Мой призрачный рай
– Скоро придем, – опять повернулась ко мне Олеся, выслушав ответ дедка. – Дом на отшибе, возле самого моря. Купаться можно будет каждый день, – с воодушевлением закончила она.
Мне эта новость тоже придала сил. Сейчас бы окунуться в освежающую водичку и на время забыть обо всем, смыть с себя усталость путешествия.
Наконец, тропинка вывела нас на небольшое плато между двумя утесами. Плато было покрыто каменистой почвой. Пробираться к нему нам пришлось через заросли колючек. Пока Олеся доставала колючки из моих волос, а я из ее, нам было не до осмотра местности. А посмотреть было на что, как я поняла чуть позже.
Пока я снимала колючки с платья, Олеся разговаривала с провожатым. Я даже не прислушивалась, злясь на себя, что поперлась на этот остров, на судьбу, что покинула мне это испытание, короче, на все на свете. Я проклинала всех и вся, когда поняла, что Олеся обращается ко мне:
– Это плато принадлежало твоему деду, а теперь тебе, – сказала она. Выглядела при этом торжественно.
Вот тут я остолбенела от охватившего меня чувства восторга. Площадка, не больше трехсот квадратных метров, закрытая с двух сторон скалами, сзади зарослями колючек, открывала взору бескрайнее синее море. На ней самой, как и везде почти ничего не росло, кроме отдельных вкраплений пожухлой травы. Но факт отсутствия сочной зелени не делал картину менее волшебной. Мне казалось, что я попала в далекое прошлое, не тронутое цивилизацией.
К левой скале пристроен одноэтажный дом, частично скрытый забором. Но мне пока было не до него. Хотелось ближе посмотреть на море, тем более что дедок уже стоял на краю плато и активно жестикулировал, призывая нас. Подойдя ближе, я заметила уходящую вниз, достаточно крутую тропинку с редким кустарником по бокам и каменистый пятачок внизу, перед морем. С пятачка вел деревянный пирс, к которому была привязана моторная лодка. Дедок что-то говорил, а Олеся переводила:
– Пляж тоже теперь твой, а раньше находился в частной собственности твоего деда. Лодка – тоже. Тропинка только выглядит крутой. На самом деле спускаться по ней легко, он сам пробовал. Правда, подниматься тяжеловато. – В этом месте дедок рассмеялся.
Мне было все равно, легко или тяжело спускаться. Я вдруг осознала, что раз пляж мой, то и кусочек моря я тоже могу считать своим. Невозможно передать словами, что я испытала в тот момент, но чувство это было похоже на эйфорию с примесью гордости.
– Я у него спросила, все ли пляжи тут такие, с огромными булыжниками, – говорила между тем Олеся. – Он говорит, что если идти на юг, но дойдем до песчаных пляжей. Мне как-то это больше улыбается. Тут даже прилечь позагорать негде…
А мне нравится. И лежать совсем не обязательно. Зато можно посидеть на камне и помечтать, глядя на ровную морскую гладь. Определенно, я начала влюбляться в этот дикий и негостеприимный уголок природы.
– Он заверяет, что мы с тобой запросто справимся с моторкой, стоит только один раз посмотреть, – щебетала Олеся, которую я слушала в пол уха, думая о своем. – Оказывается, у них тут почти у всех есть моторные лодки. Представляешь?
– Ага, – машинально кивнула я.
– Что, ага?! Опять размечталась и унеслась в заоблачные дали? Пошли уже в дом, я еле держусь на ногах. – Она что-то сказала нотариусу, и тот, достав из кармана ключи, направился к калитке.
Несмотря на палящее солнце и то, что платье промокло от пота, мне не хотелось уходить. Казалось, я могу вечность стоять и смотреть на море, пока не сгорю дотла. Но Олеся права, пора прятаться в дом, по времени как раз разгар сиесты. Если мне себя не жалко, то уж дедка точно нужно поберечь, он нам еще пригодится.
Подойдя ближе к забору, я поняла, почему толком невозможно рассмотреть дом? Он прятался за густой растительностью, не характерной для этой местности. Вдоль забора росли пальмы и какие-то кустарники с листьями, больше похожими на длинные шипы. По бокам высились два одинаковых дерева с крупными толстыми листьями, блестевшими на солнце, словно их каждое утро протирают от пыли и чем-то пропитывают для блеска. Удивительно! Как я сразу не обратила на это внимание?
Нотариус, меж тем, открыл калитку и пропустил нас вперед. Мы ступили на поверхность, выложенную отполированным камнем. Это как булыжниковая мостовая, только абсолютно гладкая и чистая, ни единой соринки кругом. Слева и справа от дома располагался приусадебный участок. А прямо перед домом из камней была выложена круглая клумба с растущим в ней карликовым деревом.
– Красотень какая! – восторженно пропела Олеся и прислушалась к тому, что говорит ей нотариус. – Он сказал, что твой дед все здесь построил своими руками: и дом, и сад… Представляешь, все?! – Она потрясенно смотрела на меня. Да я и сама потеряла дар речи. Даже не понимала, как отношусь ко всей этой красоте?
Дом начинался просторной верандой, без ступенек или какого другого пьедестала. Каменная площадка просто уходила под навес. Я так и не поняла, из чего он был сделан, но по виду напоминал черепичный. Как и веранда, навес шел вдоль всего периметра дома, кроме задней стены, что вплотную примыкала к скале. А, может, стены и не было, возможно ею служила скала. Навес поддерживали колонны из камня, квадратные в сечении, а одной стороной он упирался в дом, выступающий над ним правильным прямоугольником и заканчивающийся плоской крышей с резным ограждением.
– На крыше солярий, – перевела Олеся слова нотариуса, когда тот проследил за моим взглядом. – Там можно загорать! – Она впадала во все большей восторг, забыв, что еще недавно умирала от усталости.
Почему-то у меня возникали ассоциации с японскими жилищами, глядя на дом. Возможно, такое впечатление складывалось именно из-за своеобразной формы, которую представляли навес и крыша, если рассматривать их вместе.
– Этот камень очень долговечен, – сказал дедок, указывая пальцем вниз. – Весь материал, – он развел руки в стороны, давая понять, что имеет в виду не только дом, – экологически чистый, ни чем не пахнет. Дом не боится солнца и хорошо моется.
На веранде непривычно прохладно, она тонет в полумраке. Кроме стола с четырьмя стульями и двух подвесных плетеных кресел, крепящихся к навесу, больше ничего из мебели. Стены дома выкрашены в красный цвет, а понизу идет каменный купон, как и вдоль дверь и окон. Вкупе все смотрится гармонично, у деда явно имелся отменный вкус и мастерство.
Что особенно удивило, так то, что наружную стену дома, с той стороны от двери, где не было окна, увешивали небольшие картины в одинаковых рамках. Я подошла ближе и поняла, что это репродукции, причем не самые лучшие. Интересный выбор.
– Твой дед, наверное, не очень разбирался в живописи, – проследила за моим взглядом Олеся.
Не считая просторной кухни и санузла, в доме имелось всего три комнаты – гостиная и две спальни. В одной спальне стояла огромная кровать, занимая почти все пространство. Другая спальня была примерно такого же размера, только кроватей там имелось две – полутороспальных. Интересно, зачем деду понадобилось столько кроватей, если он жил один?
В гостиной стоял овальный стол с массивными ножками, четыре стула под старину и небольшой диванчик. Другой мебели не заметила, зато имелось несколько напольных ваз и множество картин на стенах. Полы везде выполнены из каменной плитки и тоже способствовали приятной прохладе.
Нотариус попрощался и ушел. Олеся упала на диван, окончательно потеряв способность двигаться и соображать. Я чувствовала примерно то же, только продолжала стоять посреди гостиной. Тут я заметила старинный комод в углу комнаты, который не увидела раньше. На комоде стояла фотография в позолоченной рамке. Каково же было мое удивление, когда я подошла ближе и узнала на фотографии себя!
Глава 4. Неожиданные открытия
Я взяла в руки собственный портрет. Надо же, какой тяжеленный! Рамка выглядела помпезно, выполненная под золото, а стекло казалось очень толстым. Это же сколько мне тут лет? Я пыталась вспомнить, когда фотографировалась? Вроде, тогда я как раз заканчивала школу. Получается, что на снимке мне лет восемнадцать?
– Олесь, – позвала я.
– Ну что еще? – Подруга нехотя поднялась с дивана и босиком доковыляла до меня. Туфли она сняла сразу же, как зашла в дом.
– Как ты это объяснишь? – спросила я, протягивая ей портрет.
– Люська, это же ты!
– Вот именно!
– Получается, дед тебя видел?
– Вряд ли… – размышляла я. – Но, он точно знал обо мне. Только откуда, ума не приложу.
Я взяла у Олеси фотографию и вернула ее на место. Почему-то стало страшно, что та может выронить ее и разбить. В тот момент я подумала, раз дед так хотел, чтобы фотография тут стояла, значит, так тому и быть. По крайней мере, пока.
– Разберемся, – уверенно произнесла подруга и вернулась на диван. – Ноги гудят, стоять не могу. Чур, моя комната с большой кроватью, – предупредила она, – я уже отнесла туда сумку.
Когда только успела? Моя сумка до сих пор стояла на полу, посреди гостиной.
– Я так есть хочу, что ни о чем больше думать не могу, – пожаловалась Олеся. – Но, даже двинуться сил нет, чтобы куда-то пойти или что-то сделать.
– Не думаю, что в доме есть что-то съестное. – Я подошла ближе и тоже опустилась на диван. – Не хочешь мне все рассказать? – спросила я, откинувшись на спинку дивана, чувствуя, как мышцы расслабляются.
– Да больно-то рассказывать нечего, – сонным голосом пролепетала Олеся. Меня тоже клонило в сон, сказывалось длительное путешествие и усталость. – Твой дед составил официальное завещание, по которому все, чем он владел, переходит к тебе. Все необходимые документы ты подписала. Там все чисто, я проверила. Кроме дома, у него есть кое-какие сбережения. Правда, основная их часть ушла на уплату налога на наследство. Завтра можно будет сходить в банк и узнать, сколько осталось? Там еще какая-то сумма освобождается от налогообложения, но я не очень поняла. Думаю, в банке нам объяснять все популярно. Она каким-то образом зависит от степени родства. Я в этом не разбираюсь. Да, – встрепенулась Олеся, – чуть не забыла… Дет тебе еще оставил рыболовецкий корабль, представляешь?
– Интересно. – Сон, как рукой сняло. – И что я с ним буду делать?
– А вот это самое интересное. – Олеся тоже резко проснулась и забралась с ногами на диван, устраиваясь поудобнее. – В завещании есть одно условие, что ты наследуешь все только в том случае, если соглашаешься, чтобы корабль продолжал работать.
– Рыбу ловить что ли? И что с ней делать?
– Можно сказать, что твой дед был меценатом или филантропом, обзывай, как хочешь. Весь улов он за гроши продавал беженцам, которых тут видимо невидимо. Нотариус сокрушался, что их тут больше, чем коренных жителей. Все они прибывают из Африки за лучшей жизнью. Местные жители их не любят, особенно летом, когда разгар курортного сезона. Они только летом и зарабатывают более или менее. Зимой тут все ловят рыбу. Тем и живут. Из-за наплыва беженцев, поток туристов резко снизился. Бедные местные жители, их остров заклеймили черной меткой, пусть и на время. Разрулят же власти когда-нибудь все это… Из-за беженцев в этом году очень мало туристов…
Какое-то время Олеся размышляла на тему заработка местных жителей, которому мешают беженцы. Я задумалась и поняла, что мне жаль этих бедных людей. Не будут же они просто так бежать из родных мест? Значит, им там совсем несладко живется? А получается, что и тут они никому не нужны – ни правительству, ни местным жителям. Скорее всего, большинство из них, после продолжительных мытарств, депортируются обратно. А дед молодец, раз хоть как-то пытался облегчить их существование. Только ума не приложу, как я со всем этим буду справляться?
– … В общем, корабль должен продолжать работать в нужном режиме, – прислушалась я опять к словам Олеси. – Не думаю, что это будет сложно устроить. Можно завтра встретиться с капитаном и обо всем поговорить.
– А где он? Корабль?
Мне почему-то представлялся парусник, как в «Алых парусах». И почему я его не видела, когда любовалась морем?
– В порту, где же еще? Каждый день, кроме выходных, они в восемь утра отправляются в море за уловом. Наверное, завтра лучше встать пораньше, чтобы успеть до отплытия. Или можно наведаться на корабль вечером. Решим потом.
Олеся прилегла на подлокотник и закрыла глаза, широко улыбаясь.
– Люсь, ты только подумай, мы в Италии! Представляешь? Отсюда до Сицилии рукой подать. Да мы с тобой куда угодно можем съездить! Даже в Венецию! Обалдеть… Могла ли ты мечтать о таком?
Для меня все происходящее в настоящий момент продолжало казаться сном. Вроде я и понимала, что нахожусь далеко от дома, но не осознавала, что это происходит на самом деле. Как-то все слишком нереально: дед, про которого я ничего не знала, наследство, свалившееся на голову и оглушившее, как раскат грома. Наверное, нужно время, чтобы все осознать.
Я посмотрела на Олесю. Она сладко посапывала, свернувшись в углу дивана. Улыбалась каким-то своим мыслям, перетекающим во сны. Решила последовать ее примеру, устроилась на другом подлокотнике.
Мне снилось, как я купаюсь в море. Оно было таким же, как в моем прошлом сне, штормящем. Но в этот раз я не боялась, ныряла в волны с бесшабашностью юной пловчихи. Ждала, когда вспенится огромный барашек, и бросалась под него. Хотела ощутить, как толща воды накрывает, погружая на короткий промежуток времени на глубину, но тут же оказывалась на поверхности. Раз за разом кидалась под волны, но продолжала всплывать, как поплавок.
А потом я увидела его. Он, как и в первый раз, боролся со стихией на глубине. И в этот раз я отчетливо поняла, что он тонет. Поплыла в его сторону. Гребла размашисто, прилагая максимум усилий, но не двигалась с места, волны постоянно откидывали меня назад, в сторону берега. Его голова все реже показывалась на поверхности. Нужно что-то предпринять, иначе он утонет. И вот я взлетаю над волной и перепрыгиваю ее. Как дельфин, совершаю пируэты в воздухе, кувыркаюсь в прыжке.
Я уже почти доплыла, как проснулась… И опять меня разбудила Олеся, только в этот раз ее не было в моем сне.
– Люська, подъем! Ты дрыхнешь полтора часа. Если я сейчас не поем, то растерзаю тебя, как голодная хищница.
Как будто не она первая решила поспать? Реальные события мгновенно восстановились в памяти. Даже на время мне не показалось, что нахожусь в родном городе, в своей квартире. Каким-то непостижимым образом дом деда стал для меня родным, словно я жила уже тут сто лет.
– Пойдем, что покажу, – позвала Олеся. – Я уже тут произвела разведку боем.
Мы вышли во двор. Олеся сразу нырнула за угол дома, приглашая меня следовать за ней. Пройдя через живую изгородь, я остановилась пораженная. В тени деревьев, насаженных вдоль забора, приютились два шезлонга с небольшим столиком между ними. Вдоль дома тянулся ряд каменных клумб, наподобие центральной, только поменьше. В каждой их них росли экзотические деревья на кривых стволах с толстыми листьями.
– С другой стороны дома так же, прикинь? Только без лежаков, – восторженно откомментировала Олеся. – Мне кажется, твой дед специально готовил тут все к твоему приезду. Даже лежака два! Он как будто знал, что ты приедешь не одна.
Удивительная гармония! Куда не глянь, все ласкает взгляд.
– Сколько лет ему было примерно? – размышляла я. – За восемьдесят?
– Восемьдесят три, – кивнула Олеся. – Нотариус сказал, – ответила она на мой изумленный взгляд. – Но, говорит, мужик он был крепкий, никто не давал ему больше шестидесяти.
– А от чего же он умер?
– А я и не спросила. Не догадалась, – ответила Олеся. – Поинтересуемся в следующий раз.
Странно… Я была уверена, что дед был старый и дряхлый. Нужно будет покопаться в его вещах. Может, найду какие-нибудь фотографии. Интересно, каким был человек, что жил здесь? Почему он не женился? Может, какой физический изъян помешал этому? Хотя, теперь я в этом сомневалась.
– Пошли куда-нибудь, поедим, а? – Олеся скорчила недовольную гримасу и схватилась за живот. – У меня уже внутренности ломит от голода.
Кто же против? Я и сама испытывала волнообразные приступы. Наверное, если бы сейчас запахло чем-то типа котлет, я бы просто умерла от вожделения.
Через полчаса мы выходили из дома, экипированные для пляжного отдыха. Я обмоталась красной в белые крупные цветы парэо, голову спрятала под широкополую белую шляпу, а глаза – за огромными солнечными очками. Олеся выглядела примерно так же, только ярче и экстравагантнее. Ее парэо блестело золотом и едва прикрывало плавки купальника. Я уже стала переживать за бедных представителей мужского пола на этом острове. Смогут ли они вынести подобное великолепие в лице моей подруги, если даже я залюбовалась ее фигурой и формами? Я ей не завидовала, хоть и не могла похвастаться тем же. Свою фигуру считала мальчишеской – слишком худая, высоковатая для женщины и с формами, явно уступающими Олесиным. В пору юности мама называла меня кипарисом. Она говорила: «Ты у меня такая стройная, что любой рядом с тобой чувствует себя сутулым. Вылитый кипарис! И такая же неприступная». Странно, когда тебя сравнивают с деревом. С годами я нарастила немного мяса, но, все равно, считала себя чересчур худой. К тому же еще рыжей и веснушчатой. Сейчас свои огненные волосы я спрятала под шляпу, предварительно собрав в пучок.
Как велел полководец в лице Олеси, мы без труда преодолели тропинку к морю и решили двигаться вдоль его кромки на юг, туда, где предположительно находились песчаные пляжи.
– Если там есть пляж, значит рядом обязательно должен быть бар, – рассуждала логически Олеся. – Должны же люди где-то есть.
А я вот заглянула в Интернет перед отъездом. Информации о Лампедузе толком не нашла, но прочитала отзыв одной путешественницы. Так вот она предупреждала, что баров и ресторанов тут не так уж и много. Еду, желательно, брать с собой, отправляясь на пляж. Но разубеждать Олесю не стала, рассудив, что из дома нам все равно брать нечего.
Несмотря на то, что время близилось к вечеру, солнце палило нещадно. За полчаса, что мы провели в пути, я успела взмокнуть и дышала с трудом. Если бы не приступы голода, я бы плюнула на поиски пляжа и бара и рванула бы в море, которое приятно охлаждало ноги. Я буквально предчувствовала блаженство, которое испытаю, когда смогу окунуться в него целиком.
Слава Богу, Олеся оказалась права. Первым, что мы увидели, оказался небольшой бар с пятью столиками под тряпичным навесом. До пляжа мы еще даже не добрались.
– Ура! Мы спасены! – рванула Олеся к небольшому строению из камня.
В то время как Олеся кокетничала с симпатичным барменом, который пришел от нее в полный восторг, я изучала меню. Цены баснословные! Я, конечно, понимаю, что в курортный сезон они стремятся заработать как можно больше. Но не до такой же степени! Мы себе точно не можем позволить каждый день питаться в баре. Разве что раза два в неделю. Нужно прикупить продуктов и готовить самим.
– Ты видела, какой хорошенький? – прошептала Олеся, кивая в спину бармена, который наливал нам пива, отдав заказ на кухню. – Серхио зовут. Нужно будет почаще сюда захаживать.
Я промолчала. Кроме того, ответить мне было нечего, я даже не рассмотрела лица бармена. Фигура сзади и правда выглядела ничего. Он явно демонстрировал нам свои мышцы, которые бугрились в вырезах борцовки. Потом появилась возможность рассмотреть и лицо, когда он повернулся, вручая нам по бокалу холодного пива. Вылитый итальянец, с черными кудрями, искрящимися смехом глазами и ямочками на щеках, когда он широко улыбался, обнажая два ряда белоснежных зубов. И правда, очень симпатичный и, кажется, дружелюбный.
– Как думаешь, не замутить мне с ним романчик? – спросила Олеся, когда мы расположились за столиком и принялись потягивать пиво в ожидании заказа.
– Мне кажется он немного моложе тебя.
– И что? В мамы-то я ему все равно не гожусь.
Я так прикинула, бармену от силы года двадцать четыре. Не такая уж и большая разница с тридцатилетней Олесей. Она как раз сейчас находится в свободном полете, уже два месяца, как рассталась с парнем. Почему бы и нет? Все ж не будет так скучно.
Когда парнишка принес нам заказ, Олеся еще немного с ним пообщалась, одаривая самыми лучезарными улыбками из собственного арсенала. Он явно попал под ее очарование и не скрывал этого, беззастенчиво разглядывая ее фигуру, ныряя взглядом в запах парэо на груди, который больше показывал, чем скрывал.
– Завтра он научит нас пользоваться моторной лодкой. Не хочу больше ходить пешком, – мечтательно произнесла Олеся. – Ради такого случая я готова встать в шесть утра.
– А чего так рано-то?
– Потому что так рано он придет учить меня, – плотоядно улыбнулась она.
Кормили тут вкусно, что частично компенсировало неприятное впечатление от цен. Я заказала рыбный коктейль. Его подали на дымящейся сковородке. Не заметила, как сковородка опустела, с таким аппетитом уплетала. Мы выпили еще по одному бокалу пива, прежде чем покинуть бар. Олеся скрылась внутри, чтобы расплатиться по счету. Вернулась раскрасневшаяся и еще более довольная.
– Серхио сказал, что чуть дальше есть отличный песчаный пляж. Правда, он предупредил, что это частные владения, но хозяин на острове практически не бывает. И сейчас его как раз нет. Так что, нам никто не помешает искупаться, – просветила меня она.
Никогда не видела такого белого песка. Он серебрился в лучах заходящего солнца и манил растянуться на нем и поблаженствовать. Но море притягивало сильнее. Хотелось смыть дневную усталость, пополнить запас энергии.
– Мы тут совершенно одни, прикинь? – восхитилась Олеся. – Это теперь будет наш собственный пляж.
Я не стала разочаровывать ее, что не собираюсь таскаться в такую даль впредь, что меня вполне устраивает наш каменистый.
– А давай голышом! Помнишь, как мы играли в русалок? – предложила Олеся.
Когда нам был лет по тринадцать, мы с моими родителями ездили на море. Турбаза находилась рядом с железнодорожным полотном. Море – в тридцати метрах от домика. Только пляжи были переполнены народом. А если перейти через железную дорогу, то с другой стороны находился лиман, всегда пустынный. Вот туда мы с Олесей и бегали купаться. И там мы каждый день представляли себя русалками, купаясь голышом. А иногда мечтали, что с вертолета нас увидит принц, обалдеет от нашей неземной красоты и заберет в свое королевство. Сейчас об этом смешно вспоминать, а тогда фантазии нас переполняли. Куда только все девается с годами?
– Ты идешь? – Олеся уже полностью разделась и входила в воду.
Я все еще размышляла, скидывая парэо. Может, и правда, вспомнить детство? Ведь совершенно пустынно. Кого стесняться? А, была-не-была. Я быстро скинула купальник и присоединилась к подруге.
Море приняло меня, как родное, ласково окутывая водами, приглашая насладиться ощущениями. Олеся заплыла вперед, и мне пришлось догонять ее. Надо же, какая прозрачная вода! Даже на глубине, когда мы решили остановиться и отдохнуть, проглядывалось дно. А заплыли мы достаточно глубоко.
– Смотри, сколько рыбы! Они нас совершенно не бояться! – восхищалась Олеся, всматриваясь в воду, работая руками и ногами.
Рыба тут, и правда, отличалась бесстрашием, плавала, касаясь нас скользким тельцем и совершенно не испытывая неудобства.
– Это потому, что мы с тобой тоже рыбы, – рассмеялась я. – Русалки же…
Мы плавали, пока мышцы не начало ломить от усталости. Периодически откидывались на спину и беседовали ни о чем, глядя в безоблачное небо. Хорошо, солнце уже находилось возле самого горизонта и не слепило глаза. Не помню, когда в последний раз испытывала подобное блаженство.
– Наверное, пора возвращаться, – предложила я, когда заметила, что солнце практически полностью скрылось. – Думаю, скоро начнет темнеть.
Мы поплыли к берегу. Стоило коснуться дна ногами, как я услышала возглас Олеси:
– Ой-ой! Кажется, у нас проблемы. – Она смотрела на берег, и я, обуреваемая плохими предчувствиями, проследила за ее взглядом.
Сердце сделало резкий скачок от испуга, когда я заметила мужчину. Он стоял на берегу и смотрел на нас. Расстояние между нами было приличное, и я надеялась, что он не видит наших обнаженных тел. А если даже и видит, то без подробностей.
Интересно, как давно он уже тут стоит? И долго ли еще собирается это делать? Как назло, почувствовала, что начинаю замерзать от долгого нахождения в воде. К тому же солнце уже полностью опустилось за линию горизонта.
– Кто это, а? Скажи ему, чтобы проваливал, – попросила я Олесю.
Она не выглядела испуганной, с интересом разглядывала мужчину. Я его толком не могла рассмотреть с такого расстояния. Поняла только, что он достаточно молодой и высокий. А еще бросились в глаза его спортивная фигура с широкими плечами, кипильно белая майка на загорелом теле и засунутые в карманы шортов руки, из-за чего поза, в которой он стоял, выглядела нахальной.