Армянские мотивы

Шли годы. Салим-бей жил в достатке. Ароматом роз веяло в саду, наклонялись до земли от созревших груш и яблок тяжёлые ветки деревьев, главное, сын рос на загляденье крепким и смышлёным. Отец с детства приучал его к лошадям, верблюдам, часто возил с собой, чтобы сын научился разбираться в людях, ведь жизни учатся, путешествуя и общаясь с народом.

Когда мальчику исполнилось девять лет, отец подарил ему молоденького верблюжонка – неуклюжего и тонконогого, с большими глазами. Салим-бей по-особенному почитал это животное. На верблюде, согласно Корану, ездил сам Мухаммед.

Али из рук кормил и поил своего верблюжонка, гулял с ним по горам, они вместе пили студёную воду из родника, вместе бегали по тропинкам, а когда ребёнок уставал, то забирался на спину своего друга, которому дал кличку Шахур. Верблюд всегда прибегал на голос Али, стоило ему только позвать. Все смеялись, когда подрастающий Шахур, у которого на горбу всегда лежала красивая бархатная попона с колокольчиками, шёл за мальчиком, словно несмышлёный ребёнок за своей матерью. Только однажды дромадер не послушался своего молодого хозяина – он жевал сочную траву и не откликнулся на зов. Али, разозлившись, привязал Шахура к дереву и избил палкой. Не посмотрел он в круглые полуприкрытые мохнатыми ресницами глаза своего провинившегося друга, иначе увидел бы там не боль или раскаяние, а только злость дикого животного. Белки глаз верблюжонка налились кровью и готовы были лопнуть.

Три дня не подходил мальчик к верблюду. Три дня не давал ему пить и есть. Никто не смел ослушаться приказа, несмотря на то, что Али был самым младшим в семье, но единовластие родилось раньше тела, раньше души. Даже мать родная обращалась к нему, как к взрослому мужчине. Ещё три долгих дня прошло, прежде чем в глазах верблюда растворился, наконец, гнев и остыла вскипевшая ненависть.

Отвязывая от дерева, мальчик ещё раз пнул верблюда, чтобы показать свою силу и власть над ним. Рядом стояли отец, дяди и, смеясь, наблюдали, как он усмиряет непокорное животное. Глаза у верблюда были опущены в землю, казалось, дух его был сломлен, но вскоре толстые губы уже жевали сочную траву и пили студёную воду.

Со временем эта история усмирения духа непокорности забылась всеми. Снова мальчик и животное были вместе, снова верблюд прибегал, как и раньше, на знакомый голос, несмотря на то, что вымахал и превратился в большое сильное животное, но на Востоке хорошо известен злобной нрав и цепкая память дромадеров.

Однажды Али поехал на верблюде в соседнее село, где жила его замужняя старшая сестра. Он хорошо знал эти места, не раз ездил с отцом, да и кого ему было бояться – с ним был его Шахур. В полдень пошёл сильный дождь, и они, чтобы переждать непогоду, свернули с тропинки. После дождя решили идти дальше, но скользкая дорога была ими выбрана неправильно… они заблудились.

Долго петляли и только к вечеру подошли к тутовым садам возле Гориса. Лето было в самом разгаре. Воздух после дождя был чистым, аромат цветов щекотал ноздри. Али срывал крупные чёрные ягоды тута и запихивал в рот, чтобы хоть немного унять голод. Сладкий фиолетовый сок капал на одежду.

Когда мальчик наелся, то потянул верблюда, который поодаль жевал сочную траву. Надо было торопиться, чтобы найти дорогу и до темноты добраться до дома.

Не сразу понял Али, почему верблюд стал фыркать и трясти головой, заартачился, не подчиняясь хозяину, а покорность в глазах как-то быстро сменилась лютой ненавистью, покраснели белки, как в тот день, когда мальчик избил своего друга за непослушание.

Вспомнил Шахур, сохранил в извилинах своего мозга преподанный ему когда-то жестокий урок. Наклонил он голову, чтобы дотянуться до мальчика шершавыми толстыми губами, оскалились в злобной ухмылке жёлтые зубы, чтобы укусить, отомстить за боль и унижение. Это Али уже забыл о том, как избил однажды верблюда, но ничего не забыл Шахур, все эти годы он держал в уголках памяти свои злые мысли и ждал своего часа, долго ждал.

Али бросил поводья и, едва сообразив, куда бы спрятаться, рванул за большой камень, за которым, на его счастье, оказалась большая дыра. Она вела в узкую пещеру, каких в этих краях было множество. Только-только Али перевёл дух и собрался ползком пролезть вглубь пещеры, как увидел два жёлтых огонька, вперившихся него, не мигая. Ядовитых змей в горах Кавказа водилось несметное множество. Али, на своё несчастье, оказался между двух огней, и такой страх сковал его, что камень бы лопнул от напряжения. Кричать? Но кто услышит голос из этого подземелья?

Верблюд тем временем подошёл к дыре и попытался просунуть свою морду, чтобы ухватить за одежду обидчика, вытащить из укрытия, укусить и растоптать сильными ногами.

Шахур в одночасье превратился в злейшего врага, жаждущего мести. Его длинный тёмный язык уже подкрадывался к ноге мальчика. В небольшое пространство между камнем и стеной пещеры втиснулась злобная морда, обнажив сильные, похожие на ржавчину, крупные зубы. Вот уже шершавый язык верблюда коснулся ноги мальчика. В страхе сжался Али, стал шептать все молитвы, которым его учил мулла, путая слова и проглатывая их от липкого страха. Шурша, между камнями рядом с ним проползла змея.

Солнце в пещеру почти не проникало, постоянная влажность сделала её местом обитания всяких тварей и гадов, которые не переносили дневного света. Али скосил глаза, сжался от испуга, не зная, откуда ему ждать опасности в первую очередь, но тут внезапно змея сделала резкий выпад головой и на доли секунды коснулась языка верблюда.

Мальчик от увиденного потерял сознание. Когда пришёл в себя, было уже темно. Боясь сдвинуться с места, он просидел на одном месте до утра.

Когда первые любопытные лучи солнца ударились о камень, закрывающий вход в пещеру, Али оглянулся. Змеи нигде не было видно, только извилистые полосы на земле напоминали о ней. Он прислушался, но кроме пения птиц да стрекотания кузнечиков, ничего не было слышно. Мальчик медленно и осторожно прополз через ту самую расщелину, в которой вчера ему удалось спастись от злобного верблюда, и вылез из пещеры.

Мёртвый верблюд лежал на дороге. От его вздутого живота шёл неприятный тошнотворный запах. Али, сам того не осознавая, в порыве ярости и злости, стукнул ногой изо всех сил прямо по животу верблюда. Крепкая кожа верблюда лопнула от удара, а нога мальчика провалилась в вонючие внутренности, разрывая набухшие гнилые ткани. Зловонная жёлто-зелёная слизь брызнула во все стороны, мальчик внезапно почувствовал резкую боль, словно наступил голой пяткой на острую палку.

Крик вылетел из его рта, долетел до небес и вернулся обратно на землю, чтобы не дать умереть от отчаяния его беспокойному отцу, который весь день с родственниками искал своего единственного сына по горам и окрестностям.

На крик мальчика прибежал садовник, который подрезал деревья в садах. Увидев ребёнка, он посадил его на свою лошадь и привёз в дом Чобан-Газара.

Мальчик был без сознания. Три дня и три ночи не отходил от него Чобан-Газар. Сначала помыл ногу, которая стала чернее ночи, почистил рану, а потом, с божьей помощью и со всеми своими волшебными настойками и травами, теми самыми, которые должны были пойти на лечение врагов почтенного Салим-бея, вылечил ребёнка.

Не поверил купец глазам своим, а потом и ушам, когда сын рассказал всё, как было. Но зато потом и радости было столько, что море по сравнению с ней мелким показалось. Попросил знатный азербайджанец прощения за свою пустую надменность и глупую надежду, что все беды и болезни стороной обойдут его сына и не понадобится им помощь Газара.

– Что не сболтнёт глупый язык человека, дорогой Чобан-Газар? Пусть твои враги растают, как первый снег на дороге под копытами лошадей, а те цветы и травы, которыми ты людей лечишь, пусть принесут ещё больше облегчения твоим больным потому, как твоей святой рукой приготовлены, – говорил он, подминая под себя услужливо подложенные женой мягкие парчовые подушки, которые она предложила и гостю.

– А у меня нет врагов, дорогой Салим-бей, – просто ответил ему Газар. – Никого в жизни своей я не обидел, сам знаешь. Я людям несу надежду, продлеваю жизнь, когда господь Бог мне это позволяет. Все мы в руках нашего Создателя. А бог, он един для всех, не так ли?

Хотел уклониться от ответа Салим-бей, видимо, посчитав, что аллах никак не может быть богом единым для мусульман и христиан, но помня, как он спас его сына, согласился.

– Верно говоришь, брат, – ответил он. Не стал спорить с армянином, а вслух добавил: – Все, что из твоего рта вылетает, драгоценными камнями падает на землю. Было бы кому их собирать.

Он отсыпал щедрой рукой золото из мешка, но Чобан-Газар отвёл его руку.

– Найдётся тот, кому собирать, дорогой сосед, а золота твоего мне не надо. Сыну оставь, отложи ему на свадьбу. Я не за деньги добрые дела делаю. А платой мне будет твоё искреннее отношение. Что простому армянину нужно? Доброе слово и честный взгляд соседа. Остальное он своими руками сделает. Сам знаешь, – добавил Чобан-Газар и перекрестился под пристальным взглядом правоверного.

– От денег ещё никто не отказывался, – удивился Салим-бей. – Может, мало даю, сосед дорогой? Ты скажи, знаешь ведь хорошо, мне для сына ничего не жалко. Ты его спас, добро в мой дом принёс. Словно второй раз мне аллах сына подарил.

– Знаю, дорогой, сын в семье – надежда и оплот дома, главная стена, на которую крыша опирается. У меня тоже два сына растут, ещё как понимаю тебя, но денег не возьму. Не обижайся. Кто знает, может, придёт время, когда и я тебя об услуге попрошу, вот тогда и ты протянешь мне свою руку, если не забудешь, дорогой бек.

– Как ты можешь такое подумать? – искренне возмутился хозяин. – Мы – правоверные и обманывать для нас – самый большой грех.

– Истинную правду говоришь, мой друг. Каждый получит от Господа по мере того добра, которое он делает в жизни. Проклят, кто слепого сбивает с пути.

– Знаешь, дорогой Чобан-Газар, я часто думал – жаль, что ты не магометанин. Твоё сердце полно доброты и искренности, поступки твои правильные. Аллах рад был бы иметь такого сына, как ты. Аллах – друг тех, кто уверовал в него, он всех выводит из мрака к свету. А благоволения аллаха – это великая удача! Почему бы тебе, дорогой мой друг, не подумать об этом? – сощурив глаза, проговорил Салим-бей. – Мы бы ещё большими друзьями стали, вечера в умных беседах проводили. Каким бы ты уважением пользовался у нас?!

Чобан-Газар уклонился от ответа. Понимал, что любой ответ, кроме согласия, был бы нежелательным для бея, который в уме держал заготовленную для соседа своего фразу: «Тех, кто не уверовал в аллаха, он силой приведёт к наказанию мечом и огнём. Аллах велел воевать с людьми до тех пор, пока они не засвидетельствуют, что нет бога, кроме аллаха, и Магомед – пророк его…»

Не понимал армянин, что бей добра ему желает, что переход в другую веру мог бы быть счастьем для всей его многочисленной семьи. Аллах подарит им благие жилища в райских садах вечности. Христиане купили себе заблуждение за прямой путь, а наказание за прощение. Не понимают, что лишь аллах силён над ними, лишь он сведущ о всякой твари, о всякой вещи.

Но не изменил Чобан-Газар ни религии своей, ни принципам. Его доброта, как и раньше, у всех на устах была, ветром переносилась от горы к горе. Он любил повторять: «За моё добро пусть бог моим детям и внукам счастья даст да жизнь их продлит, чтобы род не прекратился, а только множился».

Когда умер Чобан-Газар, то на его похороны из девятнадцати сёл Зангезура шли и шли люди, чтобы попрощаться да посетовать на то большое горе, которое не только родным Чобан-Газара выпало, но и всем жителям края, потеряв такого лекаря.

Вечер был насыщен ароматами первых весенних цветов. Порывы лёгкого ветра наклоняли до земли ветви деревьев, усыпанных светло-розовыми огоньками цветов. Уже давно зашло солнце, и ночной полумрак города растворяли редкие электрические фонари да лампы в окнах домов, из которых доносились негромкие разговоры, прерываемые только песнями пастухов. На тёмно-синем небе появлялись звёзды, вспыхивая далёким мерцающим светом. Пастухи привели с пастбищ стадо баранов и устроились на покой в саду. Убаюканные ночной прохладой и тишиной, дав желанный покой своим уставшим за день ногам, пастухи играли на свирели. Тёмные и заскорузлые пальцы медленно перебегали по отшлифованной глади инструмента, и музыка, казалось, заполняла всё пространство вокруг, навевая воспоминания о белоснежной макушке вечного Арарата, который горько плакал в одиночестве на чужбине, скучая по своему народу, не слыша привычного родного языка, грустных песен пастухов, собирающих свои стада, журчания хрустальных родников, пения и щебетания птиц, не чувствуя сладкого запаха цветов. Какая тяжелая участь выпала им всем, их родине, их земле и даже тем камням, которых было в изобилии повсюду.

С закрытыми глазами пастухи покачивались в такт музыки, которая проникала в душу людей, задевая каждую струнку. Казалось, даже темнота растворяется, искажая в вечернем сумраке привычные с детства очертания гор. Изредка печальную мелодию заглушало блеяние молодого барашка или мычание коровы.

Утром следующего дня, едва только первые блики солнца растворят ночную мглу и отбросят голубой туман с прохладных каменистых гор, как в привычном распорядке все поспешат к своим делам, торопясь завершить начатую работу.

День начинается с утра, год – с весны.

Три путешествия

Ксения Бродацкая. Россия, г. Санкт-Петербург

Заведующая библиотекой.

Родилась в 1974 году в городе Чистополе Татарской АССР. По окончании средней общеобразовательной школы работала в Центральной библиотеке города Печоры Республики Коми. В 1992 году поступила в Санкт-Петербургский государственный институт культуры и искусств им. Н. Крупской на библиотечно-информационный факультет, который окончила в 1997 году. С 2001 года изучает научно-культурное наследие семьи Рерихов, принимает участие в конференциях. В 2004–2008 гг. была индивидуальным предпринимателем, занималась книгоиздательской деятельностью. С 2011 года работает заведующей библиотекой-филиалом № 10 Санкт-Петербургского государственного бюджетного учреждения культуры «Централизованная библиотечная система Калининского района» (сокращенно СПб ГБУК «ЦБС Калининского района»). Имеет множественные Благодарственные письма от Администрации Калининского района Санкт-Петербурга и ЦБС Калининского района, а также Дипломы победителя в конкурсах профессионального мастерства. Призёр Международного литературного конкурса «Армянские мотивы» (2019).

1. Признание в любви к МОЕЙ Армении

Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью.Друг другу двери сердца отворить!Армения, звенящая огнем и кровью,Армения, тебя хочу я полюбить…Сергей Городецкий

После путешествия по Армении эта страна незримо присутствует в моей жизни – каждое мгновение она во мне, вокруг меня, в моих мыслях, в моём сознании и в моём сердце. Ни с одной другой страной не сложилось у меня такой любви, какая есть теперь между мной и Арменией. И я знаю – у нас это взаимно! Она тоже любит меня. Я это чувствую и принимаю, как приняла её дары в своё сердце – она наполнила его своим теплом и ощущением необыкновенного счастья, не испытанного мною ранее. Это очень щедрое место на Земле!

Художник Карен Агамян

Говорят, что армяне любят хвастаться. Нет. Это не хвастовство! Это гордость за свою страну, за Родину-Мать, за землю с многотысячелетней историей, богатейшей культурой, крепкими семейными традициями и истинными ценностями. Именно ей суждено было стать первой страной, принявшей христианство в качестве государственной религии. Именно ей суждено было построить первые христианские святыни – удивительные по красоте монастыри и храмы, привлекающие своей аскетичностью, простотой убранства и в то же время богатством архитектурной изобретательной мысли. А сколько Армения подарила миру великих сынов, прославивших её в веках своими талантами?!

Говорят (опять же) – «увидеть Париж и умереть». Я видела Париж… Он прошёл коротким эпизодом через мою юность, но никогда не присутствовал в моей жизни. Ни разу не вызвал чувства тоски по нему. Как и любой другой город или страна. Разве что Петербург… А Армения меня не отпускает! Так же, как когда-то не отпустил Петербург! Я остро чувствую, как она прорастает сквозь меня, и чем больше времени оставляет за собой моё путешествие по ней, тем сильнее я тоскую. Тем острее мои чувства по отношению к ней. Тем больше я испытываю состояние безысходности, потому что не знаю теперь, как жить вдали от неё. И как сделать так, чтобы видеть и бывать в ней чаще.

Я плакала в Армении. Но это были слёзы счастья, когда сердце трепещет от восторга, и этот трепет насквозь пронизывает тебя, окутывает неземной радостью, и кажется, что душа очистилась, а опыт лет минувших был лишь подготовкой к осмыслению этого трепета и восторга. Память сердца освободилась и позволила увидеть, что хранится в его глубинах…

Теперь я знаю – чтобы полюбить, понять и почувствовать Армению, надо созреть. Как созревают зёрна граната. Мне надо было дорасти, чтобы захотеть впитать в себя историю и культуру другой страны, полюбить её всем сердцем, да так, чтобы любовь к ней умножалась в бесконечности. Я выросла, и теперь я люблю Армению. И, Боже мой, как же мне нравится открывать в себе это чувство!

15.09.2016

2. Цавдтанем, моя Армения!

…И с караваном из далёких стран,Что были лишь приютом – не приманкой,Мне суждено вернуться в ЕреванВ одной из жизней будущих – армянкой…Арина МеркуловаКак армянин, я Арарат люблю,Как армянин, с ним вместе я скорблю…Расул Гамзатов

Моё второе путешествие по Армении осталось позади. Началось его длительное осмысление, в котором, я уверена, мое понимание этой страны станет ещё глубже, а любовь к ней – ещё сильней и преданней.

Я полюбила Армению заочно: ещё ни разу не ступив ногой на её землю, моё сердце уже принадлежало ей, а душа стремилась туда, где всё дышит древностью, где каждый камень слагает ступень истории. Мне хотелось погрузиться в её культуру, надышаться её воздухом, расспросить эти камни о том, что они помнят. В моём первом путешествии по Армении, сидя на ступенях у руин древнего храма Звартноц, я размышляла над тем, как много может рассказать дыхание камней, как много они знают, а мы, люди, никак не научимся их слышать и понимать. И как же хочется научиться этому именно там – в Армении!

Художник Карен Агамян

И, вот, второй раз из иллюминатора самолета я пытаюсь разглядеть Арарат. Он не показывает мне свои вершины, прячет их в облаках, интригует, зовёт поближе… А я мечтаю закричать ему "как армянин, я Арарат люблю…", да так, чтобы мой голос достиг заветных вершин и звучал долгим эхом в его снегах.

Сколько раз мне ещё придётся приехать сюда, чтобы увидеть его во всей красе, чтобы почувствовать, как он отвечает на мою любовь? Сколько раз Арарат приснится мне во сне, прежде чем наяву я смогу обнять его глазами?..

Армянский язык. Я знаю только несколько слов, но как радуется всё моё естество, когда я узнаю знакомые слова в услышанной речи или в песне! Каким родным кажется мне язык моей Армении!

Я в Ошакане. Стою рядом с усыпальницей Великого Месропа Маштоца, создателя армянского алфавита и основателя армянской письменности. Сердце наполняется торжественностью и невыразимым трепетом – как будто я касаюсь древних мистерий. Вспоминаю, что каждая из 36 букв армянского алфавита была соотнесена Месропом Маштоцем с определённым словом, слагающимся в молитву. И если выучишь молитву, запомнишь алфавит, выучишь алфавит – запомнишь молитву. Разве это не чудо?! А какое чудо создаёт армянский народ, устанавливая целую галерею памятников, посвящённых буквам алфавита! Только вдуматься – памятники буквам! Как нужно любить свой язык, историю и культуру, чтобы воспевать в архитектуре буквы! Одна такая аллея находится в Ошакане – рядом с часовней, где похоронен Святой Месроп Маштоц, а другая – прямо у автомобильной трассы, на склоне горы Арагац. Меня переполняет счастье, когда я самостоятельно нахожу «свою» буковку, с которой в армянском языке начинается моё имя, фотографируюсь рядом с ней, глажу пальцами каменное изваяние из розового туфа, светящееся в лучах солнца.

И снова я печалюсь от того, что не знаю армянский язык. Я хочу научиться хотя бы понимать его. Ведь сколько раз в Армении люди заговаривали со мной на армянском языке, удивляясь при этом, что я их не понимаю. Везде принимали за армянку, а, значит, за «свою». И это согревало моё сердце, делая меня ещё роднее и ближе к армянскому народу. И пусть я не смогу выучить этот сложный красивый язык, но ничто не помешает мне сегодня об этом мечтать.

Смотрю из вагончика канатной дороги на монастырский комплекс Татев – величественный архитектурный ансамбль. В прошлое путешествие здесь осталось моё сердце – чем ближе монастырь, тем сильнее радость и волнение. Я знаю: когда зайду в храм, слёзы невольно потекут ручьём, и долгим будет моё благоговение. Вспомнилось, как в сентябрьскую поездку наша экскурсионная группа получила благословение от отца Микаела. Никогда я не видела у священника таких глаз – добрых и всепрощающих. И, вот, я молюсь, чтобы вновь увидеть его, чтобы ещё раз испытать то незабываемое ощущение. И молитва моя услышана. Он вновь благословляет меня, с мягкой ласковой улыбкой шепчет слова молитвы. Вокруг тишина, но я слышу каким-то внутренним ухом тихую музыку… Отец Микаел видит мои слёзы, и его ласковый взгляд ещё сильнее действует на меня. Слёзы наполняют глаза, стекают по щекам, и тут наступает лёгкость, а вслед за ней – невыразимая словами радость, тихая и умиротворённая. Я ничего не просила в своей молитве, она была безлична – ничего для себя. В таком месте, как Татев, лишь одно желание слагается в молитву – хочешь, чтобы был мир на армянской земле, чтобы мир был во всём мире… Я знаю, я сюда ещё вернусь, потому что здесь снова остается моё сердце. Я вернусь, чтобы умножить свою молитву!

Я думаю о том, как мне хорошо в Армении. И пытаюсь вспомнить ещё хотя бы одно место на земле, где я испытывала такое же умиротворение, где было также уютно моему сердцу, куда бы так стремилась моя душа, но не могу. Возможно, таким местом могла бы стать Индия, но она пока остаётся лишь в мечтах. А Армения – реальность, притягивающая к себе, словно мощный магнит, влюбляющая в себя всё сильнее, зовущая прикоснуться к святыням, обволакивающая своей энергетикой, побуждающая созерцать и размышлять над своей древностью. Вспомнила, как когда-то меня восхитило Красное море, его чарующая красота, но теперь этот кусочек природы во всём своём многообразии кажется мне… однообразным… В его постижении я не чувствую спирального движения, в вихре которого раскрывалась бы я сама, где память сердца нашептывала бы свои тайны, уводящие в глубь веков и наполняющие смыслом существование.

Шесть дней – как же это мало! Мало, чтобы испытать максимум удовольствия от общения с этой дивной страной. В Армению надо ехать надолго. Чтобы успеть напитаться её культурой, чтобы насытиться вдоволь её гостеприимством, надышаться её чистым воздухом, насладиться радостью от общения с удивительной природой.

И, вот, я начала планировать следующую поездку. Я забросила свой магнит в будущее. И живу теперь новым путешествием. В следующий раз это будет… Арцах!

Цавдтанем, моя Армения…

15.05.2017

3. МОЙ Арцах

Армения!.. Сыновней крови взвесьОсела на камнях, струится в розах.Терпение не иссякает здесь,А воздух разреженный, как при грозах.И никогда не вызволить тоскуИз глаз твоих, как си бемоль из звука…Понятно это и по голоскуВоистину бессмертного дудука.Арина Меркулова

Арцах… Впервые я смакую это слово, как совсем недавно смаковала каждое мгновение, проведённое там, стараясь сохранить в памяти каждую встречу и знакомство, ставших очень дорогих сердцу людей, их искренне улыбающиеся лица, какие-то невероятные совпадения и «неслучайные» случайности.

Карабах (историческое название – Арцах) я открыла для себя сравнительно недавно. Сначала было знакомство с Арменией, очарование этой страной, её древностью, непреходящей самобытностью. Погружение в историю и культуру Армении – страны, которую по праву называют музеем под открытым небом, – духовные открытия, сделанные во время путешествия по ней, буквально взорвали моё сознание и вызвали непреодолимое желание познакомиться, а в дальнейшем и углубиться в постижение удивительного мира Нагорного Карабаха. Он стал моей мечтой, а в какой-то момент – и навязчивой идеей.

Всё, что связано с Арменией и армянским народом, изначально вызывало во мне необъяснимый трепет. Что это: память сердца? Духовное единение? Родство душ? Тайна притяжения темпераментов? Я до сих пор ищу ответы на эти вопросы, которые побуждают не к праздному размышлению, а к глубокому синтетическому анализу всех моих устремлений, открытий и познаний.