История психологии. Проблемы методологии
Выявленные разночтения в понимании предмета истории психологии приводят к необходимости более детального анализа основных понятий, лежащих в основе его конструирования: «психологическое знание» и «психологическое познание», с одной стороны, и «психологическое познание» и «научное психологическое познание», с другой.
Психологическое знание представляет результат познавательной деятельности, направленной на изучение особенностей психической реальности, уже оторвавшийся во времени от нее самой. Являясь итогом исторического познания и осмысления психической реальности, оно воплощается в сложившейся, кристаллизованной и определенным образом зафиксированной системе значений – в совокупности идей, взглядов, психологических концепций и теорий, подходов и методов изучения психических явлений.
Структура психологического знания как важнейший аспект изучения истории психологии достаточно полно описана В.А. Якуниным и включает:
• «формирование основных понятий и категорий психологии: категории образа, действия, мотивации, личности и др.;
• вопросы развития психологических принципов: принципы детерминизма, отражения, развития, нервизма, единства сознания и деятельности, ассоциативный и рефлекторный принципы и др.;
• ретроспективный анализ различных способов решения основных проблем психологии: психофизической, психофизиологической, психогностической, психопраксической, и психосоциальной;
• структурные представления о психических процессах, состояниях и свойствах» (Якунин, 1998, с. 9–10).
• Выявление закономерностей развития психологического знания составляет логико‐научный аспект истории психологии.
Психологическое познание – более широкое понятие, охватывающее наряду с содержательной компонентой (исторически сформировавшейся системой знания) также процессуальный момент – собственно динамику получения и развития знания в ходе предметно‐практической и познавательной деятельности человека и связанные с ней субъектно‐личностные и социально‐культурные аспекты. Психологическое познание включает также методолого‐операциональный аспект, воплощающий способы психологического познания – преобразования объекта в предмете и предмета – в теории и исследовательской стратегии. Поэтому при определении предмета истории психологии целесообразно, с нашей точки зрения, в качестве базового использовать более широкое и емкое понятие, отражающее в единстве как содержательные, так и динамические, методолого‐операциональные, субъектно‐личностные и социально‐культурные аспекты – психологическое познание во всей его полноте и целостности.
Система психологического познания включает, наряду с научной разработкой психологических проблем, также широкий спектр психо логических идей, возникающих во вненаучных сферах. Отсюда вытекает еще одна важная задача, состоящая в рассмотрении соотношения понятий «психологическое познание» и «научное психологическое познание».
Психологическое познание – генетически исходное, базовое и более широкое понятие, вбирающее в себя научное психологическое познание в качестве одного из уровней своего развития. Оно зарождается на самых ранних ступенях становления человечества и является важнейшим условием его исторического развития. Как пишет М.Г. Ярошевский, «психологическое познание столь же древне, как сам человек. Он не мог бы существовать, не ориентируясь в мотивах поведения и свойствах характера своих ближних» (Ярошевский, 1976, с. 3).
Возникновение психологического познания продиктовано насущной объективной потребностью самопознания человека как субъекта деятельности и общественных отношений, необходимостью позиционирования себя относительно других явлений окружающего мира, определения своих возможностей, внутренних, психологических ресурсов, выступающих условием эффективного взаимодействия с миром. Этим обусловлена чрезвычайно длительная, уходящая к глубинным истокам существования человеческого сообщества история развития психологического познания.
Научное психологическое познание – это одна из форм психологического познания, возникающая на определенном этапе развития общества, характеризующаяся целевой направленностью процесса получения знания и опирающаяся на систему динамично преобразующихся в ходе истории научных понятий и специальных методических средств выявления и осмысления психической реальности. Таким образом, являясь одной из наиболее продуктивных и объективированных форм психологического познания, научное психологическое познание не исчерпывает его и поэтому не тождественно психологическому познанию в целом. Психологическое познание – более широкое и емкое понятие, включающее в себя различные формы познавательной деятельности человека, направленной на изучение психического мира человека.
В свете понимания истории психологии как области знания, изучающей развитие научной психологической мысли, принципиальное значение приобретает решение вопроса об ее границах и критериях выделения в системе психологического познания в целом. При ответе на этот вопрос в историографической литературе отсутствует однозначное решение.
Так, Б.М. Теплов, разграничивая понятия «психологическое познание» и «психологическая наука», указывает, что «психология – очень молодая наука», но одновременно она «очень древняя область знаний… Последняя продолжается тысячелетия; первая насчитывает едва ли 100 лет» (Теплов, 1960, с. 7, 10). Подчеркивается, что накопление психологических знаний и их теоретическое осмысление происходит в течение тысячелетий, ярким подтверждением чего является, в частности, учение Аристотеля о душе, выступающее «как область знаний, значительно отчетливее очерченная и систематизированная, чем многие другие, впоследствии далеко обогнавшие психологию как самостоятельные науки» (там же, с. 7). Отсюда следует важный вывод, что история науки, базирующаяся на строго научном, теоретически и методически обоснованном исследовании психологических проблем, неотделима от истории психологического знания, вырастает из него, что и определяет необходимость его систематического изучения и позитивного, целостного взгляда на прошлое психологической мысли. «Нельзя,– пишет Теплов,– полностью отделять друг от друга историю строго‐научных, методически проводимых исследований психологических проблем, и историю развития психологических знаний, получаемых другими путями… Содержание психологии настоящего времени почерпнуто из обоих источников; удельный вес того и другого различен в разных отделах психологии» (там же, с. 9–10). Тем самым Б.М. Теплов обосновывает наличие объективной преемственности в развитии знания и важность ее осознания как условия реализации исторического подхода в психологии, что, в свою очередь, позволяет выделять и продолжать разработку перспективных линий в структуре психологического знания, а не начинать каждый раз развитие с нулевой точки зрения, «с земли». Он возражает против дизъюнктивного взгляда на исторический процесс, его механического членения – произвольного выделения в нем изолированных периодов и вех. Развитие психологической мысли, согласно взглядам ученого,– это непрерывный процесс, и любой момент в его истории опирается на предшествующие этапы и стадии. Соответственно, задачу истории психологии он видит в том, чтобы «показать историю развития положительных психологических знаний», выступает против ее рассмотрения «в виде галереи взаимоисключающих теорий, как это имеет место в большинстве книг по истории психологии». Преемственность познания – условие создания единой теории психологии, поэтому «каждое конкретное исследование должно быть включено в систему науки» (Теплов, 1985, с. 312). Так, например, важнейшее, рубежное событие в истории развития психологии,– ее выделение в самостоятельную науку – он считал неправомерным связывать «с каким‐либо определенным событием и приурочивать к какой‐либо определенной дате. Выделение психологии как самостоятельной науки – это не момент, а процесс, и процесс очень длительный и сложный» (Теплов, 1960, с. 7). Таким образом, подчеркивая длительность и целостность психологического познания, преемственность разных его стадий, Б.М. Теплов разделяет историю психологии на два этапа – накопление «положительных психологических знаний» и развитие собственно научной психологии, связанное с концептуальным и организационным оформлением психологической науки, ее институционализацией как самостоятельной дисциплины во второй половине XIX в. Соответственно, научное психологическое знание рассматривается как знание, системно организованное в рамках самостоятельной науки и базирующееся на всей предшествующей истории развития психологического познания.
Аналогичный подход обосновывается В.В. Петуховым и В.В. Столиным, дифференцирующими научную психологию и вне‐ или до‐научные формы психологического знания. Они пишут: «Психологическое знание включено во многие сферы человеческой практики – педагогику, медицину, художественное творчество. И все же эти области справедливо считаются вне‐ или до‐научными». Подчеркивая роль философии в становлении психологии и отмечая, что в ходе ее развития было создано немало «оригинальных психологических концепций, описаний психической жизни – восприятия, мышления, эмоциональных состояний», они в то же время указывают, что «философское представление человека является обобщенным и особенности конкретного, индивидуального человека не становятся в философии предметом специального изучения» (Петухов, Столин, 2001, с. 36). Создание научного психологического знания связывается с формированием психологии как научной дисциплины, обладающей собственным понятийным аппаратом и методическими процедурами.
Более широкое толкование понятия «научная психология» дается С.Л. Рубинштейном, который не ограничивается ее соотнесением с периодом дисциплинарного оформления психологической науки. «Психология,– пишет он,– и очень старая, и совсем еще молодая наука, она имеет за собой 1000‐летнее прошлое, и, тем не менее, она вся еще в будущем. Ее существование как самостоятельной научной дисциплины исчисляется лишь десятилетиями, но ее основная проблематика занимает философскую мысль с тех пор, пока существует философия. Годам экспериментального исследования предшествовали столетия философских размышлений, с одной стороны, и тысячелетия практического познания людей – с другой» (Рубинштейн, 1940, с. 37).
Попытка обозначения границ научной психологии представлена также в работе Д. Шульца и С.Э. Шульц, в которой развитие психологии разделяется на два больших периода: «современную психологию», начинающуюся с конца XIX в., с момента выделения психологии в качестве самостоятельной независимой дисциплины, и «психологию и философию, которые ей предшествовали» (Шульц, Шульц, 1998, с. 5). В данном подходе, однако, вызывает сомнение, во‐первых, правомерность чрезмерно расширительного толкования понятия «современная психология», во‐вторых, неопределенность критериев выделения научного психологического познания в системе психологического познания в целом.
В работах М.Г. Ярошевского уточняются понятия «научная психологическая мысль» и «психология как самостоятельная наука». Подчеркивается, что психология как самостоятельная наука оформляется достаточно поздно, в то время как психологическая мысль, стимулируемая общественной практикой, развивалась с давних пор: попытками описания психических явлений и их объяснения пронизана вся история научно‐философской мысли. «Все преобразования – от древнего выведения различий в темпераментах людей из смеси соков в организме до использования в современной психологии средств электроники, биохимии и кибернетики – представляют различные фазы восходящего движения психологического познания. История психологии, таким образом, начинается значительно раньше периода, когда она сложилась как самостоятельная наука» (Ярошевский, 1996, с. 4).
В качестве критерия научного психологического знания М.Г. Ярошевский выделяет прежде всего его детерминационный характер – направленность на выявление и исследование объективной, материальной причинности (внутренней и внешней) психических явлений: «Научное знание – это знание причин явлений, факторов (детерминант), которые их порождают, что относится ко всем наукам, в том числе и к психологии» (там же, с. 13). Становление научных психологических идей, создание психологической теории он связывает «с укреплением принципа всеобщей зависимости наблюдаемых явлений от естественных причин. Этот принцип, названный детерминизмом, придал объяснению психики научный характер…» (Ярошевский, 1976, с. 3). Таким образом, согласно заданному критерию, рубежом возникновения первых научных психологических идей признается период античности, знаменующийся возникновением научных детерминистических объяснений психологической феноменологии. Указанный подход утвердился и стал наиболее распространенным в отечественной историографии истории психологии (А.Н. Ждан; Т.Д. Марцинковкая). Не случайно учебники истории психологии, освещая историю развития психологической научной мысли, начинают ее рассмотрение с периода античности.
Проведенный анализ дефиниций, структурирующих пространство предметной области истории психологии, позволяет в качестве основного выделить понятие «психологическое познание», охватывающее все ее аспекты: содержательный (логико‐научный), процессуальный (возникновение и развитие знания), субъектно‐личностный и социально‐культурный. Именно это понятие, как представляется, составляет сущностное основание определения предмета истории психологии, который, соответственно, можно охарактеризовать как изучение закономерностей становления и развития психологического познания на разных этапах эволюции общества.
Рассмотренные выше подходы вскрывают значительные разночтения в понимании предмета истории психологии. Он рассматривается одними авторами как история развития психологического знания, другими – как развитие научной психологической мысли. В одном случае история научной психологической мысли ограничивается этапом ее развития в рамках психологии как самостоятельной науки, в другом она включает также философский этап развития, начало которого датируется периодом античности. Недостаточно четко обозначены исходные основания рассматриваемой исторической хронологии. Поэтому более глубокое и точное определение предмета истории психологии предполагает уточнение критериев научности психологической мысли, ее генезиса, сфер ее формирования и развития. А это, в свою очередь, ставит перед необходимостью более детального рассмотрения соотношения научной и вненаучных сфер накопления и существования психологического знания.
3 Критерии научности знаний
Особенности научного и вненаучного психологического познания и определение предмета истории психологии
В науковедческой и философской литературе наряду с наукой выделяются различные сферы вненаучного знания, в которое разные авторы включают искусство, мораль, область практической жизнедеятельности человека (экономику, политику, инженерное дело) (М.М. Бахтин; Г.Г. Гадамер; В.А. Канке; А.А. Потебня и др.), мифологию (А.Ф. Лосев; Б. Малиновский; Дж. Фрэзер и др.), религию (Н.А. Бердяев; С. Булгаков; В.В. Зеньковский; С.Л. Франк; В.Ф. Эрн и др.). В книге «Философия и методология науки» подчеркивается, что знания возникают в различных сферах деятельности человека, хотя их получение вне пределов науки не является главной целью: искусство направлено в первую очередь на создание эстетических ценностей, в нем отсутствуют четкие критерии истинных и ложных идей; практическая деятельность человека, опираясь на знание о действительности, ориентирована прежде всего на получение полезного результата, направленного на освоение и преобразование действительности (Философия и методология науки, 1996). В.А. Канке разделяет понятия «наука» и «не‐наука», относя к последней обыденное знание, определяемое «как знание, используемое людьми в обиходе» (Канке, 2000, с. 158). Он анализирует спектр дефиниций, вводимых для обозначения сферы обыденного знания, и обосновывает правомерность использования в этих целях термина «неВ частности, в качестве неадекватного оценивается словоупотребление «ненаука» в силу его чрезмерно резко негативной смысловой нагрузки, означающей фактически противопоставление науки и вненаучных сфер познания. Указывается, что «уроки ХХ в. таковы, что они подчеркивают дополнительность науки и ее окружения, связь, соотносительность одного с другим. Не‐наука – это ненаука, которая сохраняет соотносительность (эту позицию выражает дефис) с наукой» (там же, с. 157). Недостаточно точным для определения областей знания, выходящих за пределы науки, Канке считает также термин «вненаука» в силу его громоздкости и неправомерной отсылки «к феномену пространственности (вне)» (там же). Аргументы, касающиеся критической оценки термина «вненаука», представляются недостаточно обоснованными, что позволяет рассматривать понятия «не‐наука» и «вненаука» как очень близкие по своему семантическому значению. Таким образом, первый важный для нас вывод касается признания различных сфер человеческого познания, связанных с наукой, соотносимых с ней, являющихся питательной почвой ее становления и развития.
Более точное описание различных сфер познания достигается при рассмотрении границ и критериев научности знания. В решении этого вопроса в наукознании имеет место широкая палитра мнений – от резкого противопоставления науки и не‐научных сфер знания в сциентистстки ориентированных подходах до утверждения отсутствия их принципиального различия.
Наиболее продуктивным представляется рассмотрение указанной дилеммы на основе дифференциации понятий «наука» и «научность», «истинность» знания, логическим следствием чего является вывод об отсутствии монопольного права науки на научность идей, о возможности ее существования также во вненаучных сферах познавательной деятельности (В.А. Канке; П. Фейерабенд; М. Хайдеггер и др.). В.А. Канке справедливо утверждает, что, с одной стороны, «в самой науке недостижима стерильная чистота, внутри науки то и дело, особенно при новациях, обнаруживаются элементы ненаучности… Науку принято считать оплотом рациональности, который противостоит нерациональности (иррациональности). В действительности же наука является оплотом, как научной рациональности, так и научной иррациональности…» (Канке, 2000, с. 157, 158). Данный вывод подтверждается ссылкой на представленность в структуре научной мысли направлений и подходов, не отвечающих критериям научности. К ним относятся «квазинаука», или «мнимая, не настоящая наука» (образец которой – лысенковская сельскохозяйственная наука), «анормальная наука», или «наука вне норм, принятых современным научным сообществом» (например, астрология), «антинаука», под которой понимается «обскурантизм, крайне враждебное отношение к науке» и ее ценностям, а также близкое по своему смысловому значению понятие «лженаука», фиксирующее резко негативное отношение к тем областям науки, которые по тем или иным соображениям отвергаются (там же, с. 158). В то же время подчеркивается, что накопление научных идей может происходить и за пределами науки, в сфере развития обыденного знания, которое «может быть как научным, так и не‐научным, все зависит от уровня научной компетентности индивидов» (там же).
Близкие к этому представления развиваются и другими авторами. Так, в книге «Философия и методология» подчеркивается нетождественность понятий «истинное» и «научное», подтверждение чего усматривается в том, что, во‐первых, «вполне может быть получено истинное знание, которое, вместе с тем, не является научным»; во‐вторых, понятие научности применяется «в таких ситуациях, которые отнюдь не гарантируют получения истинных знаний» (Философия и методология науки, 1996, с. 9). В качестве критериального признака научности знания К. Поппер называет отсутствие абсолютной истинности и принципиальную возможность его фальсификации. Таким образом, второй важный вывод состоит в необходимости разведения понятий «наука» и «научность» и утверждения неправомерности сведения научного знания исключительно к сфере науки.
Насколько объективны критерии научности? Не есть ли это субъективно‐оценочная категория, зависящая от сложившихся на определенном этапе развития знания научных установок и господствующей в обществе идеологии? Очевидно, что представления о научности и ненаучности исторически изменяются, трактуясь по‐разному в те или иные периоды истории, в различных философских подходах и областях науки. Особенно остро этот вопрос встает относительно гуманитарного знания, не доступного для строгой опытной проверки. ХХ век в отечественной науке ярко обнажил эту проблему, обнаружив зависимость научных выводов и ориентаций от идеологических установок. Известно, например, сколь часто переписывалась история нашей страны и отечественной научной мысли, получая в различные периоды кардинально противоположные оценки. В связи с этим встает следующая важная проблема, состоящая в более детальном рассмотрении критериев научности знания.
История философии при определении критериев научного знания выдвинула проблему истины, хотя ее понимание на различных этапах развития философского знания и в разных концепциях существенно различалось. Согласно Платону, наука («эпистема») и «чистое знание» («ноэзис») – высшие уровни познания, включающие истинное и безусловное знание о вечных и неизменных идеях и противопоставляемые мнению – недостоверному, ошибочному знанию («полузнанию») об изменчивых процессах материального и чувственного мира. Отвлече ние от чувственного2 привело в учении Платона к смещению познания в область интеллектуального. «Иные из них губят себе глаза, если смотрят прямо на Солнце, а не на его образ в воде или еще в чем‐нибудь подобном,– вот и я думал со страхом, как бы мне совершенно не ослепнуть душой, рассматривая вещи глазами и пытаясь коснуться их при помощи того или иного из чувств. Я решил, что надо прибегнуть к отвлеченным понятиям и в них рассматривать истину бытия… именно этим путем двинулся я вперед, каждый раз полагая в основу понятие, которое считал самым надежным; и то, что, как мне кажется, согласуется с этим понятием, я принимаю за истинное – идет ли речь о причине или о чем бы то ни было ином,– а что не согласно с ним, то считаю неистинным» (Платон, 1999, с. 58–59). Сходное понимание истины дается Августином Аврелием.
В отличие от Платона Аристотель возвращает истину в реальный мир, связывая ее с бытием. Он считает, что задача познания состоит в установлении соответствия или несоответствия знания реальности, и именно таким путем человек восходит к истине. Он вскрывает особенности доказательного мышления, отличающего научное познание и состоящего в логической последовательности мысли, установлении связи между суждениями и определении степени их необходимости, выявлении причинно‐следственных зависимостей. Завершенным выражением научной мысли в логике Аристотеля выступает силлогизм, направленный на обоснование истинности входящих в него пропозиций и достоверность вывода. В связи с этим наука определяется им как доказательный вывод из предпосылок, или силлогизм. Наука, согласно Аристотелю, выявляет общее, то, что существует «по необходимости». Она относится к сфере рациональной мысли (есть «разумное нечто»). Наряду с доказательностью и логичностью, в качестве важной нормы науки Аристотель вводит также принцип непротиворечивости суждений. Таким образом, Аристотель выделяет те основные критерии научности, которые и поныне с определенными дополнениями и уточнениями рассматриваются в качестве ее важнейших атрибутивных признаков: рациональность, доказательность, логическую обоснованность и непротиворечивость.
Рационалистический подход в решении этого вопроса представлен в работах Декарта. Признавая роль чувств и опыта в познании, Декарт однозначно отдавал приоритет разуму. Он утверждал, что чувства часто обманчивы, являются источником ошибок и заблуждений. Истина открыта только разуму; лишь интеллект способен ее осознать, хотя при этом он опирается на помощь воображения, чувств и памяти. Декарт воспевает силу человеческого разума, говорит об его безграничных возможностях в познании истины, считает, что поиск истины – главная цель науки и ценность, и ничто не может быть с этим сравнимо по своей красоте. Опираясь на идеи скептицизма, развиваемые Э. Роттердамским и М. Монтенем, Декарт обосновывает философию сомнения как основу методологии научного исследования и поиска истины. Одновременно, стремясь предохранить истину и науку от дискредитации, он ставит задачу выявления исходных бесспорных истин как основания создаваемой им научной системы. Для этого он считает необходимым довести до логического завершения скептическую точку зрения, превратить сомнение в подлинный инструмент познания, критически оценить и отбросить все, что представляется недостоверным. Согласно Декарту, истины не порождаются данными органов чувств, не выводимы из опыта; они априорны. Врожденные идеи осознаются субъектом с помощью интуиции или состояния умственной самоочевидности, свидетельствующего о бесспорности и достоверности знания, присутствующего в уме и еще не доказанного. Истинно, по мнению Декарта, то, что воспринимается субъектом в наиболее ясном и отчетливом виде как нечто самоочевидное и не вызывающее у него сомнения3. Наличие сомнения – наоборот, признак ложного знания. Таким образом, вы сшим критерием истинности научного знания у Декарта выступает не бытие, а разум, «сомневающееся мышление».