Культурный герой
Старлей оглянулся по сторонам. Что он может предложить Бандеровцу? Ничего не увидев и не придумав, он еще больше разозлился:
– Как только все сделаешь, сам перестанешь этим дерьмом дышать, понял?!
– Так точно!
На сей раз каблуки щелкнули достаточно громко. Удовлетворительно громко.
– И еще… Майор сказал, чтоб секретность была соблюдена. Мысль ясна?
– Яснее ясного.
– ЧТО?!
– Так точно!!
Это было утром. Значит, самое время проконтролировать выполнение поставленной задачи. Каково же было удивление Старлея, когда он увидел, что…
Вокруг ангара чинно, не нарушая порядка, без шума и гама, выстроились телеги, запряженные лошадками и маломощными тракторами, только и способными, что перевезти пару бидонов самогона да стожок конопляного сена. Телеги по одной, согласно строгой очередности, въезжали в ворота и через минуту, не больше, сдавали назад. Только уже не пустые, а груженые. Чем? Конечно, гнилым картофелем. Чем же еще?
Старлей прошел вокруг ангара, тыкая пальцем в подводы и шевеля губами. Насчитал пятьдесят две штуки. Пока он бродил, со стороны КПП прибыло еще три.
В освещенном проеме ворот показалась рослая фигура Бандеровца. Бандеровец пожал руку низенькому мужичку в латаной телогрейке. Мужичок запрыгнул в телегу, взялся за вожжи и ругнул старенькую прихрамывающую лошадку, которая слишком уж «расторопно» освобождала дорогу следующему транспорту.
Ворота закрывались автоматически, с пульта, но Старлей таки успел добежать и протиснуться в щель, прежде чем створки схлопнулись, чмокнув резиновыми уплотнителями.
– Чего это? – От такого вопиющего беспредела и с ума сойти недолго. Старлей уставился на телегу, застланную куском брезента. Двое парней, братья-близнецы, что на ней приехали, обидно не обращая внимания на офицера ВКС, схватились за лопаты, воткнутые в кучу картофеля, и проворно принялись черпать гнилье, сбрасывая (сливая?) на брезент. Работали парни споро, с явным удовольствием.
– Так ведь приказ! – вызверился в ответ Бандеровец, содрав с лица противогаз. Рожа у него была красная и потная.
Под сводами ангара мерцали крупные лампы под жестяными абажурами.
Видя, что вояки собачатся, крестьяне удвоили старания. Копытное их вело себя на удивление смирно, словно понимало своим скудным умишком, что побыстрее урвать отсель подковы жизненно необходимо, а посему мешать и буянить не след.
– Какой еще приказ?!
– Убрать и дерьмом не дышать!
– И?.. – растерялся Старлей.
– Вот я и убираю, помогают мне. Добровольцы. Народная дружина. Потом произведу ароматизацию помещение. А пока не дышу. Противогазом пользуюсь!
Ворота раскрылись, выпустив близнецов с награбленными, точнее – выданными во временное пользование клубнями. Тут же в ангар вполз раздолбанный, фырчащий и чихающий черным дымом тракторишка неизвестной марки и загадочного окраса. При желании Старлей мог бы переступить через этот образчик тяжелого машиностроения. Вот только желания не было.
Как и не было желания спустить Бандеровцу все с рук.
– Так ведь сказано: соблюдать секретность. А какая у тебя тут секретность, если все местное мужичье в ангаре осмотрелось и боевого робота увидело?
– Будь спок, командир. Эта проблема вовсе не проблема. Все транспортные средства проходят череп КПП, где отпечаток протектора каждого колеса фиксируется и протоколируется в журнале дежурств. Сколько подвод на территорию части въехало, столько расположение и покинет. Математика!
– А при чем тут секретность?
– Как при чем? Я на КПП парням вручил пачку бланков, чтоб все въезжающие ознакомились с нашими требованиями и расписались. Короче, мужики обещали не разглашать. Шо ж, они в армии не служили, закону не знают?
– И дежурные согласились на эту авантюру? – Старлей вдруг подумал, что он не прочь выпить холодненького пивка, а тут как раз и повод нарисовался.
– Дык, а чего им? С них взятки гладки, отличные ребята. Я сказал, что это вы распорядились, гражданин начальник. И майора предупредил, что скоро ангар освободится. Благодаря вашим стараниям.
Старлей аж позеленел. Он отчетливо представил себе, кого именно поменяют на пиво этим вечером. Точно не парней с КПП.
– Ты давай, да… грузи. Правильно придумал, верное решение. Угу. Утром на построении объявим благодарность. Обязательно. Угу. Тебе. Перед строем. Угу…
Старлей лихорадочно соображал, как ему дотянуть до утра, чтоб все это осуществить. Или хотя бы расстрелять подлого хохла в овраге за Периметром. Крупным калибром в затылок! И контрольный еще…
– Да вы не расстраивайтесь, товарищ старший лейтенант, это все не бесплатно, – зыркнув по сторонам, поведал Бандеровец. Обильные щеки его при этом надулись, толстые губы откатились, глаза выпучились сверх обычного. И даже обвислые усы встопорщились.
– Да? – Старлей хитро прищурился и громко прошептал Бандеровцу в ухо: – Чур, половина моя!
– А зачем вам столько освежителей воздуха? – С опаской отодвинулся представитель коренного населения Малороссии. – Мне за картошку мужики обещали освежителей подогнать. Ящик. С ароматом лаванды. Триста десять миллилитров. Не, если вы хотите, мне не жалко. Но ведь приказ: подготовить помещение для майора. Кабинет просторный получится. И стол поставить можно, и сейф, и в футбол сыграть. А чего? Тоже развлечение!
Старлей схватился за голову.
– Твою мать! – Цилиндр упал на плац и, подхваченный ветром, покатился вдоль разметки. – Все самому приходится делать. Что я вам, грузчик из овощного? Равняйсь! Смирно!
Смирению бойцов ВКС не было предела.
– Короче, техника, которая, бля, на грани фантастики, нас подвела. Поэтому мне придется лично сообщить вам то, что еще никто, даже я, не слышал. Это секретная информация. Считайте, прямой эфир. Короче! Война началась! С тушканчегами! С подлыми ушастыми тварями!
Старлей тихонечко хмыкнул. Пургу гонит майор, зарапортовался или пива перепил: утром троих на «Жигулевское» поменяли. Какая война? Да, тушканчеги – потенциальные противники, но ведь они же и носители передовых знаний, которыми бесплатно делятся с землянами!..
Внезапно Старлея осенило. Он вспомнил, как, на гражданке еще, стоял он возле автомата с газировкой и безуспешно пытался найти стакан. Потому как без граненого стекла жажду не утолить. Урони в щель три копейки, внутри стального короба что-то чихнет, задрожит – и в стакан польется холодная пузырящаяся вода с желтоватым сиропом.
Но кому в пятницу после 16.30 у проходной танкового завода придет в голову искать стакан в автомате «газ – вода»? Только идиоту. Ведь конец рабочей недели, и гастроном рядом, а в гастрономе – ликеро-водочный отдел. Продавщица Леночка, еще молодая, но уже с золотыми коронками, давно отпустила первую партию счастливчиков. Зачем нужна одноразовая посуда, если есть общественные стаканы? Ты берешь один, чтоб разлить на троих, и, конечно, не возвращаешь. Ибо это свинство – стакан для сладкой газировки, пахнущий «Московской» и залапанный пальцами, жирными после куска варенки первого сорта. Но самое интересное, что назавтра стакан вновь в автомате, и ничем от него пахнет, и никакой дактилоскопии не определить, кто и что.
Короче говоря, стремительно заканчивалась пятница. Обнаружить на улице трезвого мужчину старше тридцати было так же реально, как в гастрономе среди выставленных пирамидой банок с морской капустой увидеть красную икру в крохотной жестянке под ключ. У продавщицы Леночки случился бы инфаркт, если б такое произошло. Недоглядела! Так бы, бедолага, и стояла у кассового аппарата, моргая васильковыми глазенками и дожидаясь улыбчивых парней в белых халатах…
Так и Старлей за всеми своими присягами, учебками и чистками отливов проморгал важнейшее событие в истории планеты. Начало войны с инопланетной цивилизацией, во много раз превосходящей земную в техническом, моральном и материальном плане, это вам не хухры-мухры. Не могла, конечно, такая важная новость затесаться в пирамиду банок с морской капустой, но ведь факт налицо. Вот, полюбуйтесь! Майор сказал – в прямом эфире! – а майор подобными вещами шутить не станет.
– Готовы умереть за Родину?! – Командир в сердцах буцнул свой цилиндр. – Не слышу?!
– Так точно!!
Мерцание ламп, подвешенных у потолочных балок, действовало Старлею на нервы.
– Хорошо хоть, нашим людям отгружаешь, русским.
Бандеровец ничего не ответил, только огладил свои пушистые неуставные усы. Приказать, что ли, сбрить? Пока все считают Ваську адъютантом майора, да так оно, по сути, и есть.
К воинам просеменил худощавый мужичок в дутой куртке на голое тело и белых китайских кедах на босу ногу.
– Вой, якая бульбачка цудоwная! Кольки ж яе! Можна, да? Усю-wсю? Забраць? Дзякуй вам, добрыя людзи! Дзякуй вам, пане-дабрадзеи! Што б мы бяз вас рабили?!
Мужичок пожал бойцам ВКС руки и утопал грузить свой камазовский прицеп.
Бандеровец смущенно крякнул.
Старлей нахмурился:
– Ну, в каждом правиле возможны исключения…
Из кабины «кировца» выпрыгнул совсем молодой мальчонка, подбежал к военным и защебетал, преданно глядя им в лица:
– Пане огульне, записаны нас од гледу! Я и моя родзына нигды не запомни твойей помоци! Можешь личычь на нас! Мое однешьеню до чебе, завше миле видзечь в гошьчи.
Бандеровец уже совсем откровенно, не скрываясь, хохотнул.
К военным неспешно подошел лысый мужчина. Казалось, все сбритые с его головы волосы неведомый цирюльник, шутник еще тот, мастер из новомодных, так и норовящих перещеголять дамочек нарядами и косметикой, приклеил к подбородку клиента. Получилась густая кудрявая борода.
– Ассаламу алайкум! Суна хазахета вай довзина. Баркалла! – сказал человек и, не дожидаясь ответа, отбыл. Грудь его стягивали подсумки с магазинами. На плече болтался автомат Калашникова. Деревянный приклад был изуродован зарубками – весь.
– Не понял, – в край смутился Старлей. – Это что, черножопый был?
– Не знаю. – Бандеровец смотрел в потолок ангара и тихонечко насвистывал. – Я ему штаны не снимал, ягодицы не рассматривал. Но мужик вежливый, с пониманием. Баранов разводит, чачу отличную гонит. Патроны у меня иногда покупает. Рассчитывается чин чинарем. Больше чем надо дает. Так что цвет его жопы мне без разницы. Я интернационалист и ваших намеков не понимаю.
Интернационалист, значит? Ну-ну. Старлей оглянулся по сторонам и весьма удивился, заметив среди ходоков за картофелем пару очень смуглых тел в набедренных повязках и одного вождя сиу в пончо и с орлиными перьями в волосах.
Твою мечту! Ну и бардак! Старлей сплюнул под ноги и решил, что в первом же бою он выстрелит Бандеровцу в спину.
Путь только начнется война.
– Война началась, бабуины! – Майор бегал по казарме и орал. – Без подворотничка в бой идти?! Позор! Не позволю! Всем подшиться! Немедленно. – Майор прикусил губу и добавил: – Лично проконтролирую.
Бабуины, то есть рядовые и сержанты ВКС, прапорщики и командиры взводов, работали иголками с большущей неохотой, морщиня лбы и ругая начальство почем зря. Ибо занятие сие жутко неблагодарное. Хрена тут накрахмаленную ткань штопать, коль шея немыта месяца полтора? Как в рукомойнике поутру извратишься, ополоснешь пальцы, пока товарищи твои матерят тебя и подгоняют, ибо им тоже надо, они – люди, а не питекантропы какие, им гигиена тоже важна, – вот и вся твоя помывка. И чем меньше для гигиены возможностей, тем для бойца она приоритетней. Сказать стыдно, на всю часть один рукомойник. Да и в том вода бывает раз в сутки, аж целый час течет. И к ручью не выбраться, майор охрану Периметра усилил, приказал стрелять без предупреждения.
Спустя минут сорок командир явился, как и обещал. Проконтролировал и очень удивился рвению, проявленному личным составом.
– Курить будете? – протянул он желтую пачку «Partagas», настоящих кубинских сигар.
Размели в секунду. Майор задумчиво посмотрел на пустую картонку, смял в кулаке и приказал срезать или содрать, кому как больше нравится, это «белое убожество». Немедля! Подразумевались, понятное дело, подворотнички.
– А то, тля, похожи на пионеров, на. Октябрята, мать вашу, внучки Ильича.
И ушел, оставив воинов в недоумении курить. Какой бой? Какие внуки? И почему майор поделился табаком? Да еще таким ядреным? И самое главное, где он его взял? Ведь Кубу лет десять как накрыли ядерным ударом во время второго Карибского кризиса… Ой, хлопцы, что-то тут нечисто…
– А вдруг наш майор – сам черт? – сказал кто-то.
– Так ведь у черта рога? – робко подал голос Старлей.
– Спилил.
– И копыта?
– А копыта в ботинках не видать!
– Эй, Старлей, ты с ним якши-бакши, уськи-пуськи. У него копыта есть? – Воинский коллектив плотно окружил Василия, намереваясь получить на свой вопрос положительный ответ. Так или иначе. Кулаки сжаты, глаза прищурены. Кое-кто взял табурет. Наверное, чтоб лучше слышать. Если хорошенько ударить респондента табуретом по черепу, слышимость сразу станет максимальной, факт.
Есть ли смысл перечить общественности? Василий хорошенько затянулся, подчеркнуто спокойно сбил пепел на пол и, выдохнув дым, сказал:
– Есть. Копыта есть. Еще и какие. Майор наш тот еще черт. Всем чертям черт. И вареники в сметану окунать умеет. – Василий скорчил такую рожу, будто копыта – ерунда, а вот вареники… – А я при нем вроде как посыльный и лучший друг. Мысль ясна?
Про мысль он спросил уже в пустоту. Ни табуретов, ни кулаков. Только белые подворотнички валяются. Старлей вздохнул, затоптал окурок и решил прогуляться, выяснить, как успехи у Бандеровца.
В ангаре было просторно, пахло лавандой. Майор, довольный собой, расхаживал по помещению. Иногда он подходил к надраенному, блестящему роботу и, повизгивая от удовольствия, пинал то палец размером с хорошенького кабанчика, то еще более габаритный коленный сустав.
– Молодцы! Хвалю за службу!
– Так точно!
– Рады стараться, вашвысблародье!
Майор кивнул, подпрыгнул на месте и в резком темпе сделал еще один кружок по ангару. Пока он марафонил, Старлей и Бандеровец вовсю друг дружку игнорировали. Мол, кто здесь? Кто таков, как зовут?
– Чего стоим?! – радостно взвизгнул майор. – Раздевайтесь и бегом в робота! Залазьте, да. Экипаж машины боевой!
– А вы? – робко поинтересовался Старлей, стягивая портки.
– И я! Роботом трое управляют. Один ногами и руками шевелит, в роговом отсеке заседая. Второй – вооружения готовит к бою, ему в груди место. А третий, командир, в жопе робота сидит и ничего не делает. На то он и командир, чтоб ничего не делать. Вот поживете с мое, парни, и вы в жопе окажетесь!
Успевший оголиться Бандеровец не к месту заржал. Толстое пузо его было покрыто рыжим волосом, над левым соском виднелась татуировка – три профиля, слегка наплывающих один на другой: Иван Франко, Симон Петлюра и еще какая-то мерзкая рожа, вся в оспинах и нарывах.
– Ну-ну. – Майор с неодобрением покосился на Бандеровца. – Будешь пулеметами заведовать. У тебя получится.
Громадный боевой робот шагал по территории воинский части. Асфальт проламывался под его тяжелыми ступнями. Вокруг кипело веселье. Бойцы ВКС закусывали саке тушенкой, пустые токкури швыряя в бронированного андроида. Кое-кто вытянулся вслед роботу по стойке смирно и горланил гимн Земной Конфедерации. У многих на головах были повязаны хатимаки, испачканные кровью: об осколки токкури так легко порезаться спьяну. Воины палили в небо из чего только можно. Невзначай попали в воздушный шар тушканчегов. Над лагерем расцвела вспышка взрыва. Начальство наказать не может, так чего б и не повеселиться?..
В отсеках робота отчетливо раздавался зубовный скрежет майора:
– Совсем распоясались, мля!
– Так точно! Радуются!
– Живут сами, а другие потом поживут!
Робот снес шлагбаум у КПП и вышел на оперативный простор. Старлей потел, как стадо лошадей Пржевальского на перегоне. И было от чего. Ему, голому, пришлось влезть в рубку управления ходовой частью и залечь в эргономичный, но жутко неудобный ложемент. Майор влез следом, осмотрел достопримечательности, поцокал языком и велел задрать ногу. Старлей подчинился. Майор вогнал ему под колено крохотный штепсель разъема. Потом – под второе. В локтевые сгибы. Три штуки – в позвоночник. В запястья. В голени и виски. В пах. В позвоночник. Короче говоря, везде. Нынче Старлей напоминает дикобраза, только вместо игл – прозрачные упругие провода. И во рту загубник. Полрожи закрывает маска дыхательного устройства, генерирующего воздушную смесь. На глазах очки. На голове шлем. И носки еще на ногах, почему-то резиновые. Небось со стороны Старлей забавно выглядит – голый, но в шлеме и носках. Только галстука и не хватает.
Майор «приодел» Василия и удалился, бубня, что господи, какой ужас. Отсек сразу задраился. Из-под потолка выдвинулись патрубки, из которых хлынул мерзко прохладный душ – это включилась подача геля управления, призванного усилить взаимодействие нервной системы водителя-оператора и ЦНС робота. В общем, утопили Ваську как котенка. Оставалось только посочувствовать Бандеровцу – в его случае подключение должно быть еще жестче.
И только майор будет сидеть в жопе – в джакузи, да попивать виски с содовой из бара-холодильника.
Почему будет? Уже сидит! Уже нахрюкался! Спрашивает по внутренней связи, есть ли у кого сто граммов до завтра занять? Или просто так налейте командиру, за спасибо, а командир вас не забудет. Он же не грузчик какой из овощного.
– Майор, куда путь держим? – Старлей сам испугался такой дерзкой формулировки. – Я извиняюсь, куда мне топать?
– К Стене! Куда ж еще… Будем Стену ломать и рушить. Доколь, братья, терпеть непотребство на нашей планете?!
К Стене, так к Стене. Хоть к черту на кулички, хоть за кудыкину гору воровать томатный соус. Если Родина прикажет, кто же Родине откажет?! Старлей напрягся, колосс отозвался на его движения, ноги-столбы зашевелились быстрее, руки-манипуляторы, чуть согнутые в локтях, перешли на автоматический режим поддержания равновесия. Периметр части позади. Меха бодро печатал шаг, ступни под весом махины проваливались в почву на полметра. Вот и овраг. Тот самый. Что делать? На линзах очков появилась строка сообщения. Красные буквы неторопливо скользили, казалось, по сетчатке глаза. «Задействовав голеностопные и бедренные гидроусилители, можно перепрыгнуть это естественное препятствие. Для того чтобы задействовать голеностопные и…» Василий дважды внимательно изучил предписание и сделал все, как было сказано.
Робот взвился в атмосферу. Майор заверещал. Бандеровец что-то буркнул про «нэ кажи гоп». Старлей же просто поймал кайф от недолгого ощущения полета. Ибо в следующее мгновение андроид рухнул в овраг, не добрав до края обидных метров десять. Робот грохнулся на спину, перекрыв своими телесами течение ручья. Старлей пребольно ударился пяткой. Он, конечно, пребольно ударился бы затылком, но при наличии специального шлема, напоминающего мотоциклетный, сие невозможно. Мигнуло и погасло освещение. Врубилось аварийное. Перед глазами возникло мерцающее красным сообщение: «Задействовать систему самоликвидации? Да? Нет? Отмена?»
«Мама!» – прошептал Старлей.
Предложение заняться суицидом подернулось рябью и исчезло.
– Чего лежим? Я спрашиваю, почему бездействуем?!
Старлей напряг мышцы пресса, робот согнулся, уперся ладонями в строительный мусор, из которого состояло дно оврага. Подъем. Активировать накопители гидроусилителей и – джамп! Андроида хорошенько тряхнуло при посадке, но таки он оказался наверху.
«Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка!» – едва не запел Старлей, переводя робота в режим бега. Лишь природная стеснительность не позволила ему испугать экипаж своим отсутствующим слухом.
Меха мчался по равнине, перепрыгивая через отдельно стоящие деревья, снося на своем пути постройки, переплывая широкие реки, узкие – перепрыгивая. И нет ему преград, ничем его не остановишь. В небе метались испуганные тушканчеги. Бандеровец хотел было пощупать их из «Проктера энд Маузера» или хотя бы разок жахнуть из «Киевстарбакса», но майор не позволил, мол, нам пока невыгодно провоцировать конфликт, пусть себе порхают, твари ушастые. Вдали замаячил силуэт Стены.
Есть у нее, у Стены, такая странная особенность. Утром встал – вот она, доплюнуть можно. А к обеду и на попутке за час не доберешься. Мистика, да и только. Ученые, конечно, на симпозиумах быстро это свойство Стены опровергли как антинаучное, но бойцам ВКС от этого легче не стало.
– За час доберемся? – спросил голосом майора мотоциклетный шлем.
– А хрен его знает. Может, за два. А может, и за пару минут.
Робот пробежал еще полсотни метров – и Стена резко выросла в размерах, из тонкой, едва различимой прослойки на краю горизонта превратившись в массивное, пугающее нечто.
– Ну вот. А говорил, два часа.
– Э-э… – Старлей не придумал, что ответить, потому и ляпнул то, что привык: – Так точно!
– У меня галлюцинация, или у нас на пути действительно возникло непредвиденное препятствие?
Старлей протер линзы очков, но видение не исчезло.
Прямо по курсу было полно народу. Люди стояли, держась за руки. Выстроились в шеренги, подумал Старлей. Вроде и гражданские, а все равно армия в них присутствует. Никуда от нее не деться. Будь ты трижды непригодным к строевой, будь ты девочкой шести лет от роду, а все равно в тебе есть армия. Все мы, люди, стремимся организовать свое стадо, упорядочить, чтоб потом, придумав повод для конфликта, устроить битву за мир. Вот как те чурки в папахах прямо по курсу и российские парни от сохи, мужичье в малиновых шароварах и туземцы в набедренных повязках да с перьями, вплетенными в косы.
Люди стояли молча, дыша друг другу в затылки. Лучше бы они кричали, скандировали лозунги, проявляли больше активности. Чем больше человек кричит, тем меньше он делает. Молчание – плохой признак. Это значит, что попыток договориться не будет. Все решено. Или пан, или пропал.
Над живым заслоном, отделяющим боевого робота от Стены, возвышались плакаты и транспаранты: «Мир! Труд! Май!», «Руки прочь от Гондураса!» и «Свободу Анджеле Дэвис!»
В шлеме прозвучало:
– Объявляю общий сбор! Внимание! Всем собраться…
Они собрались в кают-компании. Бандеровец и Старлей были полностью облеплены проводами и выковыривали гель из ушей. Скатав персидский ковер, чтоб не испачкать, сели на пол. Майор, чистый, выбритый, в халате, развалился на кожаном диванчике.
– Господа, я собрал вас здесь, дабы обсудить наши дальнейшие действия.
Старлей заерзал. Это очень подозрительно, что майор играет в демократию, это совершенно не в его стиле.
– У нас проблема, господа. На нашем пути заслон. Живой заслон. И его надо преодолеть. Вопрос: как? Я предлагаю расстрелять уродов на хрен, чтоб неповадно было. Коллаборационисты чертовы! Смерть прихвостням тушканчегов!
– Стрелять по мирному населению не годится. И неэтично, и мировое сообщество осудит.
– А может, просто перепрыгнем их, а? Я могу! – проявил инициативу Василий. – Кстати, зачем они это делают? Почему?
– Ты что, нерусский, что ли? – Проигнорировав реплики Старлея, майор внимательно посмотрел на Бандеровца. – Ты мне соплю в ацетоне не разводи, да. Я сам тебе и мировое сообщество, и Объединенные Нации, и Конгресс США. Если понадобится, и Генштабом ВКС стану. Для тебя. Мысль ясна?
Бандеровец, подняв очки на лоб, взглянул на майора и угукнул. Но что-то было такое, чересчур особенное в его взгляде, что Старлея не на шутку пробрало, по хребту, истыканному штекерами, побежал холодок, а майор резко отвернулся и прикусил губу. Какая-то потаенная сила, уверенность, что никто и ничто не сможет ему, Бандеровцу, причинить вреда и помешать. Как ел он сало двадцать лет изо дня в день, закусывая цибулей, так и дальше жрать будет, хоть какой майор над ним стой, хоть как вырывай изо рта свинину.
– Ну, если экипаж против… – майор закинул ногу на ногу, – то стрелять не будем. Затопчем, да и все. Надеюсь, разбежаться мало кто успеет. Вопросы есть? Вопросов нет. Совещание закончено, прошу разойтись по рабочим местам.
– Вперед! За Родину! За Сталина! – рявкнули динамики шлема, и Старлей дернулся, напрягая икры.
За Сталина воевать категорически не хотелось. За Родину – так-сяк. Хотелось вернуться без потерь в расположение, закрыться с Бандеровцем на опустевшем после разграбления складе, зажечь самодельную лампаду и сообразить преф с болваном. Так уж и быть, Старлей не будет стрелять Бандеровцу в спину, ибо тот, в сущности, неплохой мужик, хоть и гад изрядный.
Стальная стопа, суставчатые пальцы с титановыми ногтями, пятка, вся в шипах-мозолях, – Старлей пошел в народ. Ему показалось, что что-то чвякнуло. Услышать он ничего не мог по определению, ибо заранее отключил наружные микрофоны. Вторая нога – туда же. Левый ряд внешних видеокамер забрызгало кровью. На шарнир стопы намотались чьи-то кишки. Интересно, по кишкам можно установить, кому они принадлежали – мальчику или бабушке преклонных лет, блондинке или туземцу в набедренной повязке?