Орден Белого Орла

– Эти статуэтки вам передадут в Москве, а вы отдадите их мсье Телегину. Они приглянулись ему на выставке в Ростоке… – проговорил Пьер. – К сожалению, Павел, вам придется обратно тащиться на поезде…

– Пьер, но ведь поезд Париж – Москва отменен! – опять вмешался Пти-Андрэ.

– Ничего, Павел доберется на поезде Брюссель – Москва, идущем через Париж ежедневно. В этом поезде у нас есть свои люди и свои тайники… А что касается платы за эти безделушки, то вы отработаете все до франка на раскопках в Ираке.

«Вот теперь все ясно, – подумалось мне. – Понятно, почему я оказался в Париже. Все же темнила этот Телегин! Нет бы сразу предупредить, все рассказать, а он норовит это сделать через третьих лиц, конспиратор хренов!»

Ночь прошла сравнительно спокойно. А утром Макс потащил меня показывать Париж, при этом болтая без умолку.

– Франция! О, Франция! О ее истории можно рассказывать часами. Сначала эти земли заселяли кельты, а саму страну называли Галлия. Позже сюда пожаловали завоеватели-римляне, и Франция стала провинцией в составе Римской империи. До сих пор об этой эпохе напоминает название Прованс. В третьей четверти пятого века нашей эры юный предводитель франков Хлодвиг отвоевал их последние владения. Ему же принадлежит пальма первенства в выборе религии для народа страны. Это, как вы уже знаете, христианство. Затем на политической арене появляется легендарная фигура Карла Великого…

Признаться, Макс мне изрядно поднадоел своими россказнями, и я полностью переключился на собственные мысли. А они, надо сказать, не отличались какой-то глубиной и значимостью. Просто-напросто, когда я собирался в Париж, у меня возникло одно-единственное желание посетить дорогой французский бордель. И чтобы в нем девочки были разноцветные… Не знаю почему, но картины моих любовных утех с двумя-тремя француженками сразу просто стояли у меня перед глазами. А этот придурок Макс талдычил о Карле Великом…

Но впереди меня ожидало еще более тяжкое испытание, когда Макс притащил меня в Лувр и начал водить по его многочисленным залам.

– Вот! Вот! – поминутно вскрикивал он. – Возможно, здесь, в этом самом узком помещении, Анна Австрийская благодарила будущего капитана мушкетеров, а затем и маршала Франции гасконца д'Артаньяна за вовремя доставленные бриллиантовые подвески! В этих залах, ходах и переходах вся история Франции, как подлинная, так и литературная! Здесь зрели заговоры, здесь решали, сжечь Жанну д'Арк или не стоит. А Генрих Четвертый, принявший католичество и сам же зарезанный католическим фанатиком!.. А Варфоломеевская ночь! Тогда только в Париже одномоментно было вырезано две тысячи человек! А Великая французская революция!..

– Слушай, Макс! А не пошел бы ты куда подальше! – не выдержал я. – Лучше скажи, где тут сортир в твоем хваленом Лувре. И еще… Я хочу посетить злачные места Парижа. Уловил просьбу?

Но этот тип опять меня не понял, затащив в так называемый «американский» бар. Девочек напрокат там не давали. Зато абсолютно обнаженных официанток было хоть отбавляй, и все разноцветные, у меня даже в глазах зарябило!..

– Максик, – как мог любезнее проговорил я, допив свой «бурбон» со льдом. – Ты замечательный парень!.. Но пойми, черт бы тебя подрал! Скажи честно… Ты мужик или педик? Все эти девочки только для онанизма. Я же хочу внутрь! Ты меня понимаешь?..

– А! – Только теперь дошло до моего гида, что мне было нужно. – Тогда поедем в «Галерею Сен-Дени»!

– Какая еще, к черту, галерея?! Мне бабу надо! Теплую бабу с сиськами…

– И я о том же, – усмехнулся Макс. – Поехали, не пожалеешь…

Через полчаса мы оказались в самом центре Парижа на узкой древней улочке.

– Выбирай! – сказал Макс, медленно ведя машину.

Я посмотрел по сторонам и увидел в хорошо освещенных витринах обнаженных див на любой вкус, призывно изгибавшихся и при этом столь сладко улыбавшихся, что у меня запершило в горле.

Не знаю почему, но я выбрал типичную славянку с большими грудями-шарами и здоровенными бедрами чуть ли не во всю витрину, наверное, она показалась мне как-то роднее и доступнее в этом разноплеменном вертепе разврата. Выскочив из машины, я чуть ли не бегом преодолел несколько метров, отделявших меня от вожделенного входа в блаженство, и, как ветер, ворвался в небольшую грязноватую комнату, залитую обжигающе ярким светом, как при киносъемках.