Агатовый зрак пустоши

По центру зала на высоких постаментах стояли скульптуры богов из чистого льда. Каждая была вырезана с таким искусством, что казалось небожители и правда спустились на землю, чтобы наблюдать за балом Самой Длинной Ночи.

– Не вертись, Фенора, – шикнула одна синеволосая девушка на другую, когда они достигли статуи Тамиарии Прекрасной с изящной амфорой на плече.

– А кто там на балконах, Муара? – вместо ответа спросила та, слегка качнув головой в сторону.

– Няньки и гувернантки, кто ещё, – ответила невысокая девушка, шедшая чуть впереди.

Бал Самой Длинной Ночи всегда принадлежал молодёжи. Это одновременно был и экзамен на знание этикета, и возможность для молодых дворян познакомиться со сверстниками со всех концов империи. Появляться на этом празднике для старшего поколения считалось дурным тоном. Но присылать слуг для пригляда обычай не запрещал.

– Милые леди, безмерно счастлив вас видеть, – к группе девушек в синем подошёл гладковыбритый молодой человек в щегольском узорном камзоле модного персикового цвета. Он изящно выполнил сложный церемониальный поклон. – Позвольте представиться, Кэран ал-Ши…

– Ох, да это же вы! – захлопала в ладоши Фенора. – Первый клинок Осеннего турнира! Поздравляю с победой и новым назначением!

Молодой человек поклонился ещё раз. На его губах играла всепобеждающая улыбка самодовольного хлыща. Сердцеед доморощенный! Думает, небось, что все девушки – его. Как бы не так!

– К вашим услугам, леди. Рад приветствовать здесь воспитанниц Синего дома. Окажет ли кто-то из вас мне честь и потанцует ли со мной?

Муара и остальные девушки присели в реверансе.

– Благодарю вас, но… – начала было Муара, но не успела закончить положенную по этикету форму вежливого отказа.

– Да, конечно! – чуть ли не хором ответили почти все её подруги.

Кэран ал-Ши поклонился ещё раз и протянул руку Феноре. Та степенно кивнула, старательно пряча торжествующий блеск глаз.

– Девушки, не расстраивайтесь, следующие танцы – ваши! – самодовольно сверкнул зубами Кэран.

Муара еле слышно фыркнула, подняла подбородок повыше и стала разглядывать флаг на дальней колонне. Жёлтый василиск на синем фоне, какая безвкусица. Девчонки! Пять лет обучения в Синем доме и всё ради чего? Чтобы броситься в объятия первого встречного. Позор! Был бы тут Грегор. Старый теург непременно напомнил бы распоясавшимся воспитанницам, в чём их долг и для чего их растили. “Дабы сопровождать и направлять советом благородных особ”, вот для чего, а вовсе не для того, чтобы плясать с первым встречным-поперечным нахалом, пусть и победителем чего-то там.

Тем временем музыка становилась всё громче, а кружащихся пар всё больше. Лица раскраснелись, ароматы в воздухе стали чище и прохладнее, оставляя на языке лёгкий водянистый привкус высокогорных ягод.

К девушкам в синих платьях то и дело подходили кавалеры. Конечно, старшие сыновья богатых домов старались держаться подальше – всё-таки воспитанницы Синего дома, это всего лишь младшие дочери, пусть и благородных родов – но от молодых людей попроще отбоя не было. Кто-то подходил просто полюбопытствовать, как там оно в самой знаменитой школе Нового Динта, но и приглашений на танцы тоже хватало. Потанцевать успели все, не исключая Муару. Бальные сумочки пухли от визиток юных графов и баронов, но ещё больше ласкали душу завистливые взгляды девушек-аристократок. Далеко не все они – особенно те, что прибыли из дальних провинций – умели так же хорошо двигаться и поддерживать светскую беседу на любые темы.

Словно хорошо отлаженный и смазанный часовой механизм, бал набирал обороты. Один вальс следовал за другим, сочетания звуков и запахов становились всё изысканнее, всё сложнее становилось успевать за ними. Муаре всегда нравилось танцевать, с её врождённым чувством ритма и природной гибкостью она порхала так легко и изящно, что партнёрам ничего не оставалось, кроме как выражать совершеннейшее восхищение.

Нахал Кэран несколько раз появлялся на горизонте, но Муара каждый раз демонстративно отворачивалась от его омерзительно самодовольной ухмылки. Она не собиралась позволять этому худородному портить себе праздник. Благо, искусству вежливо и одновременно высокомерно игнорировать людей её тоже учили.

После очередного танца, когда разгорячённая молодёжь утоляла жажду, музыка вдруг смолкла.

– Дамы и господа! Рад приветствовать вас на ежегодном балу Самой Длинной ночи!

Многократно усиленный голос раздавался от помоста, на который взошёл принц Эдрагорат. Один, в простой белоснежной тоге, согласно обычаю, он появился на помосте без свиты. Стоило ему начать говорить, как все прочие разговоры в зале затихли, а вместо прежних ароматов повеяло прохладным ветерком с лёгким привкусом снега.

– Я вижу, здесь собрался весь цвет Империи, – продолжил принц. – От Зелёного моря до Сельдяного, от гор на востоке до Великого океана на западе! Мы рады приветствовать вас всех и счастливы видеть, что даже гордые огдарцы не побрезговали нами.

По залу прокатился лёгкий смешок. Императорская власть уже довольно давно была по большей части формальной для многих провинций, но Огдар был первым из крупных доменов, кто начал заявлять о полной независимости от бывшей столицы.

– Этот год был непростым, – голос принца стал чуть ниже и глуше. – Выборы нового императора оставили множество тлеющих угольев под пеплом, поэтому я призываю вас, именно вас, тех, от кого зависит будущее доменов и самой империи: давайте сложим эти уголья в совместный очаг, чтобы не сжечь общий дом! Боги смотрят на нас!

С этими словами принца ледяные статуи раскололись, разлетелись миллионом мелких частиц, а вместо них появились разноцветные фонтаны. Каждый фонтан сохранял форму статуи и в каждом был свой напиток.

– Празднуйте, союзники и подданные! Друзья, да будет следующий год прекрасным! – провозгласил принц, воздев руки. Одобрительные возгласы ответили ему.

Муара стояла и смотрела, на фонтаны, на улыбающуюся толпу. Она видела, что в фонтанах на самом деле кровь, а вокруг неё мертвецы. Чувствовала, как запах гари и палёного мяса вонючими щупальцами продирается по носоглотке. Руки и ноги ослабели, Муара осела по стене.

– Муара, что с тобой? – в тумане, вдруг заслонивешем весь зал возникло встревоженное лицо Феноры.

– Боги… Боги… погибнут… Белое Поле… Смерть…

Глаза Муары закатились. Её подруги быстро повлекли её из зала. Они хотели успеть до того, как на них обратят внимание, и окружающие поймут, что Синий дом воспитал ведьму-пророчицу.

Глава 6. Курорт

Фургон подпрыгивал на камнях и время от времени проваливался в неглубокие ямы. Дорога кончилась часа полтора назад и началось бесконечное красновато-коричневое поле. На твёрдой, изрытой ямами земле валялись камни, от мелких, в три-четыре кулака до здоровенных, размером с надвратную башню. Каждый булыжник имел форму октаэдра. На оплавленных гранях виднелись сложные геометрические узоры.

В тёмно-синем небе длинные тонкие облачка таяли в косматой огненной гриве зрака. Умалишённый бог хотел в подробностях наблюдать агонию мира.

Хуже всего была пыль. Колёса поднимали в воздух целые тучи, которые оставались висеть в воздухе. Когда подул ветер – как назло, в корму – под толстым слоем этой дряни оказалось всё. Пыль лезла в глаза, нос и горло, набивалась за обшлага, в рукава и перчатки. Хомяк теперь походил на каменную статую коня, из тех, что держат Сиротский мост в Огдаре. Не хватало только похабных надписей на боках.

Фургон в очередной раз подбросило. Кэран выругался и тут же закашлялся – шарф, намотанный в три слоя, не помогал совершенно. Из фургона выбрался всклокоченный Барджус и устроился на козлах.

– Утро, – пробурчал. – Фух, ну и пылища! Ай! И трясёт! Эх, Кэран, чую, упаримся спицы укреплять. Далеко до озера-то ещё?

Кэран коснулся двумя пальцами шляпы.

– Утро. Выспался? На озере вечером должны быть. Если колёса не отв… Твою ж!

Фургон снова подбросило. Шестипалый полез за пазуху, достал оттуда большой платок в горошек и повязал его на лицо. Настроение ухудшилось. Он любил маски, но закрывать лицо обычной тряпкой как какой-то низкосортный бандит – это чересчур.

– Шестипалый, ты прости за солехлёба. И за то, что приказ нарушил. Но мне очень нужно было! Да и чутьё верно подсказало: этот Грегор знает про Криса. А если Муара жива…

Барджус прищурился. Похоже, у этого сноба всё же есть совесть, пусть и видно, что извиняться ему трудно и непривычно.

– Кэран, я всё ещё жду рассказ.

Кэран погладил бороду, попытался было вздохнуть, но закашлялся.

– Я помню, Барджус, помню, – мечник явно не горел желанием говорить. – Самый страшный удар всегда наносит тот, к кому ты без страха поворачиваешься спиной. Его звали Крис. Собрат по геройской гильдии, тот, с кем я делил похлёбку, с кем стоял спиной к спине. После войны геройская партия заменила мне семью, а этот парень… стал мне как брат, как сын… Пока однажды не убил меня. И если бы только меня…

Кэран врезал кулаком по стене фургона.

– Ну, короче! Шесть лет назад я служил воином в Геройской гильдии, подался туда, когда война затихла. Идти мне было больше некуда.

Кэран немного помолчал, покрутил сигнию. Шестипалый дополнительных вопросов не задавал – снова тянуть клещами ответы он не собирался. К тому же открыть рот означало проглотить дополнительную порцию пыли. Несмотря на платок.

– У героев просто всё. Доказываешь уровень мастерства, записывают в партию и потом знай ходи контракты гильдейские выполняй. Где сфинкса с перекрёстка согнать, где ничейный оазис разведать и зачистить, где деревню от нежити защитить. Работа как работа.

Кэран погладил бороду. Ветер, наконец, переменился и задул слева. Пыльное облако нехотя сместилось, явно собираясь вскорости вернуться. Шестипалый забрал у Кэрана поводья. Мечнику рассказ давался с трудом, за дорогой он не следил совсем, и Барджус решил поберечь колёса. Под его управлением трясти стало немного меньше, но не сильно: каменные октаэдры, казалось, сами лезли под колёса. Или наоборот – выкапывались из земли, чтобы фургон попал в очередную яму.

– Гибнут герои не так уж часто, – продолжил Кэран. – Сработанная партия пройдёт сквозь любую нечисть как огненный шар сквозь туман, даже не заметит. Другое дело, когда у чудищ есть хозяин. В общем, нарвались мы как-то на чёрную цитадель. Думали, очередное эхо войны: какой-нибудь василиск в подвале или виверна на крыше… А оказалось, цитадель с гарнизоном. Всё по штату. Рота охраны и пятеро теургов. Калдиссцы. Наёмники, наверное, иначе что они тут, за тридевять земель от дома, забыли… По-нашему они не говорили, зато дрались знатно. Утром нас было четверо. А к вечеру осталось только двое. Я и Муара, наша ведьма.

Голос Кэрана слегка дрогнул. Еле заметно, но Барджус понял, что с этой Муарой его напарника связывали не только профессиональные взаимоотношения.

– А через пару недель нам прислали подкрепление. Криса, алхимика, и Трэма, следопыта. Молодые ребята – оба мне в сыновья годились – да только я по глазам видел: на войне они не по штабам писарями отсиживались… Короче, несколько месяцев всё было гладко. А потом…

Кэран отвернулся направо, подставляю лицо окрепшему ветру.

– Наняла нас деревня Кривые Грязи, это дыра на полпути между Новым Динтом и Ан-Таэси. Староста сказал, на дальней шахте неделю назад тревожный костёр жгли, и с тех пор ни гугу. Мы идти не хотели, ясно было, что на шахте уже всё, да староста полуторную ставку пообещал. Крис сказался больным и в деревне остался, а мы втроём пошли. У меня сердце было не на месте, но заказ казался пустяковым. По дороге на нас напали вараны, а когда мы отбились, появился телепорт и из него вышел Крис. Он метнул склянки в Муару, она закричала и упала. Я понял, что это ловушка, но сделать ничего не успел. Трэм ткнул меня копьём, а Крис добавил склянками, – Кэран криво усмехнулся и показал правую руку, на которой не хватало мизинца и половины безымянного, – как видишь, я даже успел защититься. В общем, я тоже упал, они хотели меня добить, но Муара бросила меня Коротким путём в Огдар, к воротам вашей гильдии. Вряд ли специально. Она умирала и не могла целиться, просто отправила как можно дальше. Такие дела.

Барджус присвистнул. Новый Динт – это же побережье Зелёного моря, месяца три на юг от Огдара, не меньше. Сильна была эта Муара, ох сильна.

– Ну делаааа, – протянул Шестипалый. – Досталось тебе, стреляный грифон… Ну а дальше-то что?

– Да чего дальше. Провалялся в лазарете два месяца – пришлось брачный перстень за лечение отдать – а когда смог встать, и узнал, где я, за голову схватился. Где Огдар, и где Новый Динт… Но я очень хотел Криса найти. Трэма – тоже, но верховодил в их шайке Крис, палец на отсечение даю. Он теург, я это сразу заподозрил, только не понимал, зачем он алхимиком в гильдии представился. Теургам же плата выше.

– А чего ты в Динт Коротким путём не отправился?

Барджус чувствовал, что Кэран говорит не всё, и решил вытащить из молчаливого напарника всё, что получится.

Кэран пожал плечами.

– Денег не было. Из героев меня попёрли: не смог мастерство после ранения подтвердить. Хотел охранником в караван наняться, но оказалось, что до Динта никто не ходит… Ни караваны, ни корабли. Про дирижабли тут, на окраине империи, никто и не слыхал никогда.

– Слыхали мы про твои дирижопли, – огрызнулся Барджус и потрепал рыжую шевелюру. – Да только их в первый же год войны пожгли все. Никому не улыбалось, чтобы с этих дур теурги нам на головы божественные кары сыпали. А в Динт никто не ходит, потому что делать там нехрен. Сам же рассказывал, что во время штурма случилось.

– Храбрость огдарскую, очевидно, тоже в войну пожгли, – усмехнулся Кэран. – Купцы в лучшем случае до Пальмового оазиса добираются, и то с опаской. Даже до Снограда идти отказываются – боятся солончаков. А раньше, помню, в столичном порту половина кабаков огдарский эль подавала да девок помясистее для ваших морячков держала. Потому что шторм не шторм, огдарцам всегда море по колено.

Барджус собрался было вступиться за огдарцев, но тут фургон подбросило так, что обоим уборщиками пришлось ухватиться за края лавки. Всю повозку зашатало, под крышей хрустнуло. Барджус выругался, снизил скорость и постарался ехать как можно осторожнее. На этих колдобинах легко можно не то что без спиц, а без оси остаться. А это – верная смерть.

– Короче, устроился я вышибалой в “Гуся и лестницу”, начал копить, – продолжил Кэран. – Сначала хотел коня купить, потом приценился и понял, что с моим жалованьем в мехконюшни я лет через сто приду. Решил, что мне и сапог ускоренных хватит, но такого добра в Огдаре днём с огнём не найти. В конце концов, как на плащ от жары и холода заклятый набрал, так и двинулся. Добрался до Пальмового оазиса, а там, оказывается, даже припасов не купить, не то что проводника нанять. Местные говорят, самим не хватает. Пришлось возвращаться – в одиночку по незнакомой пустоши не пройти. Ну а дальше ты знаешь.

Шестипалый объехал несколько камней покрупнее и увидел, что проклятых шестигранников впереди стало немного поменьше. Тогда он решил продолжить разговор.

– И что, за все эти годы ты так ничего о Крисе и не узнал?

– Нет. Гадёныш как в воду канул. Я писал в геройскую гильдию, но они ответили, что знать его не знают. То ли был такой герой, а то ли нет. Наша партия у них числилась погибшей при исполнении, пока я не объявился. Я, конечно, рассказал, как было дело, да только никто эту гниду даже не почесался искать. “Это не входит в круг интересов Гильдии”, – передразнил Кэран противный скрипучий голос неизвестного чиновника.

– Понятно, – протянул Барджус. Он и правда понял больше, чем рассказал Кэран. Геройская гильдия обычно не разбрасывалась людьми. Кэрана должны были пристроить хотя бы письмоводителем или садовником. Да и рассказ о предательстве в гильдейских рядах должен был заинтересовать начальство. Однако же – не заинтересовал. Шестипалый почесал подбородок. Это дело попахивает, и пока непонятно чем – то ли добычей, то ли тухлятиной. А может – и тем, и другим. – А мне ты всю дорогу не рассказывал потому, что разочаровался в людях и не знал, можно ли мне доверять, точно?

– Да, нет, – Кэран пожал плечами. – Просто повода не было.

Барджус сплюнул и отправил Кэрана в фургон спать.

***

– Веселее некуда, – сказал Барджус. – Обхохочешься. Но где же я слышал это название…

Склон полого спускался к гладкой чёрно-бурой жиже, просторно раскинувшейся меж ржаво-красных холмов. Жижа хлюпала. Воняла. Обдавала жаром. Иногда на поверхность всплывали большие пузыри. Они лопались, выпуская пар.

– Вувубубубв… – сказал Кэран. Он снова намотал на лицо шарф, на этот раз очень плотно. Шерсть щекотала нос и постоянно лезла в рот. – Бввбыуб! Тьфу!

Шарф пришлось ослабить.

– С озером ясно, осталось понять, что тут делали герои и где набрать воды, – сказал он и тут же закашлялся. Едкая вонь разложения, с серным привкусом, казалось, выжигала лёгкие мгновенно и до основания. Но потом приходилось сделать второй вдох и ощущения повторялись.

Барджус снял с перевязи одну из склянок и плеснул из неё на свой платок, протянул склянку Кэрану.

– Плесни в шарф, полегче будет. Во, вспомнил, стреляный грифон! До войны это знаменитое место было. Отличный курорт, куча народу приезжала, из Огдара два раза в месяц дирижопель ходил. Я всё собирался, собирался, да так и не собрался.

Мечник последовал совету Шестипалого. Действительно, стало легче, хоть и ненамного: к помойной вони прибавился лёгкий цветочный аромат. Кэран поблагодарил Барджуса кивком и огляделся. Холм справа был изрыт многочисленными пещерами. Входы в них располагались на равных расстояниях, и каждый был оформлен в своём стиле. Перед одними были навалены бутафорские кости, перед другими высились величественные статуи, трети охранялись почти настоящими барбаканами.

Фургон встал. Дорога ныряла прямо в чёрную жижу. Склоны вокруг выглядели слишком ненадёжными и крутыми. Кэран спрыгнул на землю.

– Похоже, вон в тех пещерах и был курорт. Бани, притирания, массаж и всякое другое разное… кхм. Пойдём посмотрим, что там теперь.

– Пошли, – пожал плечами Барджус. – Глянем что ещё весёлого есть в этом чудесном месте.

Ближайший вход был декорирован под первобытную пещеру. Кэран положил руку на рукоять меча и пошёл первым.

Короткий узкий коридор – воин поморщился: ну что мешает делать проходы чуть шире? – привёл их в просторный круглый зал с высоким потолком. Сверху падали узкие световые лучи. В одном из них, освещавшим площадку в центре стоял самый обычный деревянный стул. К его ножкам и спинке грубыми верёвками были прикручены кости.

Кэран сделал несколько осторожных шагов к центру, стараясь держаться в полумраке. Световые колонны мешали рассмотреть, что в глубине зала, но что-то там шебуршалось в полутьме.

Браджус точно также не наступая в световые пятна двинулся вправо, вдоль стены. Пальцы его правой руки поглаживали перевязь со склянками, пальцы левой сжимали рукоять пистолета.

– Прохладного дня и тёплой ночи! –  громко сказал Кэран, остановившись в трёх шагах от стула. – Меня зовут Кэран, я из гильдии Уборки за Героями.

Шевеление у дальней стены стало отчётливее. И ближе. Наконец, из сумрака появилась сгорбленная старуха. Она тяжело дышала, босая, в бесформенном рубище; её бледное тело с многочисленными мокрыми язвами просвечивало сквозь лохмотья. С длинного носа, угнездившегося над тройным подбородком постоянно капало, маленькие глазки покраснели. Редкие сивые волосы в беспорядке падали на лицо.

– З-с-здрасьте, – с хриплой одышкой сказала старуха. Опираясь на клюку, она подошла к стулу и взгромоздилась на него. Стул застонал, но выдержал. – Долго вы добирались, доооолго. Уж и ждать перестала… Вараниха я.

Кэран убрал руку с меча. Барджус же предпочёл остаться в тени: неизвестно, сколько выходов у зала и что там, за этими выходами, скрывается.

– О прошлом годе, – Вараниха поёрзала на отчаянно скрипящем стуле. – Объявился джинн в руинах недалече. Храм там был тыщу лет назад, вот и прётся туда дрянь всякая, а потом нам, честным труженикам досаждает, вот…

Она замолкла, отёрла льющийся градом со лба пот куском рукава хламиды, и продолжила.

– Ну, сталбыть, джинн этот принялся людей таскать. Нас тут после войны с полста душ очутилось, детки, бабы, калеки, все, кто верил, что уж где-где, а здесь воякам делать нечего. Оно так и вышло: вояки сюда и не шастали, так, может, забредёт иногда зверушка какая али мертвяк, да и всё. С такими тварюшками даже я справлюсь. Вы небось думаете, я всегда такая была? Ан нет! В молодости и шептала, и травничала и даже молнию как-то раз с неба свела. Оно ж вон как получилось: на поле у села нашего…

– Стоп-стоп, – поднял руки Кэран. – Вараниха, давайте вернёмся к джинну.

– Да не джинн там был, то Варятка, травница с Забугорья, бурёнок спортила, а я её молнией и…

Старуха осеклась, потёрла щёки пухлыми ладонями.

– Джинн… Всеблагой Пастырь, он вчерась же Кинку сожрал! А пацанёнку всего пяток годиков исполнилося! Или это не вчерась…

Она нахмурилась и змерла, шевеля губами и пересчитывая что-то на пальцах.

Кэран откашлялся, потом подошёл к старухе и аккуратно похлопал её по руке. Она встрепенулась, огляделась вокруг.

– Никого на осталося! Господин-теург, никого! Всех рожа эта красная пожрала!

Старуха вдруг вскочила со стула и побежала переваливаясь к одному из выходов.

– Кинка, Минка, Аста! Прячьтесь, детки! Прячьтесь!

Кэран смотрел ей вслед, потом развернулся и пошёл к выходу. Барджус догнал его уже на улице.

– Может, эту Вараниху поподробнее расспросить? – спросил Шестипалый, запахивая камзол.

– Зачем? Она всё рассказала уже. Год назад завёлся тут джинн, начал есть людей. Пришли герои, джинна убили. Чуешь, что с озером стало?

Кэран прикрыл нос рукавом, глаза заслезились – ветер переменился, вонь теперь несло прямо на пещеры. Барджус закашлялся.

– Рад бы не чуять. Хочешь сказать, это предсмертное проклятье джинна? Да, похоже на то. Ладно, я за снадобьями, а ты к храму этому прогуляйся, может там тварь тоже нагадила.

***

От правого берега озера в сторону пологих холмов убегала дорожка. Кэран зашагал по ней. Если верить Варанихе, развалины храма должны быть неподалёку: не стал бы злой дух мотаться за тридевять земель, чтобы пожрать. Затухающий зрак сузил змеиный зрачок в щёлку, последний свет красил багряным и без того красный песок. Ветер приносил с озера запахи гнили.

Кэран ощутил пустоту в животе, там, куда ударило копьё Трэма; пустота будто кружилась, всасывая остальные органы и перемешивая их. Кэран поднялся на холм и немного постоял, потирая бок. Ему было неспокойно, неладно на душе.

Он добрался до храма, когда от холмов уже потянулись синие тени, и в ложбинах между ними уже начал появляться намёк на ночной холод. От долгого перехода начало ныть бедро, ещё один должок, который надо вернуть предателю-копейщику.

Храм оказался небольшим глинобитным строением с обваленным куполом и потрескавшимися стенами. Песок постепенно затягивал храм на протяжении нескольких сотен лет: традиционные ступеньки и паперть скрылись, об их существовании напоминал только постамент с чашей для пожертвований у входа.

Над дверями, там, где обычно вырезают символ бога, которому посвящено капище, было пусто. Кэран вгляделся. Похоже, кроме ветра и солнца, тут постарался ещё и резец каменщика. Символ явно удалили специально.

Рассохшиеся двери громко заскрипели, стоило их коснуться. Правая створка, ещё сохранившая следы красивого узора из птиц и цветов, рухнула. Как показалось Кэрану – с облегчением.

Когда-то давно купал обвалился внутрь здания. С тех пор обломки замело песком, роспись на стенах съели ночной мороз и дневная жара, алтарь исчез. Под потолком серебрились остатки паутины. Кэран обошёл храм по периметру, постучал по стенам и полу. Глухо. Даже если тут и был подвал, его засыпало. Для очистки совести из правого кармана Кэран извлёк поисковый кристалл – пирамидку из кварца с вырезанными на ней сигилами. Штука эта примитивная, но очень чувствительная – выявит любое, самое тончайшее теургическое воздействие в радиусе двадцати шагов и покажет направление.

Он поднял пирамидку на шнурке, привязанному к её основанию и подержал так немного. Пирамидка не дёргалась, сигилы не меняли цвета. Кэран погладил бороду, потёр бок и нахмурился: что-то тут было нечисто, слишком уж спокойно для места, где совсем недавно была столовая джинна. Эти духи не отличаются чистоплотностью, должны были остаться кости, обрывки одежды, опалины на стенах, эманации боли. А тут – пусто.

Кэран решил обойти храм снаружи. Когда он подошёл к дверям, глаза уловили короткий взблеск. Слева, у самой стены один из последних лучей солнца чиркнул по чему-то блестящему. Мечник наклонился, поднял увесистый кругляш, отряхнул от песка. На ладони лежала пуговица. Крупная, золотая, с ярко-зелёным камнем посередине. Такие очень любят цеплять на себя колдуны: в правильные камни легко поместить заклятья, готовые к мгновенному применению. Никаких тебе кручений пальцами и бормотания. Один звук, жест, мысль – и противник получает молнию, становится жабой, или на что там ещё хватило фантазии. Кэран поднёс пуговицу к самым глазам, прищурился. Так и есть. Внутри камня вились как змеи в танце хитрые колдовские узоры. Какое именно заклинание в них зашифровано, он не разобрал, но раз на эту пуговицу не среагировала пирамидка, значит…