Бесконечная страна
Санька даже остановился и поглядел назад. Далеко внизу, между скалами, ещё виднелась длинная узкая зелёная полоска.
Километров пять, подумал он. Не меньше. И нет стопроцентной уверенности, что он найдёт там открытую воду. К тому же решение принято и менять его на ходу – худшее, что можно придумать. Санька играл в футбол в воротах и знал на опыте, что худшая ошибка, которую может совершить вратарь – это изменить уже принятое решение. Выскочить, к примеру, из ворот навстречу нападающему и с пол дороги попятиться назад. Банка – сто процентов. А что годится для футбола, подходит и к жизненным ситуациям. В общем и целом.
Поэтому обратно поворачивать Санька не стал. Вздохнул и двинулся вперёд.
Дорога всё так же петляла меж скал, забираясь всё выше и выше. При этом каким-то удивительным образом усиливалась жара и духота. Хотя никакого солнца по-прежнему не было заметно, и над головой всё так же мерцала жемчужная пелена. Пить хотелось всё больше, и Санька пристально всматривался в окружающий ландшафт, стараясь отыскать хоть какие-то следы воды. Безрезультатно.
Наконец, подъем стал более пологим, а затем, после очередного поворота, и вовсе сошёл на нет. Дорога вывела Саньку на каменистое плато, дальше, теперь уже понижаясь, пробежала ещё несколько сотен метров и оборвалась. Там плато пересекала трещина, а сразу за трещиной громоздились развалины.
Поначалу Санька принял их за причудливую груду камней. Затем присмотрелся, заметил остатки стен с дверными и оконными проёмами и разглядел общий план сооружения.
Не города, не деревни, не замка. Именно сооружения. Неровный круг, в который вписан еще один, меньшего диаметра. Стены, ограждающие внутренний круг, выше тех, что идут вдоль внешнего, но сразу это трудно понять, потому что разрушены они все одинаково сильно.
Как многоквартирный дом, подумал Санька. Только форма необычная. Где-то я уже видел что-то похожее. Вот только где… Жаль, ни у Гугла, ни у Яндекса не спросишь. И поиск по фотке не запустишь. Но там точно когда-то жили люди, это видно. А там, где жили люди, должна быть вода. По логике. Остались пустяки – добраться до этих развалин и найти колодец. Желательно с водой. Да что там желательно – обязательно с водой. А то ведь шутки шутками, но так и от жажды умереть можно. Не дожидаясь Марины Шахатовны.
Кстати, насчет умереть. С учетом того, где он находится, и кто его сюда переместил, может он сейчас умереть или нет? Трудный вопрос. Особенно, когда так сильно хочется пить. И всё-таки, может или нет?
«Ага, – сам себе сказал Санька, – ты еще эксперимент проведи, исследователь пытливый. Давай. Вместо того чтобы маму искать. Нет уж, проверять не станем. Вперёд, нужно найти воду».
Легко сказать – вперёд. Между Санькой и развалинами лежало главное препятствие – трещина. Широкая и длинная, словно река – не перепрыгнуть и не обойти. И наверняка глубокая. Отсюда её дна не было видно, но Санька не сомневался, что сброшенный камень будет лететь вниз долго. Камень – ладно, самому лететь не хотелось. А подобный расклад был вполне возможен, – через трещину были переброшены остатки моста на вид столь хлипкие, что, казалось, рухнут при одном к ним прикосновении.
– Хорошо, – произнёс вслух Санька. – Посмотрим. Деваться всё равно некуда.
Шаг, другой, третий. Снова набран темп, дорога под горку, легко идти. Вот и трещина, и остатки моста. Санька остановился на краю, осторожно заглянул вниз. Да уж, костей не собрать, если что. Словно для того, чтобы подтвердить его мысли, а заодно и предупредить, из-под ноги сорвался камень и полетел вниз.
– Раз, два… – начал считать Санька.
Камень достиг дна на счёте «одиннадцать» – врезался в груду таких же, как он, отскочил куда-то вбок и пропал из глаз.
Так как же всё-таки не повторить его судьбу?
Санька посмотрел вперёд, прикидывая ширину трещины. Не очень много, метров двадцать. От силы, двадцать пять. Настил моста давно обвалился, осталась только несущая каменная балка, поддерживаемая снизу каменными же косыми распорами. Одна из двух – остатки второй можно было разглядеть на дне трещины. Ширина балки – две Санькины стопы уместятся запросто. И ещё пара сантиметров останется. Нормальная ширина, вполне проходимая.
Он поставил на балку левую ногу, подвигал туда-сюда, проверяя сцепление обуви с камнем.
Хорошо, не скользко. Интересно, здесь дожди бывают? Главное – идти быстро, уверенно и не смотреть вниз. Я не боюсь высоты, но всё равно не смотреть. Нет там ничего интересного. Ну, давай.
Он перенёс вес тела на левую ногу, поставил на балку правую, чуть отвёл для равновесия руки в стороны и тут же, не задумываясь и не оглядываясь назад, пошёл. Быстро и уверенно, как и хотел. Балка держалась прочно, непоколебимо, словно была продолжением скалы, и это внушало дополнительную уверенность.
Десять шагов, пятнадцать… двадцать… Вот и край.
Последние несколько шагов Санька почти пробежал – легко и непринуждённо, даже где-то красуясь сам перед собой своей ловкостью, умением держать равновесие и бесстрашием.
– Оп-ля! – воскликнул, перепрыгнув с балки на твёрдую землю. Громкий шорох и треск за спиной заставил его обернуться.
Балка рушилась. Видимо, обвалились распоры, поддерживающие её снизу. Санька не мог этого видеть, но зато видел, как с шумом просела вниз сама балка, сразу на пару метров, затем треснула в двух местах ближе к середине, развалилась на три куска, и её обломки закувыркались вниз. По дороге они с грохотом задевали стены трещины, ломались в мелкие и крупные куски и, наконец, достигнув дна, рухнули, подняв облако пыли.
И только один почему-то не рухнул, а вопреки всем известным законам физики сначала завис в воздухе, а затем рванул вверх. Вот он приблизился, и стало понятно, что вовсе это не обломок, а птица. Черная, быстрая и довольно большая. Со свистом рассекая сильными крыльями воздух, она вылетела из трещины, красиво спланировала, уселась на обломок скалы, валявшийся неподалёку, и уставилась на Саньку черными блестящими глазками.
Санька не был силён в орнитологии, но понял, что перед ним ворон. Он видел таких однажды на море, в районе города Туапсе. Именно ворон, не городская серая ворона. С полметра от кончика хвоста до мощного, острого, похожего сбоку на чуть загнутый клинок, клюва. Весь чёрный, как смоль. Лапы длинные, сильные и цепкие. В общем, красавец, чего там.
– Молодец, – сказал ворон. – Просто мо-ло-дец. Хвалю.
Голос у него был негромкий, но отчётливый. И эмоционально окрашенный. Санька сразу понял, что птица его не хвалит. Отнюдь. И совсем не удивился самому факту произнесения вороном осмысленных слов. Во-первых, вороны умеют разговаривать, это общеизвестно. А во-вторых, совсем недавно Санька вёл беседу со змеёй – и ничего, не удивлялся. Во всяком случае, не слишком.
– Не понял, – сказал он, подбоченившись. – Какие претензии?
– Ещё и грубит, – заметила птица. – Думает, если у него на лбу метка Хозяйки, то всё можно. Грубить, гнёзда рушить… – ворон переступил с лапы на лапу. – Что за времена настали, нигде покоя нет! Хорошо хоть наверх глянул, как под крыло меня кто толкнул, а то бы и меня зашиб.
– Я ничего не рушил, – твёрдо сказал Санька. – А если вы про рухнувшую балку, – теперь он догадался, что имеет в виду ворон, – то кто знал, что она плохо держится? – он подумал и добавил примирительно. – Извините, мне жаль, что так получилось. У вас там, внизу, гнездо было?
– Было. Теперь нет, – неожиданно ворон рассмеялся. В точности как человек, Саньке даже не по себе стало. – Третий раз одна и та же история. Первое гнездо селем смыло. Во второе вообще молния попала, прикинь? Молния! Теперь вот ты… А, ладно, не судьба, видать. Или не время. Лучше скажи, как тебя сюда занесло?
– Шёл по дороге, – Санька пожал плечами. – Змея посоветовала идти налево. Я и пошёл. И вот пришёл.
– Какая змея? Куся, что ли?
– Не знаю, как её зовут, она не представилась. Сказала, что это трудный вопрос.
– Узнаю Кусю, – сказал ворон. – Для неё нет простых вопросов. Но в принципе дело с ней иметь можно. Хотя, конечно, по-разному бывает. Ежели Куся в плохом настроении…
– Извините, – перебил Санька. – Вы не знаете случайно, воду тут можно достать где-то? Очень пить хочется.
– Так, во-первых, давай-ка избавимся от этого дурацкого выканья. Будем считать, что долг вежливости ты исполнил, и хватит. Меня зовут Георгий. Можно просто Гоша. А тебя?
– Александр. Друзья зовут Санькой.
– Вот и познакомились! – обрадовался ворон. – Так как тебя сюда всё-таки занесло, Санька? Куся – это понятно, но давненько не видел я живых людей с меткой Хозяйки на лбу. Если совсем честно – вообще никогда.
– А что насчёт воды?
– Тьфу ты, пропасть. Забыл. Это всё стресс, не иначе. Слышал, небось, что мы, вороны, славимся древней мудростью, глубокими познаниями и исключительной сообразительностью?
– Ага, – сказал Санька.
– Так вот, всё это – чистая правда. Давай за мной.
Гоша снялся с обломка скалы, набрал высоту и, медленно махая крыльями, полетел к развалинам. Санька поспешил за ним.
Глава третья
Старая дорога-2. Неживой лес
Камень, сброшенный в кромешную темноту колодца, издал характерный плеск. Это был четвёртый по счёту колодец, три предыдущих оказались сухими, и Санька чуть было уже не начал сомневаться как в мудрости птицы, так и в прочих её достоинствах.
– Что я говорил! – воскликнул ворон Гоша. – Вода!
– Класс, – сказал Санька. – Осталось придумать, как её достать.
Таких колодцев, как здесь, Санька раньше никогда не встречал. Треугольные отверстия в земле, куда пролезет разве что детское ведёрко, обложенные плоскими камнями в качестве ограждения. Споткнуться – раз плюнуть. Равно как и перешагнуть в темноте, не заметив, чтобы затем угодить ногой точнёхонько в дыру. И – здравствуй ушиб коленной чашечки, вывих, а то и перелом.
Когда они нашли первый, Санька немедленно осведомился у Гоши, почему так. Ворон ответил, что он понятия не имеет. Эти развалины, по его словам, были здесь всегда, и кто и когда здесь жил и зачем устраивал именно такие колодцы – неизвестно.
– Жди здесь.
Гоша взмахнул крыльями и скрылся в пустом проёме ближайшего окна. Санька присел на камень, поглядел на браслет. Вот она, полоска. По-прежнему тонюсенькая и едва заметная, но уже не исчезает, как запястье ни крути. Что под таким углом, что под эдаким. И уже видно, что цвет её – красный. Не обманула, значит, Марина Шахатовна.
Саньке стало не по себе. Только сейчас он со всей отчётливостью начал понимать, в какую авантюру ввязался. Сказать о ней «безумная» – всё равно, что назвать сахар сладким. Вроде всё правильно, а толку ноль.
– Ничего, – произнёс он вслух, чтобы как-то себя приободрить. – Взялся за гуж, не говори, что не дюж, как любит говорить прадедушка Алексей Иванович. Время есть.
Послышался шум крыльев, и рядом с Санькой шлёпнулось брезентовое ведро с привязанной к брезентовой же ручке-л ямке верёвкой. Вслед за ним на плоские камни вокруг колодца сел Гоша.
– Вот, – сказал он. – Действуй.
– Спасибо.
Санька взял ведро, покрутил в руках. Ведро казалось хоть и ветхим, но ещё вполне способным удержать воду. Верёвка тоже не производила впечатление сгнившей. Он огляделся, подобрал камень размером в кулак, положил в ведро. Затем обернул конец верёвки вокруг правого запястья и затянул петлёй.
– Молодец, – похвалил ворон. – Соображаешь.
И посторонился, переступив на самый край ограждения из плоских камней.
Санька сунул ведро в дыру. Под весом камня оно легко пошло вниз, и скоро опять послышался плеск. А затем по тяжести на другом конце верёвки, Санька понял, что ведро наполнилось, и быстро вытащил его наверх.
Вода в ведре была чистая, прозрачная, холодная до ломоты в висках и очень вкусная. И не потому, что пить сильно хотелось (хотя и это тоже), а действительно вкусная. Как в горном ручье.
Ворон Гоша тоже напился, ловко поворачивая клюв таким образом, чтобы вода сама туда затекала. После чего поправил клювом идеально лежащие перья на левом крыле и осведомился:
– И что дальше?
– Поедим, – предложил Санька.
Они нашли удобное место вблизи колодца – каменный стол за полуразрушенной стеной, рядом с которым сохранилась также каменная скамейка.
Уселись. Санька за стол, ворон на стол. Санька достал из рюкзака пакет с бутербродами.
– Тебе с сыром или колбасой? – спросил.
– С колбасой, – выбрал Гоша. – И можно половину. Я же меньше тебя.
Санька расстелил на столе газету, развернул два бутерброда – один с колбасой и один с сыром. Вытащил нож, отрезал половину бутерброда с колбасой, пододвинул ворону.
– Раз уж ты такой добрый, то не мог бы порезать его на более мелкие части? – попросил Гоша. – Я, конечно, и так съем, но кусочками удобнее.
– Изволь, – ответил Санька и сам поразился, что у него выскочило это старинное слово. Видно, окружающая обстановка каким-то образом настраивала на соответствующий лад. Однако виду не показал и сделал, как просили.
– Благодарю, – ворон чинно склонил голову и приступил к трапезе.
Они умяли бутерброды в пять минут, запили водой.
– Другое дело, – сообщил Санька, пряча пакет в рюкзак. – Теперь можно топать дальше.
– Куда? – спросил Гоша.
Санька помолчал, вспоминая предупреждение Марины Шахатовны. «Спрашивай дорогу, но не доверяй, кому попало. Задавай вопросы, но отличай правду от лжи. Ищи знаки и союзников. Думай». Ворон сам показал ему дорогу к колодцу с водой. И нашёл ведро. И съел только половину бутерброда. При том, что Санька, пусть и невольно, разрушил его гнездо. Вполне достаточно, чтобы довериться такому товарищу. А иначе и вовсе останешься один.
– Мне нужно найти маму, – сказал он. – И привести её к источнику жизни.
– Ого! – воскликнул Гоша. – Ничего себе задачка. Так твоя мама здесь?
– Получается, да. Так сказала Марина Шахатовна.
– Кто? – не понял ворон.
– Ну… она сказала, что её зовут Марина Шахатовна. Смерть. Я думаю, это она была.
– Тсс… Тихо! – Гоша завертел головой, словно выискивая тех, кто мог бы услышать их беседу. – С ума сошёл? Разве можно так Хозяйку называть? Да ещё и вслух?!
– А почему нельзя? Меня никто не предупреждал. В том числе и сама Хозяйка.
– Мог бы и сам догадаться, – пробурчал ворон. – Не маленький уже.
– Мне двенадцать лет, между прочим, – заявил Санька. – И восемь месяцев. Уж не знаю, большой я или маленький, но точно не понимаю, с чего бы мне догадаться, кого можно своим именем называть, а кого нельзя.
– Эх, молодёжь, – сказал Гоша. – Несмышлёныши. Ладно, проехали. Я сказал, ты запомнил. Нельзя. Запомнил же?
– Запомнил.
– Крепко запомни. Это важно. Так значит, это Хозяйка тебя сюда отправила? Впрочем, чего я спрашиваю. Ясно, что она, раз у тебя на лбу её метка и браслет-время из лунного янтаря.
– На Луне есть янтарь? – Санька поглядел на браслет.
– Смотря на какой Луне… Но сейчас это неважно. Скажи лучше, как ты собираешься искать маму и заодно источник жизни?
– Ну… – Санька замялся. – Я думал, может быть, ты мне подскажешь.
Ворон Гоша ничего не ответил. Он взмахнул крыльями, слетел со стола и вмиг очутился на верхушке полуразрушенной каменной стены, где и уселся, повернувшись к Саньке спиной. Долго молчал, затем чуть повернул голову и негромко сказал:
– Это Бесконечная страна, Санька. И в прямом смысле, и называется так. И всех её уголков не знает никто. Даже Хозяйка. Твоя мама может оказаться в любом из них. Что до источника жизни… Да, я слышал, есть здесь такой. Но ещё ни разу не встречал никого, кто бы его видел своими глазами. Не говоря уже, чтобы пил из него.
– Здесь моей мамы точно нет, – Санька демонстративно огляделся. – И источника жизни тоже, если правильно понимаю. Здесь только ты и я. И перед нами дорога. Не знаю, куда она ведет, но куда-то ведет точно. Возможно, там мне кто-нибудь даст необходимую инфу, если ты не в курсе.
Ворон промолчал.
Санька поднялся, посмотрел задумчиво на брезентовое ведро, и подумал, что хорошо бы захватить воду с собой. Только вот как? Эх, знал бы, не выбрасывал вчера пустую литровку из-под лимонада. Но, если нашлось ведро, может и другую какую тару стоит здесь поискать? Например, флягу. Ему любая подойдёт. Лишь бы не дырявая и с крышкой. Или даже затычкой. Кстати, ведро тоже надо взять, может пригодиться. Благо, в рюкзак влезет спокойно.
Он посмотрел на ворона. Тот все так же молча сидел на верхушке стены.
– Гоша, – позвал Санька.
– Ну?
– Там, где ты нашёл ведро, не было случайно какой-нибудь фляги?
Ворон повернулся, переступив лапами.
– Там вряд ли. Вон ту скособоченную дверь видишь? – Гоша указал клювом на дверной проём в боковой стене. Стена покосилась влево, и вместе с ней покосился и проём. Сама дверь, сбитая из толстых досок, болталась на одной петле и вот-вот была готова сорваться окончательно и почить на каменных плитах двора.
– Вижу.
– Это кладовка. Ну… была. Там поищи.
Свет в кладовку проникал сквозь окно в противоположной стене и проломленную крышу, обломками которой, а также битой глиняной посудой был завален весь пол. Хрустя черепками, Санька прошёл внутрь. Кусок доски, на который он неосторожно наступил, подскочил и больно ударил его по лодыжке.
– 3-зараза…
Санька потёр ушибленное место, оглядел полки справа и слева. Нижние были из камня, верхние из дерева. Часть их обрушилась, и доски торчали в разные стороны, мешая проходу. На тех, что выдержали натиск времени, стояла, в основном, глиняная посуда. Тарелки, миски, чашки, пара кувшинов… Слеплено умело, ровно, на гончарном круге (Санька видел, как лепят похожую посуду на фестивале древних ремёсел). Потом её высушили и обожгли. Просто, без цветной глазури и узоров. Вот только кто? Как вообще, здесь кто-то мог жить, если это место, то есть, всё место, вся эта Бесконечная страна имеет Хозяйку – Смерть? Ладно, Марину Шахатовну, извините.
«Ты ведь живёшь, – сказал он себе. – Тебе хочется есть и пить, ты устаешь, потеешь, чувствуешь тепло и холод, боль, запахи. И ещё ты видел здесь плотоядный цветок, мини-птеродактилей и говорящую змею. А с говорящим вороном общаешься прямо сейчас. У него даже имя есть. И он ест, и пьёт. То есть, живёт. Так и они, наверное. Другой вопрос, как эти загадочные «они» сюда попали и куда делись потом».
Флягу он заметил в самый последний момент, когда уже собрался поворачивать назад. Она лежала на самой нижней, каменной полке, за тремя, вложенными друг в друга, глиняными мисками. При взгляде на неё и, особенно, когда Санька взял её в руки, в памяти всплыло полузабытое слово «баклага». Деревянный овальный цилиндр с бронзовой окантовкой, поверхность которой приобрела характерный зеленовато-голубой оттенок старой патины, и плотно притёртой деревянной же пробкой.
На полтора литра баклага не меньше. И в рюкзак отлично поместится. Главное, чтобы не протекала. Вот сейчас и проверим.
Фляга, она же баклага, оказалась вполне годной. Дважды Санька её тщательно прополоскал, затем наполнил водой, заткнул пробкой, покрутил в руках, встряхнул, перевернул. Нормально. Держит воду, не протекает. Уложил в рюкзак, туда же, ближе к спине, сунул и ведро. Надел рюкзак и сказал:
– Я иду. Ты как, со мной или остаёшься?
– Назови мне хотя бы одну причину, почему я должен тебя сопровождать в этой безумной затее? – осведомился ворон Гоша.
– В сказках и фильмах так всегда бывает, – ответил Санька. – У героя обязательно должен быть сопровождающий. А то и не один. Мне кажется, ты отлично подходишь на эту роль.
– Вот как! Уж не думаешь ли ты, что попал в сказку?
– Я думаю, что должен найти маму и привести её к источнику жизни. Если есть хотя бы один шанс на миллион, что это возможно – в сказке ли, в кошмаре, бреду или где угодно, я попытаюсь его поймать, – Санька протянул руку и сжал пальцы в кулак, показывая, как он поймает шанс. – И я буду очень рад и благодарен, если ты согласишься меня сопровождать, – Санька и сам не понимал, откуда у него берутся слова, но они брались. – Не знаю, что нас ждет впереди. Скорее всего, путь не будет лёгким…
– Ты даже не представляешь, насколько, – сообщил ворон каркающим голосом, и Саньке показалось, что он это нарочно, поскольку до этого говорил вполне нормально.
– Но вдвоём мы справимся, я в этом уверен, – закончил Санька терпеливо. – И ты всё равно не хочешь опять начинать строить гнездо, – улыбнулся он. – Так мне кажется.
– Это почему тебе так кажется? – покосился на него Гоша.
– Потому что гнездо тоже лучше строить вдвоём. А ты был один, когда мы встретились.
– Много ты понимаешь… – Гоша умолк и какое-то время сидел неподвижно, опустив клюв, словно о чём-то глубоко задумавшись. Затем поднял голову, расправил и снова сложил крылья, блеснул чёрными глазами-бусинами. – Ладно, уговорил. Мне давно хотелось сменить обстановку. Но учти, я действительно не знаю, куда ведёт эта дорога. То есть, я летал в ту сторону, но дальше Неживого леса не бывал.
– Неживого леса? – переспросил Санька.
– Сам увидишь. К вечеру доберёмся.
Теперь идти было легче, и вскоре Санька и Гоша оставили разрушенный город-здание позади. Санька шёл в обычном походном темпе, поглядывая под ноги, чтобы не споткнуться о выбоину, но больше смотрел по сторонам. Дорога вилась по каменистому плато, огибая лысые, поросшие редкой сухой травой, холмы. По верхушкам некоторых из них тянулись скальные выступы, напоминающие издалека то ли остатки оборонительных стен, то ли окаменевшие спинные гребни гигантских динозавров, погребённых в толще земли. Над головой вместо неба – всё та же жемчужная пелена, испускающая ровный мягкий свет. Из-за него предметы здесь не отбрасывали тени. Ни холмы, ни скалы, ни сам Санька, ни летящий над его головой ворон Гоша. Поначалу это удивляло, но Санька быстро привык. В конце концов, в пасмурный день, когда небо плотно затянуто облачной пеленой, теней тоже почти нет.
Но там ты точно знаешь, что за облаками сияет солнце, думал Санька. А здесь что?
Он посмотрел вверх. Всё то же ровное жемчужное сияние. И только ворон Гоша кружит в вышине, даёт глазу зацепиться за себя, чтобы не утонуть безнадёжно в этом приятном и даже, наверное, красивом, но почему-то не слишком радостном сиянии.
А ведь и Марина Шахатовна тоже не отбрасывала тени, подумал Санька. Хотя и сидела под солнцем. Там, в мире людей. Наверное, это должно что-то значить, – я в стране теней, где теней-то и нет.
«Почему ты думаешь, что это страна теней? – спросил он себя и сам себе ответил. – А где же ещё? Как иначе назвать страну, где Хозяйка – Марина Шахатовна. Она же… Ладно, не буду называть, если не принято. Вообще-то, – размышлял он дальше, – я должен был, наверное, испугаться до полной неподвижности. Но мне почему-то не страшно. Ну, почти. Это потому, что тебе пока ничего особо страшного не повстречалось. Подумаешь, любящий полакомиться малюсенькими птеродактилями цветок или говорящая змея! Они же на меня не напали. Вот остатки моста – это да, это было страшновато. Но и то лишь потому, что они рухнули сразу после того, как я оказался на другой стороне…»
Так, размышляя о разном, Санька шёл и шёл вперёд. То ли потому, что он отдохнул возле колодца, попил воды и даже немного поел; то ли потому, что втянулся в дорогу; то ли по какой-то иной причине, но усталости он не чувствовал и казалось, что идти вот так может очень и очень долго, хоть десять километров, хоть двадцать, – до самого Неживого леса. И ещё дальше. Туда, где мама. И потом, вместе с ней, – к источнику жизни.
Ворон Гоша, чьи крылья были намного быстрее Санькиных ног, то намного обгонял Саньку, улетая далеко вперёд и почти исчезая из виду, то возвращался, делая над ним круги, то опускался на вершину какой-нибудь скалы у дороги и сидел там, дожидаясь, пока Санька подойдёт ближе. После чего снова взмывал в воздух.
Саньке нравилось следить за ним – летал Гоша красиво, можно даже сказать, мастерски. Сразу видно – не какой-нибудь воробей, не в обиду им будет сказано. Хотя кому обижаться? Не видно здесь пока ни воробьёв, ни синиц, ни галок, ни даже обычных ворон. Из всех летающих – только мини-птеродактиль, сожранный плотоядным цветком и ворон Гоша. Из ползающих – говорящая змея Куся. Вот и весь животно-птичий мир.
После очередного поворота, огибающего мощный скальный выступ, дорога вновь пошла в гору, карабкаясь на гряду холмов впереди, к седловине. На часы в смартфоне смотреть было бесполезно, они давно показывали какую-то полнейшую несуразицу, но Саньке показалось, что стало чуть темнее – жемчужный свет, сочащийся с неба, вроде бы немного утратил яркость.
Гоша спланировал с высоты, взмахнул крыльями, уравнивая скорости, и сел Саньке на плечо. От неожиданности Санька засмеялся. Идти с вороном на плече было прикольно. Придавало значимости. Юный одинокий странник на дороге с вороном на плече… Красиво. Жаль, не видит никто. Правда, довольно быстро Санька понял, что это хоть и прикольно, но не слишком удобно – ворон был крупной птицей и весил немало. Плюс когти. А Санька в одной майке… Словно уловив его мысли, Гоша аккуратно снялся с плеча, взмыл в воздух, поднялся повыше. Покружил, вернулся. Санька снял рюкзак, перебросил обе лямки на одно плечо, чтобы создать защиту.