвестно, что украл – непонятно, – саркастически прохрипел Корнеев. – Гнать нужно всю вашу службу безопасности! Моим пацанам спасибо скажите, что остановили его...

Лоскутов нервно поправил узел галстука, уставил на Корнеева немигающие выпуклые глаза.

– Сергей Иванович, – строго проговорил он. – Вы своих пацанов придержите!.. А лучше бы вообще... куда-нибудь с глаз подальше! Вы – помощник депутата! Займитесь по этой линии... Прозондируйте почву в Лиге содействия оборонным предприятиям... Мы с Алексеем Алексеевичем завтра встречаемся с человеком из Совета безопасности... Надо работать цивилизованно.

– Ага! – с остервенением затягиваясь сигаретой, прорычал Корнеев. – Пока мы будем по советам ездить, фишка казаринская до ФСБ докатится. Посмотрим, что вы тогда запоете! Тогда поздновато будет... Пасту в тюбик не пробовали назад заталкивать? – язвительно закончил он.

Сиволапов задумчиво потер длинный нос и примирительно произнес:

– Одно другого не исключает, Сергей Иванович. Просто нужно соизмерять свои методы с реалиями сегодняшнего дня. Из доклада вашего... гм... человека я понял, что, как вы выражаетесь, «фишка» до сих пор не всплыла и, возможно, находится у кого-то из сотрудников седьмой спецбольницы... Полагаю, раз уж вы взяли след, отступать не годится... Прощупайте этого сотрудника – со всей деликатностью, конечно... Вряд ли здесь возникнут какие-то проблемы – зачем врачу чужие секреты...

Лоскутов перебил его:

– И немедленно выпустить Казарину! Еще не хватало...

Сиволапов грустно покачал головой.

– Не преждевременно ли, Николай Кимович? Могут быть непредсказуемые последствия...

– Если не выпустить, последствия могут быть еще хуже! – сердито сказал Лоскутов.

Тягунов, точно школьник, поднял руку.

– Предлагаю компромиссный вариант. Казарина наверняка испытала сильнейшее потрясение. Смерть мужа и... и... изоляция, скажем так. Двойной шок! Она наверняка нуждается сейчас в медицинской помощи. Если мы устроим ее на лечение в хорошую нервную клинику...

– В психушку, если уж называть вещи своими именами, – уточнил Сиволапов, одобрительно кивая. – Только Казарина в розыске, Семен Егорыч...

– Не в розыске, – поправил Тягунов. – А разыскивается как свидетель по делу. Ничего страшного, если она отыщется, скажем, в больничной палате... Потеря памяти, то-се... Это называется, кажется, реактивный психоз. У меня есть знакомый психиатр...

Лоскутов нахмурил лоб, изображая напряженную работу мысли.

– Ну что ж, остановимся, пожалуй, на таком варианте, – сказал он наконец. – Тягунов с Корнеевым между собой договорятся, как все осуществить конкретно, да, Сергей Иваныч?..

Голос его прозвучал деловито и ободряюще, но Корнеев не разделил его энтузиазма. Недовольно пыхтя, он выбрался из кресла и, набычась, посмотрел на Лоскутова.

– Я суетиться не буду! – категорически заявил он. – Сначала разберусь, чего там Казарин нарыл. А там посмотрю... Только не ждите, что вы в стороне будете, если что, – добавил он и многозначительно постукал толстым пальцем по нагрудному карману пиджака. – Я весь наш базар тут на пленку записал – для порядка...

Он повернулся и пошел к двери уверенной развалистой походкой тяжеловеса. Оставшиеся смотрели в его широкую спину с неудовольствием и досадой.

– Каков, а? – только и смог вымолвить Лоскутов, когда за партнером закрылась дверь.

– Николай Кимович! – укоризненно воскликнул Сиволапов. – Но вы же знаете, с кем имеете дело! Черного кобеля, как говорится... Если привлекли этого человека к сотрудничеству, так что же теперь...

– Давайте не будем ворошить прошлое, – брезгливо поморщился Лоскутов. – Привлекли его капиталы, скажите...

– Я и говорю, – согласился Сиволапов. – Разум возобладал над эмоциями. Будем же и далее придерживаться этой линии. Дело прежде всего!

– Кстати, о деле, – ввернул Тягунов. – Как же теперь контракт по оптике?

– Господи, Семен Егорыч, какой контракт? – взмолился Лоскутов. – Разве вы не видите, что творится?

– Но мы понесем большие убытки, – озабоченно напомнил Тягунов.

– В самом деле, – сказал Сиволапов. – Не стоит пороть горячку. С заказчиками нужно встретиться, попытаться оговорить новые сроки... Я надеюсь, все утрясется. Корнеев, надо отдать ему должное, в таких делах ас. Если уж вцепится – то как бультерьер, не оторвешь!.. Ничего страшного пока не случилось.

Лоскутов неодобрительно посмотрел на него – его глаза сейчас казались удивленными, как никогда.

– Бог с вами, Алексей Алексеевич! – с упреком сказал он. – Убит ваш сотрудник, его жена пропала, следователь наведывается каждый день – и вы считаете, ничего страшного?

Сиволапов с большим достоинством выпрямился, очки его торжественно блеснули.

– Давайте откровенно! – сказал он уверенно. – Я причастен к гибели Казарина? Нет. А вы? Тягунов?.. Вот о чем я и говорю. Положение сложное, но не безнадежное. Корнеев, конечно, сволочь, но в его интересах это дело разрулить. И он его разрулит, вот увидите!

Тем временем Корнеев, покинув кабинет, сутулой медвежьей походкой прошел через приемную, кивнув на ходу Темину, который немедленно вскочил и поспешил за хозяином. Не обменявшись ни словом, они спустились в лифте и зашли в бар ресторана, где Корнеев попросил порцию текилы с лимоном. Бармен, сделав жизнерадостную физиономию, с ловкостью фокусника наполнил стопку мексиканской водкой и сопроводил ее долькой истекающего соком лимона.

– Ты пьешь текилу? – с интересом спросил Корнеев, взглядывая на Темина из-под нахмуренных бровей.

Темин смущенно пожал широкими плечами и осторожно сказал:

– Да не, я уж лучше водочку... Привычнее как-то...

Корнеев опрокинул в рот огненную жидкость и задумчиво перемолол тяжелыми челюстями сочную лимонную плоть.

– Водка, водка... – проворчал он, глядя на помощника прищуренным глазом. – Как в Средневековье живете. Приобщаться надо помаленьку... К цивилизации... Ты, например, в Мексике был?

Темин усмехнулся сожалеюще.