Волчий зарок

На двери ресторана к их приезду красовалась табличка с надписью «закрыто» на английском и русском языках. Но, несмотря на нее, в «Оливер» непрерывным потоком заходили люди. В основном коротко стриженные «братки», увешанные золотыми цепями и с сотовыми телефонами в карманах дорогих пиджаков. К тому моменту, когда Полунин вошел в зал ресторана, он уже был полон.

«Братки» из разных группировок держались порознь. Они стояли, каждый в своем углу, и негромко переговаривались, обсуждая какие-то собственные проблемы.

Полунин поморщился. Вновь, как и недавно на кладбище, все, происходившее вокруг, показалось ему дешевым фарсом. Большую часть собравшихся в «Оливере» людей Владимир не знал вообще или знал только в лицо. Мало с кем из них Полунин хотя бы здоровался за руку. А уж друзьями никого из гостей назвать точно не мог.

Именно гибель Анны и Самбиста положила начало беспределу, наступившему в городе с легкой руки Сатарова. Вновь нормализовать обстановку удалось совсем недавно – после вмешательства в дела нефтяной компании «Аркада» сотрудников ФСБ. Сегодняшняя годовщина была некой переломной чертой, обозначившей конец владычества Сатарова и возвращение к более-менее нормальной жизни. Все люди, собравшиеся здесь, пришли отметить именно это, решив почтить память первых жертв долгой и кровавой войны. И, наверное, имели на это право. Однако удержаться от вопроса Полунин не мог:

– Зачем все это? – недовольно обернулся он к Батурину, обведя рукой заполненный зал «Оливера».

– Ты че, Иваныч, в натуре? – удивился Николай. – Анна и Антон должны знать, что мы их помним. Да к тому же и этим чувакам нужно видеть, что мы своих людей не забываем и почести им воздаем чин по чину. Короче, положено так. Сам, что ли, не знаешь?

– Ладно. Замнем для ясности, – махнул рукой Полунин. – Давайте закончим все это побыстрее.

Батурин кивнул головой и подошел к распорядителю «Оливера». Некоторое время они что-то обсуждали вполголоса, но Владимир этого не слышал. Его появление в банкетном зале ресторана не осталось незамеченным. И к Полунину стали подходить люди, выражая свое соболезнование.

Владимир вглядывался в лица подходивших к нему «братков» и видел в них то же холодное равнодушие, прикрытое маской сочувствия. Полунин старался не обращать на это внимания, но получалось у него плохо.

Собственно говоря, Полунин понимал, что глупо ждать искреннего сочувствия от людей, зачерствевших от жестокой действительности. Бессмысленно было их обвинять в том, что они стали такими. Как и винить кого-то, кроме себя, в гибели Анны.

Ввязываясь в войну с Сатаровым за большие деньги, вращающиеся в нефтяном бизнесе, Полунин понимал, какими последствиями это может быть чревато. Он предполагал, что на него могут начать оказывать давление, используя его семью. Однако тогда Владимир считал, что игра стоит свеч. А теперь был готов отдать все на свете за возможность повернуть время вспять, прекрасно понимая, что прошлого не вернешь.

Долгими бессонными ночами Полунин вступал в дискуссии с самим собой. Он пытался убедить себя в том, что пора перестать убиваться из-за смерти жены и попытаться научиться жить без нее. Владимир говорил себе, что год – это уже очень большой срок, для того чтобы рана в душе зарубцевалась. Однако ни к чему подобные самоувещевания не приводили. Боль от потери Анны не притуплялась, а становилась только острее. И никакие дела и заботы не могли отвлечь его от мыслей о смерти жены. Разве что Антошка.

Парнишка рос шустрым и смышленым. Первое время после убийства Анны он долго не мог нормально спать, мучимый кошмарами. Зрелище трагедии, разыгравшейся у Антона прямо на глазах, вновь и вновь возвращалось ему в снах. Может быть, Антону и удалось бы пережить все намного легче, если бы не последующий арест Полунина и побег из-под стражи.

Некоторое время Антон жил у матери Шакирыча. Но затем кто-то из доброхотов-соседей доложил куда следует и парнишку забрали от Рамазановых в детский дом. Для пятилетнего Антона оказаться одному в чужом и враждебном мире было слишком тяжелым испытанием. И когда Полунин после разоблачения Сатарова и освобождения от всех ложных обвинений забрал сына из детдома, тот был мало похож на самого себя.

С тех пор прошло несколько месяцев. Невероятными усилиями врачей и самого Полунина Антона удалось вернуть к нормальной жизни. Сейчас мальчишка уже почти не вспоминал о недавних страшных событиях. И Владимир стремился сделать все, чтобы Антон почувствовал себя счастливым.

Тряхнув головой, словно стараясь сбросить с себя груз тяжких воспоминаний, Полунин осмотрелся по сторонам. Гости, приехавшие на поминки, начали занимать отведенные им места. И Владимир невольно удивился, как хорошо Батурину удалось всех рассадить. Николай умудрился так распределить места, что ни один честолюбивый «бригадир» не почувствовал себя униженным. А сделать это было ой как непросто, поскольку каждый стремился занять местечко получше.

Полунин увидел жест Николая и прошел на свое место. Когда все, наконец, расселись, Батурин попросил тишины. Подняв рюмку, Николай встал с кресла и довольно пространно рассказал о том, какими прекрасными людьми были Анна и Самбист. Едва закончив, он посмотрел на Полунина, взглядом спрашивая, не хочет ли он добавить что-то. Но Владимир отрицательно покачал головой.

– Ты все сказал правильно, – грустно улыбнулся Полунин. – Больше добавить нечего.

Все присутствующие поднялись и молча выпили. Некоторое время в ресторане стояла тишина. А затем то в одном, то в другом конце стола стали раздаваться приглушенные голоса. Постепенно разговоры стали громче, и от торжественного траура обстановки вскоре не осталось и следа. Люди что-то рассказывали друг другу, спорили и даже смеялись. Полунин пытался убедить себя, что все происходящее вполне естественно и никто из этих людей не обязан проливать слезы по погибшим год назад, но все равно ничего не мог поделать с накатывающейся волной раздражения. Владимир почувствовал, что больше не сможет оставаться здесь. Он уже собрался встать, но его задержал Батурин.

– Иваныч, ты можешь уделить мне минут пять? – проговорил Николай. – Дело есть конкретное.

Полунин пожал плечами и, поднявшись, пошел следом за Батуриным в дальнюю часть ресторана, где двумя ровными рядами располагались отдельные кабинеты. Открыв дверь одного из них, Батурин пропустил Владимира внутрь и вошел следом за ним. Николай предложил Полунину сесть, но тот отрицательно покачал головой и прислонился к стене.

– Так что у тебя? – спросил Владимир, скрестив руки на груди.

– Тут такое дело, Иваныч, – сказал Батурин. – В общем, на днях должны нарисоваться двое «кексов» из столицы. Им нужен бензин, но на «Нефтьоргсинтез» они соваться не хотят. Если только в крайнем случае. Они хотят взять конкретного бензина по левой цене. Едут чуваки с «бабками», и у меня есть задумка их кидануть. Нужна твоя помощь...

– Нет, – не меняя позы, коротко бросил Владимир.

– Да ты не гоношись, Иваныч, – Николай похлопал его по плечу. – Они лохи, ни под кем не работают. Одиночки. Так что кипиша никакого не будет. Я им просто левый бензин хочу втулить. А ты у нас мужик головастый! Помоги организовать все, в натуре. Естественно, «бабки» поделим...

– Нет, – еще раз повторил Полунин.

– Ты че, Иваныч, конкретно повелся, что-ли? – Батурин отступил от него на шаг. – В чем дело-то, в натуре? Работы на полдня. Левую горючку я сам найду. Тебе только и нужно, что придумать, как им ее впулить. Разборок никаких не будет. А если какой кипиш и поднимется, так я сам его конкретно разрулю.

– Ты не понял, Коля, – Полунин усмехнулся. – Я сказал «нет» не от того, что боюсь разборок или опасаюсь перетрудиться. Просто я не хочу больше этим заниматься. Я просто решил для себя раз и навсегда, что с криминалом завязываю. Хватит с меня.

– По-моему, это не то, Иваныч, – немного обиделся Батурин. – Я понимаю, сегодня у тебя трудный день: годовщина смерти жены и все такое. Извини, что выбрал неподходящее время для базаров. Давай все это завтра рулить будем.

– Ни завтра, Николай, ни позже никаких базаров не будет, – Полунин посмотрел Батурину в глаза. – Я тебе сказал, что завязываю с этим бизнесом. И так оно и будет. В конце концов и в этой стране можно жить нормальной жизнью. Хватит с меня того, что из-за моих авантюр погибла Анна. Я больше никому не хочу принести вреда. А вот совет тебе могу дать. Не связывайся с этими чуваками. Бензином одиночки не торгуют.

Полунин круто развернулся и вышел из кабинета. Николай некоторое время недоуменно смотрел ему вслед, а затем, пожав плечами, вышел и закрыл за собой дверь. Батурин действительно считал, что Владимир просто перенервничал, и решил повторить этот разговор через пару дней, когда, по его мнению, Полунин должен был успокоиться.

Выходя из полуарки, за которой скрывались ряды кабинетов, Владимир заметил, что и Шакирыч, и Болдин внимательно и настороженно смотрят в его сторону. Оба словно пытались прочитать на лице Полунина, что за разговор у него был с Батуриным, и понять, что им делать дальше. Владимир кивнул им, приглашая выйти вместе из ресторана.

– Что случилось, Иваныч? – настороженно поинтересовался Рамазанов.

– Ничего особенного, – усмехнулся Полунин. – Просто мне надоела эта компания. Да к тому же сын ждет. Вы едете со мной или здесь останетесь?

– А зачем тебя Колян с собой позвал? – Шакирыч внимательно посмотрел на Владимира. – Потом расскажу, – усмехнулся Полунин. – Так вы едете со мной или еще задержитесь?

– Не вопрос, – улыбнулся Славка. – Конечно, едем...

Все трое пошли к своим машинам, а через широкое окошко ресторана за ними наблюдали гости, приглашенные на поминки. Никто не мог понять, почему Полунин с друзьями покинули торжество. И лишь услышав от Батурина, что у Владимира появились неотложные дела, бригадиры успокоились, и вспыхнувшая было в них обида постепенно сошла на нет.

Когда Полунин с друзьями приехал к себе домой, Антон уже проснулся. Он гонялся по дому за радиоуправляемым джипом, пытаясь задавить им пестрого котенка, которого принес с собой несколько месяцев назад из детдома. Котенок, который давно перестал быть маленьким пушистым комочком и уже стал заглядываться на дворовых кошек, играть не разучился и лихо уворачивался от урчашей игрушечной машинки, иногда ударом лапы опрокидывая ее на бок. Антону это здорово нравилось, и его звонкий смех заливал весь дом.

Светлана, поджав под себя ноги, расположилась на кожаном диване в гостиной и с легкой улыбкой наблюдала, как Антон резвится с котенком. Услышав звук открывающегося замка, она поднялась и вышла навстречу Полунину. Антон тоже на секунду замер, а потом, услышав знакомые шаги, бросился навстречу отцу.

– Папа, папа, – закричал он с порога гостиной. – Иди посмотри, что там Пушок с моим джипом вытворяет!

– И что же он вытворяет? – улыбнувшись, поинтересовался Полунин.

– Да он на него, как тигр, прыгает, – захлебываясь от восторга и размахивая руками, кричал Антон. – Честно-честно! Знаешь, как классно!

– Антон, оставь отца в покое, – поворачиваясь к малышу, строго проговорила Светлана. – Ему еще руки вымыть нужно. И вам за стол пора...

– Вечно вы, тетя Светочка, все портите, – шмыгнув носом, обиженно пробормотал Антон. – Что ему, на котенка посмотреть только с мытыми руками можно? Он же не есть котенка будет!

– Точно, есть я его не буду, – рассмеялся Полунин. – Но тетю Свету слушаться нужно. Поэтому идем мыть руки и сядем за стол.

На несколько секунд на душе у Владимира стало вдруг легко и спокойно. В какие-то мгновения Светлана напомнила ему покойную жену, которая так же ласково и твердо осаживала заигравшегося Антона и так же тепло смотрела на Полунина, возвращавшегося с работы. Иллюзия оказалась настолько полной, что Владимиру вдруг захотелось подойти к Светлане поближе и обнять ее. Так, как он прижимал к себе Анну.

Но длилось это не более секунды. Сначала Светлана слегка отодвинулась к стене, давая ему пройти. Затем она мимо Полунина направилась встречать поднявшихся по лестнице Шакирыча и Славку. Раздались слова Антона:

– Папа, а почему я должен тетю Свету слушаться? Она же не мама...

Полунин вздрогнул. Действительно, Светлана не была Анной. И никогда ей не будет. Как никогда не сможет вернуться то ощущение счастья и спокойствия, что давала Полунину Анна. Глупо было тешить себя иллюзиями того, что все еще может вернуться.

Всего две женщины оставили в сердце Владимира глубокие следы. И обеих нет с ним. Рита Слатковская не смогла пойти против отца, сделав все, чтобы забыть зэка Полунина. А Анну Владимир погубил сам, принявшись играть в игры без правил. И Полунин решил, что третьей женщины в его жизни не будет. Его сердце навсегда будет принадлежать Анне. Как некий обет покаяния за прошлые грехи.

– А почему ты слушался дядю Ильдара? – сумев взять себя в руки, улыбнулся сыну Полунин. – Он же тоже не твой папа?

– Ну ты скажешь, – фыркнул Антон. – Дядя Ильдар вон какой большой и сильный. Разве его можно не слушать?

– Слушай, сын, что я тебе скажу, – Владимир опустился перед Антоном на корточки и потрепал его по щеке. – Человека слушаются, любят и уважают не только за то, что он большой и сильный. Еще очень нужно, чтобы этот человек был добрым и мудрым. А для этого совсем не обязательно быть большого роста. И, поверь мне, далеко не всех сильных людей стоит слушаться...

– Ага, конечно, – мальчишка скептически посмотрел на отца. – Если здорового мужика не слушаться, то он тебе просто даст в ухо, и все. Куда от него денешься?

– Никуда, – рассмеявшись, согласился Полунин. – Но если маленький человек мудрый и добрый, он не станет вести себя так глупо, чтобы ему могли дать в ухо.

Оказалось, что Светлана приготовила шикарный стол. Полунин не собирался устраивать каких-либо поминок. Единственное, что он собирался сделать, так это выпить с Шакирычем и Славкой по рюмке водки и вспомнить Анну. Однако судьба внесла поправки в его планы. Сначала Батурин организовал пиршество в «Оливере», а вот теперь и Светлана собрала у него дома поминальный стол. Полунин беспомощно остановился посреди кухни, глядя на расставленные по столу разнообразные блюда.

– Зачем это? – поинтересовался он у няни Антона, разогревавшей что-то на плите. – Я же ничего не просил.

– А вам и не нужно было о чем-то меня просить, – пожала плечами Светлана. – Я прекрасно знаю, что сегодня за дата. И догадываюсь, что вы сами не стали бы собирать стол. К тому же мама Ильдара Шакировича просила меня о вас позаботиться.

– Ну что же, спасибо, – Полунин подошел к столу. – Хотя я и не думаю, что это было необходимо.

– А вы и не думайте, – Светлана даже не повернулась от плиты. – Просто садитесь и обедайте.

Владимир не нашелся, что ответить на это. Он почувствовал, что его слова задели молодую женщину, кажется, искренне желающую о нем позаботиться. Но что-то помешало Полунину попытаться снять возникшее между ними напряжение.

Может быть, то, что шикарно накрытый на кухне стол напомнил Владимиру ресторан «Оливер», заполненный безразличными к его трагедии людьми. А может быть, то мимолетное наваждение, что посетило его по возвращении домой. Полунин не стал размышлять об этом. Он лишь пожал плечами и сел за стол на свое место возле окна.

– Эх, ни фига себе, пироги! – закричал Антон, забегая на кухню и забираясь ногами на стул. – И что мы сегодня празднуем?

На несколько мгновений в комнате повисла напряженная тишина. Взрослые не нашли, что ответить ребенку на такой простой вопрос. Полунин не хотел напоминать малышу о смерти его матери, а Светлана почему-то почувствовала себя неловко.

– Во-первых, молодой человек, прекратите выражаться. Это вас не красит, – проговорила она, снимая Антона со стула. – Во-вторых, забираться с ногами на стул неприлично. В-третьих, невежливо начинать есть до того, пока все гости не займут свои места. Ну и в-четвертых, пироги кушают вместе с компотом. А это третье блюдо. Если вы, сударь, учились считать, то должны знать, что перед цифрой «три» есть еще «один» и «два».

– Ладно, присаживайтесь к столу, – проговорил Владимир. – Разливай, Шакирыч, по стопочке. Нам сегодня есть что вспомнить...

Обед протекал размеренно и неторопливо. За столом почти никто не разговаривал. И даже Антон, почувствовав напряжение взрослых, притих. Он изредка растерянно всматривался в знакомые лица, словно пытаясь что-то вспомнить.

Светлана первой заметила это. Она тут же разрядила обстановку, сунув мальчишке два куска домашнего пирога и стакан компота. Антон принялся уплетать одно из самых любимых лакомств. Съев один кусок, мальчишка пробормотал с набитым ртом, обращаясь к отцу:

– Пап, там по телеку «Черепашки-ниндзя» начинаются. Можно я пойду в зал и доем пирог там?

Получив разрешение, Антон схватил кусок пирога и умчался включать телевизор.

– Слушай, Иваныч, – густым басом пророкотал Рамазанов, стараясь поймать взгляд Полунина. – Мы все любили и уважали Анну. Нам тоже непросто было смириться с тем, что ее больше нет. Но жизнь-то продолжается! Тебе придется научиться жить без нее. И не нужно себя винить. Ты ничего бы не смог изменить тогда.

– Первый раз старая перечница сказала что-то умное, – попытался было вставить слово Болдин, но Шакирыч оборвал его:

– Заткнись, Славка, – тихо, но твердо проговорил Рамазанов и вновь обернулся к Полунину: – Перестань себя терзать, Иваныч. Лучше возьми сына и поезжай куда-нибудь. Смени обстановку.

Полунин ничего не ответил. Он долгое время сидел молча, не поднимая головы от тарелки. Владимир знал, что Шакирыч прав. Занимаясь самобичеванием, он никому не делает лучше. Но Полунин был уверен, что никто никогда не снимет этот грех с его души.

Однако Владимир считал, что сейчас бессмысленно пытаться объяснить друзьям свои чувства. Редко случалось, что Рамазанов с Болдиным не понимали его. Но сейчас был именно такой случай. Он просто не мог объяснить друзьям, что творится у него на душе. Не мог и не хотел. Поэтому и долго молчал.

– В чем-то ты прав, Шакирыч, – наконец, прерывая затянувшуюся паузу, проговорил Полунин. – Мне с Антоном нужно действительно куда-нибудь съездить. Я перед смертью Анны обещал ему, что посмотрю вместе с ним Европу. Думаю, сейчас самое время выполнить свое обещание.

– Вот и молодец, – Рамазанов широко улыбнулся. – Прокатишься по Европе, развеешься. А там, глядишь, с новыми силами и за дела можно браться.

– Да, Иваныч, кстати, – встрепенулся Болдин. – Так что тебе Колян в «Оливере» говорил?

– Вот про дела он мне и говорил, – усмехнулся Полунин.

На мгновение он задержал взгляд на Светлане, раздумывая, стоит ли в ее присутствии пересказывать разговор с Батуриным. Она поняла этот взгляд и, сославшись на какие-то дела, поднялась из-за стола и покинула кухню. Полунин, посмотрев ей вслед, продолжил:

– Колян собирается кинуть каких-то залетных чуваков, приехавших за бензином. Предлагал мне поучаствовать.

– И что ты ему ответил? – лицо Шакирыча мгновенно потемнело.

– Сказал, что я больше этим не занимаюсь, – чуть улыбнулся Полунин. – Хватит. Хочу пожить спокойной жизнью.

– А вот это правильно! – расцвел Рамазанов. – Наигрались уже в жмурки с законом. Давно пора перестать выискивать приключения на свой зад.

– Ни хрена не правильно! – возмутился Болдин. – Это ты мхом порос. А Иваныч хоть и седой, но мужик еще в полном расцвете сил. Успеет он еще на печке с самоваром в обнимку насидеться. А сейчас нужно брать деньги, если они сами в руки идут...

– Нет, Славка. С авантюрами покончено, – устало проговорил Полунин. – В конце концов, в жизни каждого человека должен наступить момент, когда, кроме жажды наживы, должно появиться еще что-то. Более ценное. Иначе мир превратится в кошмар. Подумай над этим, Славка!

– Как скажешь, Иваныч, – пожал плечами Болдин и потянулся за бутылкой. – Ты у нас голова...