Госпожа Тишина

Мужчины обменялись усталыми улыбками.

– Я догадываюсь, с чем ты пришел, – продолжил командир, – и я согласен. Людям надо отдохнуть. До утра деревня станет нашим лагерем. Вышли патрули, выставь дозоры, все как обычно… но дай людям и отдохнуть. Уставшая армия ничего не завоюет.

– Тебе тоже не помешает отдых, господин. Даже небольшой! Поблизости есть теплые источники, местные показали где. Может быть?..

– Ни слова более, друг… только покажи, где эти источники. Я готов прыгнуть туда прямо в латах!

Буквально в сотне шагов от деревни почва начинала прогибаться под ногами, а в воздухе поднимался теплый туман. Если войти в облака пара глубже, то можно было увидеть семь природных бассейнов, что назывались онсенами. Вода в них была хрустально чистой, чуть окрашенной в нежно-голубой цвет, и слегка колыхалась. Теплые источники Нараты производили впечатление; возможно, крестьяне немного подрабатывали, позволяя путешественникам за скромную плату пользоваться бассейнами – на скалах возле них были видны разложенные циновки, полотенца, скрутки для мытья спины и сосуды с кремами, маслами и просто холодной водой.

Кицунэ, несмотря на свое шутливое обещание, конечно же, не прыгнул в воду в чем стоял. Еще в деревне приближенные помогли ему снять доспехи, и военачальник отправился к источникам в одном кимоно, взяв с собой лишь комплект дайсё на всякий случай.

Он отложил оружие на циновку у кромки выбранного бассейна, так чтобы в любую минуту можно было достать один из мечей. Снял кимоно, потом стянул набедренную повязку и, обнаженный, как сотворили его боги, вошел в теплый онсен.

Тело мгновенно расслабилось, мысли улетели куда-то далеко, к безопасным местам – к Дому Спокойствия.

Кицунэ представил себе, как после всего этого, после войны, когда они уже уничтожат вражеский клан, он вернется обратно в свой дом и там, на крыльце, заварит себе чай, созерцая бамбуковый лес вблизи и высокую многоэтажную пагоду, что выстроена на центральном острове резиденции господина Нагаты. А еще он любил ходить вдоль реки и ловить рыб… не при помощи удочки и лески, а голыми руками хватая красных и золотистых карпов. О да, с настоящей рыбалкой это имело мало общего, но для Хаяи это было просто развлечение, которое он любил еще в детстве. И, как потом оказалось, очень полезное развлечение – ловля скользкого и норовящего удрать карпа требовала от человека исключительно точных, но и решительных движений. Точно таких же, как и в бою на мечах. Тот, кто сумел удержать скользкого и недовольного карпа, наверняка в критический момент никогда не выпустит из рук рукоять катаны.

Кицунэ закрыл глаза и даже засмеялся своим воспоминаниям.

Карпов он всегда отпускал – все равно он не сумел бы их ни очистить, ни тем более нормально зажарить или запечь. Те несколько раз, когда он все же пробовал это сделать, до сих пор поминал ему его же собственный кишечник.

Однако воспоминание о Доме Спокойствия принесло с собой и тревогу. Что с кланом Нагата? Что с господином Фукуро и маленьким Конэко?

Кицунэ вздохнул. Дни даймё были сочтены – Хаяи всерьез опасался того, что, вернувшись с войны, застанет в Доме Спокойствия белое ложе и плакальщиц. Да и с маленьким Конэко было ничуть не лучше. Мальчик, несмотря на все старания госпожи Мэйко и других целительниц, все еще болел, все еще страдал. Сколько он сможет прожить? Год? Два года? За это время он не сможет зачать потомка. Клан рухнет, это точно.

А что тогда с тобой, Хаяи? Что будешь делать? Станешь самураем без хозяина? А может быть, как шомиё, поищешь другого сюзерена?

Что будет с тобой, Хаяи?

«Я всего лишь слуга, – подумал он. – Да, я умею командовать людьми в бою… но в бой предпочитаю быть отправленным волей своего господина. Я не гожусь на то, чтобы самому стать господином… точно так же, как не годились для этого мой отец… и дед. Потому род Кицунэ и пришел в упадок, и нашему клану пришлось служить другим родам. Мы хорошие слуги и плохие владыки.

Но кем я стану, когда уйдет мой господин?»

Ответ принес ветер.

Хаяи почувствовал на лице холодное дуновение, открыл глаза и увидел, как облака пара рассеиваются, открывая, как на театральной сцене, все новые виды.

Далекие, покрытые лесом холмы на севере, разливы рек на востоке, а на западе – глубокая зелень густых лесов и тень серых гор. А дальше? Ведь на самом деле мир был огромен! В нем были и золотые леса, и огромные поля, гигантские города и маленькие деревушки. Побережье, наконец; океан на востоке и массив западного континента с другой стороны… и этому миру рано или поздно понадобится кто-то, чтобы служить; этот огромный и прекрасный мир наверняка скрывает где-то в себе доброго и благородного господина, которому Кицунэ сможет служить.

Конец клана Нагата будет концом одного из этапов, но жизнь пойдет дальше. Воды судьбы потекут новым руслом. Воина ждет вечность.

Кицунэ усмехнулся про себя, радуясь тому, что удалось мысленно сложить такие изящные стихи.

– Господин… мы можем присоединиться?

Хаяи открыл глаза и увидел нескольких мужчин. Это были асигару из его армии. Их наверняка отправил Зашу в качестве охраны для командира.

Кицунэ знал этих людей; он старался запоминать лица своих солдат. Более того, при случае мог выпить с ними сакэ и сыграть в кости. Другие военачальники отгораживались от своих солдат кордоном холодного расстояния, но он знал, что люди охотней идут за таким командиром, которого не только знают, но и любят. Сражаясь за такого, они чувствуют, что сражаются и за себя.

– Да, конечно, источники открыты для всех. – Хаяи указал на бассейны.

Мужчины улыбнулись и начали раздеваться. Они были разного возраста – младшие почти мальчишки, старшие – ветераны многих битв. Но сейчас они были братьями и товарищами по оружию, никакие различия не имели значения.

Они заходили в бассейны не торопясь, пошучивая и растирая натруженные ступни и руки. Один из них, молодой мужчина с коротко остриженной бородой, раздевался медленней других, как будто стыдясь наготы. Наготы? А может быть, чего-то другого?

Кицунэ наконец заметил, в чем могло быть дело, – у воина были ужасные шрамы. Один из них пересекал его тело слева, под грудью. Рана, видимо, была чистой, нанесенной точным и уверенным ударом, но все равно кошмарной. Второй шрам выглядел куда хуже – прямо под грудиной, памятка об исключительно неприятном прямом ударе.

Этот человек вел себя странно. Ведь шрамы были гордостью воина, а этот асигару состоял в армии. Может быть, речь шла о чем-то другом? Не о шрамах, а о каких-то болезненных воспоминаниях, связанных с ними?

Хаяи решил сделать вид, что не замечает старых ран, но товарищи воина не проявили такой сдержанности.

– Вот это да, друг! – воскликнул один из старших бойцов, когда асигару медленно входил в воду. – Кто нанес тебе такие удары?

Воин инстинктивно коснулся шрамов. Грустно улыбнулся.

– Когда-то, – ответил он, – я встретился в бою с великим воином. Он сражался очень хорошо… буквально идеально. Я с трудом успевал за ним… и в конце концов вынужден был уступить ему. Одна ошибка, другая… ну и вот, он нанес мне этот удар.

– Но в итоге ты все же победил его, да? – захохотал другой, пожилой асигару.

– Нет, – улыбнулся в ответ воин, – не победил. Он убил меня.

Асигару расхохотались, и даже Кицунэ улыбнулся. Но быстро взял себя в руки, заметив нечто в глазах мужчины. Серьезный и полный грусти взгляд под маской вынужденной улыбки.

«Он не шутил!» – подумал Кицунэ, но сразу одернул себя. Мысль была столь абсурдной, что шомиё постарался побыстрее о ней забыть.

Вскоре явились очередные солдаты, желающие воспользоваться бассейнами, и Кицунэ решил, что пора возвращаться к своим обязанностям. Он попрощался с солдатами, оделся и, перед тем как уйти, еще раз обернулся к смеющимся мужчинам. И заметил кое-что еще. Молчаливый воин, тот, со страшными шрамами, – у него был еще один шрам, на спине. Близнец того, что под грудиной, впереди. Как будто кто-то… будто кто-то пробил его ударом насквозь. А он каким-то чудом после этого выжил.

Кицунэ потряс головой. Случайность, стечение обстоятельств.

Ты слишком много внимания уделяешь этому, подумал он. Шрамы есть у каждого воина, и у тебя тоже.

Он забрал свое оружие и отправился в лагерь. Больше он об этом не думал.

Конь мотнул головой, и Кицунэ успокоил его, хлопнув по шее. Потом продолжил наблюдать за тем, как движется колонна беженцев и прикрывающие ее легкие конники. Санада, ведущий людей, развернул своего коня и попрощался с командиром, подняв вверх копье. Хаяи тоже поднял вверх ладонь, отвечая ему.

Вместе со своими приближенными он расположился на ближнем холме, с которого отлично были видны как готовящаяся в путь армия, так и покидающие сожженную деревню крестьяне.

– Двинемся прямо на запад, – обратился он к своим самураям. – Мы должны как можно скорей напасть на Змей, не дав им перегруппироваться и выйти в поход на Дом Спокойствия. Каждый день я буду назначать одного из вас в помощь разведчикам, для того чтобы у меня всегда были ваши подробные доклады. Если вы встретитесь с любым отрядом врага, вы должны его безжалостно уничтожать, ясно?

– Да, господин!

Крестьяне удалялись от деревни. Ополченцы же – яри асигару и лучники – тоже смело двигались вперед, но в противоположную сторону.

С востока задул ветер, как бы указывая направление марша. Кицунэ подстегнул коня и съехал с холма. Самураи двинулись за ним.

Те, кто никогда не бывал на войне, полагают, что самое плохое на ней – это битвы. Бой, кровь, визг коней, стоны раненых и убиваемых, бешеные возгласы и приказы, пробивающиеся сквозь общий шум. Это ошибочное представление.

Каждый, кто реально сражался, подтвердит, что самое мерзкое на войне – это неуверенность и скука. Это те враги, которых нужно победить первыми. И именно с ними схватились сейчас люди Кицунэ.

С тех пор как воины покинули деревню, они не видели ни малейшего следа врага. Колыхалась трава меж холмов, шумели кронами деревья в лесах на пути, но земля эта казалась будто бы спящей. Спокойствие, нарушаемое лишь шумом ветра, могло привести к тому, что воины потеряют бдительность, обманутся фальшивым чувством безопасности.

Именно поэтому Кицунэ постоянно рассылал патрули, по нескольку раз в день требовал информации от разведки, а ночью выставлял усиленные дозоры. Чувствовал, что это спокойствие – обман. А может быть, и ловушка.

– Сохраняйте бдительность, – приказал он, наверное, уже в тысячный раз за сегодня.

Самураи ответили энергичным возгласом.

Когда солнце начало клониться к западу, Кицунэ, чтобы несколько взбодрить уставших людей, приказал изменить строй колонны. Асигару-копейщики разделялись на два отряда по полусотне в каждом, чтобы прикрывать идущих в центре лучников. Фланги же прикрывали пешие самураи. Если бы враг атаковал с любой из сторон, его бы встретили ополченцы, сформировав Стену Клыков, а воины с катанами быстро ударили бы противнику по флангам. Сам же Кицунэ со своей конной гвардией мог бы атаковать в любом месте, пользуясь преимуществом в скорости, которое давали кони.

План был неплох, но внезапно возникли трудности с его воплощением.

Асигару тысячи раз отрабатывали смену строя. Кицунэ знал, что они могут перегруппировываться мгновенно. Но сейчас, среди зеленых равнин, они внезапно сбились с шага, натыкались друг на друга, вели себя как пьяные! Да и у лучников возникла проблема с поддержанием ровного строя, как будто бы вся их подготовка куда-то подевалась и они вновь стали группой новобранцев.

Но и самураи потеряли дисциплину! Несмотря на дважды переданные приказы, сигнальные свистки и знаки флажков сашимоно, воины стояли на месте.

– Что за черт?! – прошипел Кицунэ, чувствуя внезапную усталость. Усталость, а потом…

Облегчение!

Ему сделалось тепло, и он увидел, что пространство вокруг белеет, заполняясь густым туманом теплого пара. Мысли его оторвались от войны, поплыли куда-то далеко… опять к горячим источникам деревеньки Нарата!

К демонам эту войну! Провались они, эти Змеи! Зачем он, Кицунэ Хаяи, рискует жизнью ради какого-то дряхлого, а практически уже мертвого рода? Не лучше ли сразу пойти собственной дорогой? А может быть… да, эта мысль показалась ему особенно соблазнительной – создать собственный род?

У Нагата были крестьяне, владения, земли. Даже армия! Не было лишь вождя, способного их возглавить. Старец и больной ребенок? Что за бред – такому клану был нужен молодой и сильный вождь. Воин, способный не только поднять меч, но и прорубить им дорогу к собственному предназначению.

Кицунэ оперся ладонью на рукояти Самэ но Киба. Клык Акулы внезапно наполнил его редким ощущением силы. Он, Кицунэ Хаяи, заслуживал большего, значительно большего! Он не должен был вести эту армию куда-то на край света, но вернуться с ней в Дом Спокойствия и принять власть из дрожащих старческих рук.

Клан Кицунэ, владыки Дома Спокойствия и окружающих его земель. Как же великолепно это звучало! Каким мощным стал бы его возрожденный род, и он во главе его, как великий даймё!

Он взглянул на своих людей, готовый уже отдать приказ разворачиваться и возвращаться в столицу клана Нагата… нет! Будущую столицу клана Кицунэ! Поднял уже руку, чтобы указать новый маршрут, но в этот миг вспомнил кое-что.

Вспомнил о клане Змеи и обо всем, что слышал о гадах…

Змеи. Скопище изгнанников, ронинов, убийц… и ведьм!

Ведьм, сила которых могла обманывать ощущения, отводить глаза, вливать яд в сердца. Так говорили женщины в Доме Спокойствия, его будущей столице… нет! Столице его господина, доброго господина Фукуро!

Он огляделся и внезапно понял, что не видит собственной армии! Туман стал настолько густым, что видны были лишь ближайшие к нему всадники. Он схватил рукоять Клыка Акулы, вырвал меч из ножен. И положился, как всегда, на солдатскую интуицию.

– Это нападение!!! – заорал он что есть мочи. – Нас атакуют!!! Сомкнуть строй! Лучники – готовься!

Его приближенные, слыша решительный голос командира, пришли в себя, схватились за оружие. Кицунэ говорил о нападении, но каком, с какой стороны? Врага нигде не было видно.

Но Хаяи был уверен, что верно оценил ситуацию. Был уверен, что интуиция и на сей раз его не подвела, а влитое в его сердце сомнение должно было лишь размягчить его и его людей перед нападением Змей.

И он не ошибся!

Откуда-то донеслись звон оружия, крики, проклятия. Где-то там, в густом тумане, шел бой не на жизнь, а на смерть.

– Господин, там бой! – закричал один из самураев, но и он не был уверен, где именно разворачивается битва.

Кицунэ оглядывался, безуспешно пытаясь увидеть хоть что-то сквозь завесу тумана. Шум доходил как будто бы отовсюду и ниоткуда; шомиё понял, что проклятая магия клана Змеи по-прежнему обманывает чувства, раз уж ей не удалось обмануть разум.

– За мной! – крикнул он и хлестнул коня.

Скакун рванулся вперед. Чувствуя знакомую тяжесть наездника, конь не боялся тумана и устремился прямо в его облака.

– Смерть! – откликнулись самураи, пуская в галоп собственных коней.

Они ворвались в туман. И сразу же напоролись на врага.

Змеи атаковали их с севера. Теперь Кицунэ увидел их коричнево-зеленые кимоно, черные доспехи, небрежно надетые шлемы, неполное снаряжение изгнанников. Асигару оборонялись, но не сумели выстроиться в Стену Клыков, так что Змеям удалось разбить их строй и связать отдельных воинов поединками один на один.

И именно в этот момент на них обрушился гнев самурайской гвардии Кицунэ.

Хаяи покрепче перехватил Самэ но Киба. Меч блеснул в горизонтальном ударе. Вверх ударил гейзер крови, а враг в коричнево-зеленом кимоно рухнул наземь с почти отрубленной головой.

Шомиё ударил снова, теперь в другую сторону, разрубая череп очередному противнику. Его жеребец таранил воина в неполном самурайском доспехе. Другой старался дотянуться до него острием нагинаты.

Не сумел.

Один из самураев снес его конем, оружие куда-то отлетело, пока копыта боевого скакуна дробили врагу ребра.

Да и асигару заметно оживились, видя, что им на помощь пришел сам командир. Острия яри заблестели чаще, ополченцы смелей начали отбивать нападение. Землю все гуще покрывали трупы врагов. Кровь окрасила траву.

А туман понемногу начал развеиваться.

Хаяи ударил раз, другой, третий! Валил противника за противником, словно полный гнева бог войны, а Клык Акулы жадно глотал алую кровь.

– Господин! Господи-и-и-ин!

Зашу! Старшина ополченцев был окружен врагами. Его яри лежало сломанным в траве, а солдат отбивался отчаянными взмахами меча. Его люди пытались пробиться к нему, но безуспешно – Змеи в этом месте дрались особенно яростно.

– Асигару! Гвардия! За мной! Смерть! – крикнул Кицунэ.

– Смерть!!! – подхватили десятки голосов.

Хаяи стегнул коня, устремился вперед, зная, что следом за ним в атаку бросились и остальные воины. Конные самураи быстро догнали его и все вместе лавой ударили по врагам, втаптывая их в землю. Копыта давили шлемы, доспехи и кости врагов, катаны сверкали, разрезая воздух. Алые потоки лились во все стороны.

Кицунэ зарубил одного врага, потом второго. Его меч развернулся в руках и прямым ударом вошел в шею наседающего на Зашу ронина. Шомиё вырвал меч из раны и прорвался к товарищу по оружию.

– Я уж думал, мне конец, господин! – крикнул ополченец.

– Ты умрешь, только когда я тебе разрешу! – ответил Кицунэ, улыбаясь.

– Господин, контратака! – закричал один из асигару, что как раз подключались к резне.

Действительно, им удалось перебить тех Змей, что окружали Зашу, но туман поднимался, и стало видно, как с ближнего холма спускается новый отряд врагов. Сотня, а может, и больше воинов неслись вниз. Они не держали строй и вооружены были кто чем. Мечи, копья яри, нагинаты, некоторые несли только дубинки или тяжелые топоры. Что касается доспехов, то и там не стоило искать единообразного снаряжения – одни были всего лишь в кимоно, другие в самурайских нагрудниках прямо на потное голое тело. Шлемы были от силы у каждого третьего, остальные воевали с непокрытой головой или в старых соломенных шляпах. Хоть и паршиво вооруженных, противников все-таки было много. И даже такой хаотичный набег на ослабленный отряд вполне мог завершиться резней людей Кицунэ.

Шомиё уже было собрался поднять свою гвардию в контратаку, нанести по этому разномастному скопищу встречный удар и отправить в ад столько, сколько удастся.

Но он не успел отдать приказания.

Прозвучали свистки, затрепетали флажки, и внезапно из рассеивающегося тумана показались лучники!

Наконец-то видя противника, они могли включиться в бой. Натянули тетивы, прицелились, все по команде своих старшин. В воздух взмыла сотня стрел и со страшным свистом обрушилась на атакующих с холма врагов.

То, что еще минуту назад давало Змеям преимущество, теперь оказалось их погибелью. Мчась вниз по склону, они были в отличной видимости для лучников, представляя собой прекрасную цель.

Стрелы, будто бешеные жалящие насекомые, влетели в толпу воинов клана Змеи, сбивая их с ног. Атака замедлилась; бойцы налетали на гибнущих товарищей, спотыкались об утыканные стрелами тела. Но это был еще не конец, потому что в небо взлетела очередная туча стрел и вновь, словно рой разозленных ос, рухнула на столпившиеся отряды, лишая жизни все новых врагов!

Кицунэ быстро огляделся – асигару уже успели перегруппироваться, выстраиваясь в Стену Клыков. Острия яри блестели на солнце. Лучники снова натягивали тетивы, а издалека донесся новый крик. Хаяи крепче сжал меч, ожидая очередного удара. Мысленно проклинал коварных врагов и их бесконечные орды.

Но тут он увидел, что атакуют вовсе не Змеи!

Из редеющего тумана показались мчащиеся с ревом отряды самураев. Бойцы взлетели на холм с боевым кличем. Засверкали катаны, когда воины клана Нагата вырезали оставшихся противников. Это был уже не бой, а настоящая резня!

– Фланги! – крикнул Хаяи, видя, как к ним бегут остальные отряды асигару. – Прикрывать фланги!

Но никаких новых атак не последовало, более того – Змеи с холма начали пятиться перед бешенством самураев. Их хаотичный, но все же отряд теперь распался на мелкие подразделения. Противник полностью потерял боевой дух, а отдельные солдаты просто бросились бежать.

И тогда Хаяи позволил гневу овладеть собой.

– За ними!!! – вскричал он, указывая катаной на бегущих. – За ними!!! Убить всех, не дать никому уйти!

– Хашуруи но ши! Смерть гадам!!!

Кони помчались вскачь. Гвардия Хаяи разогналась в погоне за врагом. Приказ был ясен – все уцелевшие должны были попасть под меч. Без пощады, без жалости – только холодная сталь и кровь!

Кицунэ гнал что было сил. Его конь взлетел на холм, перепрыгивая трупы. Весь склон был завален воинами. Многие еще двигались – тяжелораненые, не способные ни к бою, ни к бегству. Могли только ползти в собственной крови и внутренностях, катались по земле, стараясь отползти подальше от опасности – как искалеченные змеи.

Копыта скакуна Хаяи раздробили череп одному из умирающих, а сам шомиё ударил катаной, посылая наземь убегающего. Потом сбил конем следующего, блеснул меч. Воин упал с распоротым горлом.

Командующий оглядел поле битвы. Увидел, что его гвардейцы догоняют оставшихся Змей, добивают беглецов. Несколько врагов сбились в тесную кучку, чтобы лучше защищаться от самураев, но это им не помогло – конная атака попросту смела их, а катаны довершили уничтожение.

Туман полностью рассеялся, и вдали Кицунэ заметил последних врагов, спешащих к лугам на севере, чтобы укрыться в высоком цветущем ковыле. Но они были пешими и уставшими – конные самураи рода Нагата легко их настигли.

Лишь теперь Хаяи осознал, как тяжело дышит его собственный жеребец. Легкие животного работали как кузнечные мехи, а от шерсти поднимался пар. Всадник его тоже чувствовал себя безумно уставшим. Клык Акулы в его руке был полностью красным от крови врагов. Она же покрывала и правую руку мужчины, пачкала некогда голубые доспехи, шлем и искривленную в демонической усатой улыбке маску.

Степь вокруг, еще недавно зеленая, превратилась в изрытое грязное поле боя, полное трупов, но вдали пешие отряды асигару гордо вздымали стяги с моном клана Нагата.

О да, для воина не было зрелища краше!

– Победа… – шепнул тихонько Кицунэ, как бы еще не веря в то, что сам говорит. Он воздел ввысь катану, хотя измученная рука болела так, что, казалось, сейчас отвалится от тела. – Победа!

– Победа! – подхватили его клич самураи.

– Победа!!! – донесся крик со стороны отрядов асигару.

Так Кицунэ Хаяи одержал первую победу в войне со змеиным кланом.

У лежащего было грязное лицо, на котором слезы пробили светлые дорожки. Он поднял ладони в умоляющем жесте, и Кицунэ заметил, что на правой не хватает трех свежеотрубленных пальцев.

– Пощады, господин!!!

Кицунэ добил его быстрым и точным уколом.

Выдернул меч из мертвого тела и огляделся.

Самураи и асигару кружили по полю битвы, добивая тех раненых, которым было уже не помочь, как врагов, так и собственных товарищей. Для первых у них были горячие проклятия и холодная сталь. Для вторых – слова ободрения и быстрое безболезненное умиротворение.

Да, они выиграли эту битву, но у победы была своя цена. Таинственный туман и принесенные им галлюцинации расстроили строй воинов в начале боя, и атака Змей тогда собрала самую кровавую жатву. Многие из воинов клана Нагата пали именно тогда, часто даже неспособные поднять оружие. Лишь контратака гвардии Кицунэ переломила ход боя. И все же они потеряли более шестидесяти человек. Как ополченцев, так и самураев. Кицунэ знал, что еще до вечера многие умрут от ран.

Радовался он лишь тому, что противник потерял во много раз больше солдат.

Поле битвы было практически завалено трупами в коричнево-зеленых цветах. Во многих местах громоздились целые горы тел – там, где противник сражался особенно упорно. В конечном счете даже решение о преследовании убегающих было верным. Даже если кто-то из врагов и смог выжить, он, скорей всего, не сможет добраться до основных сил своей армии – тем лучше! Удар по главным силам врага станет для него еще большей неожиданностью. Но нужно было поторопиться!

– Зашу… – прохрипел Кицунэ и осознал, что горло у него совершенно пересохло. Усталым жестом он подозвал приближенного, который стоял с его конем. Потянулся к вьюкам и достал фляжку с напитком. Выпил один глоток невкусной, но стимулирующей жидкости, потом еще один. Потом выпил почти половину, жадно, захлебываясь. Откашлялся и вернул сосуд приближенному. – Передай Зашу, потом напейся сам, – приказал он. – Напиток из тыквы прибавит тебе сил!

Бесценный дар от госпожи Мэйко, которая знала, что военачальник не выносит невкусных и липких гранулок ияши-но-айи.