Прирученная воинами

ГЛАВА 2

Командир Григг Закар, Флот Коалиции, Сектор 17

Корабль-разведчик Улья пронесся мимо правого крыла истребителя, и я пропустил его, гораздо больше обеспокоенный большим бронированным крейсером передо мной.

– Командный корабль Улья в радиусе действия. Начинаю атаку, – сообщил я своей команде на борту линкора «Закар», моего линкора, чтобы они могли скоординировать оставшиеся боевые крылья вокруг моей атаки.

– Только не делай глупостей на этот раз, – сухо ответил мой лучший друг и врач высокого ранга в этом секторе космоса, Конрав Закар. Рав, как я всегда называл его, был моим двоюродным братом. Мы сражались вместе более десяти лет, а дружили еще дольше.

Я не смог сдержаться и улыбнулся одним уголком рта. Надо же, даже в разгар битвы эта козлина умудряется меня развеселить.

– Но если сделаю, просто будь готов меня залатать.

– Когда-то я оставлю тебя истекать кровью, – усмехнулся он, и моя улыбка расплылась в широкую ухмылку за прозрачной маской шлема.

– Нет, не оставишь, – я осуждающе покачал головой. А затем нацелился на слабое место в днище корабля Улья и выстрелил из сонарной пушки, которая, как я надеялся, разнесет этого урода. Справа от меня двое пилотов из моего боевого крыла, сгруппировавшись, одновременно выстрелили из ионных пушек. Атака была такой яркой, что я чуть не ослеп.

В моем коммуникаторе послышались радостные крики, когда корабль Улья взорвался, разлетевшись на куски прямо у меня на глазах. Оставалось еще несколько разведывательных кораблей, которые нам нужно было отследить и убрать, но я не буду больше терять грузовые корабли или транспортные станции в этой солнечной системе. По крайней мере, не в ближайшее время и не пока я на посту.

– Отличная работа, командир, – судя по голосу Рава, он улыбался. – Теперь тащи свою задницу обратно на корабль, где ей и полагается находиться.

– Мое место здесь, в битве.

– Уже нет, – прогремел в шлеме голос моего помощника, капитана Триста. Он даже не пытался скрыть свое неодобрение.

Твою мать. Он был таким правильным, будто засунул весь устав себе в задницу.

– Если бы я не вылезал с мостика, Трист, ты бы сдох от скуки.

– Вы слишком много рискуете, командир. Это совершенно неоправданный риск. Вы несете ответственность за почти пять тысяч воинов, невест и их детей.

– Ну что ж, капитан, если я умру сегодня, они останутся в хороших руках.

Рав ответил:

– Нет. Они будут молить генерала Закара о пощаде.

– Понял. Теперь возвращаюсь на корабль.

Если бы меня убил Улей или, что еще хуже, схватил и заразил, мой отец, генерал Закар, явился бы сюда и взял на себя командование линкором. Может, я и лезу на рожон слишком часто, но мой отец был жестоким и безжалостным. Если он вернется на службу, количество жертв с обеих сторон вырастет в два, а то и три раза.

Мы изо всех сил старались сдержать Улей и остановить их продвижение в этом секторе космоса. Мой отец попытался бы разгромить их, отбросить назад. В ответ Улей отправил бы больше солдат и разведчиков. Ситуация бы снова накалилась, как раньше. Нам удалось растянуть их силы по разным секторам, и мы медленно ослабляли врага – не давали ему захватывать новые тела для ассимиляции и вместе с тем прореживали его ряды. Своей агрессией мой отец сведет на нет всю проработанную стратегию Коалиции, годы планирования и работы.

Мой отец слишком высокомерен и упрям, чтобы прислушиваться к здравому смыслу. Он всегда был таким.

Два моих младших брата все еще проходили боевую подготовку на нашей родной планете Приллон-Прайм. Они на десяток лет младше меня и не готовы сражаться. Если я погибну, отцу придется оставить пост советника Премьера и вернуться к службе здесь, на линии фронта. Он не допустит, чтобы наш именной линкор передали другому клану воинов. Мой отец скорее умрет, чем допустит, чтобы его семья опозорилась. Эта боевая группа носит имя Закар более шести сотен лет.

Трист не хотел бы потерять свою должность, а остальная команда не хотела бы этого, потому что… черт, просто генерал никому не нравился. Все это означало, что я должен был остаться в живых. Может, я и не белый и пушистый, но я делаю свою чертову работу.

Как командир, я не должен был выполнять боевые задачи. Но сидеть в кресле, выкрикивать приказы и наблюдать, как другие умирают за меня, мне не позволяла совесть. Если бы я знал, насколько это будет сложно, я бы сразу отказался от командования боевой группой. Я был самым молодым командиром столетия, и, как говорили многие, самым безрассудным. Другие генералы называли меня беспредельщиком. Но они не понимали. Мне нужно было бороться. Мне нужно было действовать. Иногда я не хотел думать, я просто хотел драться… или трахаться, и, поскольку у меня не было партнерши, я вымещал свою неуемную ярость на поле боя. Даже сейчас, после успешной миссии, мне полагалось бы успокоиться. Расслабиться. Этого не произошло. Я опять был слишком напряжен.

Может быть, теплая и податливая женщина с мягкой кожей и влажной киской могла бы соблазнить меня настолько, что я отказался бы от боевых вылетов.

Разведывательные группы Улья проникали на наши территории уже несколько недель. Они посылали команды из трех и шести бойцов, пробирались через наши защитные периметры, а потом окружали и атаковали транспортные станции и грузовые суда. Короче говоря, они портили мою репутацию.

Каждую чертову ночь отец выходил со мной на связь после того, как читал ежедневные отчеты разведки. Он говорил, что устал наблюдать за тем, как мой сектор сдает позиции в этой войне. Да ну на хрен!

Если этот напыщенный придурок опять свяжется со мной сегодня вечером, у него будет повод поздравить меня с возвращением этой части космоса под наш контроль.

Я перевел взгляд на монитор отслеживания слева от меня и повернул маленький истребитель обратно к линкору, домой. Да, этот огромный металлический корабль был моим домом. Небольшие вспышки на экране и звучащие в шлеме ликующие воинственные вопли ясно говорили о том, что оставшиеся корабли Улья выслеживались и уничтожались.

Я дал команду Седьмому боевому крылу вернуться вместе со мной, в то время как два других боевых крыла остались, чтобы обнаружить и ликвидировать остальных врагов. Мы не брали пленных. Как только кто-то из наших попадал в Улей, он больше никогда не возвращался. Даже те, кто смогли выжить в Центрах интеграции Улья, были навсегда потеряны для нас. Они были заражены, и их отправляли в Колонию, где они доживали остаток своих дней, мертвые для всех остальных.

Нет. Я не брал пленных. Милосерднее было просто убивать их, и я с готовностью делал это.

– Командир, берегитесь! – предупреждение прозвучало в тот же самый момент, когда на моем истребителе раздался сигнал опасного сближения. Я почти не услышал его – мой корабль разорвался.

Он разлетелся с яркой вспышкой, а меня выбросило в черноту космоса. Только летный костюм спас мою жизнь. Я пережил немало приключений, но никогда еще не находился в центре взрыва такой силы. Меня выкинуло в глубокий космос на такой головокружительной скорости, что я успел решить: мне крышка.

– Командир? Вы меня слышите?

Меня крутило так быстро, что я не мог сориентироваться. Так быстро, что я не мог уследить за большой оранжево-красной звездой в центре этой планетной системы. Я не мог ничего сделать, не мог остановиться. Мои внутренности болезненно сдавило; было трудно дышать, и я не мог сдержать стона, пытаясь оставаться в сознании.

– Заберите его оттуда!

– Еще один корабль!

Я перестал следить за голосами, когда ослепляющий и обжигающий взрыв вспыхнул слева. Мимо пронеслись обломки корабля Улья – так быстро, что зарябило в глазах.

Острая боль опалила бедро, и я стиснул зубы. Судя по шипящему звуку, летный костюм терял давление, и драгоценный воздух уходил. Я похолодел. Система самовосстановления сразу же начала работать и запечатывать поврежденное место костюма, но я боялся, что она не успеет до того, как я потеряю весь кислород.

Меня продолжало крутить. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на звуках стрельбы в шлеме. Подступила тошнота, желчь поднялась к горлу.

– Его подбили, капитан. Его костюм теряет целостность.

– Сколько?

– Меньше минуты.

– Транспортный, можешь захватить его в цель? – спросил Трист.

– Нет, сэр. Взрыв повредил его транспортный маячок.

– Кто рядом? Капитан Уайл, каков ваш статус?

– Обнаружено шесть новых истребителей Улья. Они направляются прямо к нему.

– Отрежьте их, – скомандовал Трист.

– Принято, – ответил капитан Уайл.

– Нет, – простонал я, когда Уайл отправил Четвертое боевое крыло навстречу приближающимся истребителям Улья. Это было самоубийство.

– Черт! Заберите его оттуда. Сейчас же! – от крика Триста у меня едва не раскололась голова.

Телесные сенсоры подавали сигналы тревоги, как будто я сам, черт возьми, не знал, что мое кровяное давление и пульс подскочили выше крыши.

– Разрешите мне взять медицинский крейсер, – заговорил Рав.

– Нет времени. Уайл, захвати его тяговым лучом.

– Его костюм может не выдержать нагрузки, – возразил Рав.

– Может. Но если мы этого не сделаем, его схватит Улей, – ответил Трист.

Я решил вмешаться.

– К черту, – прошипел я. – Уайл, выполняй.

Лучше пусть меня разорвет в клочки, чем стать одним из киборгов Улья.

– Да, сэр.

Энергия тягового луча капитана ударила с такой силой, будто я врезался в кирпичную стену. Я стукнулся лбом о шлем. Сильно.

Перед глазами вспыхивали звезды, и я не мог сдержать крик боли—казалось, что левую ногу оторвало ниже колена. Взрывы звучали со всех сторон, и я считал их, чтобы оставаться в сознании.

После пятого я погрузился во тьму.

* * *

Доктор Конрав Закар, линкор Закар, пункт медицинской помощи

– Он мертв? – голос нового медика дрожал. Некогда было спрашивать его имя, да и мне было все равно.

– Заткнись и помоги мне вытащить его из костюма.

Стандартный летный костюм Коалиции был сделан из сверхпрочной черной брони, которую создавали установки спонтанного генерирования материи нашего корабля – мы их называли просто ГМ, или же С-Ген. Я успел отрезать один рукав лазерным скальпелем, когда следующее предложение молодого офицера вернуло меня к реальности.

– Почему бы нам не положить его в ГМ и не попросить корабль избавиться от костюма?

Гениально. Хотя этот тип мне все равно не нравится.

– Давай перенесем его.

Я подхватил Григга под мышки и поднял. Я был не слабее других воинов Приллона и мог бы нести его сам, но помощник шагнул вперед и придержал командира под коленями.

Он не умирает, нет. Он сделал свою работу там, на поле боя, и теперь я должен сделать свою. Не время думать о том, что если бы он не сорвался со своего командного мостика, я бы сейчас праздновал с остальными вместо того, чтобы возвращать этого идиота с того света. Какой же он безмозглый и упрямый!

Мы переместили Григга со всей возможной осторожностью и положили на черную платформу. Его броню тут же начала исследовать светло-зеленая сетка линий сканеров ГМ, чтобы мы могли снимать ее поэтапно. На внешнем слое брони было так много маленьких разрезов, что она казалась пушистой, а не гладкой и твердой. Кровь громко капала с его левого сапога и скапливалась на полу. Я плотнее стиснул зубы. Шлем был так покорежен, что я не мог открыть замки и снять его. Лицевое стекло было разбито, и я почти не видел лицо Григга за тысячами мелких трещин.

Если бы биомониторы не утверждали, что он все еще жив и его сердце все еще бьется, я бы никогда не поверил, что можно выжить в настолько помятой броне.

Я положил руку на панель активации и отдал кораблю команду снять с Григга костюм. Беспокоясь, я не сводил с него взгляда, пока не угас слабый зеленый свет вокруг его тела.

Когда все закончилось, Григг остался лежать на платформе голый и истекающий кровью. Мое сердце замерло.

– Хреново выглядишь, Григг.

Он был весь в крови, золотистая кожа – месиво оранжевого и красного. Его левая нога была распорота до кости между коленом и бедром, кровь выплескивалась на пол с каждым ударом сердца.

Опустившись на колени, я наложил на рану блокатор кровотечения. Это не вылечит его, но хотя бы не даст истечь кровью по пути к капсуле регенерации.

– Мне нужны еще помощники! – крикнул я. Подбежали ассистенты и другие работники.

– Помогите мне. Осторожнее с его ногой, – я снова поднял его, стараясь придерживать его голову, чтобы она не болталась, как у куклы. Мне помогли другие руки, и мы быстро подняли его со стола.

– В капсулу Реген?

– Да. Немедленно.

Мы двигались слаженно, и быстро перенесли его к большому резервуару в человеческий рост, который использовали для лечения самых тяжелых ранений.

– Разве мы не должны сначала усыпить его?

– Заткнись или уйди, – прорычал я.

– Есть, сэр.

Дверь в медицинский пункт открылась, и вошел капитан Трист. Он взглянул на Григга и резко остановился.

– Он умер?

– Нет. Но умрет, если мы не поместим его в капсулу.

Трист шагнул вперед между двумя медиками и помог поднять Григга под бедра. Если бы Григг был обыкновенным солдатом, нам не понадобилось бы пятеро, чтобы перенести его, но он был чертовым гигантом. Как и все, принадлежащие к классу воинов Приллон-Прайма, он был огромным – 130 килограмм чистой мышечной массы без малейшей примеси жира. Раса Приллона была создана для войны, а значит, мы были больше и сильнее почти всех остальных рас в Коалиции. Семья Закар была одним из старейших воинственных кланов на планете. Так что быть таким здоровенным чертякой у него на роду написано.

Я вздохнул с облегчением, когда мы опустили командира в ярко-синий свет капсулы. Прозрачная крышка автоматически закрылась над его побитым и изломанным телом; датчики сразу же начали работать. Мы отступили и осмотрели открытые ожоги и рваные раны на его лице, которые теперь были хорошо видны.

– Ему повезло, что он не потерял правый глаз, – медик, который помогал мне, привычными движениями изменял настройки панели управления, чтобы организм Григга излечился настолько быстро, насколько физически возможно.

– Ему повезло, что он не умер, – Трист хлопнул окровавленной ладонью по прозрачному корпусу.

Он повернулся ко мне, и я покачал головой:

– Не смотри на меня так.

– Ты его второй. Брат. Ты что, не можешь заставить его образумиться? Так больше не может продолжаться, – от ярости Трист стал из бледно-желтого темно-золотым. – Он командир этой боевой группы, а не пехотинец или летчик-истребитель. Мы не можем потерять его.

– Он вдохновляет подчиненных, – почтительно отозвался медик с другой стороны капсулы. – О нем говорят в столовой. И не только. О нем говорят везде.