Осмотреться в отсеках

В то время было принято писать представление на очередное воинское звание день в день с датой присвоения предыдущего звания. Поэтому все офицеры получали очередные звания с задержкой. Задержки эти постепенно накапливались, и к моменту получения звания старшего офицера порой достигали шести месяцев и более, в зависимости от оперативности работы кадровых органов. Звание старший лейтенант присваивалось через два года офицерской службы. Досрочно воинские звания в те годы практически не присваивались. По крайней мере, я не припоминаю ни единого такого случая в нашей 155-й бригаде подплава.

Приказ о присвоении мне звания старший лейтенант поступил в преддверии Дня ВМФ, когда наша С-384 стояла на бочках в Севастопольской бухте для участия в параде в честь главного праздника военных моряков. Участие это заключалось в изнурительных ежедневных тренировках по отработке построения экипажа на кормовой надстройке и ответа на приветствие командующего флотом.

В отсеках стояла неимоверная жара – система кондиционирования на лодках 613-го проекта отсутствовала. Более или менее приемлемые условия обитания были в первом отсеке, в котором микроклимат всегда отличался от остальных отсеков более низкой температурой. В свободное от вахты время я отдыхал именно в этом, своем отсеке, застолбив одну из матросских коечек. Все, что можно, в первом отсеке было приспособлено для спальных мест, в ход шли металлические пайолы, и даже на стеллажных торпедах умудрялись спать.

В этих условиях большого труда стоило сохранить в приличном состоянии белую парадную форму одежды № 1. Одним словом, для кого праздник, а для нас – одна сплошная неприятность. Но задача экипажу была поставлена, и она выполнялась, несмотря на все эти временные трудности.

Командир лодки Юрий Оскарович Пообус на очередном построении поздравил меня с присвоением звания «старший лейтенант», вручил погоны и в этот же день разрешил сход на берег до утра, надеясь на мою сообразительность в вопросе соблюдения военно-морской традиции.

Как представляться по поводу присвоения очередного воинского звания я к этому времени уже знал. Мои товарищи штурман Николай Карпов и «движок» Володя Нишпор еще год назад стали старшими лейтенантами, так как по выпуске из училища были на один год старше меня и в процессе представления которых я участвовал.

Ранним утром следующего дня я уже был на лодке, как говорится, в полной боевой готовности, с тремя бутылками коньяка в портфеле. Парад прошел без замечаний, и праздничный обед в кают-компании офицеров начался с моего представления.

Данное мероприятие никоим образом отрицательно не отразилось на воспитательном процессе нас, молодых офицеров, а также на взаимоотношениях в нашем небольшом офицерском коллективе, и тем более на боеготовности лодки. Никакого пьянства и панибратства, на С-384, и в помине не было. Просто пишу, как все было в нашей подводной жизни, без прикрас и ничего не выдумывая.

С-384 на морском параде в честь Дня ВМФ в Севастополе. Стоят (слева направо): боцман мичман Петр Мороз, старшина команды электриков мичман Алексей Гудько, командир С-384 капитан 3 ранга Юрий Пообус, командир группы движения старший лейтенант Владимир Нишпор, старшина команды машинистов трюмных мичман Николай Русин. Сидят: командир БЧ-3 старший лейтенант Владимир Аникин, старшина команды акустиков мичман Евгений Андрющенко, штурман старший лейтенант Николай Карпов

Фото из архива автора

Наш командир, Юрий Оскарович Пообус, воспитывал нас в духе соблюдения и уважения к флотским традициям, делая упор на привитие таких качеств, как честность и порядочность по отношению как к старшим офицерам, так и друг к другу. И мы отвечали своему командиру уважением и добросовестным исполнением своих должностных обязанностей. Со временем мы постепенно превращались в настоящих подводников, готовых достойно преодолеть любую трудность на своем жизненном пути. Все мы, командиры боевых частей С-384 со временем достигли значительных успехов и в служебной деятельности.

Уже в новой, старпомовской, должности пришлось сдавать зачеты на допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой. Теоретическую часть этих зачетов необходимо было сдавать вначале флагманским специалистам дивизии и затем начальникам отделов и служб флота. В процессе сдачи этих зачетов пришлось изрядно попотеть, так как требования к знаниям вопросов кораблевождения, связи, использования радиотехнических средств, боевого использования торпедного и минного оружия, а также устройства и живучести подводной лодки были высочайшими.

Некоторые начальники отделов и служб флота, к которым меня представляли офицеры этих организаций для заключительной беседы, с удивлением смотрели на старшего лейтенанта, осмелившегося сдать зачеты на допуск к управлению подводной лодкой. И порой пытались задавать вопросы покаверзнее, с целью завалить неопытного молодого старпома. Но, тем не менее, буквально через полгода после назначения на должность все зачеты мною были успешно сданы.

Ну а практические навыки по управлению лодкой я постигал уже с помощью командиров подводных лодок, с которыми мне предстояло служить долгие пять лет, в течение которых я исполнял должность старпома на С-70, С-74, С-376 и вновь на С-384, вплоть до назначения на должность командира подводной лодки С-53.

Теория теорией, но никакие флагманские специалисты и представители отделов и служб флота не могут заменить в вопросах управления лодкой командиров, прошедших все ступени подводной службы и ставших, в итоге, одним целым со своими субмаринами.

«Бешеная» карьера

Наверное, нет на флоте такого молодого офицера, который не мечтал бы дослужиться до определенного уважаемого офицерского звания и одновременно с этим занять не менее уважаемую должность. А если не желать всех этих благ, тогда зачем, спрашивается, нужно было поступать в училище и посвящать всю свою молодую жизнь служению Военно-Морскому Флоту.

Ничем, ровным счетом, не отличался от своих сверстников – лейтенантов и я. И, естественно, также, как и все, желал какой-то более или менее приличной карьеры в своей, только что начавшейся офицерской службе.

Никаких «протеже» и «мохнатых лап» у меня, рядового лейтенанта, и в помине не было. Выходец из простой рабочей семьи, я мог в своей службе надеяться только на свои силы и прекрасно это понимал. Я знал, что только добросовестное отношение к своим обязанностям может воплотить в жизнь мое стремление достичь каких-то высот в подводной службе и со временем быть замеченным вышестоящим командованием.

Обычно для опять же рядовых молодых офицеров служба на подводных лодках 613-го проекта проходила в следующем ключе: несколько лет в должности командира боевой части, затем, уже будучи в звании капитан-лейтенанта, назначение на должность старшего помощника командира. Многолетняя служба в этой «собачьей» должности, и только затем, после учебы на командирских классах, претворялась в жизнь мечта каждого уважающего себя молодого офицера – стать командиром подводного корабля.

Естественно, не у всех получалось, даже при таком раскладе, дослужиться до командира лодки, многие, по различным причинам, сходили с дистанции, еще будучи в первичной офицерской должности. Старпомы также не все становились командирами, слабоваты некоторые оказывались для этого.

И вот, осознавая весь этот тернистый путь к командирскому мостику, на меня, зеленого лейтенанта, неожиданно обрушилась перспектива нестандартной бешеной карьеры, которая повергла буквально в шок. Но, как говорится, все по порядку.

Лодочные минеры

Фото из архива автора

Подходил к концу второй год моего пребывания в должности командира минно-торпедной боевой части подводной лодки С-384. Служба шла как обычно, никаких звезд с неба я, по моему глубокому убеждению, не хватал. Служил, как и все лейтенанты моего года выпуска. Однако серьезных нареканий в свой адрес со стороны командования лодки не имел. Старался выполнять свою работу на совесть и особо не помышлял о дальнейшей карьере, по моему мнению, до этого было еще очень далеко. На специальную деятельность минеров соседних лодок я не обращал особого внимания, своих дел было достаточно. Естественно, общались между собой, но обычно на посторонние темы. Как-то не принято было затрагивать в разговорах служебные вопросы, старались не «выносить сор» из своей лодки наружу.

И вот неожиданно я был объявлен лучшим минером бригады, хотя, повторяю, абсолютно к этому не стремился. Но, оказывается, у флагманского минера бригады капитана 2 ранга Бориса Борисовича Святченко было свое видение служебной деятельности подчиненных ему по специальности командиров минно-торпедных боевых частей соединения.

Не секрет, что в те годы политработники придумывали немало различных мероприятий в своей, как они считали, наиважнейшей деятельности. И выставление на показ лучших флотских специалистов было как раз одним из направлений их «напряженной» работы. Причем неважно было, порой, какой на самом деле был тот или иной специалист, главное – чтобы он соответствовал, по идеологическому уровню, званию лучшего.

Таким лучшим, видимо, определили и меня, на то время члена КПСС и секретаря партийной ячейки нашей лодки. Вероятнее всего, политорганы потребовали от флагмина предоставить кандидатуру лучшего минера, и он выбрал, на его взгляд, наиболее достойную.

Вскоре на лодку нагрянули корреспонденты флотской газеты «Флаг Родины», в которой появилось несколько заметок о моей личности. Была выпущена даже листовка с моей физиономией на ней. Эти листовки замполит развешивал на каждом углу – в кубрике береговой базы и в отсеках лодки.

Вся эта возня с выпячиванием моей личности была, по правде говоря, не очень приятна. Я искренне считал себя таким же, как и остальные молодые офицеры, и абсолютно не было никакого желания выделяться.

А тут еще вдобавок к этой неожиданной славе ко мне прилипла случайно брошенная старшиной команды электриков мичманом Алексеем Гудько фраза: «Тикай! Аникин идет!» Этот мичман, уроженец Кубани, был одним из «остряков» на нашей лодке и в своих приколах частенько употреблял некоторые малороссийские слова, а то и целые фразы.

Сидели мы как-то в один из перерывов между занятиями по специальности в курилке. Наша лодка в это время была ошвартована к одному из плавпирсов на другой стороне Балаклавской бухты. Здесь же, неподалеку, располагался и штаб дивизии.

Погрузка боевых торпед в кормовые ТА

Фото из архива автора

В курилке находилось около двух десятков офицеров и мичманов как с нашей С-384, так и с соседних лодок. Шла обычная травля, народ отдыхал. Чья-то очередная рассказываемая байка поминутно прерывалась задорным смехом подводников.

Вдруг с торца пирса раздался чей-то истошный крик: «Тикай, Рябинин идет!». Начальник штаба дивизии капитан 1 ранга Игорь Рябинин частенько проводил рейды вдоль пирсов с ошвартованными к ним лодками, с целью наведения порядка, с присущей ему въедливостью и кипучей энергией. Причем зачастую эти рейды заканчивались арестами, с последующим отбыванием на «губе» зазевавшихся подводников, которые по той или иной причине в этот момент не понравились начальнику штаба.

Моментально опустела курилка, все мы поспешили спуститься в свои субмарины, как говорится, от греха подальше. Вскоре опасность миновала, начальник штаба дивизии убыл восвояси, отчитав верхнего вахтенного матроса за неопрятный внешний вид. Курилка вновь постепенно заполнилась подводниками, и травля продолжилась.

Я, будучи дежурным по лодке, подошел к курилке и счел нужным объявить об окончании перерыва. И тут мичман Алексей Стефанович Гудько как раз и произнес эту злополучную фразу, которая на многие годы прилипла ко мне: «Мужики, вот посмотрите, скоро мы будем кричать: «Тикай, Аникин идет!». Взрыв хохота потряс пирс, шутка эта развеселила всех присутствующих, уж как-то совсем не вязалась моя скромная зеленая лейтенантская личность с грозной должностью и фамилией начальника штаба дивизии капитана 1 ранга Рябинина.

Однако шутка эта оказалась, как ни странно, долгоиграющей и, как показала жизнь, пророческой. Частенько наши доморощенные лодочные остряки произносили эту фразу при каждом удобном случае, к месту и не к месту. Я старался не обращать внимания на эти безобидные подколки, флотский юмор никто не отменял.

Спустя многие годы подводной службы стал и я капитаном 1 ранга, занимая должность начальника штаба 153-й бригады подводных лодок. Старался и я наводить порядок на территории бригады и, возможно, так же, как и от капитана 1 ранга Рябинина, от меня прятались нерадивые подводники, на всякий случай. Но до этого было еще очень далеко, впереди предстоял непростой и тернистый путь к командирскому мостику.

Однако после объявления лучшим командиром минно-торпедной боевой части предпосылки к бешеной карьере не закончились. К тому времени флагманского минера дивизии капитана 2 ранга Валерия Николаевича Снопикова проводили на заслуженный отдых по истечении установленного срока службы. Опытнейший специалист Снопиков немало сделал для совершенствования торпедной и минной подготовки дивизии, многому научил и нас, молодых минеров.

Освободившуюся должность флагманского минера дивизии предложили капитану 2 ранга Борису Борисовичу Святченко, который в штыки воспринял это назначение, и долгое время под различными предлогами от него отказывался. Борис Святченко незадолго до этого перевелся к нам в бригаду с Северного флота и, естественно, мечтал немного отдохнуть после службы в Полярном – осином гнезде дизельных подводных лодок 641-го проекта. Должность флагмина бригады «эсок» как раз к этому располагала. В штабе дивизии служба флагманов была посложнее и никак не прельщала бывшего северянина, уже достигшего в своей минерской карьере всех высот и желающего только одного – спокойно дослужить до пенсии.

Погрузка практической торпеды в носовой ТА

Фото из архива автора

В итоге Борис Святченко не нашел ничего лучшего, как предложить эту должность мне, только что более или менее твердо ставшему на ноги минеру лодки. И не только предложить, а и доложить по всем инстанциям о моей готовности занять эту высокую должность.

Это метаморфоза в службе стала для меня очередным шоком, наряду с раздутой славой лучшего минера бригады. Возможно, какому-то другому лейтенанту на моем месте и прельстила бы такая головокружительная карьера, но лично меня она абсолютно не устраивала. Что-то было неестественное и искусственное в этой затее, и мой совсем еще не богатый опыт офицерской службы подсказывал не лезть в эту авантюру, а продолжать служить на лодке, пока служится, и не хватать звезд с неба на шару. Всякая авантюра, и я это прекрасно понимал, рано или поздно выходит боком, уж так устроена жизнь.

Вдобавок ко всему, на С-384 каким-то образом стало известно о предложенной мне должности флагмина дивизии, и теперь наши остряки буквально проходу мне не давали с глупой, на мой взгляд, шуткой: «Тикай! Аникин идет!».

Даже в настоящее время, когда уже много лет нахожусь на пенсии, некоторые мои бывшие сослуживцы по С-384, при встрече, продолжают шутить и упоминать эту прилипшую ко мне фразу. Я абсолютно не обижаюсь, со смехом беседуем о былом и с ностальгией вспоминаем нашу совместную службу.

Но в то время мне было не до шуток, надо было как-то выходить из создавшейся ситуации. Моей мечтой было стать командиром лодки, считая командирскую должность высшим достижением любого, уважающего себя подводника, не инженерной специальности.

Я прекрасно понимал, что те офицеры, которые выбирают свой дальнейший служебный путь по специальности, заканчивают свою службу на флоте, как правило, флагманскими специалистами и офицерами отделов и служб флота. Это в лучшем случае, если повезет, так как значительная часть офицеров заканчивают свою подводную службу на первичных должностях.

Другая часть молодых офицеров стремится идти по командной линии и становится помощниками и старшими помощниками командиров кораблей. Избирая свой путь продвижения по служебной лестнице, каждый офицер самостоятельно выбирает свою дальнейшую судьбу, никто его, как правило, насильно не тянет за уши на вышестоящую корабельную командную должность.

Правда, есть и такие офицеры, которых действительно тащат на эти должности, но таких немного, и такие обычно далеко не продвигаются, за редким исключением. Наиболее достойные офицеры, желающие стать помощниками и старшими помощниками командиров кораблей, становятся таковыми и в поте лица в условиях суровой конкурентности доказывают своей службой способность стать командиром корабля.

Тем не менее, вскоре меня вызвал на беседу начальник штаба дивизии капитан 1 ранга Игорь Рябинин (впоследствии вице-адмирал) и также стал предлагать занять должность флагмина дивизии. Я считал себя абсолютно неподготовленным исполнять такие ответственные обязанности, прыгать с капитан-лейтенантской должности на должность капитана 2 ранга, по моему мнению, было полным безумием, тем более что в тот момент я и вовсе еще пребывал в лейтенантском звании.

В процессе беседы я решительно отказался от такой бешеной карьеры, заявив начальнику штаба дивизии о своем желании стать старпомом лодки. Я думаю, что и начальник штаба также понял всю авантюрность своего предложения и с миром отпустил меня восвояси.

А флагмином дивизии вскоре все-таки стал капитан 2 ранга Борис Святченко. Что касается меня, то я сразу, после беседы с начальником штаба дивизии, постарался вычеркнуть этот несколько курьезный эпизод из своей служебной биографии и настроился на должность старшего помощника командира подводной лодки.

«Отец родной»

Матросы и старшины срочной службы на подводной лодке – это особая каста молодых людей, закаленных в суровых условиях прочного корпуса. Неопытными и зелеными юнцами приходили они на лодку, и через три года службы уходили на гражданку уже мужчинами, способными преодолеть любые трудности на своем жизненном пути.

Не случайно именно к нам, подводникам, приезжали в советское время представители Государственного университета имени М. В. Ломоносова для набора абитуриентов. Причем для поступления в этот престижный вуз было достаточно хорошей характеристики и рекомендации командования подводной лодки. На вопрос, почему такие привилегии для наших матросов, представители университета отвечали: «Неважно, какая школьная подготовка у матроса – подводника, важно то, что на таких будущих студентов можно положиться руководству вуза, из них мы создаем костяк студенчества, актив комсомола».

Но в начале подводной службы молодым неоперившимся юношам, только-только оторванным от родного дома, приходилось порой нелегко. Для молодых матросов по первому году службы отца и мать заменяли их непосредственные начальники в лице старшин команд и командиров боевых частей. И заменяли вполне успешно. На подводных лодках 155-й бригады в советское время понятия не имели о матросских суицидах и других преступлениях против человеческой личности.

В свою очередь, молодые офицеры, особенно недавние выпускники училищ, находили безоговорочную поддержку со стороны командования подводных лодок. Ну и для всего экипажа, безусловно, командир лодки являлся действительно «отцом родным». На лодке авторитет командира незыблем, опасные условия подводной службы делают его таковым.

А для командиров подводных лодок «отцом родным» всегда был командир бригады – наставник и защитник командирской чести. Да, именно таких комбригов любили и уважали командиры лодок во все времена. И таким командиром бригады был капитан 1 ранга Виктор Иванович Бежанов. Об этом человеке можно написать отдельную книгу, его оригинальный флотский юмор невозможно описать несколькими предложениями. Виктора Ивановича любила вся бригада. Любили и уважали за его человечность и порядочность.

Кто я был в те годы для комбрига? Молодой и зеленый лейтенант – минер, недавний выпускник училища. Но Виктор Иванович, как с равным, не единожды обсуждал со мной на выходах в море некоторые тонкости боевого применения торпедного оружия, находящегося на вооружении подводной лодки. Особенно тщательно вникал комбриг в вопросы стрельбы практическими торпедами, да и в остальных вопросах подводной службы являлся профессионалом высшей пробы.

Организаторские способности Виктора Ивановича для многих офицеров-подводников 155-й бригады были образцом и предметом подражания. Его выступления на построениях бригады воспринимались всеми как призывы к немедленному действию по устранению тех или иных недостатков в службе. Настолько они были проникновенными и доходчивыми. Чего только стоит его речь перед всем личным составом бригады в канун внезапной проверки бригады инспекцией Министерства обороны СССР осенью 1975 года.