Птица, которая пьёт слёзы. Сердце нага

Рождению подобных мифов, скорее всего, послужила банальная неправильная интерпретация отражения солнечного света, обусловленная человеческой жадностью. На спине ханыльчхи покоились всего-навсего древние руины, покрытые толстым слоем пыли. Вместо драгоценных камней и жёлтого металла на солнце переливались толстые слои времени. Засмотревшись на огромное существо, плывущее в небе, монах не сразу услышал шум внизу долины. Он сел на землю, нехотя отвёл взгляд от неба и посмотрел в сторону источника шума, после чего уже не смог скрыть своего удивления и беспокойства по поводу происходящего.

На дне долины стояли три запряжённые лошади. Казалось, что они были запряжены в повозку, но что-то было не так. Во-первых, на центральной лошади сидел всадник. Во-вторых, хотя лошади и были в упряжке, позади них не было никакой повозки. Вместо неё там стояли люди, крепко привязанные к упряжке длинными канатами. К их спинам было прикреплено то, о чём монах, конечно, знал, но сам никогда не видел. Это были огромные прямоугольные бумажные змеи, в несколько сотен раз превосходящие размеры своих обычных собратьев. Наконец монах догадался, зачем была нужна такая сложная конструкция из лошадей и людей.

В этот момент, должно быть, прозвучал сигнал, потому что лошади внезапно сдвинулись с места и побежали в одном направлении с сильными ветрами долины. Канаты натянулись, и пять воздушных змеев резко взлетели в небо. Монах понял, что лошади были нужны именно для этого, но он не был уверен, что змеи подлежат хоть какому-нибудь управлению и что с их помощью можно удержаться в воздухе. Он также заметил, что, помимо канатов, связывающих упряжку лошадей и змеев, были ещё одни. Он попытался рассмотреть, к чему те крепялся, и увидел, что это был гигантский шкив, закреплённый на земле. Он был поражён такой изобретательностью: лошади лишь подняли змеев в воздух, и как только те набрали высоту, их стали контролировать с земли с помощью шкива, который служил гигантской катушкой.

Всё случилось так, как предполагал монах: люди, привязанные к змеям, вытащили кинжалы и перерезали канат, связывающий их с упряжкой, после чего воздушные змеи взмыли ввысь. Другой канат был связан со шкивом, за ручки которого крепко ухватились мускулистые мужчины, контролирующие ход операции с земли.

Люди планировали забраться на спину ханыльчхи, используя воздушных змеев. «Чрезвычайно смелый план», – подумал про себя монах. Хотя он и не верил в удачный исход происходящего, но был глубоко впечатлён их авантюризмом и в душе даже переживал за них, то и дело сжимая кулаки.

Внимание монаха привлёк один из воздушных змеев. Он держался в воздухе нестабильно, в отличие от других четырёх, которые летели должным образом. Монах присмотрелся к нему и увидел, что этот змей был всё ещё связан с упряжкой. Что же случилось? Он продолжил наблюдение и вскоре догадался, что человек на воздушном змее перерезал не тот канат. Он отрезал канат для управления, соединяющий змей со шкивом. Люди на дне долины кричали, а всадник, управлявший лошадьми, громко выплевывал ругательства от злости. Змей тянул упряжку с такой силой, что, казалось, её вот-вот поднимет в воздух. Тогда всадник принял серьёзное решение и вытащил меч из ножен. Монах хотел было крикнуть ему, но расстояние было слишком велико, чтобы его услышали.

Как только всадник разрубил канат, змей взлетел высь.

Монах резко вскочил на ноги и уставился в небо. Уносимый ветром, змей всё сильнее отдалялся от земли. Монах почувствовал, что ему стало невыносимо жаль человека, летевшего на нём. Должно быть, он был напуган до смерти. Наконец, змей начал понемногу снижаться. Его относило к горному хребту, как раз к тому месту, где стоял монах. Он отвернулся, чтобы не видеть, как человек разобьётся о землю. Но услышав звук падения, он сразу же побежал к месту происшествия, по дороге пытаясь успокоить своё колотящееся сердце. Пробираясь через поваленные деревья, монах представлял себе ужасающую сцену, которую ему вот-вот предстоит увидеть. Однако его взору открылась невероятная картина.

Человек пытался освободиться от каната, запутавшегося в обломках воздушного змея, и проклинал всё, что попадалось ему на глаза. Монах не мог поверить своим глазам. Даже если скорость падения змея замедлилась, удар был достаточно сильный, чтобы человек разбился насмерть. Кто же он такой?

Монах наконец заметил, что рост этого человека достигал почти трёх метров. Из-за абсурдно большого воздушного змея, он до сих пор не замечал, насколько гигантским был человек, но теперь понял, что происходит на самом деле. Не совладав с волнением, монах проговорил дрожащим голосом:

– А… с вами всё в порядке?

– Лучше всех! Подумаешь, упал на землю с невероятной высоты!

Фигура повернулась, и монах съёжился, увидев страшный клюв.

– Я проходил мимо и увидел, как вы упали. Вы не ранены?

– Я в порядке, чёрт побери! Всё просто отлично! Ты это хотел услышать? – разгневанное существо немного смягчило голос.

– Это невероятно… Упасть с такой высоты и даже не пораниться. Вы бы погибли, не будь вы леко́ном.

Лекон щёлкнул клювом. Это было действие, равнозначное фырканью у человеческой расы. Монах, не скрывая своего удивления, окинул взглядом тело существа. Повсюду были царапины, перья намокли от крови, но на первый взгляд серьёзных ран не было. Не веря своим глазам, монах всё же хотел лично удостовериться, что всё на самом деле в порядке. Однако лекон, совершенно не обращая внимания на монаха, пристально наблюдал за остальными воздушными змеями, всё ещё парящими в небе. Монах присоединился к его занятию и тоже поднял глаза к небу. Четыре змея приближались к ханыльчхи.

– Ещё немного! Совсем немного! О боги, пожалуйста! Ну же, ослабьте верёвки! – лекон нетерпеливо топал ногами.

Однако удача была далеко, где-то в ста метрах от этих отчаянных авантюристов. И когда до цели оставалась эта сотня метров, канат закончился. Воздушные змеи зависли в воздухе, а привязанные к ним люди не знали, что делать дальше, в то время как ханыльчхи неторопливо пролетал над ними. Оставшиеся в долине люди должны были срочно что-то предпринять, прежде чем воздушные змеи окажутся в опасности. Заметив, что они начали натягивать веревки, чтобы вернуть змеев на землю, лекон закричал: «Нет!» – и упал на землю, схватившись за гребень.

– Это был поистине смелый план, – монах попытался его утешить. – Он действительно мог сработать. Если бы ханыльчхи пролетел хоть немного ниже, у вас бы обязательно всё получилось.

Лекон совершенно не слушал монаха. Он только смотрел на хвостовой плавник ханыльчхи, который медленно исчезал далеко в небе, как всегда, с неизменным видом. Ни то, что он впервые за несколько тысяч лет своего одинокого полёта чуть не встретился с земными существами, ни то, что для этой встречи людям не хватило всего лишь ста метров, казалось, не оказало на ханыльчхи никакого влияния. С абсолютно безразличным видом, растворяясь в облаках, он уплывал за горизонт.

Прошло много времени, прежде чем образ ханыльчхи окончательно исчез за горным хребтом. Охваченный волнением, монах обернулся на лекона, когда услышал, как тот встал и отряхнул перья. Лекон посмотрел на сломанного воздушного змея, что-то пробурчал, а затем громко закричал от злости:

– Робс, ты ублюдок! Я убью тебя! Не хватило всего лишь ста метров!

Монах не знал, кто такой Робс, но предположил, что его жизнь была в опасности. Он попытался остановить лекона, но уже в следующий момент тот бегом спускался с горы. Создавалось впечатление, что он не бежит, а летит вниз по склону. Монах последовал за ним. Не имея возможности перевести дыхание, он торопливо спустился в долину и понял, что ситуация была не такой уж и серьёзной. Лекон кричал на какого-то волосатого человека, который предположительно был Робсом, и, что удивительно, тот не выглядел удручённым. Более того, он активно спорил с ним:

– Если бы ты, ублюдок, не настоял на своём безумном желании полететь на этом змее, у нас бы осталось достаточно каната! К тому же ты сам совершил ошибку: перерезал не тот канат и угробил змея!

От удивления монах широко раскрыл глаза. Обычный человек не позволил бы себе такое поведение. Только равные лекону могли так грубо с ним разговаривать. С удивлением наблюдая за Робсом, монах только спустя некоторое время смог понять его истинную сущность. Лекон стыдливо ответил:

– Черт возьми, я был взволнован. Я был слишком взволнован, думая, что нам наконец удастся добраться до ханыльчхи… Подожди-ка, но даже если бы я перерезал правильный канат, у нас бы всё равно ничего не получилось! Остальным ведь тоже не удалось до него добраться!

– Значит, ты не должен был настаивать на своём желании лететь на змее! Мы же отговаривали тебя! Из-за твоего упрямства нам не хватило каната! Его не осталось именно потому, что нам нужно было тебя поднимать!

Лекон тяжело выдохнул, но ничего не смог ответить. Казалось, что и собравшиеся вокруг люди только ухмылялись, словно знали, что всё обернётся именно таким образом, и поэтому нисколько не беспокоились за жизнь Робса.

– Эй, монах, а ты чего здесь забыл? – Робс наконец заметил молчаливого зрителя.

Монах не обратил внимания на такую грубость. Если его предположения были верны, то Робс не был человеком. Поэтому монах вежливо сложил руки и поклонился:

– Меня зовут Орено́л. Я пришёл, потому что у меня есть дело к лекону.

Услышав это, лекон удивлённо заморгал:

– Что это значит? Разве ты не сказал, что просто проходил мимо?

– Сказал, но я направлялся именно сюда. Я пришёл встретиться с леконом по имени Тинаха́н, предводителем тех, кто здесь живёт. И, кажется, я нашёл его.

– Да, Тинахан – это я. Зачем я тебе понадобился?

– Я пришел из Великого Храма Хаинса́.

Гребень Тинахана напрягся. Робсу тоже стало не по себе, и, озираясь вокруг, он торопливо проговорил:

– Ах вот оно как. Не хотите ли ненадолго зайти?

– Вы приняли образ человека? – спросил монах Робса.

– Что? Ах нет. Я токкэби. Вы предпочитаете, чтобы я был человеком?

Оренол слегка улыбнулся и склонил голову перед Собирателем душ:

– Поскольку по внешнему виду вы – человек, я бы предпочёл, чтобы вы были человеком.

Как и предполагал Оренол, Робс был Собирателем, обладающим несколькими душами. В противном случае он не посмел бы так обращаться с леконом. Во время спора с Тинаханом Робс, вероятнее всего, призвал душу лекона, что позволило ему общаться с ним на равных.

Призвав по просьбе Оренола душу человека, Робс вместе с Тинаханом повёл монаха в хижину. Остальные тоже попытались последовать за ними, но Робс всех прогнал.

В хижине было темно и грязно. Тинахан расчистил часть стола, заваленную всяким мусором, и предложил Оренолу стул. Робс достал из сундука бутылку чего-то алкогольного и чашки, но монах отказался от спиртного. Тогда тот пожал плечами, убрал чашки и, отпив прямо из бутылки, протянул её Тинахану:

– Другого ничего нет. Может, хотите воды?

– Нет, спасибо. Я очень удачно угадал с датой визита. Смог увидеть столь занимательное зрелище.

– Если бы Тинахан не был таким упрямым, вы бы смогли увидеть наш триумф. – Сказав это, Робс посмотрел на Тинахана. Тот лишь щёлкнул клювом, на что Оренол улыбнулся. Как только все замолчали, хижина наполнилась тишиной. Будто не в силах больше терпеть, Тинахан закричал:

– Ладно! Ты назвался Оренолом, да? А времени-то сколько прошло?

– Полгода.

Тинахан с испуганным лицом оглянулся на Робса. Пот, бледнея, заговорил:

– Уже столько… нет, как могло пройти столько времени? Я приношу свои извинения. Я не следил за временем, находясь в таком глухом месте. Я совсем не собирался вас обманывать.

– Я знаю. Великий Храм не сомневался в вашей верности. Мы подумали, что произошло явное недоразумение, и меня отправили узнать, в чём же дело. – Сказав это, Оренол виновато улыбнулся: – Я пришёл в надежде увидеть ваш успех.

– У нас бы всё получилось! Ты же сам видел!

Тинахан ударил по столу, и тот развалился на куски. Оренол и Тинахан испуганно посмотрели на сломанный стол, а Робс, хватаясь за голову, издал стон:

– Ты всё портишь, чёрт возьми.

Тинахан понурил голову. Робс отпихнул сломанный стол и, немного успокоившись, заговорил:

– Я скажу вам правду. Прямо сейчас мы не можем выплатить даже проценты, не говоря уже об основной сумме. Нам бы пришлось отдать вам даже этот стол, если бы наш уважаемый генерал не сломал его. Но я верю, что у нас всё может получиться. Вы же сами видели, что наш план практически безупречен, просто его нужно ещё немного доработать.

– О да. Это было поистине захватывающее действо. Когда я отправлялся в путь, меня одолевали сомнения. Мне казалось, что добраться до ханыльчхи невозможно. Но, думаю, теперь я могу в это поверить. Конечно, выглядит это чрезвычайно опасно, но, похоже, действительно может сработать. Только как вы планировали спуститься, если бы у вас получилось добраться до него?

– Мы бы использовали те же канаты, по которым поднялись. Если бы воздушный змей долетел до ханыльчхи, мы бы отрезали канат от шкива. Так люди смогли бы спуститься на землю.

Оренол посчитал эту идею крайне опасной. Он бы ни в одной из своих жизней не согласился спускаться по канату с высоты в две тысячи метров. Не желая даже думать об этом, монах быстро попытался сменить тему:

– Понятно. Тем не менее пока вы ещё не можете этого сделать, так ведь?

– У нас всё получится! Пожалуйста, дайте нам ещё немного времени. Представьте, что это была контрольная репетиция нашего плана. Теперь и подготовка, и репетиция закончились, и в следующий раз мы обязательно добьёмся успеха!

– Надеюсь, что так и будет.

В ответ Робс широко открыл глаза:

– Вы дадите нам время?

Тинахан тоже полными надежды глазами посмотрел на Оренола. Монах снял с запястья чётки и, перебирая их, спросил:

– Сколько нам ещё ждать?

Робс немного замялся, а затем сказал:

– Нам потребуется ещё около шести месяцев.

Оренол пристально посмотрел на Робса, и тот покраснел под его взглядом:

– Вы предлагаете мне подождать ещё полгода? – тихо, но строго произнёс Оренол.

– Через полгода у нас точно всё получится. Мы уже долго изучаем передвижение ханыльчхи. Подождите минуту. У меня всё записано. – Робс принёс из угла хижины толстый журнал. Тот представлял собой связанные листы пергамента с обтрёпанными краями, что говорило о том, что им часто пользовались. Робс начал показывать какие-то цифры и символы, записанные в книге. Оренол почти ничего не понял, но зато смог уловить самое важное: Робс был уверен, что в течение следующих шести месяцев в долине Байсо пролетят семь ханыльчхи, двое из которых на подходящей высоте.

– Оставшиеся пять намного больше по размеру. Никто не знает почему, но чем величественней эти создания, тем выше они летают. Понятное дело, чем внушительнее по размеру ханыльчхи, тем больше руины, но долететь до них совсем не просто. Даже здесь, в долине Байсо, где дуют самые сильные ветры, мы не сможем взлететь так высоко. Нам под силу достать только таких маленьких, как тот, что пролетал сегодня. – В этом месте Оренол издал стон.

– Это единственная высота, на которую мы можем взлететь на наших воздушных змеях. Чтобы дождаться таких малюток, нам нужно ещё шесть месяцев.

– Спасибо за ваше объяснение, но всё же оно вызывает у меня беспокойство.

Глаза Робса злобно сверкнули:

– Беспокойство?! У вас есть какие-то сомнения по поводу наших расчётов?

Судя по тому, что интонация Робса внезапно изменилась, в нём снова возобладала душа лекона. Оренол осторожно сказал:

– Вовсе нет! Я сегодня впервые в жизни увидел ханыльчхи. А беспокоюсь я о вас. Вы же сказали, что не можете вернуть даже проценты, тогда как вы думаете жить здесь в течение следующих шести месяцев?

Робс поморгал, тяжело вздохнул и закрыл журнал. Тинахан, нахмурив брови, проговорил:

– Чёрт возьми, это будет трудно. Но мы сделаем это. В горах Байсо мы сможем найти себе пропитание. Как-нибудь уж переживём эти шесть месяцев. Так что не беспокойтесь за нас. Вам просто нужно продлить срок погашения долга.

– Вас много, включая лошадей.

– Мы справимся. С помощью лошадей мы засеем поля.

– Если вы все умрёте с голоду или сбежите, вы не сможете вернуть нам деньги.

– Этого не произойдёт! Я доберусь до этого чёртового ханыльчхи!

Оренол снова начал перебирать чётки. Этот звук действовал Тинахану на нервы, но у лекона хватило ума не сказать об этом вслух. Робс приготовился закрыть уши, чтобы не слышать, как молодой монах скажет, что он не верит в осуществление их плана и поэтому конфискует всё снаряжение, когда Оренол вдруг произнёс:

– Я хочу сделать вам предложение.

– Что? Какое предложение?

– Великому Храму нужен лекон.

– Лекон?

– Да. Великий Храм хочет попросить вас, Тинахан, об одолжении. Если вы выполните эту услугу, мы освободим вас от уплаты долгов, а также предоставим вам деньги на грядущие полгода.

Тинахан и Робс не могли поверить своим ушам. Робс первым пришёл в себя и спросил:

– Что за услуга?

– Вы снова человек? Прошу меня извинить, но рассказать об этом я могу только тому, кто возьмётся за это дело. Однако спешу заранее предупредить вас, что выполнение задания займёт около четырёх месяцев и что оно очень опасно.

Робсу показалось, что последние слова монаха предназначались Тинахану. Лекон никогда не откажется от выполнения опасной задачи. Действительно, будто всё это было шуткой, Тинахан спросил:

– Хм, и насколько же это опасно?

Но Оренол был серьёзен. Он с беспокойством посмотрел на лекона:

– Не знаю, можно ли провести такую аналогию, но это столь же опасно, словно броситься в воду.

Гребень Тинахана застыл в напряжении.

Когда люди с помощью света ламп и пламени свечей изгнали ночь, она потеряла своё место и стала скитаться по миру. Тогда один токкэби пожалел её и позволил навсегда остаться в его мире. Вместе с ночью в его руках оказались и пять её дочерей: Смута, Страсть, Интрига, Скрытность и Грёза. С их помощью он построил огромный замок. Повод был достоин истинного токкэби: он счёл, что это будет очень забавно.

Смута отвечала за внутреннее устройство замка, в то время как Страсть определила его внешний вид. Интрига же продумала бесчисленные лабиринты, западни и ловушки, а Скрытность установила подземные ходы, потайные двери и пароли. А вот каким образом повлияла на возведение замка Грёза, самая младшая дочь ночи, до сих пор остаётся тайной. Ведь она по сравнению со своими старшими сёстрами совсем другая. С одной стороны, она всецело принадлежит ночи, но в то же самое время обладает чертами, представляющими полную ей противоположность: ночь прячет, утаивает, покрывает, а Грёза, наоборот, обнажает, обнаруживает и раскрывает. Такие черты, к удивлению, делают её похожей и на день. Но в то же самое время Грёза обладает чертами, которые проявляются только во тьме, которые, подобно звёздам, невозможно увидеть при свете дня, что и доказывает её принадлежность к ночи. Младшая дочь, имея такой противоречивый характер, вместе с сёстрами участвовала в строительстве замка, однако до сих пор неизвестно, как и в чём это участие проявилось. Но даже и без Грёзы замок, названный Замком Тысячи Миров, не утратил бы своей загадочности.

Кастелян, управляющий замком, – единственный человек, который знает точное количество этажей и расположенных на них комнат, коридоров и лестниц. Безусловно, какие-то вещи хорошо известны и тем, кто часто посещает замок. Например, то, что попасть на четвёртый этаж главного здания можно только с седьмого этажа; или то, что если трижды завернуть направо в любом коридоре замка, то можно прийти в главную столовую. А если, стоя на вершине Восточной башни, дважды повернуться против часовой стрелки, можно приземлиться прямо в кабинете кастеляна. И каждый, кто занимал эту должность, заранее подготавливал для посетителей особый приём, а именно раскладывал на полу в центре кабинета кучу железных гвоздей либо клал подушку или ставил зажжённую свечку. Так, поджечь подол платья невесты в первую брачную ночь было вполне в духе токкэби, чего никак не скажешь о приземлении на гвозди. Подобные шутки, скорее всего, являются просто выдумками людей, которые всеми способами пытаются очернить имя токкэби. Хотя кто знает наверняка…

Саби́н Хасуо́н, занимавший должность военачальника в замке, стоял на вершине Восточной башни и с грустью смотрел в ночное небо. И страшился он отнюдь не предстоящей встречи с гвоздями, как это бывает обычно. Какое-то время назад он увидел, как кастелян несёт ведро, доверху наполненное фекалиями жуков.

Вообще, приземляться в кабинете кастеляна чаще других – удел Пихёна, дворецкого замка. Однако сейчас военачальник держал в руках письмо, которое необходимо было передать кастеляну лично в руки. Вздохнув, Сабин с чувством безысходности дважды повернулся кругом через левое плечо. Обстановка вокруг начала меняться, и он оказался на полу в кабинете кастеляна.

Сабин в растерянности встал на ноги. На полу ничего не было. Потирая ушибленную спину, он обернулся и посмотрел в сторону стола. Одиннадцатый кастелян замка, Па́у Моридо́л, смотрел на Сабина, держа в руке лопатку. Сабин увидел стоящие рядом с кастеляном ведро и цветочные горшки и наконец почувствовал облегчение.

– Доброй ночи, кастелян. О, так содержимое ведра предназначалось не для меня?

– О чём это ты?

– Да я просто подумал, что вы хотите разложить это на полу… – Сабин запнулся, когда понял, что подал кастеляну хорошую идею.

– Хм-м… – задумчиво протянул кастелян.

Когда Сабин увидел блеск в глазах Пау Моридола, он мысленно извинился перед следующим посетителем. Но в то же время подумал, что кое-кого было бы неплохо прямо сейчас отправить к кастеляну.

– Итак, что тебе нужно? – Кастелян Пау раздражённо посмотрел на Сабина, полностью погружённого в свои мысли.

– Я вот тут подумал: разве для растений солнечный свет не важнее удобрений? В замке довольно темно.

– Зачем ты пришел?!

Сабин ухмыльнулся. Почувствовав, что кастелян уже готов его выгнать, он решил сразу приступить к делу, придвинул к себе стул и сел.

– У этого хитрого жука кима, который побрил голову налысо, есть для вас послание.

– А, это тот ким, который называет себя монахом. Но почему ты пришёл сам? Что делает Пихён?

Сабин пожал плечами:

– Так захотел ким. Вы же знаете, как люди относятся к важным, по их мнению, делам?

– Как же?

– Они считают, что об этом должен знать лишь узкий круг людей.

– Ах, даже так?

– Это всего лишь мои предположения, но люди считают, что важность дела сохраняется, когда о нём знают немногие. Довольно странный способ мышления, не так ли? Ведь чем больше кимов знают об этом, тем на большую помощь можно рассчитывать.

– И тем больше может быть недоброжелателей, которые захотят помешать.

– Только сумасшедший посмеет встать на пути этого кима, тем более если речь идёт о столь важном деле.

– Ты же знаешь, он всегда слишком осторожничает. В любом случае, раз он этого хочет, пусть будет так. Будем знать только мы. Что это за сообщение?

– Он попросил направить к ним одного токкэби.

– Для чего?

– Они формируют спасательный отряд, чтобы пойти на юг от Предельной границы и спасти нага. Для этого им нужен токкэби.

Услышав это, Пау Моридол с изумлением посмотрел на военачальника. Он, конечно, знал, что Сабин хочет разыграть его и каждый день придумывает самые разные способы сделать это. Но он был уверен и в том, что военачальник не посмеет так поступить, будучи ниже рангом. Кастеляна даже забавляла эта ситуация: Сабин каждый день имеет десятки шансов разыграть его, но ни разу так и не смог ими воспользоваться. Однако на этот раз военачальник явно не шутил.

– Ким решил привести нага на север? С какой целью?

– Люди не назвали мне причину. Вероятно, это тоже нужно держать в секрете.

– Об остальных членах этого отряда тоже ничего не известно?

– Нет, об этом он не рассказал мне. Кажется, ким следует тому старому преданию, которое гласит, что только трое могут выступить против одного. Помимо токкэби, в отряде будут человек и лекон.

– Довольно любопытно. Какое вознаграждение они предлагают?

– 200 золотых слитков.

– Весьма недурно. Тогда, может быть, мне самому пойти… Эй, подожди, а что это с твоим лицом?

– Да так, ничего. Я просто думаю, кого бы мне поддержать на следующих выборах кастеляна, – саркастично ответил Сабин.

Глядя на довольное лицо военачальника, кастелян что-то невнятно прорычал, а затем продолжил с серьёзным видом:

– Итак, кого мы отправим?

Сабин наигранно удивился:

– Вы намерены кого-то послать? «Трое на одного» – это просто старая поговорка. Этот дурацкий отряд погибнет, как только войдёт в Киборэн. Это задание невыполнимо.