Марсиановка

Выпросил я у Мироныча ружье и пошел за березки в пальмовую посадку охотиться. Медведка за мной увязалась. Бегает, копается. Крота принесла. Я его ботинком отшвырнул, она подобрала и съела. Идиллия! Вдруг вижу – утка летит. Да жирная такая! Ружье вскидываю – щелк, а патронов-то мне гадина Мироныч зажал. Летит моя утка низко, словно дразнится, прямо к березкам у портала. Вдруг задергала крыльями и как подбитый истребитель к земле пошла.

«Ах, – думаю, – опять наш портал шалить начал! Надо бы красный флаг поднять».

Хотел туда броситься, да вовремя остановился. Вижу, утка, что упала у самого валуна, уже почти лысая, ветер с нее перья сдувает. Надо мне к Маруське бежать, прятаться. Повернулся, а боковым зрением вижу, бежит моя медведка к порталу, хватает утку и ко мне. Только перья во все стороны летят. Прибежала, ощипанную птицу выронила и словно улыбается, похвалы просит. Пришлось потрепать ее по загривку, а утку палкой обратно в сторону портала отбросить. Еще не хватало радиацию домой притащить.

Пару дней мы с Маруськой в бункере отсиживались. Не дала мне Маруська отъесться, как я ни старался, любовью всего вымотала. Уж так ей ребеночка хочется, проходу мне не давала. А в бункере никуда не денешься – вот и развлекаешься как можешь.

Вышли мы на третий день, только я дверь распахнул свежего воздуха глотнуть да на солнышко посмотреть, а под ногами утка лысая и синяя лежит. А рядом медведка в траве шуршит. Увидела меня, подбежала, усиками на утку показывает. Я скорее дверь захлопнул, пока Маруська насчет чудища вопить не стала, отправил ее в бункер, а сам пику-деизлучатель прихватил и от утки избавился. Но не рассчитал – выбралась Маруська раньше времени и фурией в дверях встала.

– Или ты эту гадину в портал ведешь, или я сама туда отправлюсь и больше ты меня не увидишь!

А зная историю с тещей, я вполне мог от Маруськи подобного ожидать. С ее темпераментом можно и к динозаврам отправиться, лишь бы мне досадить. Пробовал я свою благоверную образумить, объяснить, что медведка эта – подарок провидения – исполняет любые желания. Маруська только разозлилась:

– Мое желание ты знаешь! И если ты хочешь переложить его на медведку, то сам с ней и живи! А меня забудь! – И так громко хлопнула дверью, что медведку как выстрелом сдуло.

Я даже немного порадовался, когда она и к вечеру не появилась. «Пусть, – думаю, – Маруська успокоится, а потом я ей как-нибудь пользу от медведки продемонстрирую. Маруська – дама практичная, перед прямой выгодой не устоит». На том и прилег, только слегка удивился, что супруга моя так долго в огороде возится.

Проснулся я от смутного беспокойства. Обычно Маруська так храпит, что ее с другого конца деревни слышно, а тут тишина! Я похлопал в темноте по кровати – точно, нет родной, даже простыня холодная. Тут и у меня холодок по телу пробежал. Как бы чего с дурочкой не случилось! Времена смутные, а она у меня дама темпераментная…

Короче, накинул я халат и вышел. Ночь светлая, теплая, только цикады стрекочут, успокаивают. А мне все равно неспокойно. Хотел к сараю пойти, проверить там, да заодно кактусовочки принять для бодрости. Да вдруг слышу от портала крик, в вой переходящий. Жуть полная! У меня аж волосы приподнялись. А самое ужасное – что кричит моя благоверная. Я к порталу, халат развевается, трава ноги колет. А крик уже стихает и в плач переходит.

Подбегаю я к березкам, заворачиваю к валуну, а там картина Репина «Приплыли»: стоит моя Маруська, содрогается, к Миронычу прижимается. Этот гад ее за плечи обнимает, типа успокаивает, а сам на портал пялится. Смотрю – а там медведка в конвульсиях бьется. Подергалась еще пару раз, перевернулась и лапки на груди сложила. И бусинки глаз уже мутные на меня грустно так смотрят.

– Что случилось? – ору я и к Маруське бросаюсь. Отпихиваю Мироныча и в глаза благоверной заглядываю. – Ты в порядке? Что с тобой?

Маруська в слезы и на груди у меня сморкается. Я перевожу вопросительный взгляд на Мироныча. А он бледный то ли от лунного света, то ли еще от чего. Я на портал киваю, мол, может, лучше от него подальше пойти?

– Излучения нет, – тихо говорит Мироныч. – Но от портала лучше отойти!

Тут Маруська бросает взгляд на валун и оседает в моих руках. Вдвоем с Миронычем затаскиваем ее домой и на любимый ее диванчик укладываем. Мироныч дышит тяжело и показывает, что жажда у него сильная. Сейчас умрет, если не выпьет. Наливаю я ему одну стопочку, вторую… После четвертой возвращается к нему дар речи и начинает он свой рассказ под мирный храп моей благоверной.

– Пошел я по делу, – так Мироныч всегда про свои сталкерские выходы рассказывает, – приближаюсь осторожно к порталу, к ощущениям прислушиваюсь – тело молчит, значит, все спокойно. Вдруг шорох – из-за кактусов ваших Маруська выходит и тянет за собой на поводке собаку твою новую. А та не хочет идти, упирается. Встала и стоит, голову опустила, усы к земле прижала. Маруська вокруг нее кружится: то потянет, то сзади подталкивать начнет. Я уж, грешен, думал ей подсобить маленько. Уж очень она смешно пыхтела, видно было, что очень ей хотелось до портала твоего Лютика дотянуть. Освободиться от конкурентки. Бабы же они дуры, ничего дальше своего носа не видят. Втемяшат себе в голову – чудище, а что пользы от него море – не хотят замечать.

– Ладно, дальше давай! Философ!

– Ну так вот, только я к ней шагнуть дернулся, как из портала настоящее чудовище выходит. Блин, я такого страха даже от чертовой кобылки не получал, когда у меня сердце остановилось! Вылитый тираннозавр! Как он только из портала вылез! Ну, может, велоцираптор. Я в них не разбираюсь, да еще в темноте. Только вижу, что он пасть прямо над супругой твоей раскрывает и слюна уже на нее капает. Тут Маруська отмирает и с криком бросается бежать. Я вскидываю ружье, но пока прицеливаюсь в глаз динозавра, вижу, что он за Маруськой поворачивается бежать. А я прицелиться не могу. И тут эта пигалица медведка, подскакивает, взлетает и на морду ящеру пикирует. Да прямо в глаз. Монстр мордой вертит, ревет, а медведка ему глаз выедает. Наконец сбросил он ее и деру обратно в дыру, я только успел дух перевести. Смотрю, Маруська ко мне бежит. Увидела лежащую медведку, завопила, еле я ее оттащил, чтобы та ее в агонии не поцарапала. Вот, брат, дело! А ты все проспал! Надо нам не флаги у портала вывешивать, а заслонку на динозавров ставить. Если один приперся, то и другие могут.

Посидели мы еще с Миронычем, прикинули, из чего заслонку делать. Много он всякого барахла из портала натащил. Пусть для дела послужит. Еле его выпроводил. Надо было мне одно важное дело сделать. Пока медведка не совсем застыла, я ее обратно в портал бросил. Вдруг искривление что-нибудь с ней там сделает, и вернется ко мне моя верная медведка в новом обличье.

Стою я у портала, губы сжимаю, а у самого слезы на глаза наворачиваются. Слышу, Маруськины шаги – и руки мягкие меня обхватывают. И грустно мне так становится, что не ценила она то, что имела. И меня не ценит. А вот исчезну я, и будет тогда жалеть. А она уже целует меня в шею и шепчет она мне на ухо:

– Ну хочешь, я, если у нас мальчик родится, Лютиком его назову?

– Тьфу ты, господи! – вздыхаю я. – А если девочка, то Медведкой? Нет уж! Давай мы детям человеческие имена дадим.