Клинком и сердцем. Том 2

– Я готов повиноваться любым вашим приказам, – очень серьёзно и почтительно ответил Лучано, глядя прямо в голубые холодные глаза. – Если это не помешает моему первому поручению от её величества. Полагаю, грандсиньор знает, что такое долг и честь?

В глазах цвета весеннего неба мелькнула растерянность, потом – понимание. А потом Вальдерон глянул на болт в руках Лучано, на лежащего демона… Бастардо явственно передёрнуло, и он процедил, отводя пристальный взгляд:

– Полагаю, что да. Примите мою благодарность, синьор Фарелли. Если бы не вы…

– О, пустое! – торопливо махнул рукой Лучано. – Нам обоим следует благодарить прекрасную синьорину Айлин! Если бы не её несравненный дар!

– Да, кстати! – спохватился Вальдерон, явно радуясь перемене темы. – У вас карвейна не найдётся? Мой в сумке, а лошадей надо ловить.

Лучано с готовностью достал из-за отворота куртки маленькую фляжку, которую после болезни взял за правило носить с собой. В этом их Дорвенанте неизвестно, когда понадобится глотнуть согревающего. А уж после боя – сам Пресветлый Воин велел! Ничего странного, что Вальдерону захотелось выпить, Лучано и сам не отказался бы прополоскать рот, чтобы хоть немного перебить привкус гари, так и витающий в воздухе. Но ладно уж, обойдётся!

Однако бастардо пить не стал. Благодарно кивнув, он вернулся на вершину холма и протянул фляжку магессе, зябко обхватившей себя руками за плечи. Лучано только успел подумать, как бы девица не обожгла горло – ведь наверняка не привыкла к такому крепкому пойлу…

Синьорина улыбнулась Вальдерону, взяла флягу и преспокойно выпила стакан с лишним карвейна. В несколько глотков! Как воду! И даже не закашлялась, только улыбнулась опять, а потом признательно поглядела в сторону онемевшего от изумления Лучано. Ничего себе у них тут благородные девицы! Старый боцман в портовом кабаке позавидовал бы!

Наверное, что-то такое отразилось у него на лице, потому что улыбка синьорины стала смущённой, а бастардо очень укоризненно сказал:

– Это не то, что вы думаете, Фарелли. Маги пополняют карвейном свою силу. Айлин очень много её потратила.

– Разве я осмелился подумать что-то недостаточно восхищённое?! – изумился Лучано. – Грандсиньорина была великолепна!

Почтительный титул слетел у него с губ сам собою, и уже вслед Лучано подумал, что совершенно в этом прав. Если девица умеет творить такое… такое… А она всего лишь адептка! На что же тогда способны её учителя, да и просто полностью обученные маги?!

По спине пополз холодок. Лучано вдруг испугался намного сильнее, чем несколько минут назад, когда глядел с вершины холма на приближающихся тварей. Там была опасность незнакомая, но понятная. Целься и стреляй, как на тренировке. Если подбегут близко – дерись, пока не умрёшь, и постарайся обойтись врагам как можно дороже. Ничего, в сущности, нового.

Но из больших зелёных глаз магессы, мило заплаканных и даже сейчас наивных, смотрело что-то такое, чему он не мог дать названия. Смерть? Неизвестность? Судьба?

Девчонка шмыгнула носом – и пугающее очарование рассеялось. Только холодная дрожь ещё раз прокатилась по телу, и Лучано вспомнил старую примету. Это кто-то прошёлся по его будущей могиле.

– Если бы здесь был мэтр Ладецки! – вздохнула Айлин и запустила пальцы в шерсть Пушка, рассеянно перебирая посеревший от пепла загривок. – Или мэтр…

Она осеклась, и Лучано без труда понял, какое имя юная магесса проглотила. Мэтр Бастельеро, разумеется, её наставник. Да уж!

– Лучше не надо, – прямодушно уронил бастардо, который тоже всё понял. – Между Бастельеро и демонами я пока что предпочитаю демонов. Их убивать можно. А вообще, пойду-ка я поищу лошадей. Иначе до вечера не доберёмся в эту несчастную деревню, Баргот её…

И тоже осёкся. В другое время Лучано посмеялся бы про себя над таким сходством упоминаний Проклятого и грандсиньора Бастельеро, но сейчас на шутки что-то не тянуло.

– Благодарю за карвейн, синьор Фарелли, – негромко, но очень искренне сказала магесса, когда бастардо ушёл на другую сторону холма ловить разбежавшихся в испуге лошадей. – Это было очень кстати. Только, пожалуйста, не зовите меня грандсиньориной. Я отказалась от титула и больше не высокородная леди. Просто Айлин – этого вполне достаточно.

– Ну, если благородный синьор Вальдерон не будет против… – начал Лучано.

Изумрудные глаза гордо сверкнули, магесса выпрямилась в струнку, чуть откинула назад голову, будто под тяжестью толстых медных кос, и тоном, подобающим са́мой что ни на есть грандсиньорине, заявила:

– Я люблю и уважаю моего друга Аластора! Он мне как родной брат! Но решения относительно своего круга общения принимаю сама. И о том, кому и как позволено ко мне обращаться, тоже! Мы с вами вместе были в бою! Так что я для вас – Айлин! Если, конечно, у вас нет иных возражений, кроме этикета.

– Не смею спорить, – поклонился Лучано. – Но только, если вы тоже окажете мне эту честь.

Магесса просияла, словно где-то внутри неё зажёгся фонарь. И как это у неё получается? Лучано снова поймал себя на невольной ответной улыбке, но тут вернулся Вальдерон, уже верхом и ведя в поводу остальных лошадей. Гнедые сестрички шли ровно, как по нитке, и в сторону выжженной земли косились почти равнодушно, зато белая арлезийка фыркала и танцевала, дёргая головой, выгибая шею и всем видом показывая, как ей страшно и противно.

– Вернёмся в Дорвенну, приглашу стихийника и попрошу зачаровать её, – озабоченно сказал Вальдерон. – Как-то раньше не подумал, что тебе нужна лошадь с армейской выучкой.

– Благодарю, Ал! Прекрасная мысль! – с такой искренней лёгкостью отозвалась магесса, что Лучано на миг усомнился, не приснился ли ему тот памятный разговор, что синьорина Айлин вовсе не собирается возвращаться.

А она тем временем вскочила в седло и глубоко вздохнула, оглядывая холм с высоты. Тихо проговорила что-то непонятное. Лучано только понял про какие-то ограничители, которые следовало ставить совсем иначе. И первой тронула свою кобылу, нервно косящуюся на чёрные пятна.

Пушок, до этого смирно сидевший у ног магессы, потрусил рядом, ничуть не смущаясь, что сам теперь похож на демона, измазанного в крови и саже. Интересно, его вообще можно мыть? В снегу мёртвый волкодав купался с упоением, а вот как у него с водой?

Вальдерон покопался в седельной сумке, достал флягу и протянул её. Лучано помотал головой, но, чтобы бастардо не подумал чего лишнего и не обиделся, пояснил:

– Прошу прощения, синьор, я очень редко пью карвейн. И только в случае особой необходимости.

– Не любите? – понимающе уточнил Вальдерон, и Лучано кивнул, добавив, сам не зная почему:

– Чутьё отбивает. И вкус. А я учился на изготовителя зелий, да и сейчас иногда помогаю… Когда бываю дома.

– Отцу?

Вальдерон ехал рядом, глядя прямо вперёд. И Лучано снова ответил с удивившей его самого искренностью:

– Мастеру. Я подкидыш, меня взял из приюта один добрый человек. Воспитал в своём доме, учил ремеслу.

И ведь почти не солгал. Да, Ларци забрал его не из самого приюта, а из казарм, но так ли это важно? Чёрную тень по имени Алессандро, мелькнувшую где-то в глубине памяти, он старательно стёр.

– В подмастерья взял?

– Вроде того, – усмехнулся Лучано. – Я зову его мастером, так у нас принято. Но он мне ближе родного отца.

И это тоже была правда. И неважно, что самого мастера Ларци она ни к чему не обязывает.

– Отец по крови – это не всегда родной отец, – тихо и как-то очень напряжённо бросил Вальдерон. – То есть настоящий… он может быть и неродным…

– Да, синьор, – очень ровно и осторожно согласился Лучано, тоже старательно глядя на дорогу.

– Я… узнал об этом меньше месяца назад. Понимаете, Фарелли? У меня мысли никогда не было… Да и быть не могло! Он любит меня… как сына. А я – его. А тот… ну, вы понимаете…

– Понимаю, синьор, – так же бесстрастно согласился Лучано. – Его величество.

– Вот именно. – Губы Вальдерона тронула едва заметная злая улыбка. – Его величество. Он отказался от меня ещё до рождения. Несколько слов на представлении ко двору… Как всем, понимаете?! И зачем я вам такое рассказываю?!

– Наверное, потому, что я хорошо знаю, каково это, – мягко сказал Лучано. – Когда ты не нужен одному, но нужен другому.

О да… Только вот король Дорвенанта своего бастардо пристроил в богатый знатный дом. Ещё и к порядочному доброму синьору, судя по всему. А не бросил в корзину для младенцев у входа в приют. И растили Вальдерона любимым сыном, а не… инструментом. Но всё-таки Лучано его понимал.

Сменить счастливое неведение на горькое прозрение – это больно. Особенно для тех, кто не знает, как терпеть боль. Если душа сделана из хорошего материала, испытания вытравят слабость, и человек станет сильнее, а вот если в нём скрытый порок… Боль и стыд найдут эту червоточину и разъедят ещё сильнее, как кислота – малейшую царапину на коже.

– Да, – уронил бастардо. – Вы понимаете. Простите, я не хотел вас обидеть. Не всем везёт, как мне.

У Лучано мелькнула почти кощунственная мысль, что Вальдерон каким-то образом прочёл его мысли. Ну разве может благородный синьор просто понять его, простолюдина, да ещё и Шипа?! Это только в сказках братаются принцы и сыновья кузнецов или горшечников. Но ведь извинился… Извинился! Перед ним!

– Я и сам отменно везуч, синьор Вальдерон, – улыбнулся он, стараясь побыстрее сгладить неловкость. – Это вам скажет любой в славном городе Верокье. Меня даже прозвали «Фортунато» – Счастливчиком!

Бастардо покосился на него с трудноуловимым выражением лица, его губы дёрнулись в быстрой улыбке, но почти сразу Вальдерон снова принял серьёзный вид. Однако у Лучано осталось ясное ощущение, что в этот момент о нём подумали что-то совсем другое. Или назвали как-то иначе. Хм… Ладно, хотя до дрожи интересно было бы узнать, какое прозвище ему придумал про себя дорвенантский грандсиньор.

Они догнали магессу уже возле самой деревни. Девица упорно держалась впереди, и Лучано её понимал. Если едешь к собственной смерти, есть о чём подумать… Но когда лошади миновали покосившийся столб с грубо вырезанными буквами, к которым он даже приглядываться не стал, синьорина Айлин обернулась.

– Кстати, Ал, – сказала она преспокойно. – Я разрешила синьору Фарелли звать меня просто по имени. То есть Лучано, прошу прощения. Иначе только представь! Лезет из Разлома очередная толпа демонов! А наш спутник соблюдает все правила этикета и кричит мне: «Благородная грандсиньорина Айлин! Не будет ли любезна ваша мажеская светлость!.. – Она фыркнула и добавила уморительно серьёзным тоном: – Как думаешь, на каком по счёту учтивом обороте нас всех слопают?

– Просто… Айлин? – с явной растерянностью уточнил бастардо.

– Ну да, – беззаботно подтвердила магесса. – С родовым именем у меня… не очень. А синьорина – это слишком длинно! Си-и-и-ньо-о-о-ри-и-ина-а-а… – протянула она певуче. – Какой всё-таки красивый язык! Ал, не смотри так! Я не пьяна, честное слово. Даже в голову не ударило, только согрелась!

Глаза у неё блестели, щёки порозовели, но Лучано присмотрелся и про себя согласился, что для девушки, осушившей флягу крепчайшего карвейна без всякой закуски, синьорина Айлин держится неплохо. Язык не заплетается, движения точные и спокойные. Вот она поправила выбившуюся на лбу прядку, улыбнулась Вальдерону, покосившемуся на Лучано…

Лучано ответил очень выразительным невинным взглядом. Мол, вы же сами всё видите, синьор! Я-то что мог сделать?

Вальдерон на удивление понимающе хмыкнул, хотел что-то сказать, и тут они въехали в деревню. Магесса ойкнула, закусила губу, и Лучано увидел, как её лицо стремительно бледнеет, словно кровь отхлынула от кожи.

– Айлин? – тихо позвал бастардо. – Что? Опять демоны?

– Не… не сейчас, – прошептала синьорина, покачнувшись в седле и почти упав на шею кобылы. – Претемнейшая… как же это… Как?!

Вальдерон послал вперёд лошадь, даже поводьями не тряхнув, словно та послушалась мысленного приказа. Оказался впереди магессы, вытянул из петли у седла уже вычищенную секиру и принялся разглядывать пустую, словно вымершую улицу. Лучано, оставшись позади, последовал его примеру, только вместо секиры достал арбалет.

Как же здесь было тихо! Ни мычания и блеянья скота, ни собачьего лая… И над растрёпанными соломенными крышами ни одного дымка! Только цокот их лошадей, да и то приглушённый, потому что земля сырая. И вся изрыта странными следами… Лучано за всю жизнь был в деревне пару раз, да и мясо видел на рынке уже разделанным, но ему казалось, что козьи и коровьи копыта не похожи на многопалые лапы с длиннющими когтями, следы от которых глубоко ушли в землю и уже успели высохнуть. Да и во-о-он то тёмное пятно у забора… Скотину там резали, что ли? Ага, прямо на обочине?!

Он потянул носом, по привычке доверяясь в первую очередь чутью. Дымом и в самом деле не пахло. Навозом тянуло отчётливо, это от ближайших коровников… А во-он за теми домами выгребная яма… Но что-то в этих обычных запахах деревенского жилья было неправильным. Какой-то резкий острый привкус, неумолимо тошнотворный…

– Айлин! – уже громче окликнул магессу Вальдерон, развернувшись и перегородив им обоим дорогу. – Что случилось?

Бледная до полупрозрачности девица смотрела мимо него, словно не слыша, и что-то шептала. В следующий миг Лучано понял, что она разговаривает не сама с собой, а с кем-то. Кем-то… невидимым. А ещё через миг вспомнил мастера Алессандро и невероятный дар синьорины видеть призраков. Только что же взгляд мечется?! Так, словно перед ней не один собеседник, а… Лучано попытался проследить за глазами магессы, и ему снова, уже второй раз за день, стало жутко до тошноты. Синьорина переводила взгляд с одного пустого места на другое так, словно стояла перед целой толпой.

Пушок улёгся перед ней, положил голову на лапы и тоже уставился в пространство перед собой пугающе осмысленным взором.

– Они… говорят… – тихо и монотонно отозвалась магесса. – Рассказывают, как умерли. Пять… нет, шесть дней назад… Мужчины были в поле, почти все. Женщины занимались хозяйством. Весна… Они сажали огороды, сеяли… Пастух увёл стадо… Дети… – Она всхлипнула. – Я не могу… не могу это повторить! Разлом! Он случился где-то далеко! Они не знают – где… Демоны пришли со стороны Гредона. Или от самого Керуа. Они не знают. Они… простые сельчане! Даже в Гредон из всей деревни ездил только староста и ещё несколько человек. Мельник, кузнец… – И снова тихий всхлип. – А потом пришли демоны. Выскочили из леса и первыми загрызли мужчин. Почти… почти всех… Кто-то убежал в деревню… Предупредил… Но демоны пришли почти сразу… сразу за ним! Лезли в дома, в сараи… Им… им было всё равно, люди или скот. Они рвали, а потом… шли дальше. Вырезали всех… всех! А потом вернулись к телам и начали жрать!

Она покачнулась в седле и завалилась бы, не окажись в тот же миг рядом Вальдерон. Лучано поёжился – ему показалось, что из пустоты смотрят десятки взглядов. Гневных, обиженных, измученных, страдающих, укоризненных… Магесса не плакала, как на холме. Наверное, слёзы она выплакала ещё там, а может, сил не было. Просто тихо проскулила что-то, как побитый щенок. А потом оттолкнула руки Вальдерона, выпрямилась в седле и заявила:

– Я должна их отпустить! Это… мой долг. Они мучаются!

– Айлин, – с безнадёжным терпением напомнил бастардо. – Ты недавно потратила всю силу. Ты не сможешь провести ещё один ритуал. Да и сколько их?!

– Много, – скорее прочитал по движению бледных губ Лучано, чем услышал. – Очень… много. Но им плохо. Они умерли в боли и в страхе. Ал, как ты не понимаешь?! Они не могут обрести покой! Это хуже, чем незаконченное дело! Они не могут найти дорогу в Сады, а Провожатые не могут их забрать, потому что… Ай, да что я объясняю! Просто поверь! Я должна!

– Должна истощиться? – мрачно спросил Вальдерон. – Выгореть? Или что там с магами бывает? Айлин, я всё понимаю, но… Они подождут. Немного! Пока ты…

– Вон там! – Тонкая девичья рука взметнулась и указала в провал забора, где была калитка, но теперь, сорванная, лежала на земле. – Там стоит мальчик. Ему лет десять. У него… У него вырвано горло. Он молчит, потому что не знает, что призраки могут говорить без голоса. Только смотрит. Он на меня смотрит, Ал! Они все смотрят! И знают, что я некромантка!

Магесса обняла себя за плечи, помотала головой и уже чуть спокойнее сказала:

– Я смогу. Я никогда не отпускала столько душ разом, но… Это не проклятия. И не «Огненный ветер». Я только подумаю, как… сделать общий ритуал. Чтобы сразу… Но это нужно сейчас, понимаешь? Как можно… как можно быстрее!

– Может, съездим в Гредон? – безнадёжно предложил Вальдерон. – Там ведь должны быть некроманты! И нам по дороге…

Не слушая его, магесса соскочила на землю, испещрённую следами. А Лучано наконец понял, что ему кажется непонятным. Она видит призраков… много призраков! Но где же тела? Окликнув бастардо, он тихо сказал ему это, и Вальдерон, переменившись в лице, ругнулся. Действительно, ни одного тела поблизости не было. Неужели они так и лежат в домах? Или демоны их куда-то уволокли? И где в таком случае сами демоны?!

– Айлин! – снова позвал бастардо. – Айлин, пожалуйста! Ты можешь их спросить? Это важно! Куда делись демоны? Они где-то рядом?

Синьорина, выхватив из ножен на поясе кинжал, чертила прямо в грязи какую-то сложную фигуру с множеством лучей. Услышав вопрос, она подняла голову и повторила его в пустоту так мягко и ласково, словно говорила с испуганным ребёнком. Прислушалась и бросила:

– Демонов здесь больше нет. Они были в деревне сутки, пока… не наелись. А потом собрались стаей и ушли. Туда! – Она махнула рукой в сторону Гредона, насколько помнил Лучано. – В город!

– В город – это хорошо, – пробормотал бастардо. – Там солдаты и маги. Там тварей перебьют. Айлин, может, всё-таки…

– Не мешай! – шикнула на него магесса.

Всё новые и новые знаки ложились по лучам звезды. Не глядя, что испачкалась уже по уши, синьорина ползала на коленях, с лихорадочной торопливостью чертя остриём кинжала прямо в грязи. Наконец она закончила, встала и шагнула в середину. Подняла перед собой кинжал, и Лучано испугался – вдруг полоснёт по руке? Кто их знает, эти некромантские ритуалы? Они, по слухам, большей частью на крови. А нож в земле! Гнилую лихорадку схватить от такого пореза – делать нечего!

– Властью, данной мне Претемнейшей Госпожой…

Что-то у неё не получалось. Нож дрожал в тонких пальцах, губы кривились от напряжения, и Вальдерон подался вперёд на лошади, словно собирался кинуться на помощь. Лучано и сам чувствовал себя так, словно тащит что-то невыносимо тяжёлое. Да что же это!

– Властью, данной мне Претемнейшей Госпожой… властью… данной…

Она повторяла это раз за разом, и было понятно, что всё бесполезно. То ли умения не хватает, то ли, что вернее, сил. А вот отдохнула бы, поела, выспалась… Угу, в мёртвой деревне! Сколько тут могло быть жителей? Домов две-три дюжины, но крестьяне живут большими семьями, так что сейчас магессу просят о милости десятки, если не сотни призраков.

Лучано передёрнуло.

А рыжая синьорина, и без того перемазанная, вытерла лицо грязной ладонью, села прямо в середину звезды на землю, обняла колени руками и заскулила:

– Не могу-у-у-у… Не получается! Сил… не хватает… Их так… так много!

– Айлин!

Бастардо спрыгнул с лошади, пробежал эти несколько шагов – и остановился на границе звезды, не решаясь её пересечь. Ну, ещё бы. Нарушить некромантский ритуал, пусть и из лучших побуждений?

– Айлин… – повторил он отчаянно. – Айлин…

– Не могу, – шептала девчонка, кусая губы. – Не могу, не могу, не могу… – И вдруг подняла голову и закричала, глядя перед собой: – Да уходите вы! Идите! Я вас отпускаю, слышите! Всех! Вы свободны, свободны, свободны!

Она махнула перед собой рукой с кинжалом, то ли разрубая что-то невидимое, то ли разрезая плотную пелену. Лучано это почти увидел. И саму преграду, и как острый кинжал из странного тёмного металла с трудом её вспарывает. Ледяной порыв ветра хлестнул его по лицу. Жалобно заржали кобылы. Вальдерон кинулся к ним и вовремя поймал свою лошадь, а потом белую арлезийку. Гнедые Лучано тоже забеспокоились, но меньше, а вокруг творилось что-то непонятное и оттого жуткое. Ветер дул разом со всех сторон. Холодный, и почему-то пахнущий цветами. Странно знакомый запах, смолистый такой и вместе с тем сладкий…

«Вереск! – понял Лучано. – Как будто целое поле рядом!»

Он вдохнул полной грудью… И всё прекратилось. Только Пушок, подняв голову, задрал нос и сосредоточенно принюхался, а потом пару раз слабо вильнул хвостом и опять успокоился.

Магесса посмотрела огромными испуганными глазами и прошептала:

– Ушли. Они просто ушли. Разве… так можно?

Бастардо звучно скрипнул зубами – Лучано оценил его выдержку! – и очень ласково сказал:

– Конечно можно. Они ведь ушли, правда? Теперь всё хорошо?

– Ага, – растерянно согласилась невероятная синьорина. – Я только не поняла, почему они… почему они назвали меня королевой? Сказали: «Спасибо, ваше величество»… Перепутали что-то, наверное.

– Наверное, – согласился бастардо.

Снова спешился, уже без опаски переступил границы звезды и осторожно подхватил магессу на руки, деловито поинтересовавшись:

– Карвейн?

Та в ужасе замотала головой, так что длинные косы хлестнули Вальдерона по плечам.

– Нет! Всё хорошо! И поставь меня немедленно, слышишь?

– Обязательно, – согласился тот. – Вот сейчас найду чистое место – и поставлю! Фарелли! Вас не затруднит взять лошадей?

– Нисколько, синьор!

Лучано спрыгнул на обочину, выбрав местечко посуше, собрал поводья кобыл в каждую руку. Успел подумать, что колодцы в деревне остались – куда бы им деться. И чистый дом с печкой наверняка найдётся…

Бастардо, шагающий впереди, словно споткнулся, замер на ходу, а потом осторожно опустил девицу на землю. Положил ладонь на рукоять секиры. И тут же её снял. Глубоко вдохнул и выдохнул:

– Благие Семеро!

Лучано его, в общем, понимал. Об этом призраки почему-то не предупредили. Может, уже не считали дела живых своими, кто знает?

Но в нескольких шагах от их маленького отряда из-за невысокого крепкого забора выглядывали две светловолосые головёнки. А за спиной ребятишек – лет пяти-шести, не больше – сгорбилась высокая худая старуха, совершенно седая и морщинистая, как печёное яблоко. Она глядела исподлобья и, насколько видел Лучано, прижимала к себе детей. Третий малец, ещё меньше этих, всего лет трёх, вывернулся откуда-то у неё из-за спины. Старуха не успела его поймать, и мальчишка, путаясь в рубашонке, пролез между кольями забора, кинулся к Вальдерону, вцепился ему в высокий кавалерийский сапог и звонко завопил:

– Папа… папа пришёл!

Ошалевший бастардо замер, боясь шагнуть и даже пошевелиться. А старуха низко поклонилась, ухитрившись не задеть забор, и торопливо проговорила:

– Прощенья просим, ваша милость. Маленький он ещё. Спутал. Отец у него на вашу милость похож был.

– Чем… похож? – не нашёл ничего умнее спросить Вальдерон, и старуха, оттолкнув мальчишек постарше, выскочила из-за забора, на бегу объясняя:

– Лесорубом он был. Высокий, да с топором. И бородка, как у вашей милости. Прощенья просим.

Наклонившись, она ловко оторвала мальчишку от сапога бастардо. Тот немедленно заревел и начал рваться из рук, но старуха так же бегом понесла его обратно за забор, крепко прижимая к себе и бормоча просьбы о прощении.

– Да погодите! – окликнул её бастардо. – Как же вы живы остались?! И что, только… вы?

Старуха обернулась у самого входа в низенький грязный домик, почти хижину. Настороженно замерла, словно решая, безопасно ли будет юркнуть туда и затаиться. Но поняла, что не выйдет. Снова глянула исподлобья и глухо сказала:

– Да вот… живы. То ли Претемнейшая смиловалась, то ли Баргот побрезговал. От всей нашей деревни… Я да эти… малые. Не обессудьте, ваша милость, а принимать вас нечем. Разве что по домам пройдитесь, поищите, где-то еда и осталась, может. Эти-то… свежину ели, припасы им наши без надобности оказались.

По виду синьорины Айлин можно было подумать, что она вот-вот разрыдается снова. И нельзя сказать, что Лучано её не понял бы! Пусть он давно перестал считать чужую смерть чем-то особенным, но было что-то невыносимо, до тяжёлого кома в горле отвратительное в такой смерти – несправедливой и донельзя бессмысленной!

– Как же вы останетесь одни? – помолчав, спросил бастардо, пока старуха запихивала ребятишек в дверь и накрепко закрывала её.

Сама она осталась снаружи, всё так же глядя со смесью настороженности и неприязни. Худые костлявые руки с узловатыми суставами комкали грязный передник. И было совершенно понятно, что от странных путников здесь не ждут ничего хорошего.

– А куда нам податься? – буркнула старуха. – В городе мы никому не нужны, разве что милостыню у храма просить – так там и своих нищих довольно. Вот чего в Гредоне точно в достатке…