Россия и мусульманский мир № 2 / 2011
Религиозное возрождение сегодня заметно и в области просвещения, что было связано с отсутствием у татар по-настоящему образованных теологов. Как отмечает Ф. Байрамова, в Татарстане из-за искусственно прервавшейся связи времен почти нет своих ученых, которые смогли бы на татарском языке дать объяснения каждой суре, каждому аяту, каждому слову Корана, приводя поучительные примеры из реальной жизни; служители культа не имеют светского образования, а у тех, у кого оно и есть, отсутствует религиозное образование. Поэтому для лидеров духовенства, национального движения, правительства республики вопрос религиозного воспитания и образования населения с целью формирования цивилизованного понимания ислама и обеспечения естественной преемственности в его исповедании очень актуален. В этой связи в Татарстане активно развивается сфера мусульманского образования, в мечетях организуются учебные курсы, действуют религиозные учебные заведения разных ступеней.
Кроме того, в общеобразовательных татарских школах, гимназиях, лицеях и колледжах в порядке факультатива введено обучение истории религии, в том числе истории ислама. Учитывая вышесказанное, можно заключить, что мусульманское татарское духовенство, национальное движение, правительство едины в отношении к религиозному образованию, которое должно соответствовать духу времени и вносить существенный вклад в гармонизацию межрелигиозных и межнациональных отношений в Республике Татарстан и России в целом.
По справедливому замечанию и лидеров мусульманского татарского духовенства и национального движения, и ученых-исламоведов, современное религиозное исповедание в значительной мере носит у татар обрядовый характер, понимание значимости ислама с философской, социальной, экономической и нравственно-правовой точек зрения пока остается на втором плане. В этом аспекте деятельность религиозных учебных заведений имеет большое значение.
Анализ деятельности мусульманского татарского духовенства и национального движения на этапе возрождения ислама доказывает, что они подошли к исламу как к феномену не только религиозной жизни и религиозного мировоззрения, но и культуры, этничности, как к серьезному фактору национального движения и политической борьбы. Лидеры татарского радикально-религиозного крыла национального движения национальные интересы обосновывают, в первую очередь, исламом, и их деятельность включает национальный аспект, но в его подчинении религиозному аспекту. В борьбе за суверенитет татарского народа они в определенной мере опираются на идеологию национализма, и в идеологии этого направления преобладают исламизированные формы национализма, идея единства татарского народа на основе религиозной общности.
Руководители РТ и татарского национального движения обращают внимание на необходимость подготовки мусульманских кадров у себя на родине, учитывая уникальность ислама в Татарстане, который должен продолжать традиции татарских теологов конца XIX – начала XX в. Хотя современное национальное движение и национальное самосознание татарского народа развиваются противоречиво, и в них есть некоторые негативные аспекты, в целом национальное движение и ислам в Татарстане отражают процессы демократизации и реформ в России, способствуют развитию татарской культуры и нации в условиях поликонфессиональной и многонациональной страны.
Проведенный анализ позволяет выделить различные группы по отношению к исламу: от политологов официальных властей республики до лидеров умеренного и радикального крыла национального движения. Основная идея официальных властей – татарстанизм, способный обеспечить межэтнический баланс в республике. Евроисламизм-джадидизм умеренного крыла может иметь перспективу, но в неопределенном будущем. Лидеры радикально-религиозного крыла национального движения ратуют за проникновение ислама в политику, преследуя главным образом честолюбивые задачи прихода к власти с помощью религии.
«Власть», М., 2010, № 9, с. 108–112.ДАГЕСТАНСКОЕ ЭКСТРЕМИСТСКОЕ ПОДПОЛЬЕ
В СТРУКТУРЕ КОРРУПЦИОННО-КРИМИНАЛЬНО-ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА
С. Слуцкий, политологФормирование экстремистского подполья в республике связано со всем комплексом процессов политической, социально-экономической, идеологической и социокультурной трансформации РФ и Северного Кавказа в последние 20–25 лет. Каждое из данных направлений системной трансформации Российского государства сопровождалось масштабными социальными потерями, которые становились причиной аккумуляции в республиканском сообществе разнообразной конфликтности, наращивало протестный потенциал. Представим в общем виде эти конфликтогенные зоны в социальной жизни Дагестана, сосредоточенный в них протестный потенциал и их роль в формировании республиканского подполья.
Область межнациональных отношений. Дагестан, как известно, является самым многонациональным регионом РФ. Только титульных национальностей в республике – 14. Подобная «суперполиэтничность» практически исключает возможность бесконфликтного функционирования. Развитие в едином экономическом и социокультурном пространстве такого множества народов неизбежно сопровождается межнациональными противоречиями, имеющими ту или иную степень конфликтности.
Конец 80-х – начало 90-х годов XX в. в Дагестане, как и во всех остальных республиках Северного Кавказа, связаны с быстрым подъемом национальных движений и ростом в обществе этнора-дикалистских настроений. Но показательно, что весьма обширный и разнообразный конфликтный потенциал, аккумулируемый в сфере межнационального взаимодействия республиканских народов не перерастал в прямое жесткое межэтническое столкновение, способное запустить механизм «эскалации насилия».
Свою роль играла ограниченность демографического потенциала крупнейших народов республики (аварцы и даргинцы составляли по переписи 1989 г. соответственно 27,5 и 15,6 % населения Дагестана). Соответственно ограниченными оказывались и их возможности по «этномонополизации» административного ресурса и престижных социальных иерархий. К тому же многотитульность Дагестана рассеивала межэтническую конфликтность по множеству направлений. В отличие от остальных республик Северного Кавказа межнациональная напряженность не формировала одной центральной оси, которая, как правило, пролегала между титульными народами одной или сопредельных республик (кабардинцы – балкарцы, карачаевцы – черкесы, осетины – ингуши). Конечно, в отдельных сельских районах и городах Дагестана такие проблемные межэтнические контактные связки могли возникать. Но и они, как правило, имели не две, а несколько сторон конфликта (например, противоречия между чеченцами-акинцами, аварцами и лакцами в Новолакском районе).
Характерно, что даже на пике этнополитической напряженности (начало 90-х годов), несмотря на громкие заявления, практические действия политических лидеров отдельных национальных сообществ Дагестана оставались достаточно взвешенными. Это, со своей стороны, существенно облегчало деятельность республиканской власти по удержанию республики в управляемом состоянии. Способствовало определенному смягчению межнациональных противоречий и закрепление в Конституции Дагестана принципа поддержания «этнического» баланса при замещении высших административных должностей (июнь 1994 г.). Как результат, при наличии в республике множества межэтнических конфликтов данная сфера социальной жизни не стала зоной аккумуляции значительного протестного потенциала, ориентированного на террористическую деятельность. Этнорадикалистские настроения различных национальных сообществ, являясь взаимопротивовесами, в значительной степени нейтрализовали друг друга, не позволяя серьезно дестабилизировать ситуацию в республике.
Это в полной мере подтверждает мониторинг общественного мнения населения республики, проводимый на протяжении 12 лет сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН под руководством Э.Ф. Кисриева. Значимость («болезненность») проблемы межнациональных отношений на всем протяжении периода исследований достаточно существенно уступала соответствующим показателям экономики, коррупции, преступности. Согласно же последнему опросу (ноябрь 2009 г.) у проблемы межнациональных отношений зафиксирован самый низкий показатель за весь период наблюдения. Данная проблема волновала в конце 2009 г. только 17 % респондентов, тогда как проблемы коррупции – 58, преступность – 56, экономические проблемы – 54 % опрошенных.
Социально-экономические процессы. Первое постсоветское десятилетие в республике было связано с глубоким социально-экономическим кризисом. Сокращение промышленного и товарного сельскохозяйственного производства оказалось куда более значительным, чем в Большой России. При общем сокращении промышленного производства в РФ в первой половине – середине 90-х годов на 40 % в Дагестане оно составило 83 % (в 1998 г. в республике производилось 17 % промышленной продукции от уровня 1990 г., т.е. в шесть раз меньше).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги