Тайны Острова Санта Круз

Впрочем, платить за стоянку мне оставалась недолго. Ведь если всё сложиться удачно с новым контрактом на работу в Сан-Квентине, то через три месяца я смогу приобрести опреснитель соленой воды, который стоил… ой, даже и думать не хочется об этих тысячах. И еще – погасить кредитную карту. Всего три месяца интенсивной работы , и моя мечта, – пересечь Тихий океан на маленькой, домашней постройки, лодке, – могла стать реальностью. Если я смогу создавать питьевую воду из океанской, то сэкономлю достаточно места для провизии, без риска перегрузить моего «Флибустьера». Конечно, придется взять неприкосновенный запас воды, да еще прицепить обычный лодочный мотор, взять канистры с бензином. Надо взять баллоны сжатого газа для горелки. Но все это, – пустяки по сравнению с тем, что бы пришлось загрузить на яхточку, не будь в природе солнечных панелей и опреснителей морской воды. В преддверии Большого Плаванья я планирую пройти около пятисот миль вдоль берега Калифорнии на моей яхточке, проверив работу всех систем. Про себя я называю это «испытательным пробегом». Ну а потом, если мне все еще дорога эта идея, – в путь!

Я действительно очень рассчитывала на новую работу. С денег, полученных за переводы, можно покупать продукты и иногда сходить в магазин одежды и в кино, но не более того. Если уж я поставила себе целью в краткие сроки заработать как можно больше денег, то работу следует искать по специальности, полученной здесь, в Штатах: медсестра. Месяц назад я подала заявление на работу в тюрьму строгого содержания Сан-Квентин, где наблюдалась нехватка медперсонала. После месяца проверок на профпригодность и психическое состояние здоровья мне предложили начать работу с первого июля.

Я и обрадовалась, и содрогнулась одновременно. Это означало, что моя привольная жизнь на борту «Флибустьера» подошла к концу. Надо на время забыть о здоровом беспробудном сне до восьми утра, о завтраке длиной в час, кофе и свежевыпеченных булках. Мне предстоит побудка в четыре часа тридцать минут утра, наспех душ и кофе, униформа, и – десять часов на ногах. Бегом. Буквально. Тридцать минут перерыв: сиди в комнате с коллегами и разговаривай о работе, пытаясь жевать. Остановишься, задумаешься на минуту, – все, аврал, не успеваешь. Клик клик, браслеты заключенных сканируются, выдаются таблетки в пластмассовой мензурке. К семи часам, как правило, я буду дома, после короткого душа пропахшая тюрьмой униформа свернута в узел. Вот теперь можно и поесть, и на боковую… И только тут до меня дошло: у меня же сейчас есть Мишка! Что же я с ним буду делать? Не сидеть же ему одному на маленькой лодке весь день… Надо срочно его куда-нибудь пристроить!

Конечно, в первую очередь я подумала о моем младшем сыне Сережке. Сережа живет в Сакраменто со своей подружкой Мариной и собакой Альмой. Мы переехали из Ялты в Сакраменто десять лет назад и со временем как-то обжились, осели надолго в столице Калифорнии. В Сакраменто есть на что посмотреть, и здесь есть замечательные театры и филармонии, ночные клубы и рестораны. Город окружен фермами, и стоит на двух крупных реках с сильным течением и развитым судоходством. От летней жары эти реки, правда, не спасают. Летом здесь, как в сауне: температура зашкаливает за 40 градусов по Цельсию уже в апреле-мае. В жару жители уезжают на озера в горы, или к океану, и в пятницу вечером шоссе «стоит» по всем направлениям: народ стремиться отдохнуть от жары или в Сан-Франциско, или в горах Сьерра-Невада. Сережка также выезжает в горы на выходные, и Мишке будет с ним веселее. Тем более, что у в Сакраменто живет Мишкина задушевная подружка – наша милейшая собака по кличке Альма. Сережка уже несколько раз просил оставить Мишку с ней в Сакраменто.

Альма появилась у нас три года назад,– Сережка вызволил ее из собачьего приюта. Мой старший сын Алёша к этому времени уехал учиться в Силиконовую долину. В старших классах он заочно брал классы из курса колледжа, и его без вопросов взяли на дальнейшее обучение. Алёша с головой окунулся в студенческую жизнь и учебу и даже забывал нам звонить. Я за него немного беспокоилась, но в тоже время отлично его понимала и не дергала лишний раз. Сережка же очень скучал по своему брату и чувствовал себя одиноко, так что мы решили обзавестись собакой. Вполне естественным нам казалось заглянуть для начала в собачий приют. Альма, черный лабрадор с примесью борзой и английского пойнтера, была тогда крошечным нескладным щенком. В приюте оглушительно лаяли овчарки и питбули, тонко взвизгивали непоседливые терьеры, а пятимесячная Альма молчала. Она тихонько сидела у входа в клетку и не мигая смотрела на нас влажными черными глазищами. Мы с Сережкой переглянулись и вывели её из клетки… Альма сразу же влюбилась в Сережку всеми фибрами свой собачий души. А мы, в свою очередь, стали чаще выбираться на природу, заботясь о полноценном развитии щенка. В одну из таких поездок мы познакомились с Дэном, а благодаря Дэну Сережка познакомился с Мариной. Но, впрочем, всё по порядку.

Глава третья. Дэн

Знаменитое горное зеро Тахо – побратим Байкала. Летом туристы со всей Калифорнии тут спасаются от жары, а зимой тут работают горнолыжные курорты. Самый популярный курорт – это курорт Хевенли: со склонов открываются божественные виды на огромное озеро и амфитеатр заснеженных гор. Озеро совсем рядом с Сакраменто, и мы сюда часто приезжаем.

Дэн появился на берегу Тахо из ниоткуда. Противоположенного берега было не видно, и гигантское озеро смотрелось по-северному сурово. Волны белыми барашками накатывались на песчаный берег, а ветер приносил с еще заснеженных гор свежий запах зимы и мокрой хвои. Горы Сьерра-Невады плотным кольцом взяли озеро в плен, в зимнюю пору засыпая его пушистым снегом. Даже летом озеро прогревалось совсем немного, смягчая дневную жару в курортных городках на побережье. Тогда же, в апреле, вода в Тахо была ледяная, и никакой охоты в нее лезть не возникало. Но вспомнив, что в Ялте мы с сыновьями купались круглый год, я решила тряхнуть стариной и стала подбивать Сережку на купание.

Сережка в воду лезть наотрез отказался. Махнув на него рукой, я быстро скинула курточку, свитер, джинсы и устремилась к воде.

– Закаляйся, если хочешь быть здоров! – дурачась, кричала я. – Смертельный трюк – русалка во льдах!

– Ага. Смертельное шоу – русалка в трусах! – тут же прокричал в ответ Сережка.

Хохоча, я буквально упала в воду. Быстро занырнув, я немного проплыла, сражаясь с волнами, и решительно повернула назад. Вода была настолько холодная, что я перестала чувствовать кончики пальцев. Сделав пару отчаянных бросков, я наконец нащупала ногами дно и вдруг словно наткнулась на изумленные глаза Дэна. Тогда я, правда, еще не знала его имя. Он сидел у желтой байдарки и медленно растирал огромного пса махровым полотенцем. Меня будто бы теплой волной от этого восхищения. Внутренне я даже смутилась: мне показалось, что этот устремленный на меня взгляд пронзает пространство вполне видимым лучом, и каждый, включая моего насмешливого сына, может его видеть. Но Сережа играл с Альмой, запуская диск «фрисби» в сторону подступающего к озеру сосняка, и не обращал на меня никакого внимания.

Я вышла из воды, распрямляя плечи и стараясь ступать с такой грацией, на которую только была способна. Холодный ветер тут же пронзил мое мокрое тело до самых костей. Я гордо тряхнула головой, стараясь придать слипшимся волосам хоть какой-то объем. Еще немного, и я покроюсь ледяной корочкой, – подумала я.

– Вы меня удивили! – сказал незнакомец, тщательно выговаривая каждое слово, – В такую погоду не каждый решиться залезть в воду…

Я внимательнее посмотрела на него: он оказался немного старше, чем я подумала. Где-то моего возраста, решила я. И европеец. Акцент слабый, но точно есть. Не британец. Скорее всего, Швейцария: светлые волосы, хорошая стрижка, тонкие мимические морщинки. Худощавый, но мускулистый, как пловец, танцор или скалолаз. Хотя нет, икры слишком развиты, – машинально отметила я. Велосипед, а может, альпинизм.

–А Вы что, на байдарке рискнули, в такой ветер? – вежливо поинтересовалась я, стараясь подавить смятение, вызванное плещущимся обожанием в карих глазах незнакомца. И тут же отругала себя за холодный, даже снисходительный тон. Да что же со мной такое, и пофлиртовать уже не могу?

Незнакомца же мой тон, казалось, только развеселил:

– Да какой там риск, мы со Снором вдоль берега прошлись неспеша… – незнакомец потрепал собачьи бока. – А у Вас кожа в пупырышках! Может, пойдем в кафе, выпьем по чашечке чая?

Я на секунду опешила. В Америке я совсем я отвыкла от такого подхода: две секунды знакомы, а он на чашку чая пригласил, да еще и подразнил при этом. Я улыбнулась:

– А меня гусиная кожа как раз и согревает! Спасибо за предложение, но я с сыном, – и показала на Сережу, играющего с Альмой.

– С сыном? И с собакой? Девочка?

– Если Вы о собаке, то – да, она девочка, -ответила я.

Он расхохотался и заявил:

– Решено: оставляем моего Снора с вашей красавицей, а сами идем в кафе, и принесем сыну что-нибудь перекусить! – он вдруг подмигнул и широко улыбнулся.

Я недоверчиво посмотрела на его Снора. Пес был огромной, широченной в груди немецкой овчаркой, явно с примесью какого-то еще гиганта вроде ньюфаундленда. Дэн закончил растирать его полотенцем, но Снор все также блаженно улыбался, посматривая на хозяина и приподнимая уголки брылей. Обалдеть! –понеслось в голове. Я представилась:

– Меня, кстати, зовут Дина. Вообще-то моё полное имя Диана, но друзья всегда сокращают мое имя до Дины.

– Меня зовут Дэн. Будем знакомы!

Мы, улыбаясь, церемонно пожали руки. Альме Снор пришелся по душе. Встав на задние лап, она тут же пригласила его поиграть в собачьи «салочки». Сережка тоже обрадовался неожиданно свалившейся на него няньке для Альмы: он оставил собак носиться по пляжу, а сам принялся запускать кайт. Кайт он просто обожал, и если не рассекал под ним воду на доске, то просто тренировался с берега, выбрасывая полотнище кайта в небо и ловко управляя им при помощи прикрепленного к концам строп горизонтального стержня. Мы же с Дэном не спеша отправились в сторону небольшого уютного домика в стиле шале с надписью «открыто».

В прибрежном кафе было немного посетителей. Мы сели за столик у окна и заказали яблочный пирог. Пирог оказался свежим, а яблок было так много, что они просто вываливались из-под золотистой корочки. Запивали эту прелесть ароматным травяным чаем и беседовали. Дэн оказался родом из Канады. Здесь, в Штатах, была у него какая-та давняя любовь, ради которой он развелся со своей канадской женой. Надо отдать ему должное: с женой Дэн развелся, когда их сыну стукнуло двадцать, и тот, прочно встав на ноги, больше не нуждался ни в отцовских деньгах, ни в его постоянном присутствии.

Расставшись с женой, Дэн махнул в Калифорнию, где его должна была ждать та самая юная барышня. К великому огорчению Дэна, барышня его не дождалась и вышла замуж. Жила она здесь, на южном берегу Тахо, со своим мужем и пока еще без детей. Разочарованный канадец поселился в портовом Ричмонде, в двух часах езды от Тахо, – не то, чтобы рядом, но в случае чего… Я внимательно смотрела на него, представляя, как он приезжает сюда , на высокогорное озеро, чтобы вдруг, как бы случайно увидеть свою барышню, бегущую по пляжу, загоревшую, в бикини… Сердце мое на секунду сжалось от печали и сожаления о прошедшей юности, от того, что меня, сорокалетнюю тётю, уже никто никогда так не полюбит…

Он, наверное, прочитал мой мысли, потому что вдруг сказал:

– Да ты не подумай, я её не подкарауливаю… Просто я же здесь жил, когда из Канады на свои конференции приезжал. Так что у меня тут, в Тахо, осталось много друзей. Вот вчера и приехал на День рождения к одному приятелю. А сегодня, – так, голову ветром продуваю после вчерашнего сабантуя.

Потом он заглянул себе в чашку, отпил глоток и, нервно улыбнувшись, исподлобья стрельнул в меня глазами:

– Ты знаешь, я бы ни за что не подумал, что у тебя такой большой сын. Ты такая тоненькая вся, как девчонка. Я просто онемел, когда тебя в воде увидел.

Я почувствовала, что вся заливаюсь краской. Мне вдруг стало не по себе: из слушательницы печального любовного романа я становилась объектом комплиментов… Не то, чтобы я против,– совсем нет! Просто не вовремя как-то. Что теперь? Ожидать свидания? Сравнивать себя с двадцатилетней красавицей и мучиться комплексом неполноценностей? Ну уж нет!

Я поняла, что немного раздражена, и одним махом прикончила свой чай. Раскраснелась, как школьница, растерялась… Что же со мною такое твориться?! Дэн, казалось бы, ничего не заметил. Он рассчитался кредиткой, подхватил коробочку с мясным пирогом для Сережки, поручил мне нести большой стакан чая и пирожное, и направился назад, к пляжу. Я немного отстала, чтобы рассмотреть его аккуратно стриженный русый затылок с мальчишеским хохолком на темечке, красивый узкий зад, широкие плечи… Я почувствовала, что куда-то в область сердца вливается непонятное щемящее чувство, словно я его знала лет двести, и даже как-то беспокоилась о нем. На сентиментальную влюбленность это чувство совсем не походило. Я решила не заморачиваться, а просто поблагодарить за ланч и вежливо расстаться. Тем более, что слушать о его любовных перипетиях мне уже совсем не хотелось.

Снор и Альма встретили нас радостным лаем и кордебалетом из лап, хвостов и мокрых языков. Сережка закончил возиться с кайтом; мы сели за деревянный столик в сосняке, и Сережка с аппетитом взялся за пирог и дымящийся чай. Дэн спрашивал его о школе, планах на будущее. Сам он рассказывал о своем сыне, которого называл исключительно Бенджамином. Не Беном, а именно Бенджамином. Он заглатывал «д», делая почти одинаковое ударение на все слоги, заставляя имя звучать на французский манер.

Дэн рассказал, что снимает домик над берегом Келлеровского пляжа в Ричмонде, и тут же пригласил в гости. Ричмонд – один из городов залива Сан-Франциско. Ещё он заявил, что лето на заливе очень холодное, купаться без водолазного костюма не к кайф, так что если хочется померзнуть после сорокаградусной жары в Сакраменто, то добро пожаловать…

– Супер! –обрадовался Сережка. Он порозовел после чая и съеденного пирога с пирожным, и явно проникся доверием к Дэну. – Мы раньше тоже жили у воды, на Черном море. Знаете, где Турция? Мы жили напротив, на другом берегу.

Дэн рассмеялся:

– Хоть и подзабыл я географию, но Черное море я на карте смогу показать. И, конечно, знаю о Ялте. Там же проходила конференция по окончании Второй Мировой, не так ли?

Сережка и я с удивлением уставились на нашего нового знакомого: крайне редко в США мы встречали человека, кто бы хоть краем уха слышал о конференции. Дэн был безусловно человеком европейского образования и крайне интересным собеседником. Расстались мы тогда только после того, как клятвенно пообещали увидеться снова. Для верности Дэн позвонил нам на следующий день, приглашая нас на экскурсию по заливу на ближайшие выходные.

***

В Ричмонде, огромном порту восточной части залива Сан-Франциско, было и вправду ветрено и холодно. Летом там постоянно висит туман. Вода относительно теплая, но грязная, – тогда, в апреле, всюду виднелись огромные океанские грузовые суда, привозящие сухой груз, машины, и топливо для всей Америки. Один такой «товарняк» привозит столько груза, что если выставить все принимающие товар фуры в ряд, то получится очередь длиной в двадцать километров. С холма, где стоял дом Дэна, было хорошо видно маленькие юркие тягачи, помогающие этим огромным судам развернуться в бухте.

Дэн жил прямо над крутым берегом одного из общественных пляжей: с его балконы можно было смотреть на волны и слушать рокот прибоя, вдыхая запах растущего рядом огромного эвкалипта. На этом достоинства съемного жилища заканчивались: старый домик продувало насквозь, он был сырой и тесный, с маленькой кухонькой и стояком для душа вместо ванны. «Это временно, – разводил руками Дэн, – «Купился на близость к пляжу». Я его хорошо понимала.

Но в дома у него мы пробыли недолго. Как оказалось, Дэн заранее записал нас на байдарочную экскурсию к острову Брукс. Подъехав к причалам, мы тут же увидели группу людей в спасжилетах и красные длинные байдарки, лежащие на бетонном слипе1. Экскурсионная группа состояла из двадцати человек. Мы разбились по парам. Сережка заприметил высокую худенькую девушку примерно своего возраста и тут же пригласил её составить ему компанию. Удивительнее всего, что девушка оказалась русской, и звали её Марина. Она приехала в Америку из Москвы по линии международного обмена студентами: вместо неё в Москву уехала американская студентка. Я краем уха услышала, как Сережка с неподдельным интересом расспрашивает её о жизни в России, и пожалела, что мои сыновья так редко выезжают из страны.

После инструктажа мы все расселись по двухместным байдаркам и прямо около берега стали осваивать навыки правильной гребли. Минут через пятнадцать все уже довольно уверено работали двухлопастным байдарочным веслом, и экскурсия началась. Нам предстояло пройти около двух километров через пролив, отделяющий Ричмонд от острова. Не смотря на то, что холодные волны и ветер придавали проливу суровый вид, грести было легко. Длинная байдарка легко разрезала волну, а течение несло нас со скоростью в три узла в нужном направлении.

–Главное – правильно выбрать время! – кричал мне в спину Дэн, ловко подстраиваясь под мои неумелые гребки. – Течение меняется каждые шесть часов, и назад мы будем двигаться с такой же скоростью, если не быстрее!

Он оказался прав. После экскурсии по заповедному острову, которую устроили специально для нашей группы, мы, перекусив, двинули назад. На этот раз мы шли не только с течением, но и по ветру. Я все более уверенно работала веслом, Дэн сильными синхронными гребками придавал ускорение, и вскоре мы оказались безусловным лидером байдарочной флотилии. Нам с Сережкой так понравилась байдарочная гребля, что, оказавшись в Сакраменто, мы первым делом отправились по поиски магазина с туристическим снаряжением. В тот же вечер во дворе нашего дома красовалась большая двухместная байдарка, и я уже предвкушала настоящие водные турпоходы. Как оказалось, у Сережки были другие планы на эту байдарку. Русская девушка Марина в тот же вечер получила от Сережки эсэмэску с фотографией нашей покупки и приглашением прокатиться на горные озера Сьерра Невады. Судя по счастливому лицу моего сына, Марина приняла приглашение благосклонно.

К концу нашего первого лета я купила еще одну байдарку, на этот раз надувную. Она удобно паковалась в небольшой рюкзак и весила меньше двух килограммов. Байдарка, по моему дизайнерскому замыслу, должен был служить тендером для строящегося «Флибустьера» и переправлять меня с грузом на берег. С этой байдаркой я обычно и приезжала в Ричмонд. В хорошую погоду, когда океанская лазурь залива перемешивалась с высоким безоблачным небом, а теплый песок пляжа под окнами Дэна начинал привлекать любителей позагорать, мы брали байдарки и уходили вдоль берега, -изучать его многочисленные бухточки. Мы устраивали обед где-нибудь на вершине холма, откуда хорошо просматривался весь город. Наш вечер обычно заканчивался в популярном пабе Старого Города. Мы медленно тянули из высоких стаканов темное пиво и делились нашими заветными мечтами. Дэн был первым из друзей, который узнал о моих планах покорения океана. «Флибустьера», тогда еще перевернутого килем вверх, я Дэну показывать не решилась. Подумала, начнутся расспросы, подсказки, пожелания… Сказала ему, что это – мое деревянное сокровище, как Буратино у папы Карло, и пообещала покатать. Он с удовольствием смотрел на фотографии, слушая мой очередной «краткий отчет о проделанной работе» , как-то странно посматривая на меня. Строился «Флибустьер» долго, целых два года, после моих дневных и вечерних смен в больнице. Во время строительства вносились поправки в его дизайн: иногда мне казалось, что «Флибустьер» живой и по ходу дела проектирует себя сам. «Никогда больше не буду лодки строить», – часто жаловалась я Дэну, показывая темные несмывающиеся пятна эпоксидки на своих руках. Он только смеялся.

Со временем мы стали вместе проводить все выходные. Дэн оказался потрясающим другом: ему всегда можно было позвонить, даже пореветь в трубку, когда кого-нибудь из моих пациентов уносила смерть. Иногда, правда, на него накатывали какие-то особые тихие моменты, словно он предавался воспоминаниям. Я тогда думала, что он скучает по своей барышне, и не лезла с расспросами. Когда мы рассекали набережную Ричмонда на велосипедах, я не раз замечала, как при виде молоденьких девчушек в его глазах загорались огоньки обожания. Такое его искренние проявления чувств, этот интерес ко всему прекрасному и молодому вызывал у меня уважение и окончательно развеял мои опасения по поводу потенциального романа.

Здесь я поспешу объясниться. Я совсем даже не против романов. Совсем даже напротив! Замуж я, правда, не хочу, да и затянутые романы начинают меня как-то напрягать. Просто со временем я стала понимать, что даже самые лучшие из лучших мужчин после фразы «давай останемся просто друзьями» способны сгоряча вылить целый ушат нечистот. Увы, после этого на душе неизменно остается отпечаток гадливости… Разочаровываться в Дэне мне не хотелось. И потом, он все еще «отходил» от своей барышни, а я, после продолжительного романа со смертельно нудным и контролирующим каждый мой шаг кавалером, просто радовалась вновь обретенной свободе. Иногда мне кажется, что я всё еще в поиске романтичных героев, а мне просто нужен добропорядочный и увлечённый своим делом человек, который сможет понять и мою увлеченность и даже сможет меня дожидаться во время моих похождений по морям. Моя подружка Лена посмеивается над такими теориями по поводу неудачных романов, но тут же выдаёт свои. Она говорит, что это только мы, пенелопы, как дуры, ждём своих одиссеев, а мужики никого никогда ждать не будут. Еще она говорит, что я «просто не нашла свою половинку». Просто и со вкусом. Возможно, она права. Тогда мне казалось, что Дэн идеально подходил под мою «половинку», но он, конечно, об этом совсем не догадывался.

Вот о Дэне я и подумала, решая, кому на время отдать Мишку. Сережка обещал приехать за ним только через два дня. Я была уверена, что Дэн с радостью отнесется к просьбе взять Мишку к себе и Снору на пару ночей. Огромный общительный пес Дэна был всегда рад компании, а Мишка мог бы её составить. К тому же Ричмонд от Сан-Рафаэля, где стоял мой «Флибустьер», был совсем недалеко, пару остановок на рейсовом автобусе, и я могла навестить моего приёмыша. Машины у меня не было: свою я отдала сыну, а себе что-то поддержанное покупать не хотелось: заботы, платные парковки, бензин… Зачем мне все это, если я отправляюсь в Большое Плаванье? Отсутствие машины, среди прочего, и стало причиной того, что я решилась на работу в тюрьме. Ведь Сан-Квентин находился совсем рядом с мариной, где стоял мой «Флибустьер», – каких-нибудь тридцать минут на велосипеде.

Глава четвертая. Сан-Квентин.

Мужская тюрьма строгого режима Сан-Квентин располагается на полуострове, выдающимся в воды залива Сан -Франциско, и с воды смотрится как старинный бастион. Она была построена в 1852 году, и является самой старой тюрьмой Калифорнии. Про Сан- Квентин снимали фильмы; здесь в свое время побывали многие знаменитые убийцы и насильники. Воришек и хулиганов здесь нет: контингент тюрьмы составляют самые отпетые преступники, приговоренные к смертной казни или пожизненному заключению. Из Сан-Квентина выхода практически нет. Для многих отсюда один выход – на тот свет.

Было пять утра. Я выехала пораньше, чтобы, не дай бог, из-за какой-нибудь глупости типа спущенного колеса не опоздать на первую смену. Я крутила педали своего старенького велосипеда и пыталась представить себе первый день работы. В голову почему-то приходили какие-то совсем удручающие мысли о больницах, и я очень боялась, что не выдержу в Сан-Квентине и одного дня. Единственный опыт работы медсестрой в заведение подобного рода был у меня в Сакраменто, в камерах предварительного заключения, где за смену надо было раздать таблетки и сделать уколы сотни пациентов. Там сидели и совсем молоденькие, несмышленые ребята, спьяну попавшие в драку. Они, как правило, были избитые и притихшие. Сидели и накаченные мужики, недавно вернувшиеся с Афганистана, многие с ПТСР, одуревшие от наркоты.

В камерах «афганцы» были обычно буйными. Они оказывались от прописанных им антидепрессантов и вообще любых таблеток, и мне не раз приходилось вызывать медиков с пожарными на помощь. Пожарные с медиками быстро, группой, заходили в камеру, делали «афганцу» укол и увозили его в госпиталь для военнослужащих. Я этот госпиталь тоже знала неплохо: когда-то и я подрабатывала сиделкой в специальной комнате, где держали обколотых успокоительными бывших военных. Тогда моя задача была предельна проста: не спускать с пациента глаз, не разговаривать и ждать врача. Потом, после медосмотра, пациентов увозили на лифте на самый верхний этаж больницы. Передвигаться самостоятельно им не разрешалось: в сопровождении двух здоровых охранников я должна была везти здоровых мужиков в инвалидной коляске до лифта. В лифт коляску ввозили так, что пациент сидел лицом к стене. На верхнем этаже охранник звонил в затянутую решеткой металлическую дверь. Там пациента передавали с рук на руки, тяжелая дверь за ними закрывалась, и мы спускались на лифте назад , на первый этаж. Очевидно, на верхнем этаже была какая-то специализированная «психушка», про которую никто не хотел распространяться.