Рассказы о сыщике Игоре Зуеве. Нос Малыша. Дознание Зевса

Мальчик – Чарли – Малыш

Матери Малыша было два года, когда Малыш, а вместе с ним сестричка и брат появились на свет.

Породистый, клубный, платиновый минипудель. Впрочем, судя по тому, что в шерсти Малыша были пятна коричневых оттенков, его прабабка имела романтические отношения с персиковым пуделем.

Отец Малыша, как и положено, был старше матери, ему было уже четыре года, когда их познакомили. У папаши были даже медали с выставок.

Хозяева пуделихи устроили ей что-то вроде домика, но собака решила рожать под кроватью: затащила туда подстилку, стянула пару полотенец и устроила себе логово.

Малыш был первым щенком у матери.

Первым во всех смыслах: и первый в помёте, и первый вообще.

Природа заботится о своих детях: она разрешила молодой собаке в первый раз родить, чтобы не напрягаться, только троих. Потом – пожалуйста, можно и шестерых на свет произвести и выкормить, а поначалу и тройни достаточно.

Все первые четырнадцать дней жизни Малыш только ел и спал, спал и ел. Да ещё грелся у тёплого живота матери. А что ему ещё оставалось делать? Глаза то были закрыты. Зато когда они открылись, вот тут-то он и дал волю своим набирающим силу мускулам: перемещался в округе двух метров от мамаши.

На тот же четырнадцатый день оказалось, что их у матери осталось двое: братик, который вышел последним, куда-то исчез.

Это обстоятельство не особенно волновало Малыша. Впрочем, нет, волновало: молока то стало доставаться больше.

Да и хозяева внимательно следили за здоровьем новорожденных: кормили пять-шесть раз в день.

Молоко – обязательно.

В блюдечко.

А ещё – что-то белое и густое, чуть кисловатое.

«Творожок со сметанкой».

Так называлась еда.

Очень вкусно.

И ещё очень вкусное. Похоже на творог. Но только тёмное.

В начале это «вкусное» приносили откуда-то куском, потом куда-то засовывали на кухонном столе, потом что-то шумело.

Очень интересно было сидеть, вместе с сестричкой, задрав голову, и ловить запахи, которые неслись с кухонного стола. Щенок любил сидел на сидалищных буграх, широко раскинув задние лапы и вытянув хвостик.

Потом этот тёмный творог выставляли в мисках для щенков: к тому времени у каждого щенка была своя миска. Маленькая, но своя.

Малыш съедал свою долю быстрее сестры и тут же норовил забраться в сестричкину плошку: что она так долго возится!

Отталкивал сестру, но той на помощь приходили хозяйка: брала двумя пальцами наглеца за шкирку и относили от чужой еды.

Но щенок не унимался: снова рвался к еде. Его снова относили, и так было до тех пор, пока миска сестры не опустошалась.

Тогда Малыш засыпал спокойным сытым сном.

До следующей еды.

Впрочем, что это мы всё «Малыш» да «Малыш».

Ведь в то время он и не был «Малышом».

Его звали просто: «Мальчик».

Вот так – Мальчик и – всё…

Будущий Малыш очень обижался: какой он мальчик? Он – пёс! Пёс – и всё тут. Никаких «мальчиков».

Хорошо, не пёс, пёсик.

Но не мальчик же!

***

Когда брату с сестрой исполнилось два месяца, их посадили в сумку и куда-то понесли.

Это был первый настоящий выход в свет.

Пёсик то и дело норовил высунуться из сумки и посмотреть что это там такое вокруг.

Скоро они оказались в каком-то странном месте.

С тревожными запахами.

Щенка взяли какие-то мягкие, но чужие и холодные руки и уложили на твёрдый холодный стол.

Потом та же рука погладила правое бедро и сделала так больно, как ещё никогда щенку больно не было: острая боль поразила лапу пёсика.

Но рука жестоко просчиталась!

Такие дела наказываются.

Жестоко наказываются.

И немедленно!

Щенок вмиг согнулся в кольцо и цапнул руку, приносящую боль, так сильно, как только мог.

Цапнул острыми, словно иглы, молочными клыками.

Да и резцами зацепил!

Руки только тут поняли, что зря не завязали мордашку щенку.

Они исправили свою ошибку и снова сделали пёсику больно.

Тот терпел. Скулил, но терпел.

Теперь он ни за что не пойдёт к этим злющим рукам!

***

Впрочем, через неделю появились опять новые руки.

Как только Мальчик почувствовал новых незнакомцев, он зарычал, грозно, как только мог, обнажил зубки и приготовился к обороне.

Но новые руки были мягкими и тёплыми и только гладили и не делали больно. Даже накормили вкусными кусочками из какого-то пакетика. А потом тоже посадили в сумку и куда-то повезли. Теперь уже без сестры и без матери.

Маленький пудель понял: больше он не увидит ни мамы, ни сестрички.

Никогда.

На новом месте было не хуже, чем дома.

Правда, скучновато: не с кем играть.

Разве что мягкие мячики и твёрдые шарики.

Но они быстро надоедали.

Зато новая хозяйка не жалела времени на пёсика.

Она садила щенка на колени, гладила и всё говорила: «Чарли, Чарли, Чарли…»

Так будущий «Малыш» понял: его новое имя «Чарли».

Ну, что ж… «Чарли» – так «Чарли». «Чарли» всё-таки лучше, чем просто «Мальчик».

Хозяйка и Чарли много гуляли во дворе дома. Пока Чарли бегал за голубями и пытался гонять кошек, хозяйка сидела на скамейке вместе с такими же тётками и говорила, говорила, говорила.

И то и дело кричала: «Чарли! Далеко не уходи!.. Чарли! Куда!.. Чарли! Нельзя!»

Последняя фраза кричалась особенно часто.

В конце концов, хозяйка стала выводить Чарли на поводке. Чарли это страшно не нравилось. Стоило хозяйке начать надевать на шею Чарли ошейник, как он яростно сопротивлялся, широко раскрывал пасть и ожесточённо грыз ошейник маленькими и острыми зубами.

Однажды во дворе появился другой щенок. И, хотя имя у него было похожее – «Чаппи», но он был совсем другой породы. И пострижен смешно: весь голый, только на мордочке, лапах и хвосте оставлена шерсть. И, главное, он всё время ходил с бантиком на голове. Странно: пёс и с бантиком. Как девчонка!

Так проходили дни за днями короткого российского лета: еда (нисколько не хуже, чем на первом месте, а, порою, и лучше: свежая рыбка, сырое мясо кусочками – объедение), прогулка, сон, снова еда, снова прогулка и снова сон.

Особенно Чарли нравилось ночью. Как только хозяйка ложилась в постель, он тут же запрыгивал на кровать (Чарли очень ловко прыгал), забирался под одеяло и вытягивался, прижимаясь голым животом, вдоль спины хозяйки.

Было очень тепло, уютно и безопасно.

Из еды больше всего Чарли любил кашу на косточках. «На косточках» – это только так называлось. На самом деле там было много мяса. Хозяйка прятала косточки на самом дне миски, под кашей, но Чарли был не глупым псом: он, перво-наперво, доставал косточки со дна, клал их рядом с миской, съедал кашу и только потом приступал к самым лакомым кусочкам.

Как-то хозяйка попыталась положить косточку снова в миску, но тут же пожалела.

Зубки у Чарли были, конечно, уже не молочные, не такие острые, но он так укусил хозяйку за палец, что та закричала.

Будешь знать!

Подумаешь – линолеум испачкал!

Эка важность!

Положила косточку псу – забудь про неё. Это теперь косточка Чарли и только Чарли.

***

Однажды, из-за этой самой каши, хозяйка и Чарли чуть ни погибли.

Дело было так.

Чарли только-только исполнилось полгода.

Хозяйка поставила отваривать косточки для Чарли, а сама прилегла отдохнуть. Она и раньше много раз делала так, а тут – заснула.

Чарли лежал тут же на диване, в ногах хозяйки. Чарли не спал – он знал, что сон хозяйки надо охранять. Чарли с наслаждением слушал запахи, которые доносились из кухни. Вдруг на кухне что-то сильно зашипело.

Чарли подумал, что кто-то чужой проник на кухню. Смелый пёсик спрыгнул с дивана и осторожно стал пробираться туда, где покушались на его еду.

И тут он почуял какой то новый, странный запах. Такого запаха он никогда ещё не слышал. Чарли поднял голову, задрал нос и стал шевелить ноздрями: так лучше чувствовался дух.

Чарли сильно чихнул.

Раз, другой, третий.

Пёсик понял – противный запах несётся из кухни. Чарли бросился на кухню: там воняло по всему полу. Очень плохой запах. Запах, в котором была явная опасность. И даже больше – это был запах смерти.

Чарли отчаянно залаял, бросился в комнату, запрыгнул на диван и стал ещё громче лаять.

Хозяйка не просыпалась.

Тогда Чарли стал тянуть её за одежду, снова лаять.

Хозяйка не просыпалась.

Пёсик в отчаянье укусил хозяйку за руку.

И укусил сильно.

Хозяйка не открывала глаз.

Пёс снова укусил хозяйку.

Та, наконец, проснулась, и, несмотря на то, что у неё болела голова, всё сразу поняла, бросилась на кухню, закрыла газовый кран, распахнула окно, схватила Чарли на руки и выбежала в подъезд.

А когда на выходные приехали хозяйкины дочь и сын с детьми, в доме был настоящий праздник: все гладили Чарли, кормили его самыми вкусными кусочками мяса, да так закормили, что Чарли спрятался от такого внимания под любимый диван. И сидел там, пока гости ни ушли.

Чарли был скромным псом-героем.

***

Дни проходили за днями. Жизнь шла своим чередом.

Однажды утром они с хозяйкой вышли во двор.

Двор был совсем не тот, что вчера.

Весь двор был белый!

И холодный…

Но такой интересный!

«Снег, – это снег, Чарли! – объяснила хозяйка, – настоящий снег…»

Чарли так понравилось барахтаться и кувыркаться в снегу, что это стало его любимым занятием. Ляжешь на спину – и ну кувыркаться да тереться. Хорошо! Потом отряхнёшься, снег летит в разные стороны, хозяйка кричит: «Чарли! Чарли! Прекрати!» А куда там «прекрати» – так весело!

В доме появилось большое колючее дерево, на котором светились лампочки. Снова приходили дети, снова играли с Чарли. Чарли играл с детьми.

А потом наступили странные времена.

Хозяйка всё меньше и меньше гуляла с Чарли.

Выйдут во двор, зайдут за дом, и как только пёсик сделает все необходимые дела – возвращаются.

Хозяйка ложится на диван и так лежит весь день.

А потом с Чарли стали гулять дочь и сын хозяйки, по очереди.

Хозяйка так и лежала.

Но уже не на диване, а в кровати.

Чарли забирался к хозяйке на кровать, лизал ей руки, губы, лицо. Под глазами хозяйки было солёно.

Хозяйка гладила Чарли, но так и не вставала.

Потом наступил совсем странный день.

В дом принесли длинный тёмный ящик, положили в него хозяйку, а ящик поставили на стол в большой комнате. Рядом с любимым Чарли диваном.

Чарли бегал вокруг ящика, скулил, но хозяйка не отзывалась.

Чарли бегал вокруг и отчаянно лаял: «Пойдём гулять! Посмотри, как ярко светит солнце! На улице такие звонкие сосульки! Пойдём же! Пойдём!»

Хозяйка не вставала.

Несколько раз Чарли пытался запрыгнуть в ящик с дивана, но ему не давали. Потом пёсика заперли в спальне, а когда выпустили, длинного ящика уже не было.

Пёс ходил по квартире. Скулил. Переставал скулить. Прислушивался: вдруг раздадутся шаги хозяйки. Ничего. Снова скулил.

Потом пришли какие-то люди и вынесли всё что было из квартиры.

Даже любимый Чарли диван.

Хотели забрать и Чарли, но он не давался в руки, отчаянно верещал и кусался. Его кое-как выставили в подъезд и заперли дверь квартиры, где он так счастливо жил.

***

Никто не приходил за Чарли, никто не брал к себе домой. Только дети, которые жили в подъезде, наливали молоко в блюдечко и давали кусочки пирожков или колбасы, а то и котлету. Так он и жил в подъезде.

У батареи, у входа.

Ему положили старый коврик.

Когда надо было, Чарли терпеливо сидел у дверей и ждал, когда кто-нибудь откроет. Выбегал из подъезда и тут же быстро возвращался: он боялся, что хозяйка придёт, а его не окажется на месте.

Однажды вечером ему положили много-много мелких костей.

Кости, видно, пролежали не один день, от них неприятно пахло, но Чарли очень хотел есть и накинулся на кости.

Посреди ночи ему стало плохо.

Очень нужно было выбежать на улицу.

Но дверь подъезда была закрыта.

Чарли терпел сколько мог.

И только под самое утро присел у дверей и освободился.

Чарли знал, что так делать нельзя, что это плохо. Очень плохо.

Чарли спрятался под батарею и со страхом ждал что будет.

Лишь только люди стали выходить из подъезда, чьи-то грубые руки выкинули пёсика на улицу: Чарли пролетел несколько метров и шлёпнулся на асфальт. Чарли понял, что ему теперь не дадут жить в подъезде. Пёсик устроился в детском домике во дворе, но пробыл там не долго. В один из дней его шею обвязали куском бельевой верёвки и куда-то повезли.

Место, куда его привезли было странным местом. Таких мест Чарли ещё не видел: много, очень много людей и много собак и кошек. Собаки были самые разные: и большие, и маленькие, и взрослые, и щенки. Щенков и котят было больше всех.

Чарли привязали к дереву и оставили.

Мимо проходили люди. Много людей. Чарли то и дело провожал их взглядом: он ждал, что кто-нибудь заберёт брошенного пса.

Но никто не обращал на пуделька внимания: кому нужен пёс, полгода проживший в подъезде и на улице. Чарли был не стрижен, шерсть свалялась, вокруг глаз – засохшие выделения, похожие на гной.

Чарли просидел на верёвке много часов. Людей постепенно становилось всё меньше, унесли и увели собак и кошек. Редкий, редкий человек проходил мимо, поглядывал на привязанного пёсика и шёл дальше.

Смеркалось.

Чарли ничего не оставалось делать, как перегрызть верёвку.

Что он и сделал.

Освободиться то он освободился, но вставал другой вопрос: где ночевать?

Да и надо было что-то поесть.

Чарли бегал между деревьев, принюхивался и, наконец, почуял запах съестного.

Где-то неподалёку была еда.

Чарли потянул носом и тут увидел много-много каких-то одноэтажных домов без окон. Около некоторых домов стояли машины. Неподалёку была загородка, от которой и пахло едой. Чарли бросился туда и нашёл кусок хлеба с сыром и колбасой, но как только он схватил желанный кусок, откуда-то выскочил большой худой пёс, налетел на Чарли и с рычанием отобрал еду.

Чарли со всех лап бросился из опасного места.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.