Тот, кто живёт

А может ― не «против» них, а как раз «за» них? Ведь для их блага же Комитет всё это задумал!

Теперь, по прохождении стольких вариантов событий, Славе уже следовало отказаться рассуждать подобными категориями. За них ― против них. Какая разница? Всех надо было попросту спасти, и в этом свете не оставалось ни своих, ни чужих. Ни тех, кто «за», ни тех, кто «против».

Только те, кого надо спасти. Если их вообще можно спасти.

Как потом пойдёт ― кто знает?

Теперь Слава думала, что бесконечные переигровки реальности всё меньше тяготят её, превращаясь в своего рода ужасную привычку. И при этом парадоксальным образом (или в силу постоянной случайной вариативности?) совершенно не выходило набраться опыта, какой можно было бы при случае применить в хоть сколько-то знакомых ситуациях. Даже известные и заученные назубок фразы в разговорах могли подействовать иначе, нежели в предыдущих циклах, что полностью обезоруживало. И временами бесило просто-таки несказанно!

Особенно с учётом Славиных индивидуальных особенностей: вообще-то у неё была ПОВЫШЕННАЯ обучаемость! Ещё до начала всей этой бесконечной лагерной смены Слава отличалась ею от сверстников, а потому школьная программа давалась девушке слишком легко по сравнению с одноклассниками. Которые, как известно, подобного не прощают. Нет, её никто даже не думал травить или бойкотировать. Просто все держали дистанцию. Просто всегда существовало разделение ― она и все остальные. Те самые «свои» и «чужие», вот только в первой категории почему-то оказалась она одна. Или она была как раз во второй?

Будучи в младшей школе, Слава очень ждала вступления в ряды пионерской организации. Ей казалось, что красный галстук должен всё изменить, ведь пионер ― это каждый знает ― всем ребятам пример! И пионеры ― это всегда товарищи друг другу! И один пионер никогда не станет обижать другого ― это же в каждой книжке написано! Слава верила в это всей душой.

Надо сказать, что пионеры действительно помогли, правда не так, как она ожидала. И далеко не сразу. В седьмом классе её как-то посреди урока вызвали в ленинскую комнату. Там был Саша Жданов ― вожатый школьной дружины и ещё несколько взрослых. Старший представился Вадимом Борисовичем Цурюпой и предложил ей несколько простых тестов, которые она решила за пятнадцать минут с секундами. Комиссия, по виду, была очень довольна. Тогда ей ничего не сказали, а вот через неделю в той же комнате от Саши она узнала, что обладает рядом уникальных свойств, которые называются «Изменения типа В».

Как объяснили, изменения в её организме произошли под влиянием особой материи из-за пределов известного космоса. Почему на неё? Почему именно так? Ответов не нашлось даже у крупнейших советских учёных. Что оказалось налицо ― так это набор способностей, позволявших влиять на психоэмоциональное состояние и мыслительные процессы человека. Правда, из всех у Славы работали только те возможности, что включались сами собой и как бы не требовали от неё активного участия. Тоже не редкость, имелся и специальный термин: «спящий тип В». Достопамятная повышенная обучаемость Славы относилась как раз сюда. А ещё ― защита от чтения мыслей и влияния других обладателей Изменений типа В.

«Не такая, как все!» ― девушка на ходу иронично улыбнулась сама себе.

Вспомнилось, как сама мысль о выявленных изменениях заставляла Славу одновременно и грустить, и радоваться. С одной стороны, она получила ответ на свой вопрос «Почему?». С другой ― новый статус окончательно отделил её от «обычных» людей. Пресловутое «не как все» пугало, и непонятно было, что с этим вообще делать.

Способность открыла ей дорогу в общество других носителей изменений, и не только типа В, разумеется. Теперь она с удовольствием часами беседовала с Ашками, которые умели усиливать своё собственное тело, и это касалось не только мышц. А что до «типов Б» или просто «бэшек», то они заинтересовали Славу до фанатизма. Ей было странно, что их определяли как телекинетиков и не более. «Как если бы про автомобиль сказать, что это устройство для вращения колёс», ― так она заявила на одном из собраний. Для себя она вывела логику: одни пионеры заведовали телом, другие ― разумом, а третьи должны были управлять всем, что вокруг. И такая «специализация» не могла ограничиваться только лишь телекинезом! Так была заложена основа для будущих исследований, и, поскольку Комитет поощрял такие вещи, перспективы нарисовались радужные. Могли даже почти без экзаменов взять в специальный институт, а потом распределить в особенные государственные структуры, как Государственный комитет по контактам с внеземными цивилизациями. Словом, мир заиграл по-новому.

Знать бы тогда!

А если бы и знать ― то что? Отказалась бы? Сбежала, спрятала голову в песок?

Ничего не видеть, ничего не слышать, сидеть в своём уголке и тихо сохнуть от одиночества?

Нет уж!

Ни за что она не прожила бы тот кусок жизни иначе. Даже точно зная, как обернётся. Сотни раз стараться спасти пионеров ― сотни раз пережить провал и их потерю, но продолжать пытаться ― это всё равно лучше, чем отказаться от будущего. Тем более что без неё, без Славы, главное и самое страшное неизбежно случится, да только уже без варианта переиграть. Как бы не так! Нет уж ― слишком много ею, Славой, уже пройдено, слишком много душевных сил затрачено, чтобы бросать теперь. Или на любом другом этапе. А препятствия? Они были всегда, чего уж теперь. С самого первого дня. Даже обрисованная когда-то вожатым волшебная картинка будущей жизни среди других носителей изменений привела в своё время вовсе не к радости, а к головной боли. Выслушав дочь, родители тогда неправильно всё поняли и на следующий же день отправились в школу разбираться, для чего это кто-то запудрил мозги девочке-подростку. Слава вспомнила, как два часа сидела, точно на иголках, на стуле в приёмной директора, пока родители беседовали за закрытыми дверями. Потом мама и папа вышли задумчивые. Отец долго смотрел на неё сверху вниз, потом погладил по голове и сообщил: «Нас убедили. Ты будешь заниматься в кружке, но отпустить тебя в “Зеркальный” в этом году мы не сможем. На следующий год ― может быть». И ― не сложилось.

Препятствия ― это просто этап. Преодоление лишь закаляет. Прошла непонимание родителей, и вот уже идут занятия в кружке. Подарок судьбы. Желанный приз. Три дня в неделю она общалась с равными и даже подружилась с несколькими старшими ребятами. Познакомилась с работой Госкомконтакта, особого всесоюзного органа, отвечавшего за разные странности и даже за возможные контакты с внеземным разумом. В своём кругу его называли просто «Комитетом». Именно при этом самом Комитете были устроены курсы для людей с изменениями разных типов. А называли таких просто «Пионерами». И сама пионерская организация, как теперь стало понятно, существовала отчасти для их выявления. Такая вот ирония: часть пионеров ― «Пионеры». А препятствия оказались попросту НУЖНЫ.

Размышляя об этом, Слава разулыбалась.

Вспомнила: поначалу её очень забавляло, что пионеров как бы много, а Пионеров среди них считанные единицы.

Зачем такого нагородили с терминологией, спрашивается?

Может, для защиты от ненужного внимания? Оказалось-то, что всю эту фантастическую историю никто не прятал. Директор школы, завучи и даже вожатые оказались в курсе. Специальный госорган, принятый закон безо всякого грифа секретности, большой НИИ и несколько специализированных вузов ― никто ничего не скрывал, и в то же время не афишировал. Ну, вот есть такое ― и чего? Живите дальше спокойно.

Как дельфины: вот есть они в море и в целом ни от кого не скрываются. Но и на виду не крутятся. Люди тоже: не бегут толпами на берег смотреть дельфинов, не ждут часами появления блестящей чёрной спины с плавником среди волн. При этом если оная спина всё же покажется, будет фурор и «Мам! Мам! Смотри ― там дельфин!».

Такой подход Славе пришёлся по душе: ты вроде и на виду, и в то же время никто не пялится и не тычет пальцем. Зато само пребывание в среде Пионеров для Славы оказалось равносильно второму дыханию: эти люди даже говорили между собой иначе, нежели другие подростки. Чуть более сложные фразы, чуть более длинные слова. Плюс долька внутреннего напряжения. В их обществе нельзя было давать кому-либо спуску, надо было позиционировать себя и отстаивать своё место. И несмотря на сложности, именно в кружке Слава чувствовала родство душ с остальными ребятами. В этой благотворной среде её прогресс ускорился, и девушка стала активно осваивать школьную программу вперёд учебного плана.

А проблемы всё росли. Постепенно родители приревновали дочку ― посчитали, что её отрывают от них, вербуют в Комитет, учат чему-то плохому. К тому же мама боялась отпускать её в лагерь на все три месяца. Женщина решила, что от её дочери закрывают обычную нормальную жизнь, а вдобавок готовят к непрерывной работе на правительство, может быть даже к службе в разведке. Начались длительные и не слишком приятные беседы. В ответ в девушке взыграл подростковый дух противоречия. Столь характерные для юности установки о непонимании, невозможности найти компромисс, возведение любой мелочи в абсолют ― всё это Слава ощутила в полной мере, ведь никакие способности от подобного не ограждали. Один тяжёлый разговор следовал за другим, тон их всё возрастал, и, наконец, пришёл тот «прекрасный» день, когда заплаканная Слава хлопнула дверью комнаты и приняла решение.

На эмоциях?

А то как же!

Обдуманно ли?

Как ни странно, да.

Комитетский психолог лишь руками развёл после полутора часов попыток убедить помириться с родителями: Слава упрямо стояла на своём. И настояла. К сданной экстерном восьмилетке за год прибавились девятый и десятый классы. Потом ― в порядке исключения ― поступление в специализированный институт при Комитете. Первый курс ― новые товарищи, как Пионеры, так и обычные ребята. Все до одного были старше Славы ― все после окончания обычной общеобразовательной школы, а кто-то из парней ― даже после армии. Рядом с ними Слава училась выглядеть и чувствовать себя взрослее, да и самоутверждаться тут никто уже не пытался: все всё всем уже доказали.

Уже во втором семестре группу с изменениями типа В отделили от потока и присвоили внеочередных старших сержантов и старшин. Как объяснили, потому что из них изначально готовили командный состав. Славе, несмотря на юный возраст, тоже дали старшину за превосходную успеваемость. А потом её курсовая работа в конце учебного года произвела эффект водородной бомбы. На ГАКе специально устроили заседание: никто не ожидал, что первокурсница разрешит несколько сложных проблем в сфере изучения телекинетиков типа Б. Славу пригласили защитить свою работу, и послушать приехало всё руководство Комитета. Сам Вадим Борисович Цурюпа выступил с речью о важности данной работы. И хотя фактически исследование ещё было только в самом начале, новый смелый подход к тупиковым, как казалось, проблемам принёс Ярославе Майоровой огромный кредит доверия околокомитетского научного сообщества.

В будущем году ей предстояло развить и подтвердить свою теорию, сотрудничая с несколькими крупными НИИ. Так случилось, что на сборы Слава поехала уже младшим лейтенантом и перспективным специалистом в сфере изучения Изменений вообще и типа Б ― в частности.

Ирония судьбы заключалась лишь в том, что для оперативной работы в «Буревестнике» Славу выбрали только по причине молодости. Надо было сойти за пятнадцатилетку и вместо учёных из НИИ Внешнего Влияния снова столкнуться с заносчивыми Пионерами-подростками и негласными законами их общества, в котором наверняка, как и раньше, нужно всегда чётко себя позиционировать и защищать свой статус без скидок на пол, возраст и личные возможности.

Как же она отвыкла от этого за последний год ещё прошлой жизни!

И как же она устала от этого теперь ― по прошествии стольких кругов.

В размышлениях дорога прошла незаметно, и за какой-то час Слава достигла пункта своего назначения. На остановке перед главными воротами лагеря «Буревестник» её ждали двое. Издали было трудновато рассмотреть, но Слава изначально знала, кого встретит, как это будет и к чему приведёт: она уже различила молодую женщину в панамке, читавшую книгу в тени навеса автобусной станции, и пионерку, которая самозабвенно изображала удары руками и ногами на лужайке рядом. Как-то даже потеплело на сердце: снова видеть их живыми каждый раз было приятно, и хотелось нестись вперёд со всех ног, обнимать и целовать, как родных.

Нельзя. Они же не в курсе!

Поэтому ускорять шаг Слава не стала.

Опять же, она подустала топать по жаре. А во-вторых, шагая относительно медленно, она сохраняла возможность как следует рассмотреть встречающих и их окружение, чтобы попытаться определить некоторые важные признаки. Подсказки или даже сигналы, что эта реальность ― тупиковая.

Вёдра на месте ― рядом с вожатой в панамке. Это относительно хорошо.

Славе вспомнилось, как трижды вёдер не было. Во всех трёх случаях встречающие оказались заражены, и пришлось драться с ними здесь же. По спине пробежал холодок.

Немаловажно было узнать и саму вожатую: к Славиному облегчению это была Олимпиада Сочинская собственной персоной. Значит, всё как обычно. Девять ― ровно столько раз Олимпиады вообще не оказалось в лагере, и в каждом из этих случаев неприятности начинались раньше, чем можно было успеть подготовиться. Из документов по операции Слава знала, что товарищ Сочинская ― специалист по работе с Пионерами старшей возрастной группы, и сама является «спящим» типом В. Её присутствие было необходимо: в силу наличия пассивной защиты только она более-менее контролировала вэшек, не позволяя им крутить собой с помощью способностей.

Следом за вожатой внимание Славы переключилось на пионерку.

«Ага, вот и неприятность», ― отметила про себя девушка, опознав в ней вовсе не ту, кого ожидала.

Рыжие косички, заплетённые так туго, что торчали в разные стороны, мелкий рост, мальчуковые шорты вместо юбки, цветастые носки вместо гольфов и кеды вместо форменных туфель. В довершение всего на шее висели нелепые огромные наушники, поди, трофей из кружка радиотехники. Причём висели они безо всякой надобности, ведь к ним даже не вёл никакой провод. Парни, скорее всего, отдали ей это «украшение», чтобы отстала. Словом, сомнений не осталось: в этой реальности встречать её Олимпиада Викторовна вышла с Ларисой Двойкиной.

Тут бы спросить: «А где же Алиса?», ― но нельзя. По логике, Слава ещё никого в этом лагере не знала, а выдать себя ― слишком большая роскошь. Или глупость.

Видимо, хулиганская рыжая малявка как раз отколола какую-то шалость, потому что вожатая вскочила с места и принялась её отчитывать, когда Слава приблизилась уже настолько, чтобы имело смысл крикнуть приветствие.

– Здравствуйте!

– О, гляди-ка. А вот и наше пополнение. Ярослава Майорова, отличница, спортсменка, пионерка и просто красавица, ― обратилась вожатая к рыжей хулиганке, не забыв приветственный жест в адрес новоприбывшей.

– Ага, салют! ― пионерка вяло вскинула руку в пионерском приветствии.

– А ты почему одна и пешком? Где автобус? ― задала Олимпиада Викторовна очень понятный и очень логичный вопрос.

– А автобус вон там остался, мы в аварию попали, ― Слава неопределённо махнула рукой куда-то за спину.

– Вот как чувствовала, а! ― всплеснула руками вожатая. ― Что-то серьёзное?

– Лось выскочил из леса, и мы его немного задели, ― пояснила Слава.

– Ло-ось? ― протянули «рыжие косички», но никто не обратил на это внимания. Вся в веснушках и с блестящими от любопытства глазками она была очень похожа на Пеппи Длинныйчулок с иллюстрации в книжке.

Беседа шла своим чередом:

– Водитель сказал, что нельзя покидать место ДТП.

– А животное?

– Убежало. Видимо, действительно задели только чуть-чуть. Но мы тормозили сильно, водитель сказал, проверить исправность тормозов всё равно придётся.

– Ладно, я пойду узнаю, кого там вызывать надо, и позвоню. А вы двое пока отнесите вёдра завхозу. Потом Слава ― к директору с документами, а оттуда ― в отряд на знакомство.

И с этими словами вожатая развернулась и быстро зашагала к воротам. Слава отметила грациозную походку и хорошую фигуру. Олимпиада Викторовна явно следила за собой и, вероятно, пользовалась успехом у мужчин.

«Ай, Слава, о чём ты думаешь?!» ― одёрнула себя девушка, когда её внимание привлекла хулиганка в кедах:

– Э-эй! Ты всё слышала? Бери вёдра и вперёд шагом марш! Завхоз прямо и налево, а там спросишь. А у меня дела! ― и мелкая проказница, не дождавшись возражений, унеслась, прыгая по веткам, как какой-нибудь павиан в джунглях. Или мартышка.

Вот она ― родная стихия. Подобное возможно только в среде Пионеров!

Кстати, сегодня она впервые столкнулась с Ларисой вместо Алисы. Забавно, конечно, что младшая сестра сказала почти те же самые фразы, что и старшая, когда Слава прибыла в «Буревестник» впервые. Подход, однако, у девочки был другим: не вступая в конфликты, она просто умотала по своим делам, предпочитая не тратить времени на скучную старшую девочку и поручение вожатой. При этом отход от стандартного сценария гарантировал, что вариативность уже сработала и дальше придётся держать ухо востро, чтобы не уйти на очередной перезапуск. Или хотя бы оттянуть его.

Слава подошла к вёдрам. Оба целые, ровненькие, пустые. Олимпиада хотела, чтобы водитель отсыпал ей яблок.

Странная идея. За все перезапуски Слава ни разу не видела в автобусе яблок. Может, где-то в багажном отделении прятался мешок? А если не яблоки ― то что?

Надо будет спросить потом.

Нахлынули воспоминания, как она впервые встретилась с Алисой. Рубашка расстёгнута и завязана под самой грудью, оголяя живот. Галстук повязан кое-как, рыжие хвосты распушены. Алиса выглядела как типичная хулиганка в кедах на босу ногу, да ещё точно так себя и вела: тут же попыталась повесить оба ведра на Славу. Что характерно, просто упрыгать Алиса не могла, но всё равно с порога начала прощупывать на предмет уязвимых мест. А тут, как и везде: пойдёшь на поводу ― так и останешься на всю жизнь вёдра носить. Почувствовав знакомую внутреннюю дрожь, Слава тогда поглядела вслед удалявшейся хулиганке и крикнула:

– Девочка! ― и прибавила уже тише. ― Ты своё ведро забыла взять.

Едко улыбнувшись, словно только этого и ждала, рыжая пионерка стала медленно приближаться, цедя слова сквозь зубы:

– Слушай, ты! Ну-ка взяла оба ведра и пошла за вожатой, быстро!

– Будешь сама вожатой ― тогда и указывай.

Хулиганка придвинулась вплотную и произнесла совсем уж угрожающе:

– Да ты хоть знаешь, с кем связалась, зубрила?

Загорелые ручки скользнули к Славиному галстуку и затянули его потуже.

Слава, не задумываясь, словно на автомате, отбила обе руки одним движением.

– По-моему, это ты не знаешь, с кем связалась, ― зловеще улыбнулась она.

Вести себя вот так по-ребячески для младшего лейтенанта Майоровой было очень странно и одновременно привычно. Второе ― потому что именно так приходилось ставить себя среди Пионеров на курсах при Комитете. Первое ― потому что она распрощалась с подобным стилем общения после поступления на первый курс Института и уже год говорила с товарищами в совсем ином ключе. Однако же поразмышлять о противоречивости чувств Славе не позволяли обстоятельства. Получив отпор, рыжая хулиганка отступила на пару шагов и притворилась понятливой:

– Ну… э… ладно, чего ты… пошутить уже нельзя, ― потупилась она, и Слава отчётливо осознала, что это не конец.

– Ну и шуточки у тебя!

Алиса пожала плечами, взяла одно ведро и пошла было к воротам, но внезапно крутанулась и попыталась безо всяких шуток со всей дури огреть им Славу.

Не тут-то было.

Тренировки спецкурсов и института не прошли даром: Слава уклонилась и тут же контратаковала правым кулаком снизу вверх.

Разумеется, мимо.

Хулиганка тоже была не лыком шита и от удара попросту отскочила.

Обе одновременно сорвали с себя галстуки: по неписаному закону Пионер не должен драться в нём. Хотя той же традицией допускалось намотать галстук на руку. На мгновение обе замерли, потом рыжая пошла вокруг слева. Кто знает, чем бы всё закончилось, не раздайся от ворот крик Олимпиады Викторовны:

– НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ!

Девочки застыли и покраснели, словно будучи застуканными за чем-то очень некрасивым. Вожатая приблизилась быстрым шагом:

– Ни на минуту нельзя тебя оставить, Двойкина! А ты что? Только прибыла и уже в драку ввязалась? Дурдом на выезде! Я вам что сказала сделать, а? Я вам сказала вёдра отнести! А ну ― БЕГОМ!

Вожатая снова отвернулась, но на этот раз уже уходить не стала.

– Я кому сказала? ― снова послышался её голос.

«Ну и ну! Прямо говорящая фамилия у этой хулиганки. Двойкина! Небось, в школе из двоек и колов не вылезает. Наверное, вообще второгодница!» ― подумала в тот момент Слава, затем сделала шаг и взяла то ведро, что оставалось стоять на месте. Невредимое. Второе, изуродованное ударом об землю, она оставила рыжей. Пусть, мол, сама его и берёт, раз испортила. И завхозу объясняет.

Постояли.

Двойкина так и не сдвинулась с места.

– Ведро-то возьми! ― напомнила Слава.

– Сама возьми! ― огрызнулась хулиганка и показала язык, что вообще уже не шло ни в какие рамки с учётом её возраста. Ну, и по сути её замечание тоже было бессмысленным, поскольку как раз Слава-то своё ведро давно взяла. Возмущению Славы не было предела:

– Я-то взяла! И ты своё бери!

– Сама бери!

– Сама!

– Сама!

– Да ну вас, бестолковые, сама отнесу! ― потеряла терпение Олимпиада. Она выхватила у Славы ведро, подняла с травы второе, погнутое, и двинулась к лагерю по залитой солнцем дорожке. Девушки поглядели ей вслед.

Младший лейтенант Майорова отчётливо представила себе, как капитан Сочинская думает о ней: «Курсант, офицер, в перспективе видный учёный, а заедается со школьницей-хулиганкой! Позорище!» Стало очень стыдно. В такие моменты Слава чувствовала, словно её отлупили по попе. Происхождение этого чувства оставалось для девушки загадкой, ведь в семье Майоровых дочку никогда не шлёпали. И тем не менее отчего-то ощущение появлялось, и от него Слава была готова сгореть на месте. Прямо вот самовоспламениться и сгореть. Без остатка.

Стремясь оправдаться в собственных глазах, девушка вскинула руку и закричала:

– Подождите! Давайте я всё же помогу! ― и побежала следом за вожатой.

На короткое время ей стало всё равно, сочтут ли её подлизой. Она просто приняла протянутое ведро и пошла к воротам, не обращая внимания на гневные взгляды хулиганки Двойкиной.

Олимпиада тоже, судя по всему, потеряла всякий интерес к несносной рыжей девчонке и даже ухом не повела, когда та с криком «Ну и пожалуйста!» унеслась куда-то в сторону леса.

Это некоторым образом удивило Славу ― всё же вожатым, как ей казалось, не следовало так запросто относиться к воспитанникам.

– Олимпиада Викторовна…

– О! Знаешь меня?

– Читала дело.

– А, ясно.

– Разрешите обратиться…

– Отставить обращение по уставу, ― вожатая поглядела на Славу с лёгкой улыбкой.

Слава мысленно хлопнула себя по лбу ладонью: «Вот, дурында! Работа под прикрытием УЖЕ НАЧАЛАСЬ!»

– Поняла… ― протянула девушка, и как раз в этот момент они миновали главные ворота.

Широкая дорога, затенённая деревьями. Белоснежные статуи, изображавшие пионеров за работой и отдыхом, спрятанные в зелени белые домики жилых корпусов и желтые ― хозяйственных построек. Слава даже остановилась, чтоб оглядеться. Ей было не с чем сравнивать, но именно так она представляла себе идеальный лагерь. Эталонный маленький мир Пионеров, выстроенный специально для раскрытия всех их возможностей.

«Забавно как. Пока была пионеркой, так и не съездила ни разу. Зато теперь уж наездилась выше головы», ― закончила Слава свой экскурс в воспоминания. Что же теперь?

А теперь пока Олимпиада звонит в ВАИ ― надо отнести оба завхозу. Хорошо хоть оба теперь ровненькие и целые, а не как обычно: одно или оба погнуты. Слава поставила одно ведро в другое и, позвякивая, двинулась в сторону ворот. Сейчас она снова окажется в «Буревестнике», где ещё ничего не разрушено. Как же это отрадно!

– Здрасте! А где Двойкина? ― Олимпиада открыла ворота ей навстречу.

– Убежала.

– Вот дождётся она у меня! Ладно. Я тут о чём подумала: телефон как раз у завхоза, я могу вёдра сама отнести, а ты лучше к шефу давай.

– Может, проводите ― всё равно по пути…

– А ты тут разве была раньше?

– Нет. Карты изучила.

– А в «Зеркальном» не была?

Слава молча помотала головой.

– Странно. В этом году набора «спящих» туда нет, а ещё в прошлом году могла бы…

– Не могла, ― Слава многозначительно поглядела на вожатую, чтобы та поняла.

– А, ну да…

И они продолжили путь.

– А как же та девочка? ― всё же решила спросить Слава, рассматривая на ходу статуи.