Россия и мусульманский мир № 7 / 2012
Все вышерассмотренные компоненты полиархической демократии интегрально обобщены формулой «всеобщие гражданские и политические права, установленные международными актами о правах и свободах человека и гражданина». По данным Левада-Центра за 2010 г., 61 % российских граждан считают, что они скорее или определенно не могут отстоять свои права в случае их нарушения. Показательны также индексы политических прав и гражданских свобод, определяемые «Домом свободы» в рамках программы «Свобода в мире» и оцениваемые по шкале от 1 (максимальная свобода) до 7 (минимальная свобода). По среднеарифметическому значению этих индексов все государства и территории разделяются на три группы: свободные (от 1 до 2,5), частично свободные (от 3 до 5) и несвободные (от 5,5 до 7). По данным за 2010 г., для России индекс гражданских свобод составил 5, или в нормированном представлении 0,33 (0 – минимальная свобода, 1 – максимальная свобода), а индекс политических прав – 6, или в нормированном представлении 0,17, и она вошла в группу 47 несвободных государств.
Все это говорит о том, что в России соблюдение и защита политических и гражданских прав ее граждан не обеспечиваются правящим режимом на должном уровне.
Для оценки степени и качества реализации еще одного в существенной мере интегрального условия полиархической демократии – «подотчетности и ответственности власти», может быть использован индекс учета мнения населения и подотчетности (Voice and Accountability). Этот индекс наряду еще с пятью агрегированными индексами качества государственного управления определяется по результатам проводимого Всемирным банком с 2006 г. исследования качества государственного управления, в котором все агрегированные индексы оцениваются по шкале от -2,5 (наихудшее состояние) до +2,5 (наилучшее состояние). По данным за 2010 г., для России индекс учета мнения и подотчетности составил -0,945, или в нормированном представлении 0,311 (0 – минимальная подотчетность, 1 – максимальная подотчетность). Еще жестче ситуацию с подотчетностью и ответственностью власти перед обществом в России оценивают сами российские граждане. Так, по данным Левада-Центра за 2010 г., 80 % российских граждан считают, что российское общество довольно слабо или практически не контролирует власть.
Посмотрим, как обстоит дело с осуществлением в России присущего полиархической демократии принципа «правозаконности (верховенства закона)». Согласно упомянутым данным Левада-Центра за 2010 г., 66 % российских граждан считают, что за последние десять лет уважение к закону в России несколько или существенно ослабло. По данным исследования Всемирного банка за 2010 г., для России индекс верховенства закона составил -0,963, или в нормированном представлении 0,307. И в данном случае выясняется, что в России подотчетность и ответственность власти перед гражданами и верховенство закона находятся на очень низком уровне.
Практическая реализация такого классического государственного требования демократии, как «разделение властей», прежде всего в части взаимоотношений законодательной и исполнительной власти, существенным образом зависит от установленной Конституцией формы правления. Конституция 1993 г. установила в России республику со смешанной (полупрезидентской) формой правления, характерные особенности которой состоят в том, что президент не является высшим должностным лицом и главой исполнительной власти, не находится в прямых властно-подчиненных отношениях ни с какими ветвями государственной власти, а правительство ответственно как перед президентом, так и перед парламентом. При этом судебная власть независима как от законодательной и исполнительной власти, так и от президента.
Фактологический анализ действующей в России системы управления государством показывает, что под лозунгом «укрепления вертикали власти» на практике создан суперпрезидентский государственный режим, который противоречит конституционному принципу разделения властей. При этом режиме на вершине иерархической пирамиды располагается институт президентской власти, который полностью доминирует и концентрирует в себе основные государственно-властные полномочия, а законодательная и судебная власти подконтрольны не только президентской, но и исполнительной власти. В системе разделения властей особо значимая роль отводится судебной власти, которая должна исполнять роль главного арбитра в окончательном разрешении всех политических, социальных и экономических споров и конфликтов. Для того чтобы судебная система реализовывала функцию объективного и беспристрастного арбитра, выносящего обязательные для исполнения решения и обладающего непререкаемым авторитетом, она должна быть абсолютно независимой, не подверженной никаким внешним влияниям ни со стороны других институтов и должностных лиц государства, ни со стороны различных групп граждан.
В текущих государствоведческих исследованиях не определяются индикаторы, которые позволяют непосредственно оценивать степень независимости законодательной, исполнительной и судебной власти. Но в рамках ежегодно проводимого с 1979 г. Международным экономическим форумом (World Economic Forum) исследования глобальной экономической конкурентоспособности современных государств среди 111 исходных индикаторов определяется индекс независимости судебной системы (Judicial Independence). Этот индекс оценивает независимость судебной системы от влияния должностных лиц государства, граждан и фирм по шкале от 1 (сильное влияние) до 7 (полная независимость). По данным за 2011 г., для России индекс независимости судебной системы составил 2,6, или в нормированном представлении 0,267. Это, по сути, означает, что в современной практике российское государство не соблюдает в должной мере разделение властей.
Процессуальное предназначение политических и государственных составляющих полиархической демократии состоит в обеспечении политической, сопутствующей ей информационной и в целом социальной конкуренции. При условии, что эти составляющие реализованы должным образом, главным приводным механизмом всех процессов в государстве служит добросовестная, прозрачная и профессиональная конкуренция в законодательно-правовом поле. Если же они не реализуются с должным качеством, то происходит сворачивание политической, информационной и социальной конкуренции и неизбежно на первый план в качестве основы функционирования государства выходит «раковая опухоль общественных отношений» – коррупция, которая и замещает конкуренцию. Только при качественном функционировании демократических порядков может осуществляться постоянный политический и гражданский контроль деятельности власти со стороны граждан, что является ключевым условием эффективного противодействия и подавления коррупции, которая всегда таится в темных углах системы управления государством.
Поэтому можно предположить, что такая характеристика государства, как наличие (распространение) коррупции в публичной сфере, способна служить интегральным индикатором качества соблюдения политических и государственных требований полиархической демократии. Если уровень коррупции превышает некоторый пороговый уровень, то это свидетельствует о недопустимо низком качестве такого соблюдения и, следовательно, о том, что такое государство не может рассматриваться как полиархическая демократия.
На сегодняшний день самые представительные и авторитетные исследования состояния коррупции в различных государствах ежегодно с 1995 г. проводит международная неправительственная организация по борьбе с коррупцией (Transparency International). По результатам этих исследований определяется такой в высокой степени достоверный показатель состояния коррупции в публичной сфере, как индекс восприятия коррупции (Corruption Perceptions Index). Этот индекс оценивается по шкале от 10 (коррупция практически отсутствует) до 0 (очень высокий уровень распространения коррупции). По данным за 2010 г., для России индекс восприятия коррупции составил 2,1, что соответствует высокому уровню распространения коррупции в публичной сфере.
Еще одним показателем, позволяющим достоверно оценить состояние коррупции в публичной сфере различных государств, может служить индекс контроля (сдерживания) коррупции, определяемый Всемирным банком как один из шести агрегированных индексов качества государственного управления. По данным за 2010 г., для России индекс контроля коррупции составил -1,074, или в нормированном представлении 0,285 (0 – минимальный контроль, 1 – максимальной контроль), что также свидетельствует о высоком уровне распространения коррупции в публичной сфере.
Все приведенные выше данные свидетельствуют, что в России политические и государственные порядки полиархической демократии не реализуются с должным качеством.
«Россия и современный мир», М., 2012 г., № 1, с. 52–64.ПОЛИТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ
ЭТНОКУЛЬТУРНЫМ ПРОЦЕССОМ НА ЮГЕ
РОССИИ В КОНЦЕ XX – НАЧАЛЕ XXI в
Ольга Васильева, кандидат политических наукВ условиях фактического отсутствия единой концепции этнонациональной политики Российской Федерации вполне уместно обратиться к текущему опыту управления межэтническими отношениями в различных субъектах Южного и Северо-Кавказского федеральных округов. Большое значение в данном смысле, несомненно, имеет как непосредственно исследовательский опыт, так и компаративистика опыта на уровне организации, задач и практической деятельности региональных национально-культурных общественных объединений, прежде всего, близких по географическому положению Волгоградской и Астраханской областей. Проблема политического управления межэтническими отношениями, миграционными процессами на территории, например, Южного федерального округа в целом и Волгоградской области в частности, является одной из насущнейших проблем обеспечения безопасности региона. Немаловажным направлением для разрешения проблемы безопасности региона и государства служит деятельность местных органов власти при непосредственном участии этнических и конфессиональных общественных организаций, заинтересованных в совершенствовании социально-этнической инфраструктуры в социально-экономической и культурной сферах.
Для того чтобы изменить ситуацию, связанную с повышенной межэтнической напряженностью вследствие интенсивных миграционных процессов, необходимо, прежде всего, проведение институционально-правовых изменений. Так, в Волгоградской области самостоятельно, не дожидаясь указаний от федерального центра, попытались найти решение этой сложной проблемы. В частности, под эгидой областного комитета по делам национальностей и казачества создан общественный консультационный пункт, в котором переселенцам оказывается правовая психологическая помощь, а через Центр занятости населения – содействие в трудоустройстве.
Но самое главное, подобный центр объединил усилия 2230 общественных организаций, среди которых насчитывается 46 национально-культурных автономий и национальных общественных объединений, действующих на территории Волгоградской области, по включению мигрантов в совместную деятельность с местным населением. Руководство же национально-культурных автономий прежде всего стремится «не только сохранить национальный бытовой колорит, язык, традиции, но и рассказать о них другим, приобщить к своей культуре» посредством проведения различных праздников, фестивалей народного творчества, всевозможных конкурсов, круглых столов, совместных поездок. Следует отметить, что примеры такого рода имеются. Немалая заслуга в этом принадлежит коллективу историко-этнографического и архитектурного музея-заповедника «Старая Сарепта», на базе которого действуют семь центров национальных культур, а также ежегодно проводится фестиваль «Сарептские встречи», объединяющий научную элиту Юга России, по проблемам изучения и обмена опытом в области межэтнических отношений.
Что касается деятельности национально-культурных автономий на территории Волгоградской области, то приоритетным направлением для них является активное взаимодействие не только с органами государственной власти и местного самоуправления (яркий пример тому являет Волгоградское региональное общество чеченцев «Барт» – «Согласие»), но попытка наладить взаимовыгодное сотрудничество как с органами государственной власти Волгоградской области, так и между общественными организациями и национально-культурными объединениями региона с целью предотвращения социальных, религиозных и межэтнических конфликтов на своей второй родине (инициатором данного направления стало Волгоградское региональное отделение Всероссийского азербайджанского конгресса).
В рамках данной инициативы в 2008 г. национально-культурная автономия корейцев города Волгограда и Центр экономических возможностей Истаравшанского района начали совместную реализацию проекта «Миграционный мост “Вместе”. Таджикистан – Россия» (программа «Развитие межнациональных отношений и урегулирование проблем миграции в регионах России и странах СНГ»). Исполнительный директор национально-культурной автономии корейцев П.В. Ким, озвучивая задачи участия в проекте, остановился именно на социокультурных целях соединения мигрантов и коренного населения. В этой связи автор данного исследования позволит себе не согласиться с мнением тех исследователей, которые социокультурные аспекты считают «во много преувеличенными, надуманными».
Исторически к «пришлым», «чужакам» во все времена относились крайне настороженно, независимо от их этнической принадлежности. Конфликты между «своими» и «чужими» были всегда. Однако чтобы они не переросли в межэтническое противостояние, как это периодически случается в различных субъектах Южного и Северо-Кавказского федеральных округов, необходимо знакомить обе стороны с основами культуры, особенностями менталитета.
В этом отношении правы те руководители национально-культурных автономий, которые считают, что первый шаг в этом отношении должны сделать именно мигранты. Но при этом совершенно справедливо и то, что принимающая сторона, в свою очередь, должна попытаться понять, почему те были вынуждены покинуть прежние места проживания. При соблюдении подобных условий как со стороны мигрантов, так и со стороны принимающего общества, угрозы возникновения различного рода фобий и этнического экстремизма будут сведены к минимуму.
Как отмечает В.М. Викторин, в любом процессе следует, прежде всего, видеть позитивную сторону. На примере Астраханской области отчетливо прослеживается богатство этнокультурных традиций. На состояние межэтнических отношений в Астраханской области влияет целый ряд внутренних и внешних факторов, среди которых немаловажную роль играет фактор социально-культурной активности национально-культурных общественных объединений, лидеров диаспор и национально-культурных обществ. В частности, усилиями вышеназванных авторов процесса политического управления межэтническими отношениями организуются и проводятся публичные общественно значимые мероприятия, урегулируются возникающие противоречия в межэтнической сфере.
Большое внимание уделяется воспитанию у молодежи добрососедства. уважения к закону, что, в конечном счете, создает благоприятную почву для сохранения порой весьма хрупкого меж-этнического согласия.
Так, в регионе отмечаются как «редкостные этнокультурные факты под особыми наименованиями», например, сезонные праздники тюркских народов, так и учреждение новых праздников – Весна народов Востока Навруз (с 1992 г.). А знаменитый астраханский Сабантуй не случайно в 2008 г. получил федеральный статус.
Именно на этнокультурное сближение без ущемления чьих-либо прав и свобод, «на поиск общеисторических и наднациональных черт» «национально-культурных универсалий» и «понимание их этнического своеобразия» направлено исследование А.В. и М.А. Сычёвых. Они одними из первых с опорой на труды отечественных историков, архивные документы, письма, воспоминания, справочную литературу представили в своей оригинальной работе своеобразие культурно-исторического развития всех субъектов ЮФО (до выделения из его состава субъектов, ныне входящих в СКФО).
В этой связи весьма эффективными представляются позиции республиканских, краевых и областных органов законодательно-исполнительной власти, направленные на разработку, принятие и последующую реализацию законов в отношении проблемы «российской идентичности», «гражданской идентичности», «национально-культурного самоопределения», так как в обыденной жизни общение, как правило, происходит на коммуникативном (посредством языка и культурных традиций), интерактивном (учет личностных характеристик участников диалога) и перцептивном (взаимное познание и сближение людей на рациональной основе) уровнях.
Так, например, мероприятия, предусмотренные целевой программой гармонизации межнациональных отношений и развития национальных культур в Краснодарском крае направлены на развитие национальных культур народов, проживающих на территории этих субъектов ЮФО, предотвращение этнических конфликтов и распространение идей духовного, межэтнического и конфессионального единства в целях ведения продуктивного диалога властей и общества.
Закон «Об основах региональной политики в сфере межэтнических отношений в Ставропольском крае» должен способствовать становлению мультикультурного и поликонфессионального единства ставропольского общества. В этой связи, по мнению исследователей, продуктивное действие должно оказать расширение уровня взаимодействия на правительственном уровне представительств субъектов Северного Кавказа. Тем более что имеется эффективный опыт в этом отношении с Республикой Дагестан и Чеченской Республикой.
Действительно, по мнению М.В. Саввы, различие между целевыми программами, например 1992 и 2004 гг., направленными на «гармонизацию межнациональных отношений и развитие национальных культур», состоит в том, что, во-первых, намечено усиление конкретности декларируемых подходов краевых властей к межэтническим отношениям. А во-вторых, на что обратили внимание и эксперты программы, произошла «методологическая и морально-этическая деградация данных подходов», в том числе и в терминологическом плане. Однако следует в то же время отметить, что власти Ростовской области сумели извлечь уроки из печального конфликтного опыта и выстроить целую систему по раннему предупреждению и разрешению конфликтных ситуаций. Кроме того, подключение к разрешению проблемы локальных меж-этнических конфликтов научного ресурса также дало положительные результаты. Во-первых, в результате анализа состояния меж-этнических отношений в области была проведена научно-практическая конференция «Формирование культуры межнационального общения на Дону: Опыт и проблемы», по итогам которой были выработаны рекомендации, послужившие отправной точкой при разработке целого пакета документов по данной проблеме.
Во-вторых, были переосмыслены роль и степень участия диаспор при разрешении и предупреждении локальных межэтнических конфликтов, выработаны механизмы, с помощью которых диаспоры способствуют адаптации этнических мигрантов к новым условиям жизни.
В-третьих, в области реализуются целевые программы, первоочередными целями которых являются разрушение межэтнических стереотипов и налаживание диалога между мигрантами и старожильческим населением.
Сложная конфликтологическая ситуация, сложившаяся в последнее время в Карачаево-Черкесии, потребовала от республиканских властей принятия целого пласта законов, постановлений и указов, направленных на урегулирование весьма сложных этносоциальных, миграционных и демографических процессов. Наиболее продуктивными среди них, по мнению аналитиков, стали: Указ Президента Карачаево-Черкесской Республики «Об учреждении Дня адыгского (черкесского) языка и письменности»; Закон КЧР «О республиканской целевой программе “Патриотическое воспитание казачьей молодежи Карачаево-Черкесской Республики на 2008–2010 годы”»; Концепция государственной национальной политики Карачаево-Черкесской Республики (новая редакция). Именно в связи со сложившейся ситуацией в республике возникла острая необходимость в укреплении, а у молодежи – активном формировании, гражданской идентичности.
В Республике Адыгея вопрос интеграции мигрантов в местное сообщество стоит менее остро. Однако на республиканском уровне осуществляется реализация республиканской межнациональной программы «Одной судьбой – одной дорогой», разработана также республиканская целевая программа «Этнокультурное развитие и профилактика экстремизма на 2008 – 2010 годы» , а также осуществляется поддержка деятельности различных патриотических организаций. Несмотря на положительные примеры, связанные с проведением конкретных мероприятий, исследователями отмечено и то, что республиканские структуры, ответственные за регулирование межэтнических отношений, не выработали системы «рациональных взглядов государства (республики) на проводимую общественную политику, на ви´дение существующих проблем и путей их урегулирования». Однако наиболее сложные и труднорешаемые проблемы в плане гармонизации межэтнических отношений стоят перед Республикой Дагестан. В целом этот субъект СКФО характеризуется, прежде всего, в силу своего геополитического положения и геостратегического потенциала полиэтничностью, поликонфессиональностью, полиюридизмом, наличием многочисленной диаспоры за рубежом. Наибольшую сложность в политическом управлении межэтническими отношениями, по мнению ученых, вызывает этноконфессиональная мозаичность республики.
В целом российские специалисты по этническим отношениям отмечают, что этносы Северного Кавказа сегодня предпринимают попытку переосмысления национально-этнической самоидентификации в новых исторических условиях, в результате чего происходит разделение общества на этнические сегменты с одновременным построением новой этнической иерархии и отказом, вольным или невольным, от гражданской консолидации. В этой связи федеральному центру, скорее всего, необходимо сконцентрировать свои усилия на создании и реализации такого интеграционного проекта, результатом которого станет отказ от властной этнической доминанты в пользу приоритета инициатив гражданских сообществ.
Таким образом, учитывая, что Юг России представляет собой один из наиболее полиэтничных регионов в составе РФ с весьма сложным этноконфессиональным составом и различными по типу субъектами, а также моделями этнонациональной политики, необходимо, прежде всего, рассматривать происходящие в регионе процессы в контексте стабильного и максимально бесконфликтного развития. Другими словами, несмотря на существенные различия в социокультурной ситуации различных регионов Юга России, следует признать, что проблемы воспитания толерантности и достижения стабильности в управлении межэтническими отношениями в названном регионе, безусловно, существуют и нуждаются в дополнительных усилиях со стороны как федеральной, так и местной власти, а также общественных организаций социокультурного типа. В частности, астраханские исследователи, оценивая сложившуюся ситуацию в области, полагают, что, несмотря на возросший за последние годы уровень активности национально-культурных общественных организаций, их лидеров и актива по формированию общегражданских ценностей, влияние обозначенного круга лиц на реальные процессы в социокультурной и иных сферах жизни явно ограничено. Исходя из этого, государству необходимо направлять и использовать значительный и до настоящего времени нереализованный потенциал муниципальных органов, политических партий и, конечно, национально-культурных общественных объединений.
«Историко-культурное и межэтническое единство Юга России», Астрахань, 2011 г., с. 19–26.СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ РОССИЯН
(На примере Адыгеи)
Асиет Ашхамахова, Ирина Яковенко, исламоведыВ России развитие религиозности на современном этапе проявляется в ряде процессов. Растет число людей, считающих себя последователями различных вероучений: сегодня верующими называют себя 60–65 % россиян. Снижается степень влияния атеизма как мировоззрение. Повышается роль религиозных организаций в политических и культурных процессах. Как полагает М. Вебер, именно религиозные принципы являются определяющими в политической и экономической деятельности общества. Наряду с увеличением количества убежденных верующих в современном мировом обществе, в том числе и в России, сохраняется внешняя религиозность, увлечение мистикой, теософией, оккультизмом.
Поскольку исследования начала 90-х годов зафиксировали значительное увеличение доли населения, относящего себя к верующим в Бога, это побудило некоторых ученых выступить с поспешными заявлениями о религиозном ренессансе в России. Они полагают, что обращение к религии в условиях утвердившейся в начале 90-х годов религиозной свободы явилось не столько следствием духовных исканий, сколько влиянием своеобразной «моды на религию», поскольку модным и престижным стало считаться все то, что ранее официально не поощрялось, особенно атрибуты, ассоциировавшиеся с дореволюционным прошлым России. Например, М. Мчедлов, А. Шевченко, Ю. Гаврилов приходят к выводу, что православие в современной России – этнический, а не религиозный признак. Они пишут: «Отрицая свою религиозность при мировоззренческой самоидентификации, многие респонденты (около 20 %) тем не менее относят себя к приверженцам традиционных религиозных объединений. Они воспринимают православие или ислам не только как религиозную систему, а как естественную для них культурную сферу, национальный образ жизни (“русский – поэтому православный”, “татарин – поэтому мусульманин”)».