Глаз бури

– О, ну… я работаю над этим. Завтра после обеда мне назначил аудиенцию его преосвященство, глава местной инквизиции.

– Что за дремучее средневековье, – горестно пробормотал Натан под смешок Валентины. – Тогда мы приедем к вам часов в двенадцать. Подойдет?

– Да, конечно. Я распоряжусь, чтобы Джен приготовила вам комнату. Возможно, – с еле слышной просительной ноткой добавил Лонгсдейл, – вы решите осмотреть тут некоторые достопримечательности и задержитесь на пару дней?

– Маловероятно, – твердо отрезал Бреннон. – До скорой встречи.

Он встал с пуфика и потер поясницу. Как женщины вообще балансируют на этой жердочке? Валентина коснулась зеркала, и изображение растаяло.

– Извини, – покаянно произнес Натан. – Я не собираюсь там задерживаться и тем более работать на пиромана. Мы заглянем всего на несколько часов. Тебя это не утомит? Такие быстрые, гхм… перемещения?

– Нет, ничуть, – ответила вивене и лукаво добавила: – Впрочем, я вовсе не расстроюсь, если ты потратишь на визит чуть больше нескольких часов.

10 октября

Бреннон вышел из зеркала посреди небольшой темной гостиной, поставил на пол два чемодана и подал руку жене. Валентина с любопытством огляделась – она была в доме Лонгсдейла всего два раза, и логово консультантов явно вызывало у нее интерес. В гостиной их встретила Джен – одна.

– Добрый день. Лонгсдейл рассылает сообщения другим консультантам и малость увлекся, – проговорила ведьма, покосилась на Бреннона и неуверенно улыбнулась. Их отношения сильно охладели после того, как она спалила шестьдесят с лишним горожан. Девушка явно старалась изгладить из памяти Натана этот поступок – вряд ли она могла понять, почему он не в силах так просто это забыть. Она же не человек.

– Я отнесу вашу вещи в комнату, сэр.

– Не стоит, – торопливо сказал Бреннон. – Мы только передадим Лонгсдейлу тетради и сразу отправимся на юг.

– Но я бы не отказалась выпить чашечку чая, – добавила Валентина. – В конце концов, уйти так быстро будет невежливо.

– Э… да, пожалуй, – согласился Натан, почему-то с облегчением. Ему хотелось обсудить с Лонгсдейлом ход дела – ведь консультант был тут один, и ему приходилось буквально разрываться на части. – Что с опознанием? Лонгсдейл сказал, ты занимаешься останками в лаборатории.

– Да. Уже практически закончила. Мы собрали образцы трех особей. Таких тут называют мараббекки – это водяная нежить, которая кормится тем, что утаскивает под воду людей.

– А воды тут как раз хоть залейся, – задумчиво заметил комиссар, глядя в окно. Вместо мостовой внизу плескался канал.

– Мараббекки? – нахмурилась Валентина. – Но они не охотятся стаей и впадают в спячку осенью. Они почти не выносят холода, а потому не активны до середины весны.

– То есть сейчас не сезон?

– Да, сэр. А кроме странного поведения я обнаружила почти стертый отпечаток заклятия, – добавила ведьма и мрачно буркнула: – Чертова текучая вода всюду! Она стирает следы магии почище, чем огонь!

– Значит, думаешь, девочки не сами по себе превратились в этих барабек?

– Мараббекки. Нет, им помогли. Уверена, что из окон выпасть – тоже.

– А как вообще человек может превратиться в нежить сам по себе? – невольно заинтересовался Натан. – Ну, с утбурдом дело было понятное, но здесь-то отчего?

– Чаще всего причина в проклятии или гибели в дурном месте, – ответила Валентина. – Нечисть с той стороны тоже может обращать людей. Или, – она коснулась пальцем стекла, – воздействие провала.

Бреннон взглянул, куда она указывала, – далеко в заливе, почти скрытый дымкой, виднелся крохотный островок.

– Но провал же под куполом? Редферн утверждал, что защита цела и невредима.

– Да, это верно, – согласилась вивене. – Иначе я бы сразу почувствовала. Но тем не менее вокруг провалов на ту сторону всегда появляется нежить.

– Ну, тут дело точно не в этом, – заявила Джен. – Девчонок превратили в нежить намеренно, вот только они так долго бултыхались в текучей воде, что я уже ни за что не определю, кто и как именно. Сэр, а вы… – Она коснулась руки комиссара, и он невольно вздрогнул. Девушка, потупившись, отступила. – Простите, – подавленно сказала она. – Вы никогда не забудете, да?

Бреннону не очень хотелось это обсуждать – тем более, он сомневался, что ведьма сможет понять.

– Джен, представь, что кто-то убьет шестьдесят твоих сородичей. Я знаю, ты это сделала не потому, что желала им зла. Но они были всего лишь жертвами проклятия. Их нельзя убивать.

– Я не могла остановиться, – прошептала Джен. – Инициацию нельзя остановить, раз она началась. Она просто происходит, и все. Я бы… я бы даже вас могла убить и не заметила бы…

Валентина обняла ее за плечи, и ведьма окончательно поникла. Но, к счастью, в коридоре послышались шаги, и появление консультанта наконец прервало этот неуместный и неприятный разговор. Пес при виде комиссара активно замахал хвостом.

– Привет, Клык, – сказал Бреннон. Собака возмущенно засопела. Но, в конце концов, должна же у нее быть кличка!

– О, вот и вы! – обрадовался Лонгсдейл. – Прошу простить, я задержался, обсуждая ситуацию с коллегами.

– Пожалуй, – сказала Валентина, – я поднимусь в нашу комнату. Джен меня проводит и возьмет вещи.

– Погодите. – Бреннон открыл чемодан и достал сумку с тетрадями. – Вот, прошу. Наблюдения Редферна.

Глаза Лонгсдейла нетерпеливо вспыхнули, и он выхватил сумку из рук комиссара, словно там было его давно потерянное дитя.

– Они и правда ведутся с тысяча шестьсот тридцать первого года? Это ценнейшие сведения, записи Уркиолы начинаются на шестьдесят лет позже. – Консультант мигом распаковал добычу и, маниакально блестя глазами, зарылся в первую тетрадь. Пес шумно обнюхивал остальные. Джен взяла чемоданы и вопросительно посмотрела на Бреннона. Конечно, на этом месте им всем следовало распрощаться, но… но Валентина уже выскользнула из гостиной и поднималась по лестнице, а Натан не мог просто так уехать, не расспросив Лонгсдейла. Это просто невежливо, черт возьми! Комиссар кивнул ведьме, и она щелкнула пальцами. Чемоданы исчезли.

– Джен сказала, вы подозреваете вмешательство чернокнижника вроде Джейсона Мура или Ройзмана?

– А? Да, да, конечно, – рассеянно ответил Лонгсдейл. Не выпуская из рук драгоценную тетрадь, он опустился в кресло у камина.

– Вам надо бы осмотреть место происшествия в приюте. С кем работал Уркиола? Этот человек способен помочь?

– Кардинал Джироламо Саварелли, глава местной инквизиции, – пробормотал Лонгсдейл, и комиссар едва не поперхнулся:

– С кем?! Вы что, шутите?

– Тут так принято, сэр, – почти извиняющимся тоном сказала ведьма. – Местная полиция – стадо тупорылых баранов. Гребут взятки, на остальное кладут хрен. Даже при помощи гипноза я не выбила из них ничего полезного.

Бреннон засопел. Впрочем, он еще в прошлый визит отметил вопиющую неэффективность местной полиции. Клык фыркнул и улегся перед камином.

– Мы идем к этому типу сегодня, – напомнила Джен скорее Лонгсдейлу, чем комиссару. – Через пару часов! – Она пнула ножку кресла. Консультант слабо замычал, увлеченно изучая какую-то схему. – Сэр, может, вы сходите вместе с ним? Я не слишком-то хочу отираться около церковников. А его, как видите, нельзя без присмотра оставлять.

– И что я буду там делать? Я-то на местном могу только мычать.

– Нашли проблему! – фыркнула Джен. Она выдвинула ящик секретера в углу и, порывшись внутри, бросила в руки Натану футляр. В нем лежала булавка в виде цветка с аметистовой головкой и берилловым листиком: – Приколите к лацкану. Аметист переводит иларский для вас, берилл – ваших слова для иларцев.

– Хорошо, – сдался Бреннон. Валентина как будто хотела немного отдохнуть, так что если он проведет час-другой, сопровождая Лонгсдейла, то время не потеряет. – Схожу на инквизиторский прием. Будем надеяться, что церковные крысы не пошлют нас в пешее путешествие к… папскому престолу.

– О, – безмятежно отозвался Лонгсдейл, выныривая из тетради, – вас ждут приятное знакомство и плодотворное сотрудничество, я уверен.

Кардинальский дворец казался черной прорезью в синем небе. Вид у здания был до того зловещий, словно инквизиторы заранее намекали посетителю на боль и страдания. Правда, впечатление изрядно портили плесень, покосившиеся ставни, мутные окна, ржавые водостоки и крошащийся из кладки раствор. Лонгсдейл причалил гондолу к крытой галерее перед входом и, пока пес осторожно перетекал из жалкой плошки на твердую почву, предупредил:

– Кардиналу по роду его деятельности известно многое, но лучше не вдаваться в некоторые подробности. Особенно насчет нас.

– Это ж откуда кардиналу такое знать?

– Неужели, по-вашему, церкви ничего не известно о той стороне? Иерархи церкви знают о нежити и нечисти, тем более что многие прихожане ищут защиту от сил зла именно в храме.

– Так инквизиция обо всем знает?! – недоверчиво ахнул Бреннон. – Тогда почему ж не делает ни хрена?!

– Понятия не имею, – вздохнул Лонгсдейл. – Церковь для меня – загадочная организация.

Они ступили под своды дворца и направились к конторке клерка. Едва взглянув на джентльмена с собакой, молодой человек жестом велел следовать за ним и стал подниматься по лестнице.

– Без доклада, значит, шастаете к идейному врагу, а?

– Почему к врагу?

– А что еще вы собой представляете с их точки зрения? Наверняка какую-то сатанинскую тварь с сатанинским псом, которая вершит всякие сатанинские дела. Пфыр! Да наш епископ даже ко мне относится так же!

– Синьор Саварелли – человек более просвещенный, – с улыбкой ответил Лонгсдейл. Клерк впустил их в просторный кабинет, и Натан завистливо вздохнул: кардинал скромно расположился на площади чуть меньшей, чем целый этаж в департаменте.

– А, синьор Лонгсдейл, – донеслось издали: его преосвященство сидел перед столом в кресле, похожем на трон, и пристально наблюдал за приближением посетителей. – Синьор Уркиола упоминал вас… в числе прочих.

Когда они наконец добрались до стола, кардинал поднялся навстречу. На вид Бреннон дал ему лет пятьдесят пять – пятьдесят семь. Саварелли был высок, крепко сложен, очень смугл. Под сутаной угадывались мощные плечи и солидный живот. Сам кардинал напомнил Натану сову – круглая голова, круглые зеленоватые глаза навыкате, круглая шапочка среди курчавых черных волос и большой крючковатый нос.

Саварелли протянул руку с кольцом, Бреннон сделал вид, что намека не понял, и крепко ее пожал. Кардинал чуть слышно хмыкнул и грузно опустился в кресло, не предложив руки консультанту, зато пристально оглядев его пса.

– А где ваше животное? – спросил он комиссара.

– Я не консультант.

Куститые брови его преосвященства полезли на лоб:

– Нет? А что же вы тогда тут делаете? Кто вы такой?

– Это комиссар риадской полиции, Натан Бреннон, – мягко сказал Лонгсдейл. – Мы работаем вместе в Риаде, и комиссар великодушно согласился оказать мне некоторую помощь в этом деле.

Кардинал пробуравил Бреннона подозрительным взглядом и с явной неохотой указал им на кресла. Натан сел; Лонгсдейл остался стоять. Пес невозмутимо свернулся в клубок между ними и со скучающим видом закрыл глаза.

– Разве вы, консультанты, не работаете в одиночку?

– Не всегда. К тому же мистер Бреннон исключительно профессионален во всем, что касается дознания среди людей.

Комиссар смущенно кашлянул. К тому же он впервые узнал, что, оказывается, намерен оказать Лонгсдейлу какую-то помощь.

– Зачем он вам нужен? Синьор Уркиола справлялся и сам, а вам нужно целых два помощника?

– Синьор Уркиола бесследно исчез, – хмыкнул Бреннон, решив, что раз уж он должен помогать, то пора приступить к делу. – Что подсказывает нам, насколько успешно он справился с этой проблемой без помощников.

Они встретились взглядами; против ожидания, взгляд кардинала был совсем не таким тупым, как у епископа Уитби и прочих церковников. Саварелли смотрел на комиссара раздраженно, но при этом – оценивающе и даже выжидательно, словно действительно ждал какой-то помощи. Пес, учуяв конфликт, с любопытством приоткрыл глаза.

– Мы установили, – проговорил консультант, – что девочки превратились в нежить не сами по себе, а из-за заклятия. Увы, его отпечаток слишком слаб и размыт текучей водой.

– Заклятия? – резко спросил Саварелли. – Значит, это дело рук человеческих?

– Да. Нежить уже стала охотиться. В воскресенье они напали на четырех детей, одного мне удалось отбить. Трех обращенных девочек мы упокоили, но нам неизвестно, не обратятся ли новые жертвы.

– Однако главная сложность заключается не в этом, – снова вмешался Бреннон, – а в том, что мы с такими действиями уже сталкивались, как и с похищением консультанта. – И он коротко рассказал Саварелли о Ройзмане, его нежити и уничтоженном логове чародея. Комиссар постарался опустить подробности и говорить попроще, чтобы даже до этого святоши с первого раза дошло, в чем суть проблемы.

– Однако, – задумчиво изрек его преосвященство, когда Натан закончил. К удивлению комиссара, в глазах церковника все-таки светился разум, а следующая фраза и вовсе поразила Бреннона до глубины души: – Ни один из моих предшественников, работавших с синьором Уркиолой, не сталкивался ни с чем подобным. Мы даже и предположить не могли, что консультанты, гм… уязвимы.

– Ваших предшественников?! – воскликнул Бреннон. Кардинал издал короткий смешок:

– А вы полагали, что церковь пребывает в блаженном неведении? Святой престол запрещает нам использовать богомерзкую магию, но наблюдать нам разрешено. Конечно, в тысяча шестьсот девяносто первом глава инквизиции в Фаренце был изрядно шокирован и очень красочно описал встречу с синьором Уркиолой. Но с тех пор прошло больше ста семидесяти лет, и я впервые слышу о том, что кто-то способен охотиться на консультанта и тем более поймать его.

Комиссар сглотнул. Он как-то даже не задумывался о таких масштабах. По сравнению с ними его работа с Лонгсдейлом – это просто песчинка в песочных часах.

– Вот почему, – сказал консультант, – мне нужна помощь. Девочки обратились в мараббекк, сейчас их осталось шесть, но если они продолжат охотиться в разных частях города – а они продолжат…

– Не может же мистер Лонгсдейл разорваться, – перебил комиссар. – В прошлый раз все тоже началось с набегов нежити. Если за этим стоит человек вроде Ройзмана, его нужно обезвредить как можно скорее. У вас есть связи в полиции?

Саварелли сокрушенно покачал головой:

– С этим у нас трудно. Наша полиция, мягко выражаясь, не блещет энтузиазмом, и потому у нас нет полной криминальной сводки, а значит, нет и точного числа жертв. Может, этот человек орудует тут уже несколько месяцев, охотясь на бездомных.

– Тоже верно, – кисло заметил комиссар. Проклятие! Неужели местные настолько бесполезны? А он-то надеялся… – В любом случае, нам нужно осмотреть место преступления – то есть комнаты девочек в приюте – и допросить персонал, а также воспитанниц. Заодно и обыскать все здание, осмотреть прилегающую территорию, допросить местных жителей, бездомных, нищих…

– А вы, я смотрю, привыкли лихо браться за дело, – заметил кардинал с каким-то странным веселым одобрением. – Это у вас в Риаде так принято?

– В полиции – да, – сухо сказал комиссар. – Но как мне намекнул мистер Лонгсдейл, без вашей санкции в приют не попасть. Собственно, за ней мы и пришли.

Консультант смущенно закашлялся. Пес фыркнул.

– Ну что ж, – заключил его преосвященство, поднимаясь из-за стола, как кит из морских волн, – раз вы так настаиваете, то, пожалуй, я не только позволю вам нарушить покой приюта, но даже сам буду при этом присутствовать.

Снаружи приют оказался похож на тюрьму. Разве что решеток на окнах не хватало. Консультант, Бреннон и кардинал со своим сопровождением подплывали к узкой полоске мостовой на двух лодках – в одной под плотным навесом с комфортом расположился Саварелли, в другой мокли под редким дождиком консультант, пес и комиссар.

– Глухое местечко, – тихо заметил Натан. – Проводить ритуалы можно хоть еженедельно – за такими стенами никто ничего не услышит и не увидит.

– Полагаете, что наш злоумышленник – из числа работников приюта?

– Или может входить сюда, не вызывая никаких подозрений. Например, плотник, каменщик, врач – или священник.

– Почему вы их так не любите? – полюбопытствовал Лонгсдейл. Бреннон решил не объяснять, почему он считает священников в массе своей бесполезными фанатичными баранами – тем более что лодка Саварелли вплотную подошла к гондоле консультанта. Комиссар тут же сурово спросил:

– Где все?

– Какие все? – удивился кардинал.

– Где оцепление, дежурные полицейские, работающие на месте преступления офицеры или детективы?

– А. Ну, как бы вам сказать… – Саварелли тяжело вздохнул. – Полицейские посетили приют утром, констатировали смерть девяти воспитанниц, составили протокол и отбыли восвояси. Оцепление не выставили, поскольку, как я понял, они не нашли следов убийства.

Бреннон несколько секунд молчал, переваривая услышанное. Он многое хотел сказать, но ограничился кратким:

– Даже дежурных около места убийства не оставили?

– Мужчин в приюте для девочек при женском монастыре? Разумеется, нет, – с горестной усмешкой отозвался кардинал.

Лодки причалили. Пес первым выбрался на берег и потрусил к высокой серой ограде, окружавшей здание приюта. Небольшие окна на одной из стен смотрели на канал; Бренон сразу нашел те, из которых выбросились девочки, – на них не было ни рам, ни ставней, а проемы уже забили досками. Саварелли ударил в колокол у наглухо запертых ворот. В оконце мелькнуло лицо привратницы.

– Открывайте, – величаво повелел князь церкви. Женщина испуганно пискнула, тут же заскрипели засовы и замки, а затем в воротах распахнулась узкая калиточка, в которую кардинал протиснулся боком, кое-как втянув живот.

Пока Саварелли растолковывал привратнице, зачем и к кому им надо попасть, Бреннон осмотрел внутренний дворик – небольшой и квадратный, сущий каменный мешок, со скамьями вокруг чахлого фонтанчика. С трех сторон его обнимала крытая галерея, соединяющая сам приют, здание монастыря и церковь. Пес принюхался, потыкался носом в каменные плиты и разочарованно заворчал.

– Ничего?

– По крайнем мере, во дворике никаких следов магии нет, – пробормотал Лонгсдейл, втихаря водя в воздухе каким-то амулетом. – Нечисти и нежити тоже.

– Пойдемте, – сказал Саварелли, – нас проводят к настоятельнице, которая руководит приютом.

Мать Агнесса выглядела точно ожившая мумия – худая, как палка, сморщенная и с глубоко посаженными бесцветными глазками, которыми она враждебно уставилась на Бреннона, Лонгсдейла и пса из недр своего клобука. На вид женщине можно было дать от сорока до шестидесяти.

– Наш приют заботится о сиротках во имя Господа уже пятьдесят лет, – прошипело это божье создание и меленько перекрестилось. – Мы смиренно вынесем и это ужасное испытание…

– Да, – холодно изрек кардинал. – Однако смерть сразу девяти девочек требует самого пристального рассмотрения и дознания насчет их жизни и условий в приюте.

– У нас есть благословение папы!

– Мы помним. И настоятельно рекомендуем вам предоставить нашим консультантам все, что им потребуется.

– Этим людям? – осведомилась мать Агнесса таким тоном, будто перед ней валялись запойные пьяницы, только что выловленные из канавы. Клык удостоился отдельного негодующего взора. Пес оскалился и развалился на ковре перед камином. – Но ваше высокопреосвященство, нравственность наших воспитанниц…

– Никак не пострадает, если они и дальше будут прыгать из окон? – наконец вмешался комиссар. Время, черт возьми, не ждет! Они с Валентиной должны уехать сегодня вечером… ну, завтра утром – самое позднее.

– Я бы хотел осмотреть комнаты девочек, – кротко сказал Лонгсдейл. Мать Агнесса сжала четки, словно хотела огреть ими по физиономии это порождение сатаны.

– Живее! – цыкнул Саварелли. Настоятельница с кислой миной склонила голову и позвонила в колокольчик. Явившейся на звон монахине она велела проводить консультанта в комнаты воспитанниц – и с видимым облегчением перевела дух, когда пес ушел следом за Лонгсдейлом.

– Ну, что ж, начнем. – Бреннон сел за стол и раскрыл блокнот. Кардинал с любопытством следил за всеми его действиями. – Опишите последовательно все события того дня, начиная с утра.

Мать Агнесса пробуравила комиссара таким взглядом, которому позавидовал бы враг рода людского, но после требовательного жеста Саварелли неохотно приступила к рассказу. По ее словам, жизнь в приюте текла своим чередом ровно до полуночи, когда при обходе дежурная монахиня обнаружила, что девять девочек исчезли, а окна в их комнатах выбиты.

– А еще были какие-нибудь эксцессы? До этой ночи? Странное поведение, подозрительные разговоры, непонятные явления, может, кто-то пронес сюда необычные предметы?

– Вы намекаете, что диавол проник в стены, осененные благословением Иннокентия Восьмого?! – восшипела монахиня.

– А как благословение может этому помешать?

Кардинал кашлянул. Мать Агнесса залилась бледной краской.

– Где вы были в ту ночь и кто может это подтвердить? – спросил Бреннон.

– Я была в своей келье и молилась! – негодующе воскликнула монахиня.

– На какую сторону выходят окна вашей кельи?

– Я не понимаю, почему я должна подвергаться столь возмутительному допросу, когда такое несчастье…

– Отвечайте, – веско проронил Саварелли.

– На Большой канал.

– Ага, и при этом вы бодрствовали. Что слышали?

– Ничего! Я была погружена в молитвы Господу нашему…

– То есть когда несколько окон выпало в канал вместе с рамами и ставнями, а затем туда же отправилось девять тел – вы ничего не слышали, оглушенная силой истинной веры?

Мать Агнесса так крепко сжала губы, что кожа на остром подбородке и скулах туго натянулась.

– Я слышала плеск и звук падения, – сказала она наконец. – Тогда я вышла из кельи и была среди воспитанниц и монахинь, что могут подтвердить они все.

– Гм. Ранее вы утверждали, что тревогу подняла дежурная монахиня.

– Мне кажется, даже вы можете догадаться, что это произошло одновременно, – процедила мать Агнесса. – Я вышла из кельи и спустилась к комнатам воспитанниц, где встретила сестру Бенедику. Это произошло около полуночи, и, разумеется, после никто уже не смог уснуть.

– Когда вы вызывали полицию?

– Около шести часов утра.

– Почему так поздно?

– Потому что мы молились! – в ярости рявкнуло тощее создание, и Натан удивленно поднял брови.

– Что, не меньше пяти-шести часов? Допустим, час на то, чтобы угомонить панику, я согласен, но потом-то?

Кардинал снова покашлял, намекая на пресловутую силу веры.

– Я оказывала моим монахиням и воспитанницам духовную поддержку, – прошипела мать Агнесса.

– Шесть часов? Пока трупы ваших девочек плавали у вас под окнами?

– Они не плавали!

– А куда ж они делись?

Настоятельница замолчала и после долгой паузы буркнула:

– Их унесло течением.

– В вашей… – Натан чуть не сказал «вонючей канаве», – вашем канале такое сильное течение, что сносит девять тел за несколько минут?

– Я не смотрела вниз.

– То есть вы увидели пустые постели, выбитые окна, но вниз не посмотрели? Ладно, а дежурная монахиня сестра Бенедика догадалась это сделать?

– Она тоже ничего не видела.

– Гм-м-м? Что ж, полагаю, об этом она и сама нам расскажет. – Бреннон захлопнул блокнот и встал. – Мне потребуется комната, где я смогу допросить всех монахинь и воспитанниц.

– Ни за что! – взвилась мать Агнесса. – Это совершенно недопустимо в стенах нашей обители! Даже полицейские проявили больше уважения к дому Божьему и нашим чадам!

– При допросах буду присутствовать я, – властно изрек кардинал и пристально посмотрел на настоятельницу: – Вы ведь не считаете, что общение со мной нанесет духовный вред воспитанницам и монахиням?

После короткой внутренней борьбы мать Агнесса сдалась и сквозь зубы сказала:

– Я распоряжусь насчет комнаты.

– Вы напрасно настроили мать Агнессу против себя, – вполголоса заметил Саварелли, когда они спускались к комнатам погибших девочек. Настоятельница выделила им помещение на том же этаже, и Натан решил заодно посмотреть, как дела у Лонгсдейла.

– Завоевать ее любовь и симпатию мне бы все равно не удалось. К тому же ее поведение еще ничего не значит. Уйма людей, совершенно ни в чем не виновных, относится к полиции крайне неприязненно. Тем более что для нее я и полицейским-то не являюсь.