Падший ангел
И почему в комнате до сих пор стоит сильный запах керосина? Несомненно, он вытек из лампы, когда она разбилась, послужив, возможно, началом пожара, но запах был слишком силен. Комната пропиталась им насквозь. Даже противоположная от кровати стена воняла так, будто здесь все хорошенько облили и подожгли.
Неужели так оно и было? Может быть, эта мысль и стучалась все время в сознание Джейка? Мог ли кто-то незаметно войти в комнату, скажем, через двери, выходящие во двор, и нарочно устроить пожар, предварительно убив Роя или оглушив и оставив без сознания, чтобы он сгорел заживо? Может быть, именно убийца отшвырнул в другой конец комнаты колокольчик, возможно, когда Рой проснулся и пытался позвать на помощь? Боролся ли Рой со своим убийцей? Или этот человек пытался представить пожар случайностью, разбив керосиновую лампу, но сделав это неумело, бросив ее на пол не с той стороны кровати?
Джейка затошнило… буквально затошнило от этих мыслей, вихрем взметнувшихся в голове. Или он ошибается, или его отец был убит! Кто-то устроил пожар, отодвинул кресло-коляску Роя, чтобы инвалид не мог до него дотянуться, и оставил его умирать чудовищной смертью. Джейк мог надеяться разве на то, что отец в это время был без сознания.
Джейк стал задыхаться и, шатаясь выбрался из комнаты в состоянии какого-то оцепенения. Голова и желудок взбунтовались при одной лишь мысли о таком исходе, и вместе с тем он нутром чуял, что прав. Пожар этот не был случайным, как думали здесь все. Кто-то намеренно убил Роя Бэннера. И считает, что ему удалось безнаказанно проделать это. Но кто? И почему? С какой целью? Джейк собирался разобраться в этом, а когда разберется, то убийца дорого заплатит. Так же дорого, как убийцы Кэролайн… своей собственной жизнью.
Следующие два дня Тори яростно чистила и мыла дом, а Джейк гневно размышлял. Будучи сама в мрачном настроении, Тори не сразу поняла, что Джейка что-то гнетет. Уход за матерью, чье состояние, к несказанному горю Виктории, постепенно ухудшалось, и порученная Джейком работа занимали Тори с утра до вечера. По правде говоря, ее загруженность оказалась просто спасением. К концу дня, едва успев добраться до подушки, Тори в изнеможении засыпала. Сил и времени на тревоги у нее просто не оставалось.
Она не знала, что несколько раз Джейк пробирался к ней в комнату проверить, как она, и долгие минуты стоял над нею в молчаливой тоске. Он разрывался между желанием доверить ей свои подозрения и желанием защитить от лишних тревог. Груз всех проблем лежал на его плечах тяжким бременем: постоянное беспокойство о Кармен и Тори, заботы по ранчо, а теперь вот попытки сообразить, кто мог убить Роя.
Он потихоньку расспросил некоторых из наиболее надежных работников, но никто ничего подозрительного в ночь пожара не видел. И никто не отодвигал кресло-качалку Роя на его теперешнее место. За исключением того, что они помогли потушить огонь прежде, чем весь дом выгорит внутри, они только вынесли из спальни тело Роя и похоронили его. С тех пор никто из них в ту комнату не заходил. В этом ни у кого не было нужды: там все сгорело дотла.
Они были очень удивлены, когда Джейк рассказал им о своих подозрениях: все считали пожар трагической случайностью, вызванной, по всей видимости, самим Роем. Ни у кого не было никаких соображений насчет того, кто мог устроить поджог и убить Роя. Все, кого он спрашивал, так же терялись в догадках, как и он. Насколько они знали, у Роя врагов не имелось… по крайней мере таких, которые ненавидели его настолько, чтобы желать ему смерти.
– А ты в этом уверен, мальчик? – скептически спросил Джилл.
– Насколько можно быть уверенным без новых доказательств, – устало ответил Джейк. – Джилл, в этой комнате каждая вещь была хорошенько полита керосином, и лампа брошена на пол не с той стороны кровати, с какой она обычно стояла. Объясни мне, как она там очутилась? Отец сделать этого не смог бы. А что, ради всего святого, делало его кресло в противоположном конце комнаты? Говорю тебе, Джилл, кто-то устроил этот пожар и позаботился, чтобы старик оказался пойманным в своей кровати, как крыса в капкан! Я знаю это так же твердо, как и то, что сейчас стою перед тобой. Нутром чувствую, будь все проклято! Я слишком долго жил своей интуицией, чтобы ошибаться в таких делах.
– Тогда, Джейк, нам надо быть очень осторожными. Тот, кто это устроил, проделал все чисто, но он вернется. Может, что-то искал, думая, что это у Роя, и, может, не нашел. Не заявился же он просто чтобы убить Роя без всяких причин или просто потому, что невзлюбил его.
– Я тоже так считаю, Джилл. У меня есть предчувствие, что нам еще предстоят неприятности.
И много думал об этом. Если убийца просто хотел смерти Роя, зачем поджигать дом? Почему не прокрасться и не зарезать или не задушить его во сне? Тот, кто это сделал, хотел уничтожить дом и хотел, чтобы это выглядело как несчастный случай. Но я не понимаю, почему?
– И кто, – озабоченно добавил Джилл.
– Верно. И, пока мы это не выясним, нам надо держать ухо востро. Жизнь Кармен висит на волоске, Тори теперь тоже может оказаться в опасности. Как и все мы. Так что с этого времени будем караулить днем и ночью. И я, лично, шкуру спущу с любого, кого застану пьяным или спящим, когда он сторожит. Предупреди всех заранее, чтобы не оправдывались попусту, если произойдет несчастье и нас застигнут врасплох, потому что какой-то болван оплошал.
Глаза Кармен были закрыты, она притворилась, что спит, пока не услышала, как Тори легкими шагами вышла из комнаты. Тогда она их открыла и стала вглядываться во мрак палатки, сооруженной над кроватью из одеял.
– Роза? – прохрипела она. Около нее тут же возникла Роза.
– Si, сеньора? Вам что-нибудь нужно? Может, еще подушку? Или воды попить?
Кармен слегка покачала головой, пытаясь сдержать приступ кашля, сотрясавшего все ее тело.
– Скажи… скажи мне насчет Тори, – сиплым голосом проговорила она.
– Ох, с сеньоритой Тори все хорошо, – мягко успокоила ее Роза, – о ней не беспокойтесь. Старайтесь только поправиться. У Тори одна забота – ваше здоровье.
Кармен снова покачала головой.
– Что-то не так. Ее что-то гнетет.
– Только то, что вы болеете, – настаивала Роза. – Вам надо поправиться ради нее, ради всех нас.
– Не лги мне… Роза. Есть что-то еще. Джекоб? Ты знаешь. С… скажи мне, – глаза Кар мен молили служанку и подругу быть с ней прав дивой.
Роза вздохнула, размышляя, сколько можно рассказать хозяйке.
– Они спорят, сеньора. Сеньор Джекоб… ему не нравится мысль о том, что Тори принадлежит церкви. Он хочет, чтобы она оставалась дома. А Тори выходит из себя так же быстро, как раньше, когда была маленькой и Джекоб ее дразнил. Эти двое, они как кошка с собакой.
– Любят друг друга, – слабым голосом сказала Кармен.
– Si, – согласилась Роза, избегая острого взгляда Кармен. – Конечно любят. Они всегда были так близки друг другу.
– Нет, Роза, – с улыбкой поправила ее Кар мен. – Послушай. Я знаю. Любовь… настоящая любовь, – ее глаза снова просили Розу о подтверждении. Она, конечно, больна, но надо быть совсем мертвой или глухой, чтобы не слышать всех споров, которые происходят в доме последнее время, и не понять, о чем они.
Роза пожала плечами.
– Может, вы и правы, – признала она. – По крайней мере Джекоб. По его глазам это может видеть каждый, и, думаю, Тори теперь знает об этом.
Кармен попыталась снова заговорить, но слова заглушил жестокий приступ кашля. Наконец, так тихо, что Розе пришлось низко наклониться над ней, чтобы расслышать, она выдавила:
– Смущает ее.
Роза кивнула, ласково похлопывая подругу по руке.
– Si, – ее очень это смущает, Кармен. Она так долго представляла себе монахиней, а до этого маленькой сестренкой Джекоба. А теперь внезапно увидела себя глазами Джекоба как женщину и не знает, что ей об этом думать. По-моему, иногда эта мысль ей очень нравится, но чаще это ее пугает и заставляет чувствовать себя виноватой.
Кармен вздохнула, как бы полностью поняв и согласившись с ней.
– Разберутся, – удалось проговорить ей. В следующее мгновенье она уже спала, но Розе показалось, что уголки ее губ слегка приподнялись в улыбке.
ГЛАВА 6
Состояние Кармен ухудшилось в мгновение ока. Минуту назад казалось, что она в конце концов выиграет битву с отеком легких, а в следующую она уже боролась за саму жизнь, и каждый вдох мог стать последним.
Тори дремала в кресле у постели матери и вдруг проснулась. Сначала она не поняла, что именно ее разбудило, но потом осознала, что это был звук материнского дыхания, такого тяжкого и трудного, как никогда раньше. Быстрый взгляд на лицо Кармен все объяснил, оно было почти фиолетовым от напряжения, с которым она пыталась втянуть в себе воздух, в груди что-то ужасающе булькало. Случилось то, чего они все боялись, о чем все время предупреждал доктор Грин. Сколь бы нелепым это ни казалось все время удушающей июньской жары, у Кармен началась пневмония.
Тори положила руку на лоб матери, и подтвердилось то, что она уже знала: Кармен горела в лихорадке. Кожа ее просто обжигала, и одновременно она дрожала от озноба. В одно мгновение Тори кинулась из комнаты за Джекобом, неслась не помня себя, насколько позволяли подгибающиеся ноги. Стукнув один раз в дверь, она не стала ждать ответа, широко распахнула ее и ворвалась к нему в спальню:
– Джекоб! Идем скорее! По-моему, она умирает!
Торопливо натянув простыню на голое тело, Джек растерянно заморгал. Он столько раз воображал себе Тори в своей спальне и своей постели, что реальность не сразу дошла до него. Затем ее отчаянный вопль проник в его отуманенную сном голову и немедленно прояснил ее.
– Возвращайся к ней. Дай мне надеть штаны, и я тут же приду.
– Поспеши, Джекоб! Пожалуйста, поспеши! – истерически вскричала Тори. – Я боюсь! О Боже мой! Я просто не знаю, что мне сделать для нее! Она горит в лихорадке!
– Я пошлю одного из мужчин за доктором, а ты разбуди Розу. Протирайте ее вдвоем мокрыми тряпками. Может быть, это немного снимет жар.
Она бросилась из комнаты. Джейк уже почти встал с кровати, когда она вбежала обратно.
– Джекоб, тебе лучше послать и за отцом Ромеро! – Она повернулась было к двери, но снова обернулась, как раз когда с его тела упала простыня и он потянулся за брюками, но была слишком встревожена, чтобы обратить внимание на его вид. – По-моему, у нее пневмония! Не будет ли ей хуже от холодной воды?
– Тори! – завопил он. – Делай, что тебе говорят, и уберись из моей комнаты, чтобы я мог одеться! Возьми себя в руки, женщина! Раз дошло до этого, какой вред принесут несколько капель воды?
Он тут же рассердился на себя за то, что наорал на нее, когда она так расстроена, и более ласково добавил:
– Иди, любовь моя. Иди, дорогая. Я сейчас приду.
Они отчаянно старались как-то снять жар у Кармен, делая все, что могли, пока наконец не приехал доктор Грин. Сразу же за ним появился отец Ромеро. Джейка и Тори, оцепеневшую от страха и поэтому почти бесполезную, выдворили из комнаты. По просьбе доктора Роза осталась помогать ему и отцу Ромеро.
Тори и Джейк сидели в зале, а минуты тянулись бесконечно. Тонкие пальцы Тори разболелись оттого, что она беспрерывно ломала их, а Джейк впервые за долгое время сгибал и разгибал кисти рук, треща суставами.
– Пожалуйста, прекрати! – резко воскликнула Тори. – Этот треск и твои метания туда-сюда действуют мне на нервы!
– Прости, – пробормотал он, шлепаясь на диван и проводя трясущимися пальцами по взъерошенной голове. В отместку, заметив, что она грызет уже третий ноготь, он не утерпел и ехидно произнес:
– Я думал, что монахини научены терпению. Или ты этот урок тоже не выучила, Тори?
К его ужасу, она разрыдалась слезами, и он почувствовал себя мерзкой тварью.
– О Господи! Милая, не плачь! – взмолился он. – Боюсь, что не смогу сейчас выдержать еще и это. Умоляю! Кричи! Швыряйся чем-нибудь! Только, пожалуйста, не плачь! – Он протянул руки, перетащил ее со стула к себе на колени и, обняв, как ребенка, принял на себя ее отчаянные рыдания, сотрясавшие теперь их обоих.
– Я… б буду… п-плакать, когда… з-захочу, Джейк… Б-Бэннер! – рыдала она, колотя кулачками ему в грудь.
Он захватил ее кулачки в свою большую ладонь и теснее прижал к себе, мягко повторяя утешения.
– У нас с тобой появилась ужасная привычка, малышка, – сказал он. – Если мы не избавимся от нее в самое ближайшее время, нам придется строить лодку.
Нерешительный смешок перешел во всхлип.
– Ковчег, – возразила она, пытаясь пошутить в ответ.
– Ну-ну, милая, я животных люблю, как, в общем, и людей, но не будем зарываться.
Она перестала плакать, но не сделала попытки покинуть утешительный покой его объятий. Так и нашла их Роза, когда ворвалась в комнату.
– Идите быстрей! – задыхалась она. – Кар мен спрашивает вас обоих.
Тори побелела как свежий снег и, если бы не поддержка обнимающей руки Джекоба, не смогла бы пройти короткое расстояние, отделявшее залу от комнаты матери. Почти в дверях она внезапно уперлась:
– Джекоб! Я боюсь! Я не могу войти туда! Я не могу смотреть, как моя мать умирает!
– Я буду с тобой, – пообещал он, – не оставлю тебя ни на минуту, – и когда ее подгибающиеся ноги все равно отказались двигаться, сказал: – Тори, милая, она зовет тебя. Ты сейчас нужна ей. Если не пойдешь, потом никогда не простишь себе этого. Ты же знаешь.
Она кивнула и покрепче прижалась к нему.
– Останься со мной, Джекоб. Останься со мной.
– Останусь.
Дрожа так сильно, что пришлось стиснуть зубы, чтобы они не стучали, Тори вошла в комнату, Джекоб шел рядом. Она нерешительно, на цыпочках приблизилась к постели и простонала:
– Мама?
Ближайшая к ней перевязанная рука, безвольно лежавшая вдоль тела, слегка шевельнулась, и Тори нежно взяла ее в свои руки. Она почувствовала, как сильные пальцы Джекоба сжали ей плечо, давая силу и опору, и повторила тверже: – Я здесь, мама, Джекоб и я, мы оба здесь. Мы тебя не оставим.
Кармен прошептала что-то слабым голосом, и Тори посмотрела на доктора Грина, сидевшего с другой стороны постели.
– Что она говорит? – прошептала Тори.
– Замуж, – тихо повторила Кармен; словно еле слетело с его губ.
– Замуж? – удивленно переспросила Тори, вглядываясь в бледное лицо матери. – Не пони маю.
Кармен с усилием повела головой.
– Ты. Джекоб. Замуж сейчас. Здесь. – Ее потряс приступ кашля, и она не видела, как поражена была дочь ее словами.
Глаза Тори стали огромными, во все лицо, взгляд метнулся в сторону отца Ромеро, напряженно смотревшего на нее. К ее удивлению, священник повторил, доказывая, что она не ослышалась.
– Она хочет, чтобы вы двое поженились, стали мужем и женой перед ее смертью.
Долгие мгновения в комнате было слышно только трудное дыхание матери, но Тори казалось, что ее сердце стучит в висках. Она не могла поверить, что это происходит на самом деле. Ее собственная любимая мать хочет, чтобы она вышла замуж за Джекоба! Предсмертная просьба? Может ли она отказать матери в последнем желании? И вместе с тем, как может она с чистой совестью согласиться на это? Будет ли это честным по отношению к Джекобу и к ней самой ответить согласием? Слишком все внезапно, слишком быстро. Но времени на раздумье не осталось, она должна решать сейчас, сию минуту.
Кармен застонала, схватилась за руку Тори… и решение было принято.
– Да, мама, если Джекоб согласен, мы поженимся.
Руки Джейка судорожно сжали ее плечи. Кармен только что подарила ему исполнение самого заветного желания. Хотел бы он узнать, догадывается ли она, как сильно он этого хотел, как мечтал об этом. И все же он сомневался, правильно ли так вот принудить Тори к замужеству, к которому она не готова. Не во вред ли такая поспешность? Джейк всей душой желал Тори себе в жены, но он хотел, чтобы она пришла к нему по своей воле, с открытым сердцем, без всяких сомнений и оговорок. Но время истекло. Как в трансе, он услышал свой голос:
– Я согласен, мамачита. Я буду о ней как следует заботиться. Обещаю тебе это.
– Если вы соедините свои руки, мы начнем церемонию, – предложил отец Ромеро напряженным голосом.
– Здесь? Сейчас? – растерянно спросила Тори. – А как же оглашение?
– На это нет времени, дети. В таких обстоятельствах оглашение можно опустить.
Тори, сглотнув, удержала истерическое рыдание и дала понять, что согласна, вложив свою дрожащую ладошку в протянутую руку Джекоба. Так, перед смертным ложем ее матери, с доктором Грином и Розой в качестве свидетелей, она стала женой Джекоба. Стоя на коленях, в ночной рубашке, с короткими, торчащими во все стороны волосами и босыми ногами, она принесла обет любви, уважения и покорности, пока смерть не разлучит их. И Джейк, с голой грудью и тоже босой, одетый только в брюки, пообещал любить, лелеять и защищать ее во все дни совместной жизни.
Ни кольца, ни подвенечного платья, ни цветов. Только целомудренный поцелуй, и дело было сделано. Толпа счастливых друзей не поздравила их, под угрюмым взглядом доктора Роза со слезами обняла каждого из них. Но самая изысканная и пышная свадьба не принесла бы Тори такого удовлетворения, как донесшийся с подушек облегченный вздох матери, легкая улыбка, мелькнувшая на ее измученном болью лице, от которой оно на секунду стало почти молодым.
– Я люблю тебя, мама, – пробормотала Тори, целуя горячую щеку Кармен. – Я люблю тебя.
– Сделай его счастливым, – шепнула ей Кар мен.
– Сделаю.
– Д… дай ему детей.
Тори покраснела до корней волос, но кивнула.
– Красивых детей, мама, которых ты будешь качать на своих руках, когда поправишься.
Джейк склонился к постели и легонько поцеловал Кармен в лоб.
– Отдохни теперь, мамачита. Не старайся больше говорить. Просто отдыхай и береги силы.
Они сидели с ней, пока она не заснула. В этот момент Тори запаниковала, решив, что мать умерла, но доктор тихо успокоил ее. Он предложил им с Джекобом попытаться отдохнуть и самим.
– Эта ночь может оказаться долгой, – объяснил он. – Если что-нибудь в состоянии Кармен изменится, я пошлю Розу разбудить вас.
Остаток своей первой брачной ночи они провели так же странно, как и начало: сидели, прижавшись тесно друг к другу, на диване в зале. Он, не говоря ни слова, держал ее в объятиях, понимая, насколько она растерянна, чувствуя ее боль. Он предлагал ей свои руки как защиту от этих переживаний, ласково гладил мягкий пушок ее стрижки своей большой загрубевшей рукой.
Постепенно она расслабилась, черпая спокойствие в его большой силе, отгоняя от себя неловкость, заставляющую видеть в нем незнакомца. Это был Джекоб, которого она знала и которому верила всю жизнь. Единственное, что отличало его теперь, это то, что он стал ее мужем. Но ведь он был тем же человеком, что и полчаса назад, как и она была той же самой женщиной. По крайней мере Тори уговаривала себя, что так оно и есть. Это помогало подавить нервозность, которая наваливалась на нее каждый раз, когда она представляла себя его женой. Ей нечего было его бояться. Джекоб никогда ее не обидит. Мама знала об этом. Мама хотела этого. Мама теперь была счастлива. Мама умирала.
Тори проснулась с затекшими и сведенными руками и ногами, они переплелись с длинными ногами Джейка. Оба были все еще на диване. Джейк растянулся на спине, а Тори полулежала на нем. Темные завитки волос на его груди щекотали ей нос с каждым его вдохом и выдохом. В какой-то момент этой долгой ночи они оба заснули. Теперь уже рассвело. Наступило утро, но никто не пришел разбудить их, и Тори задумалась, хорошо это или плохо.
Приподнявшись, но продолжая сидеть поперек бедер Джейка, она вытащила из-под его ног свои и одернула ночную рубашку. Но мысли ее были не о том, как они спали, обнявшись, и даже не об их поспешной женитьбе среди ночи. Ее голова прояснилась, и она гадала о том, здесь ли еще доктор Грин. Продолжает ли он наблюдать за матерью? Жива ли еще Кармен? Или умерла, пока Тори спала? Где сейчас отец Ромеро? Совершил ли он уже причащение? Что делает Роза? Почему никто не пришел и не разбудил их?
Она поглядела на лицо Джейка. Ее муж… как странно так думать о нем, после всех тех лет, когда она смотрела на него глазами младшей сестры, слушалась его, восхищалась им, обожала его до такой степени, что ни один мужчина не смог сравниваться с этим идеалом. Даже во сне черты лица его были суровы, выросшая за ночь щетина только прибавляла им резкости. Лишь упавшая на лоб прядь волос придавала его лицу юношеский вид. Видимость юности, которую у него так внезапно и быстро украли.
Она протянула руки и нежно отвела упавшие волосы с его лица. Глубоко вздохнув, она задумалась, какие еще сюрпризы готовит день для них двоих. Право же, они получили достаточно потрясений, чтобы их хватило на всю оставшуюся жизнь.
Легко и осторожно соскользнув с него, чтобы не разбудить, Тори отправилась в комнату Кармен. Заглянув в дверь, она увидела в кресле рядом с кроватью поникшего доктора. Он тихо похрапывал. Ей пришлось собрать все свое небогатое мужество, чтобы приблизиться к постели, но когда она подошла, у нее вырвался вздох облегчения. Мать ее спала, и дыхание ее было гораздо легче, чем предыдущей ночью.
Розу она обнаружила на кухне за приготовлением завтрака отцу Ромеро. Когда она вошла, оба подняли на нее покрасневшие глаза, что свидетельствовало, что им обоим поспать не удалось. Пожалев эту женщину, которая столько для них сделала, особенно в последнее время, Тори мягко предложила:
– Я могу сейчас заменить тебя, Роза, если ты хочешь отдохнуть.
Роза с благодарностью кивнула.
– Si, сеньорита Тори, – и тут же оборвала себя и поправилась: – Простите. Теперь уже сеньора Тори. Как это я забыла.
– Мне тоже, Роза, надо к этому еще привыкать, – смущенно пожала плечами Тори и с легкой улыбкой прогнала усталую женщину из кухни.
Она подала священнику его завтрак из яичницы с беконом и картошкой, а затем, налив им обоим по чашке крепкого кофе, застенчиво присела напротив за стол.
– Я хочу поблагодарить вас за все, что вы вчера сделали: пришли сюда среди ночи, чтобы побыть с моей матерью. Я уверена, что ваше присутствие помогло ей успокоиться.
Отец Ромеро нервно откашлялся:
– Сестра Эсперанса, – начал было он, но за тем, покраснев, с легким смешком оборвал себя. – Я хотел поговорить с вами о вашем внезапном замужестве прошлой ночью. Простите меня, если я вмешиваюсь не в свое дело, но у меня такое чувство, что вас принудила к этому материнская просьба, вы думали, что это ее последнее желание. Я знаю, вы были счастливы в монастыре, и поверь те, я понимаю: вас подвигла на такой шаг любовь к матери. Вы добрая и любящая дочь, но то, что вы сделали, можно отменить, если вас это не устраивает. Вы не обязаны оставаться женой сеньора Бэннера. Как только ваша мать поправится, я уверен, она поймет и откажется от своего желания, если этот брак делает вас несчастной.
От удивления Тори даже приоткрыла рот, ее огромные глаза уставились на священника.
– Вы предлагаете отменить брак? – пискнула она: слова эти буквально застряли у нее в горле.
– Si. Пока брачные отношения не завершены физически, брак может быть расторгнут, как если бы его вообще не существовало. Если вы этого хотите.
Джейк, незамеченный ими, стоял в дверях кухни со свирепым лицом. Он ждал ответа Тори на предложение священника с замиранием сердца. Казалось, оно поднялось к самому его горлу и грозило задушить. Ему хотелось ворваться в комнату, схватить за грудки отца Ромеро с его стула и избить до полусмерти, но что-то удержало его на месте. В глубине души он знал, что ему необходимо услышать ответ Тори. Его будущее… их совместное будущее… зависело от ее слов.
Тори медленно покачала головой, отказываясь от предложенного священником выхода:
– Нет, – проговорила она, и на другом конце комнаты сердце Джейка снова забилось. – Я знаю, вы думаете о моем счастье, отец Ромеро, но я не могу так поступить. Это то, чего хочет для меня мама. По-моему, в глубине души она всегда этого хотела. Даже если она выздоровеет, а об этом я страстно молю Бога, она не перестанет мечтать о том, чтобы я дала Джейку детей. Я обещала ей и, если будет на то воля Божья, стану матерью. Я клятвенно отдала мою жизнь и любовь Джекобу и не возьму обратно своих обетов.
– Но таково ли и ваше собственное желание, Тори? – продолжал настаивать отец Ромеро. – Сможете ли вы быть счастливы замужем за этим мужчиной? Вы готовились быть сестрой-монахиней милосердия, а он стрелок, наемный убийца. Сможете ли вы когда-нибудь по-настоящему полюбить такого человека?
Улыбка медленно появилась на ее губах.
– Я уже люблю его, отец, – искренне ответила она. – Я всегда любила его.
– Но как брата, а не как мужа. Сможете ли вы любить его, как подобает жене?
И снова Джейк тревожно, едва дыша, ждал ее ответа.
Вы ознакомились с фрагментом книги.