Тот, кто меня купил
– Там всё выверено, умник. Ветер, катаклизмы. Наша гарь летит на их территорию. В общем, предстоит поездка в Лондон.
Я пытаюсь выдохнуть и сосредоточиться на чём-то важном. Сева мне хотел что-то донести. – Так кто там у нас Гена?
Сева трогает свою знаменитую бровь и кидает на меня полный загадки взгляд.
– Хозяин «Дон Кихота». Несколько дней назад. Ты велел с девчонкой разобраться.
– Да-да, – наконец-то въезжаю, о чём речь. – Жена. Помню. Давай по дороге? – киваю на машину и продолжаю путь по ступенькам вниз.
– Да там рассказывать не о чём. Всё, как по нотам: я сказал ей, что ты оплачиваешь её долг, а она за это будет должна на тебя поработать.
Я уже почти у машины. Резко оборачиваюсь.
– Сева, у тебя вообще мозги когда-нибудь работают правильно? Нельзя же так буквально мои слова передавать. Ты представляешь, что она там насочиняла?
– А что такого-то? – теребит он карман пиджака. – Сказал, что всё в рамках. Работа несложная.
– И она прыгала от счастья? – не могу удержаться от сарказма.
– Эм-м-м, – мычит Сева в замешательстве.
– Как всегда, в своём репертуаре. Понятно, садись в машину.
Сева поглядывает на часы и качает головой.
– Прости, Эд, но у меня важная встреча. Нужно вернуться.
– Тогда коротко и по существу, а дальше я уже сам.
Временами он меня раздражает, но Севу нужно принимать в комплекте «как есть» – со всеми его заморочками.
– Там всё очень скромно. Учится в университете – филология или философия, точно не скажу. Сирота. Живёт Тая у тётки. Эта мадам её и воспитывала. Гена говорит, строгая и жадная.
Сева бубнит охотно, вываливает собранную информацию так, словно он сам девочке биографию писал.
– Тая, значит.
– Да, Таисия Прохорова. Двадцать лет.
– А тётка у нас кто? – тяну из него сведения.
– Да кто её знает, – трёт Сева переносицу, – подробности, сам понимаешь, из одних уст не услышишь, а копать глубоко времени не было.
– Адрес хоть узнал?
– А, да-да, – с готовностью лезет во внутренний карман.
– Скажи водителю, а там я уже разберусь.
Как помощник Сева работник ценный, но когда дело касается женщин, у него другой радар вместо головы поднимается. Это ж надо – Тая. Так он это сказал, словно ему на карточку миллион привалило. Бряк!
Мой приезд под тёткин дом всполошил всю местную общественность: машина перегородила подъездную дорожку, и, видать, многих впечатлила. Мне пришлось к нужному дому идти пешком, а это достаточно приличное расстояние. И, понятное дело, местный бомонд встречал меня с преувеличенным интересом. Бабульки на лавочке разве что взглядом не раздели – так внимательно меня разглядывали.
Тут главное не дрогнуть, и я не оплошал: легко справился с кодовым замком, набирая номер квартиры Таиной тётки.
– Кто там? – голос осторожный и неприятный.
– Добрый день! Мне нужна Алевтина Витольдовна.
Тишина. Пауза.
– Вы по жалобе пришли?
– Можно сказать и так, – согласился, прислушиваясь к тишине. Такое впечатление, что даже птицы петь перестали, вслушиваясь в мой голос.
Дверь, щёлкнув, дала «добро» на вход, и Таина тётка почти сразу атаковала меня. Квартира, оказывается, на первом этаже находится.
– Всё, что вам сказали, – ложь. Я не маньячка какая-то и преследованиями не занимаюсь. Да, таскала за ухо, гадёныша, каюсь, но как же его не таскать, когда он всю стену изгадил? – ведёт она рукой по выкрашенной в голубую краску стене.
– Я собственноручно мыла панели, между прочим. И пальцем больше его не тронула. И не верьте, что у этого олуха психологическая травма – его и обухом не перешибёшь. Там нервы что канаты и наглость зашкаливает. А родители его по психиатрам водят – нежный цветок, видите ли.
– Я бы хотел поговорить не на лестничной площадке, – мягко прерываю её словесные излияния.
– Да-да, конечно, – распахивает она передо мной двери и ведёт на кухню. Ей не нравится, что я не разуваюсь – вижу по взгляду, но и ухом не веду, как говорится. Потерпит.
– Я, собственно, по другому вопросу, – присаживаюсь на предложенный стул. – По поводу Таисии.
Тётка открывает и закрывает рот. Хватается картинно за сердце. Готов голову заложить: у неё всё в порядке со здоровьем, но манипулировать умеет она мастерски.
– Что, выгнали? Из университета? – в голосе столько кипящей радости, что хочется её остудить, но я не спешу.
Она ещё не старуха и ухаживает за собой. Причёска, макияж, ногти в порядке. Молодящаяся дама бальзаковского возраста. Или около того.
– А что, были прецеденты? – не совсем понимаю её торжества, но тётка на своей волне – слышит лишь себя.
– Слава тебе, господи! – картинно крестится она. – Дошли мои молитвы до неба! Я ж ночей не досыпала, растила её, неблагодарную. Без личной жизни осталась, а она свинью мне подсунула. Нет бы после школы профессию какую нужную получить и копейку зарабатывать, тёте помогать, а ей в университет захотелось. Нужен он ей как собаке пятая нога. Думала, помощи дождусь – ползарплаты на лекарства уходит, а ещё и питаться надо, одевать её, обувать. Молодая – помады всякие подавай, с подружками погудеть. И всё: «Тётя Аля, дай». Ну, теперь не попросит. Выгоню – пусть как хочет живёт.
М-да уж. Ну, как говорится, на ловца и зверь. Усаживаюсь на стуле поудобнее, закидываю ногу за ногу.
– Видите ли какое дело… – достаю из кармана купюры и смотрю на них словно с сомнением. – Я тут вашей племяннице предложение сделал.
– Какое? – облизывает тётка напомаженные губы и жадно пялится на мои руки.
– А она не хочет, упрямится, – продолжаю гнуть своё. – Молодая ещё. Ветер в голове. Учиться ей хочется, с друзьями зажигать – вы совершенно правы. А я с серьёзными намерениями. Обручальное кольцо купил – всё, как полагается. Может, повлияете?.. Вы же не чужой человек, единственно по-настоящему ей близкий.
Аккуратно кладу на стол пачку денег.
– Так она что, замуж не хочет идти? – нервно сглатывает тётка, не сводя глаз с купюр.
– Да, – говорю твёрдо и торжественно. – Поможете?
– Ну, почему бы и нет? – выдыхает она влажно. – Да я её к вам собственными руками приволоку. Не отвертится. Как вас зовут, простите?
– Эдгар.
Тётка цокает языком, словно пробует имя на вкус.
– Колоритное имя у вас какое. Звучное.
Тётка отрывает от стула зад – ей хочется накрыть деньги рукой, спрятать, наверное, но она сдерживается.
– Вы только не рассказывайте Тае о нашем разговоре. И об этом, – киваю на пачку денег, – тоже.
– Нет-нет, что вы, – мечется она и таки кладёт жадную ладонь на пачку.
– А то некрасиво получится, будто я купил её.
– Всё сугубо между нами! – тётка принимает боевую позу. Эта из горла выгрызет всё, что ей надо. Бульдожья хватка. Да и сама она… носорог какой-то, напролом прущий.
– Вот и хорошо, – поднимаюсь со стула и смотрю ей в глаза. – Я заберу её сразу, как только вам удастся её уговорить. Отдохнёте, поправите здоровье – киваю на намертво зажатые в её ладони деньги и кладу на стол визитку. – Позвоните мне, как только утрясёте наш общий вопрос.
– Не беспокойтесь, сделаю всё, что от меня зависит! – метётся она провожать меня. Рвения у неё за троих – провожает, как принца голубых кровей, прямо на улицу.
– Это кто такой, Алевтина? – слышу я голоса бабулек на лавочке.
– А это жених моей Таечки, – сочится тётка торжеством, как сыр в масле катается, – Руки приходил просить!
– А-а-а, – несётся хором. – А мы думали, тот, этот… по твою душу-то.
– Не тот! – грубит тётка и, наверное, уходит.
Я улыбаюсь. Тонко и знающе. Да. Я «не тот». Я другой.
Я тот, кто её купил.
Глава 5
Тая
– Ты что себе позволяешь! – скалит на меня зубы тётка и шипит, как разъярённая кошка. Правда, внешне она похожа на отяжелевшего от сложной жизни и невзгод кота-кастрата, но суть дела это не меняет: она на меня злится и готова сожрать с потрохами только за то, что я посмела невежливо хохотнуть от неожиданности на её идиотское заявление.
Сегодня я пришла уставшая, вымотанная. А вечером мне на смену в «Дон Кихот» ползти – улыбаться клиентам и разносить «изысканные испанские блюда». А тут она нарисовалась в неизменном халатике. Телеса ходуном ходят, словно тётка собирается ламбаду танцевать. Я сразу же напряглась.
Дорогая тётя Аля вела себя всегда шаблонно, и за семь лет жизни с ней бок о бок я изучила её как облупленную. До мелочей. До жестов и мимики, по которым можно было читать её настроение, состояние здоровья, критические дни, ложь и прочие проявления её ангельского характера.
Тётка вообще себя считала ангелом и матерью Терезой, и великомученицей всея Руси, которая приютила, обогрела, облагодетельствовала несчастную сиротку. А я, тварь неблагодарная, не оценила щедрость её безразмерной души.
В общем, её высокие душевные качества – отдельная история. А сейчас, глядя на её па-де-де и на то, как она тянет носочек в тапочке, я знала: Алевтина Витольдовна от меня чего-то хочет. А если она что-то вбивала себе в голову, пёрла вперёд рогом, как носорог.
– Тут твой жених приходил, – сладенько заводит она, растягивая, как резинку от трусов, густо напомаженные оранжевой помадой тонкие губы. – Приятный во всех отношениях молодой человек. Эт что ж ты, милая, от тёти скрываешься? Шифруешься, можно сказать. Нехорошо.
Тёткины слова – как пыльным мешком по голове. Вначале я подумала, что первое апреля, а я забыла. И тётя Аля решила пошутить. Потом я начала подозревать, что она умом тронулась. Помешалась на своих сериалах. Немудрено: смотреть по несколько штук подряд. Ещё и не так крыша поедет в сторону.
– Хороший человек замуж зовёт, а ты артачишься, что тот ишак безмозглый.
Точно рехнулась.
– Какой замуж, тёть Аль? – осторожно спрашиваю я. – Ты сейчас о чём?
– Как тебе не стыдно! – идёт она в наступление, выпятив от возмущения грудь четвёртого размера. – Эдгар свататься, между прочим, приходил, благословения моего просил.
И тут в голове у меня тренькнуло. Эдгар. Кажется, я слышала это имя. Там, в ресторане. Этот Сева-котяра что-то втирал про непыльную работу за тысячу долларов, которую я теперь торчу благодетелю. Эдгар Гинц. Точно. Это что, получается? Я должна замуж за него сходить?
Вот после этого открытия я и хохотнула. И полетела из тётки пена клочками.
– Тварь неблагодарная! – завывала она, сверкая на меня злыми глазками. – Нет бы опорой тёте, помощь какую, а вместо этого – насмешки да издевательства? Глумление? Так вот, дорогая моя, кончилось твоё барство. Не выйдешь замуж, выгоню на улицу! Ишь, надсмехается она! Ни копейки – слышишь – ни копеечки больше не получишь на свои прихоти да капризы! В ежовые рукавицы – и тогда посмотрим, как ты потом запоёшь, ласточка. Сама замуж полетишь, как милая. Пора, пора уже с шеи моей слезть, продыху дать, а то уселась, ноги свесила. Никакой личной жизни, а я ещё, между прочим, не старая, да! У меня ещё потребности есть.
Тётка вошла в раж, размахивала руками, как мельница – лопастями. Я предпочла ретироваться на кухню, отступить с поля боя. Нужно переодеться – и дёру. Пока буду работать, глядишь, угомонится. На худой конец, уснёт. А завтра будет видно, что к чему.
Пока добиралась до ресторана, в голове молоточками стучалась тревога. Что-то странная и неправильная картина вырисовывалась. Воспалённый мозг рисовал всякие страсти. Может, он извращенец? Маньяк? И найдут потом мой жалкий трупик где-нибудь в канавке или на дне реки.
Я бы ещё поняла, если б он потребовал отработать телом за свои вонючие баксы. Но замуж?.. Ему точно не нужна столичная прописка. Вряд ли он брачный аферист и позарился на тёткины квадратные метры в глухой заднице и в панельном доме. И если бы он хотел, то, скорее всего, мог бы найти кандидатку на моё место и получше. Поэлитнее, что ли.
Оставалось только одно: подозревать его в том, что он извращенец. Не было и дня, чтобы я не вспоминала эту историю. Но дни шли за днями, тишь да благодать, и я расслабилась. Подумалось даже: может, всё не так поняла? Или обо мне взяли и забыли? Ага, наивная. И тётка теперь житья не даст. Не успокоится, пока меня с борта не спихнёт. Как котёнка в воду – бултых! Или выплывай, или тони, твои проблемы. Она давно зубы точила, всё за университет вычитывала. И вот он – счастливый случай.
– Ну, что там у тебя? – Линка, как зверь, чутко ловит нюхом моё настроение. Да что там его ловить – всё и так на лице написано. Нос до пола, брови скорбным «домиком».
– Накаркала? – наезжаю на неё неожиданно для самой себя. – Со своим мирозданием и запросами. Радуйся теперь. Твой миллионер «слегка под сорок» замуж меня берёт. К тётке свататься приезжал. Можешь теперь представить, каково мне сейчас.
– Ты о чём? – хлопает она глазами. Олька придушенно ойкает и яростно гремит тарелками, делая вид, что занята, очень занята, непочатый край работы, некогда ей, недосуг про всякие замужи да мироздания беседы вести.
– О том самом. Инсталляция. Торги. Тысяча баксов. Непыльная работёнка на добренького господина Гинца.
Девчонки, конечно, в курсе всех подробностей этой истории. Линка бодро уверяла меня, что как-то оно всё рассосётся. Ну, вот, рассосалось, блин.
– Тай, а Тай… Может, он ещё и ничего? – бормочет Линка и в глаза мне заглядывает доверительно. – Может, оно к лучшему? Мужик такой представительный, деньги водятся. Чем не выход?
– Да? – огрызаюсь я. – Вот и сходила бы за него замуж, раз такая умная. Я бы посмотрела на тебя. Что ты о нём знаешь? Кто он? И почему замуж-то?
– Мда. Замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть! – глубокомысленно изрекает народную мудрость Синица и в ужасе от сказанного закрывает рот обеими руками.
Олька ещё яростнее гремит тарелками, глаз не поднимает.
– Дэвачки! – нарисовывается Гена Падлыч. У него уже лысина красная, потная, а широкие жгуче-чёрные брови ходуном ходят, как две гусеницы от трактора. – Хватит балтать, да? Пара работать, панимаэш. Развэли тут димагогию. Замуж собрались. Вначале работа, малчики патом, как и самалёты.
Мы поспешно поправляем униформу и семеним за Падлычем вслед. Ещё один рабочий вечер начался. Что ж, пока пальцы в двери никто не вставляет. Есть время подумать. А там будет видно. Может, передумает господин Гинц жениться. Или случится что. Или планы поменяются. Вот только что с тёткой делать – ума не приложу. Сживёт же со свету, если этот шутник исчезнет вдруг с горизонта. Впрочем, он плохо знает Алевтину Витольдовну Гайдановскую. Эта кого хошь из-под земли достанет, если ей обещано было.
Глава 6
Эдгар
Перелёт из Лондона дался тяжело. Впрочем, ожидаемо: при активном образе жизни и бешеном темпе работы, я ненавижу самолёты. Это не страх, а стойкая нелюбовь. Есть люди, которые не любят мясо. Я не люблю летающие гробы.
– Из Туманного Альбиона привез дожди и сырость, – гундит Сева, раскрывая огромный зонт. – Надеюсь, хоть с иском не так всё печально?
– С иском порядок, – успокаиваю я его.
Сева нудит что-то об инвестициях и проекте, в который я вкладываться не желаю, а потом, вздохнув, напоминает:
– Если ты собрался всё же встретиться с Варшавиным, тебе надо поторопиться. Бал вот-вот, а у тебя жены до сих пор нет.
– Помню. Слабоумием и провалами в памяти не страдаю, – злюсь почему-то. – Как там девочка? Готова?
– Да кто ж её знает, – поднимает Сева бровь. И по тому, как он это делает, я вижу: врёт. Всё он знает, стервец. Небось приглядывал за… как там её?.. Таей. Да. Как бы уже на зуб не попробовал – с него станется. Но мне безразлично. Формальность – не более, чтобы достичь своего.
– Сколько у меня времени?
– Бал состоится через пять дней.
– За этот промежуток можно жениться, развестись и умереть. Без всяких проблем.
– Как скажешь, – скалит Сева зубы. – Так и быть, присмотрю за безутешной вдовой, когда ей отойдут твои миллионы.
– Не обольщайся, – охлаждаю его пыл. – Подковёрные игры – не то, в чём ты силён. Едем в офис. А вечером составишь мне компанию. Будем свататься.
– По всем правилам? Как положено? «У нас есть купец, у вас – товар?».
– Товар уже куплен. Тётка её на седьмом небе от счастья. Осталось только предмету декора сообщить, где его место.
– Чтобы не портила интерьер и не пыталась поменять обстановку? – кажется, Севу забавляет вся ситуация в целом. – Сегодня у Таи смена как раз. А ресторан – не самое худшее место для помолвки.
– Она до сих пор работает на этого лысого упыря? – мне хочется пристукнуть Севу кувалдой. Покрепче приложиться к высокому лбу, где, судя по всему, опилки вместо мозгов. – Кажется, ей там давно не место.
– Ну, особых распоряжений на этот счёт не было, – разводит он руками. – Девочка учится, живёт, работает. Ждёт тебя, как верная Пенелопа.
– Угу. Днём ковёр ткёт, ночью распускает. – Ладно. Всё сам. Всё сам, – вздыхаю тяжело. После перелёта по-настоящему даже злиться сил не хватает. Хочется в душ и упасть хотя бы на пару часов, но дела не дают расслабиться. Особенно, когда приходится каждый чих проверять.
До вечера мне всё же удаётся и домой, и в душ попасть, и переодеться. Сева как верный страж ждёт меня в машине. У него лицо хладнокровного индейца, и только пальцы, выбивающие незамысловатый ритм, выдают его то ли волнение, то ли нетерпение. Хотелось бы знать, с чего у него такой мандраж? В сделке купля-продажа я не видел ничего, что могло бы нарушить планы или как-то помешать их реализации.
– Тебе подарить барабан? Будешь долгими зимними вечерами тренироваться.
Моя реплика приводит его в чувство, он лениво откидывается на сиденье и улыбается медленной улыбкой. Такие на баб очень хорошо действуют. Мне лично на его харизму плевать.
– Барабан – это хорошо, – произносит он мечтательно и улыбается ещё шире. – Подумаю над свадебным подарком для тебя, Гинц. Подберу что-нибудь столь же оригинальное и свежее. На долгую память, так сказать.
– Не утруждайся. Если дело выгорит, свадьба будет как скоропалительной, так и скоропостижной.
Я вижу его заинтересованный взгляд. И губы, что складываются в какие-то непроизнесённые слова. Но Сева не даёт им родиться. И это к лучшему. Дурное настроение у меня так и не прошло. Могу быть резок.
В ресторане Сева чувствует себя как рыба в воде. Впрочем, он везде себя так чувствует: расковано, без комплексов, никакого дискомфорта ни от окружающей убогости, ни от контингента людей. Особенно, если рядом есть дамы, Сева цветёт и порхает, распространяя флюиды самца, на которого текут сучки и западают недотроги.
– Официант! – щёлкает он пальцами и делает заказ, одновременно гипнотизируя хорошенькую девушку, что сосредоточенно записывает его предпочтения. Как по мне, так дохлая сова будет вкуснее, чем изыски этой псевдоиспанской харчевни.
Оглядываюсь по сторонам. Кроме нашего, в зале ещё два столика заняты. Явно не аншлаг сегодня.
– Будьте добры, позовите Таисию, – прошу я официантку.
Трепет ресниц. Губу, наверное, до крови прикусила. Судя по всему, в курсе.
– Вас не устраивает моё обслуживание? – пытается строить из себя дурочку.
– Нас всё устраивает. Просто позовите Таисию.
Она испаряется быстро, но Сева успевает пощёлкать языком ей вслед. Да, девушки здесь на подбор. Дядька лишь Черномор подкачал. Стоит в стороне. Ноги колесом. Пузо вперёд. Глазищами сверкает. Испанец, блин.
Она появляется бесшумно и замирает у нашего столика. Ей идёт униформа. Строгий верх с отложным белоснежным воротничком. Идеальный передничек и ноги. Сева прямо слюной капает. Хочется хлопнуть его ладонью по челюсти. Глаз девушка не поднимает.
– Присаживайся, – делаю жест рукой. Она всё так же безмолвно опускается на стул. Примерная ученица. – Посмотри на меня, – приказываю. У меня нет желания повторять по сто раз, а контакт «глаза в глаза», как правило, срабатывает хорошо.
Тая поднимает голову, и я на какие-то секунды зависаю. Синие. У неё пронзительно синие глаза, красиво загнутые ресницы. Почти не тронутое косметикой лицо. Свежее, юное. И контраст – тёмные волосы, что уложены узлом на затылке. Строгая, как и униформа, причёска. Судя по бровям, она натуральная. Не крашеная, трахнутая нафталином и молью горжетка, а живая молодая норка. Тоскливая лишь и запуганная.
– Ты помнишь меня, девочка? – у губ, как и у слов, своя жёсткость. Иногда я сам царапаюсь о свой тон.
– Да, – голос у неё не дрожит. И это хорошо.
– Меня зовут Эдгар Гинц. Есть несколько простых и понятных действий, которые тебе необходимо сделать. Ничего сложного. Особенно для девушки, которая получает высшее образование.
Она моргает, разрывая зрительный контакт. Я морщусь. Девушка это видит, но не спешит снова подпадать под моё влияние. Её поведение вполне тянет на маленький бунт. Ничего. Это с непривычки. Терпеливо жду, не отрывая от неё взгляда. Держу паузу, пока она сжимает губы и пытается задрать подбородок. В конце концов, её глаза снова останавливаются на мне. Возразить она не смеет, поэтому готова выслушать. Отлично.
– Первое. С сегодняшнего дня ты больше не работаешь в этом заведении.
Молчит. Не возражает. Руки сцеплены на коленях, но мне их не видно. Наверное, пальцы побелели от натуги.
– Второе. С тёткой ты больше не живёшь.
Моргнула. Ресницы спрятали выражение глаз. Губы дрогнули. И вот она снова смотрит на меня с чистой безмятежностью. Кажется, второй пункт её не огорчает совершенно. Ещё бы.
– Третье. Слушаешься меня во всём, не доставляешь проблем, выполняешь всё, что я скажу, и получишь гораздо больше, чем должна.
– Почему? – вспархивает с её губ слово, как бабочка-однодневка.
Только женщины умеют задавать подобные глупые вопросы. Смотрю ей в глаза и вдалбливаю в её хорошенькую голову каждое слово:
– Потому что ты станешь моей женой. А это обязывает.
Глава 7
Тая
Какой-то он деревянный. Как Буратино. Или железный. Как робот Федя. А лучше – Железный Дровосек. По фигуре подходит. Роботы они толстые и неповоротливые. А этот – стройный, даже слегка чересчур.
Мне не нравится ни его взгляд – слишком властный и жёсткий, как неправильно приготовленное мясо, ни приказной тон. Но я должна вытерпеть. Если это поможет выкарабкаться из кабалы, я и потерплю.
Не понимаю, зачем ему всё это нужно. Но, видимо, все эти тайны мадридского двора не для среднего женского ума, как он считает. Есть только два мнения: моё и неправильное – это про него. Он не сомневается ни в том, что говорит, ни в том, что делает или сделает в ближайшее время. Хотя не удивлюсь, если у него всё в блокнотике расписано на три года вперёд. Каждый вздох. Но жениться?! На мне? Здесь явно что-то не так. Какой-то подвох или жесточайшее разводилово всех времён и народов – лохотрон.
– Собирайся, – продолжает раздавать команды, – тщательно и навсегда.
«Навсегда» звучит слишком пафосно: никто не знает, что будет завтра. Но если он думает, что я буду артачиться – ошибается. Тот, кто хоть немного знаком с моей тёткой, знает её крутой и противный характер. А я с ней семь лет прожила. Каждый день как по минному полю или по канату без страховки.
Прыжок в никуда меня пугает, конечно. Я не знаю, что будет дальше. Но для этого у меня есть план – успела продумать, пока ждала этой знаменательной во всех отношениях встречи.
– Вы же понимаете, что рабство отменено? – уточняю я спокойным, как штилевое море, голосом. Терять мне нечего. Поэтому называю вещи своими именами. – Надеюсь, никаких извращений и садизма? Расчленённых трупов и издевательств?
Сева подозрительно покашливает, а затем прячет лицо в ладонях. Плечи его ходуном ходят. Смеётся. Ну и ладно. Жених, к слову, куда нервами покрепче. Смотрит на меня как на чебурашку, у которого вторая пара ушей отросла.
– Я похож на извращенца? – спрашивает всё с тем же выражением лица. Уши, видимо, ищет.
– Мне всё равно, на кого вы похожи. Я вас не знаю. Но, надеюсь, до всего выше перечисленного не дойдёт.
– Прекрати мне «выкать». Ты либо много бульварной литературы читаешь, либо сама книжонки пописываешь. Слишком буйная фантазия. Собирайся.
– Если что, я подстраховалась, – ставлю точку в разговоре, поднимаюсь с достоинством и удаляюсь. В спину мне не смеются и не бросают обидных уничижительных слов. Хоть это радует.
– Ну, что там?! – не находит места себе Синица – ходит, как цирковая лошадь, высоко поднимая колени. И каблуками по полу – цок-цок. Ей только плюмажа не хватает да красивой попоны.
Оля бросает на меня сочувствующий взгляд и продолжает мыть посуду.
– Готовься к свадьбе, Лин. Будешь свидетельницей. Не знаю почему и зачем ему приспичило на мне жениться, но, судя по всему, там всё серьёзно. Отправил меня вещи собирать. Сказал, что я больше здесь не работаю.